— Зарёна мне рассказала, что вы её спасли, — дружелюбно и ласково начала женщина.
— Если бы рядом не оказалось такого доброго человека… я… — предпоследнее слово плутовка выделила интонацией.
Мало того, что тут стояла, да ещё и мать сюда притащила, поставив меня в такое неловкое положение, так ещё и условия мне выставляет о неразглашении моего происхождения. А до женщины не доходит, что я испытываю: пялится на меня своими глазищами…
— Она у меня единственная родная кровиночка! — всхлипнула женщина, обняв девушку свободной рукой — кочергу она уже отбросила за ненадобностью.
— И нас тут никто не любит! — заревела Зарёна.
Да я это давно уже понял. И надо бы посочувствовать вашему горю, да вы мне уж очень испоганили настроение.
Ворчливо спрашиваю:
— Где у вас рукомойник?
— Ох… А мы и не… Простите нас, пожалуйста! — всполошилась хозяйка.
И едва ли не побежала указывать мне путь. То есть, шагов пять-десять: рукомойник висел неподалёку. Хорошо сейчас ночь, почти все люди спят…
Вымыв руки, хотел оставить их высыхать самостоятельно. Зарёна сбегала в дом, притащила мне рушник с красной, красивой вышивкой, в линиях которой чувствовалось больше утончённого и изящного, выдуманного мастерицей, чем традиционного, свойственного узорам Белого края. Я залюбовался и не хотел прикасаться к этому прекрасному рукоделию: опять во мне проснулась кровь моего народа, но девушка твёрдо вручила мне его.
— Если нравится: выстирай — и забирай насовсем.
И собой хороша, и рукодельница, а люди её не уважают, презирают. Не то завидуют, не то им что-то известно о том эльфе.
Мать Зарёны затащила меня в дом, угощать и благодарить. Порывалась ради меня убить одну из своих немногочисленных куриц и приготовить её для меня. И у меня, и у девушки лица так исказились от отчаяния, что женщина досадливо взмахнула рукой. И подозрительно на меня взглянула. Соврал, что меня уже в доме старосты напичкали всем: и овощным, и мясным, причём так, что более ничего в меня уже не лезет. Вроде бы поверила. Значит, к её дочери перешло присущее эльфам отвращение к мясной пище. Хм, та ещё упомянула о способности усмирять животных… Остроухие ею редко пользуются: не дело людям знать обо всех их козырях. Скорее всего, у Зарёны проявилась и эта способность. Добавим сюда утончённый вкус и приличный слух, а так же красивую внешность. И на особом месте — заострённые сверху уши. К тому же, она заподозрила, что я — эльф или имею примесь эльфийской крови. Выходит, передалось ей многовато, то есть остроухий — её ближайший родственник. Но во внешности хозяйки нет особой утончённости и изящества. Значит, отец или кто-то из его родителей из Эльфийского леса. Впрочем, способностей у девчонки много, да и мать её красива, а в юности, похоже, и вовсе была неотразима. Учтём тягу остроухих к красивому. И выходит, что эльф — отец Зарёны.
Хозяйка нарушила мои размышления неожиданным предложением:
— А может, вы… заберёте мою дочь?
Растерянно уточняю:
— В каком смысле?
— В жёны, — в глазах женщины засияла надежда, — Вы — добрый человек. Вступились за мою дочурку. И ещё… вы ведь нарочно старались меня развеселить, заметив, что я несчастна, а остальные плохо ко мне относятся?
С трудом скрыл смущение, проворчал:
— Вы слишком хорошо обо мне думаете.
— Я заметила ваш сочувствующий взгляд. И то, что вы искренно обрадовались, когда я засмеялась. И вас воодушевил мой смех.
Они обе очень наблюдательны. И обе так смотрят на меня… Да если б я хотел, сто раз уже женился бы! И с большим удовольствием — на той синеглазке, которая не только внешне красива, но и умеет петь от души. Чем-то она меня зацепила… сильнее полуэльфийки… Сильнее остальных виденных мной красавиц… Но мне нельзя, нельзя ни в кого влюбляться! Если чрезмерно увлекусь, моя месть, все мои старания полетят к собачьим предкам! Значит, пропадут годы тренировок… И проклятый убийца продолжит жить себе припеваючи! И выйдет, что уход моих родителей за Грань сойдёт ему с рук… Нет, ни за что! Покуда я жив, буду готовиться к мести! И не пущу в своё сердце ничего, что может мне помешать!
