И обиделась бы, да только, мелочь тут одна имелась:
— А давно ли ты ведьмой перестала быть, Изяслава? — тихо спросила я.
И побледнела Верховная, лицо белое словно полотно стало. А потому что — будь ведьмой она, она бы увидела — и правду во мне, и обиду незаслуженную, и то, что я ведьма. А раз не увидела… значит больше не ведьма.
И мне о страшном подумать пришлось — чтобы людей незамеченными в лес провести, это ведьмак нужен. А ведьмаки вид почти вымерший — ибо родиться ведьмаком невозможно, ведьмаки это мутация и сила… которую ему только ведьма может отдать!
— Кто ведьмак, Изяслава? — голос мой до шепота упал. — Кому ты силу свою отдала?
Но Верховная не ответила.
Потускнело серебряное блюдце, упало на стол и начало медленно чернеть наливное яблочко, отрезая меня от связи с ведьмами, да только — руку протянув, коснулась я плода лесной яблони, и зарумянилось яблоко вновь, засияло, силой наполненное.
— Что делать надумала? — вдруг спросил архимаг.
— Недоброе, — не знаю зачем ответила ему, могла бы и не отвечать. — Недоброе, да верное, справедливое.
Синие глаза охраняба смотрели пристально, взгляд был предостерегающим, и словно в воздухе читалось «Не лезь в это, дура». Да только проблема в том, что ведьма я. Не могу мимо несправедливости пройти, и смолчать не смогу.
А потому закрутилось вновь наливное яблочко по серебряному блюдцу, завертелось стремительно, разрывая пространство и путы магические, и от ведьмы к ведьмам понеслось истинное: «Славастена — маг, ведьмой никогда не была. Изяслава ведьмой быть перестала, силу свою ведьмаку передала, по наущению ли, или от шантажа мне не ведомо. Я, ведьма Весяна, слово мое верное, я правды требую».
И рухнуло на стол мое наливное яблочко, мертвым рухнуло. Покрылось трещинами серебряное блюдце, опустошилась душа.
Дело мое было верное, да, вот только предшествовало ему два неверных — трусливо промолчала я, в лесу Заповедном скрывшись, о том кто такова Славастена по сути, и трусливо я скрыла то, что жива. Кто знал меня, все поверили — сбежала глупая Весяна, прямо перед свадьбой своей сбежала, променяла славного могучего златоволосого мага Тиромира на слабого да неприметного Кевина, и сбежала с полюбовником аккурат перед свадьбой. Дура девка, такую глупость сморозила, и махнул на меня рукой весь ведьмовской мир. А ведь могла тогда правду сказать, могла бы. Пусть не все поверили бы, а все равно — каждая природная ведьма ощутила бы, несправедливость висит надо мной, страшная, темная, чудовищная. Ульгерда вон почувствовала, теща нашего барона, сама ко мне пришла, с избушкой помогла, слезы вытерла, а я и рада была, скрылась от всех интриг, и на душе легче стало.
А теперь каково тебе на душе, ведьма?
Паскудно там. Ох и паскудно. Дело мое правое и правду я сказала, да только я по общей связи слова передала, их все услышат… Да только Лесная Сила она о лесах заботится, ей на дела мирские плевать, а вот на обман мой нет.
И потому я лишь вздрогнула, когда раздалось над лесом разъяренное и землю стрясающее:
— Ведьма!
Выглянул из печи испуганно мой нелегальный домовой, на столе кот ученый материализовался, из пола вылез наполовину леший, на раму оконную сел Мудрый ворон, встревожено смотрел на меня архимаг, а я… сидела и с мыслями собиралась.
То что прогонит меня из заповедного леса Сила Лесная это я знала, точно прогонит, глупость я сделала, спорить не буду. Да только и сдаваться не буду тоже. Мой это лес! И лес Заповедный мой, и Заповедная чаща тоже моя! И никто лучше меня о них не позаботится, в этом даже сомнений нет. И как бы не гневалась Сила Лесная — а на моей стороне правда и благополучие леса этого, на моей ведь! Зверей защищаю, лес берегу, нечисть привечаю — с обязанностями, стало быть, справляюсь, а то что ведьма…
Встала стремительно, на порог вышла, на ступень спустилась, прямо, смело, решительно в глаза Силе взглянула и ответила наглую ложь:
— А я природная!
— Но ведьма! — пророкотала грохотом грозы Сила Лесная.
— Но природная! — отступать не собиралась.
уки на груди сложила, подбородок вскинула. Страшен лик Силы Лесной, да только я и пострашнее вещи видела, а бояться… устала я бояться. И потому смело смотрела на суровое лицо, что из крон могучих дубов выступало зелеными очертаниями, смело и сказала:
— Это МОЙ лес! МОЯ чаща! Мой дом! Леший мой! Кот-ученый мой! Мудрый ворон мой!
Но Лесную Силу не проведешь.
— Домовой тоже твой? — гневно вопросила она.