"Тень ушедшего" 1.2
Видя, как омрачилось моё лицо, хозяйка попробовала меня разжалобить:
— Когда я была молода и красива, за меня сватались многие из этой и соседних деревень. От безусых юнцов до стариков. Мало холостых и вдовцов, вокруг меня как мухи вокруг мёда вились и женатые. Родители, видя моё влияние на мужчин, решили меня сбыть повыгоднее, потому и не торопили с выбором. Отца убили светопольцы… мать ненадолго его пережила… А мне приглянулся один парень. И я ему… — женщина нахмурилась, — Я стала его невестой. Мы собирались вскоре пожениться… Это было летом… Я вышла в лес за грибами: огород в том году дал скудный урожай… — плечи её поникли, — А там встретила его. Этого проклятого эльфа! Он был ранен, в плечо, но не сильно. Перевязал рану кружевным белым платком и искал какие-то травы. Потом заметил меня, пристально посмотрел… — на щеках хозяйки запылал румянец, а я… я…
Предположил:
— Вы ему приглянулись, он попробовал вас соблазнить — и вы не устояли.
— Д-да… — женщина разрыдалась, уронив голову на стол.
Полуэльфийка до крови закусила губу.
— А потом он вас бросил: в тот день или позже. А жених вас выгнал на следующее утро после брачной ночи, да ещё и опозорил перед людьми, всех уверял, что вы… — я осёкся, столкнувшись с взглядом его дочери.
Мать преодолела стыд, подняла на меня залитое слезами лицо:
— Умоляю вас, заберите отсюда мою дочку! Она ни в чём не виновата, а все относятся к ней как к какой-то грязи! Я слишком слаба, чтобы уйти отсюда, пусть даже от меня отвернулись все, но она молодая, у неё хватит сил…
Я долго молчал, обдумывая ответ. Понимал, что история её правдива, да в отношении селян к этим двоим уже убедился. Но у меня было моё дело, от подготовки к которому я уже несколько десятилетий не отступался. Да и если бы я решился отвлечься… то только на ту синеглазую… Поначалу думал, что просто уж слишком пожалел её, но теперь узнал об истории Зарёны — и ничего в моём сердце не изменилось — меня влекло к той светопольке. Ну да я сдерживал свои чувства столько времени, так что справлюсь и с этим… Даже если это не просто страсть, а любовь — справлюсь. Даже лучше, если это любовь — она такая хрупкая, что погубить её легко. К тому же, эльфам присущи немалое самообладание и сдержанность — и не имеет значения, чем это вызвано.
Наконец ответил:
— Единственная цель в моей жизни — это месть. Тому поганцу, который погубил моих родителей. Жена — лишняя помеха на моём пути.
— А-а… если… — начало было мать, но смутилась и недоговорила.
— Я бы мог заботиться не только о своей жене, но и о любовнице, так как у меня доброе сердце? А вы не подумали, что станет с Зариной, если она останется с ребёнком на руках? Хорошо, если только с одним… Мало вам тягот пришлось пережить, когда вы одна в этой жестокой стране растили дочку?
— Но она бы полюбила вас за вашу доброту — и в её жизни появился хотя бы один лучик солнца! — пылко возразила хозяйка, — У меня и его не было, а у неё… у неё должно же быть хоть что-то!
Жестоко ответил:
— Не иметь ничего не менее болезненно, чем иметь что-то драгоценное, а потом потерять. Я слишком хорошо это знаю. Откровенность за откровенность. У меня были замечательные родители, да и жили мы не бедно, а вполне… можно даже сказать, мы были довольно богаты: и крепкими нашими узами, и материально. А потом один… один… изверг… убил их! Он разбил весь мой мир, отобрав всё, что у меня было! — впервые я решился высказать свою историю, и вместе со словами вернулись страшные воспоминания, — И я стал никем… едва сумел выжить! И захотел отомстить. Я был весьма целеустремлённым ребёнком. Я учился драться везде, где находил достойных учителей, согласных обучать меня… Чтобы стать ещё сильнее, я начал изучать магию. И воином решил стать непобедимым, и магом… Незаметно вырос. И всё та же цель сияет в моей жизни вместо солнца.
— Но всё-таки вы мужчина, молодой мужчина. А у юных кровь кипит в венах…
Опять хозяйка пытается сыграть на моей жалости. Даже если бы и хотел, ни за что бы ни позволил захлестнуть меня чему-то иному кроме ненависти!
Рассказал им ту же историю, что и иным самонадеянным и назойливым дамам. Мол, когда я был молод, был у меня учитель боевых искусств, который для меня значил намного больше, чем учитель: этот мужчина стал моим другом и братом. И влюбились мы в одну девушку. И ту я уступил ему. Он с ней поигрался и бросил её. И опять ушёл путешествовать — в душе мой учитель всегда был странником. Я, видя, что она ему больше не нужна, к ней посватался. И она согласилась, поскольку никому другому бы не захотелось взять её в жёны — в той стране были суровые нравы. Но моя любимая была беременная и перед свадьбой попыталась избавиться от его ребёнка — и едва добралась до меня, её дыханье оборвалось на моих руках. От дверей до меня тянулся кровавый след и моя одежда промокла от крови любимой…
На подробности не скупился, краски сгущал обильно и безжалостно. Мать и дочь заплакали, слушая эту историю. И более ко мне не приставали, так не хотели мешать мне «хранить верность погибшей любимой».
— Живи ради мести, — тихо сказала полуэльфийка, — И уходи за Грань из-за мести. Если тебе от этого станет легче, я не хочу тебя удерживать.
Мне захотелось что-нибудь сделать для неё, но что я мог?..
Спустя некоторое время меня осенило. Сказал Зарёне:
— Я научу тебя драться, прежде чем уйти, чтобы ты смогла защитить себя и мать.
— Договорились, — эта идея ей понравилась.
Поднялся:
— А теперь мне пора вернуться: староста и его семья меня уже заждались.
Зарёна лукаво усмехнулась:
— Не обязательно: можешь переночевать у нас. Когда ты возьмёшься меня обучать, всем и так будет заметно твоё повышенное внимание ко мне. А учитывая характер нашего старосты, я могу с уверенностью заявить, что он теперь думает: ты застрял у одной из селянок. Более того, его это устроит, так как он хочет тебя задержать: ты тут всем понравился, — она засмеялась, — Разумеется, ему будет досадно, что не у его дочери. А меня они все тут не любят. Но я выучусь драться — и смогу за себя постоять как следует.
Кровать в доме была только одна: на ней спали хозяйка с дочкой. Они хотели уступить её мне, первому гостю, да ещё и такому славному, но я отказался. И, сколь они не возражали, спал в сенях, на полу. От шубы хозяйки отказался: мех, отодранный от некоего живого существа, мне противен не менее, чем сырая окровавленная или приготовленная плоть несчастных зверей и рыб.
Я и Зарёна где-то гуляли, взявшись за руки. Откуда-то выскочил какой-то человек или эльф — я не успел его рассмотреть — и полоснул кинжалом по нашим сплетённым рукам. И из наших ран хлынула кровь… целое море… белой крови… Я заорал и бросился на напавшего, выбил оружие у него и ударил в сердце. Тот увернулся — и из глубокой раны в его плече хлынула кровь… белая-белая…
Проснувшись от кошмара, долго не мог уснуть…
Остался в этом доме на полтора месяца. Усердно учил полуэльфийку. Та оказалась достойной ученицей. Схватывала всё на лету. А ещё ей от отца передалась эльфийская ловкость и выносливость. Так что уже через шесть дней все насмешники-мужчины, испробовав её кулаков, заткнулись, затем — и прочие. Быстроногие мальчишки язвили дольше всех, но и они притихли, когда их предводитель получил на орехи. В то утро у хозяйки было плохое самочувствие, и я осмотрел её, ища причину её нездоровья. Оказалось, у неё больное сердце. И, похоже, жить ей осталось недолго. Но они обе просили меня не думать об этом слишком много и только научить Зарёну защищаться.