И вот вроде как Сила Лесная это «она», а лик и голос мужские, страшные, никакого в них сочувствия, никакого понимания.
— И домовой мой! — а признаваться так признаваться. — Ежели дом есть, то и домовому стало быть можно быть!
Призадумалась Лесная Сила. Взглядом сверлила недобрым, пристальным, нехорошим, изучающим, да и как скажет:
— А архимаг заклейменный в доме твоем, тоже твой?
А вот это уже «ой», потому как если скажу да, то погонит его прочь Лесная Сила, как есть погонит, уж кому как ни Силе Лесной знать, как опасны заклейменные архимаги, а потому… промолчала я, но взгляда не отвела, подбородок не опустила.
Сила Лесная обзавелась рукой-ветвью дубовой, свой подбородок почесала задумчиво, да и высказала:
— Ведьмы решили, что ты в силу вошла заклейменного архимага убив, но вот он живой-невредимый стоит за спиной твоей, и магии в нем не должно быть, а как-то портал уже смастерил, охранябушка твой, да готов при первом намеке на опасность, спасти и тебя, и помощников твоих.
Я обернулась удивленно — права была Сила Лесная, стоял там охранябушка. И правой рукой, кончиками светящихся пальцев, удерживал портала плетение, а каким образом — и не ведаю. Но у портала этого были исходные точки — одна сияла на мне, одна на домовом, что из-за двери выглядывал, одна на Мудром вороне, одна на Коте-ученом, одна на лешем… на архимаге точки не было, себя он спасать не собирался.
— Хорош мужик, — протянула вдруг как-то странно и пугающе Сила Лесная, — права была чаща Заповедная, мужик-то самое то для тебя.
И стало мне нехорошо тут же!
Просто знаю я, чего чаща Заповедная хочет пуще всего на свете, ох уж и знаю, не первый же мужик в избушке этой, она мне по первости и рыбаков и охотников подсовывала, причем от чистого сердца старалась, зараза размноженеялюбящая.
— Нет! — вот сразу и без разговоров. — Нет и слово мое последнее!
Сила Лесная молча изогнула бровь, от чего дуб, ликом ее выступавший, застонал даже. Жалко дуб, я вообще жалостливая на свою голову, зато инициативная и изворотливая.
— Все экзамены сдам! Курсовую! Зачеты! За месяц сдам, как есть за месяц! — предложила быстренько.
Призадумалась Сила Лесная.
— Ни во что вмешиваться не буду, никуда ни ногой, только о благополучии леса Заповедного печься стану! — и на обещания я тоже была горазда.
Но Сила Лесная не лыком была шита.
На меня посмотрела пристально, на архимага за спиной моей, снова на меня, да и молвила слово недоброе:
— За неделю. За неделю все сдашь, а коли нет… хороший мужик, Весяна, правильный, матерый да сильный. А тебя, ведьма пусть и природная, от желания во вселенскую справедливость вмешиваться только пузо и убережет. Неделя, ведунья, неделя.
И исчезла она, Сила Лесная, а я… как стояла на ступеньках, так и села туда же, и лицо руками закрыла, и хоть вой.
Рядом домовой пристроился, на нижней ступеньке сгорбившись леший сел, Мудрый ворон на его плече слетел, кот на периллах материализовался.
— И что делать-то будем? — кот и спросил.
— Действовать, — руки я от лица убрала, а щеки то все равно были пунцовые, аки маков цвет, не меньше.
— В каком направлении действовать? — каркнул Мудрый ворон.
— В двух, — я обняла колени, посидела, глядя вдаль, да и обозначила пути-решения: — Кот, для тебя задача — найди как печать снять. Книги мне нужны, да ритуалы, всего-то семь ночей у нас, действовать быстро надо. Леший-родненький, знаю, ты можешь — найди путь в Заморье, да такой, чтобы мигом сработал. Ворон, для тебя задача особая — всех птиц поднимай, ястребов, соколов, орлов, за врагом следить надобно, особенно прикажи искать мага, что в небо не смотрит никогда, выдать себя не желает — ведьмак это.
И тут не Сила Лесная, вовсе не она, проклятущая, а архимаг этот, позади меня стоящий, тихо спросил:
— Ведьма, ты что делать собралась?
Напряженно спросил, тяжело.
— Да дело нехитрое, — отмахнулась я, — днем буду учебой занята, ночами тобой. Ты уж прости, охранябушка, но за неделю я все не сдам, это и последнему пню замшелому понятно, так что путь у нас один — я с тебя печать сниму, неделя короткий срок, да уж извернусь-постараюсь, а опосля тебя леший в Заморье перекинет, и оттуда, поверь, даже Сила Лесная возвернуть не в силах.
Архимаг помолчал, затем едва слышно спросил:
— Народ, вы что удумали? Силу Лесную обмануть? Да вы хоть соображаете, с чем дело имеете?
Кот на него оглянулся, фыркнул да и ответил:
— А нам не в первый раз обманывать, разберемся. А ты ручонки то свои от нашей ведьмы держи подальше, мужик, учти — Заповедная чаща то далеко, а мы близко, отгрызем если надобно будет.