Я натренировал её так, что даже самый сильный из селян не смог её победить. Он, кстати, и был тем, которого по утру обнаружили бесчувственным, со связанными девичьей лентой руками. Молодой мужчина поумерил свой пыл на некоторое время, а когда опять взялся за старое, то огрёб по полной. Сначала ревел в три ручья, а потом, как выяснилось, по-настоящему влюбился в победительницу. И теперь опасливо бродил за ней как тень, горя иными планами, более приличными: ему захотелось на ней жениться. Он не только досаждал осмелевшей красавице, но ещё и всеми силами её защищал от нападок остальных. Был этот мужчина самой обыкновенной внешности, но здоров как бык и холост. Так что есть вероятность, что гордая девица когда-нибудь сдастся. Или после того, как её мать уйдёт за Грань, отправится наниматься в охранники к какой-нибудь знатной даме.
Зарёна уже сообщила мне эту «мысль», причём, рассказывала о ней очень серьёзно. Возможно, во время её путешествия в столицу любителей чужого добра поубавится. Тех, которых Мстислав, жестокий, но практичный король этой страны, ещё не затащил в своё войско или не заставил заниматься иной полезной деятельностью: от уборки грязных мест и замены лошадей на полях до строительства и изготовления оружия. Разбойники, несогласные трудиться на благо родины, долго не жили.
Как-то раз мне было лениво просыпаться. Просто… вот лежу с закрытыми глазами — и хорошо. Глаз открывать не хочется. Двигаться лишний раз не хочется. Сам не знаю, что на меня нашло.
— Грииииш, — протянули вдруг близко от меня, — Пошли на речку?..
Аа, значит, это Зарёна близко подошла. Сидела, молчала, задумалась. И не выдержала.
Меня в плечо осторожно-осторожно толкнули.
— Гриишь… — кажется, ей совсем уже наскучило ждать, когда я проснусь.
— Заря моя, не буди его, — тихо сказала хозяйка, — Он вчера умаялся, видно, пока брёвна для починки забора таскали.
— Мы оба трудились, — проворчала девица.
Открыл-таки глаза. Она, увидев, что таки проснулся, сменила недовольную мордочку на счастливую. Прямо глаза засияли.
Я вдруг подумал, что если бы моих родителей не казнили, быть может, они подарили бы мне сестру. И тогда бы вот такая же сцена была, только я там был бы мелкий: меня осторожно толкает в плечо тонкая рука, мол, проснись, Кан, дело есть, но, стоит мне проснуться, как глазёнки, смотрящие на меня, оживляются. И она сидит возле меня, та девочка, и радуется. Хотя только что тормошила меня и ворчала, что я — самый великий вредина всех времён и народов, раз не хочу с ней играть.
У меня никогда не было ни братьев, ни сестёр. По поводу первого я жутко отчаивался, а отсутствие вторых меня в ту пору вообще не расстраивало. Но природа, мир и Творец как будто смеялись над эльфийским народом, не давая никому из остроухих более двух или, реже, трёх детей. Да и редко когда сразу, одного за другим. Так что братишки у меня так и не появилось. А потом родителей не стало.
И вот теперь в моей жизни появилась девушка, похожая на сестру. И, оказалось, что весело с ней драться, вместе ухаживать за огородом, а по вечерам — баловать её всяческими историями: песни и легенды о битвах нравились ей так же, как и истории о любви.
— Ты проснулся! — довольно улыбнулась Зарёна и посмотрела на меня так хитро-хитро, будто кот, тайком нализавшийся в погребе сметаны или молока.
— А никуда вы не пойдёте, — мать её проворчала, — Надо бы огород прополоть. А мне неможется с утра.
— А пошто вы всякую полезную растительность изводите зазря? — не удержался я.
— Да какая там полезная растительность? Сорняки одни!
— От любой травы бывает польза.
— Ну-ну, — недовольно усмехнулась женщина. И грустная складка-морщинка на лбу её пролегла.
— А вы попробуйте из них салат и суп приготовить? — предложил я.
Она сначала не поверила, что что-то кроме крапивы и щавеля можно ложить в суп, ну, разве что там десяток-другой трав, которые селяне едят в неурожайные голодны года, но я ей опыт предложил. Сам нарвал листьев, кореньев накопал, помыл. И хозяйка, увлёкшись, решила кое-что приготовить по-моему рецепту.