— Или отклюем, — задумчиво каркнул Мудрый ворон.
— Отпилим, — добавил леший.
— А вы бы прежде чем угрожать, вспомнили бы, что охранябушка, между прочим, самоотверженно собирался вас всех спасать, — напомнила мрачно.
Никого это не смутило. Ворон, даром что Мудрый, глядя на архимага, выразительно провел крылом по шее, кот, даром что Ученый, проделал то же самое когтем, леший тоже собирался, но глянув на меня, жестами разбрасываться не стал. А домовой извлек мою ведомость из-за пазухи да и пригорюнился… полупустая та ведомость была, совсем полупустая. Я при всем своем желании за неделю все не сдам, хоть в лепешку расшибись.
— Кот, за книгами, — решила, поднимаясь. — Ворон, чего сидим, кого ждем? У тебя дело есть. Леший, и ты навродь не без работы.
И я вскинула руку, призывая клюку — та прискакала незамедлительно, еще и плащ принесла.
— А ты, охранябушка, спать иди, — бросила через плечо, плащ надевая. — У тебя ночь впереди долгая, трудная.
— И без сраму, — добавил кот.
Под моим взглядом осекся, пристроился рядом и пошли мы к Знающему дубу.
***
Дорога вышла не веселая. Ворон работу свою исполнять начал исправно, вот и выяснилось, что в окресностях не два мага, а четыре — королевский маг Заратаренька, уже от меня и быка пострадавший, Тиромир Славастены сын… некогда затмевавший для меня даже солнца свет, Ингеборг — архимаг, он же королевский советник… злой, опасный человек, очень уж нехороший и… и принц Анарион. Его я узнала не сразу, но головы вверх именно он и не поднимал.
И едва передал мне это Мудрый ворон, так я и остановилась.
А потом с тропы сошла, к дереву устало прислонилась, глаза закрыла и переметнувшись в тело ворона, взглянула на принца ведьминым взглядом. И увидела. Головы принц не поднимал, умен был, или обучен справно, да только я ведьма, мне хватило отражения в воде, когда нагнулся, чтобы лицо ополоснуть, отражения в стекле, когда в дом старосты входил, да отпрянувшей прислужницы, что взгляда ведьмака испугалась.
— Принц Анарион — ведьмак, — сказала я разом и коту, и лешему, ну и ворону естественно.
И стало мне ясно если не все, то многое — бастардом был Анарион, именно что бастардом, король то был женат, и наследников имел еще до Изяславы. Но когда Верховная к его ногам все королевство бросила, снизошел до безумно любящей, сына ей подарил милостиво.
А сыновей у короля-бабника было как опят после дождя, куда ни кинь взгляд, везде найдется. Но сына полюбовницы король признал, от того у Анариона и имелся титул принца, но принца не наследного и правом на корону не обладавшего… не в этом ли кроется причина, по которой Изяслава сына ведьмаком сотворила? Ведь не было магии у парубка, еще совсем недавно ее не было. Да только и ведьмаком быть удовольствие малое — чужой ты и среди нечисти, и среди магов, и среди людей. Везде чужой. А чтобы своим среди ведьм стать, это в силу войти нужно, да в такую, чтобы на одну ступень с архимагами стать и…
И тут стало мне не по себе.
— Думаешь о чем? — спросил кот, высунувшись из дерева над моим левым плечом.
Я сползла по стволу дерева вниз, на траву села, клюку верную рядом положила и прошептала:
— Я разворошила осиное гнездо.
Сверху спикировал Мудрый ворон, на земле стоять отказался, перебрался на клюку, кот рядом с ним материализовался, оба на меня смотрели выжидательно. А что сказать, я и не знала. Как слова подобрать? Я из тех, у кого скоро дело делается, да не скоро сказка сказывается, а тут ситуация ни в сказке описать, ни в легенде рассказать.
Но начала кое-как.
— Жила была ведьма, и полюбила она короля, так полюбила, что все для него, все заради него, и сына родила ему пригожего, красивого, богатырь а не сын, да только… она ведьма, родись девочка, может и стала бы ведьмой, а сын никак. И вот какие у мальчика перспективы? Королем ему не стать, ибо бастард, магом не стать — ибо не маг, ведьмой тоже ни как, мужик же… а вот если мать ему всю себя, всю силушку свою до капельки отдаст… тогда он ведьмаком станет. Не самым сильным, но ведьмаком. А у ведьмака шанс есть в силу войти, и от того, какую жертву принесет, от того-то уровень силы и зависит. И вот вопрос — что будет, если ведьмак такой на алтарь архимага возложит?
— Ничего не будет, — задумчиво изрек кот Ученый.
— Окромя пепла из ведьмака, — добавил Мудрый ворон.
— Так-то оно так, — согласилась я. — Архимаг то по всякому сильнее, не поспоришь с этим. Но что если обвинить архимага в преступлении страшном? Что если суд провести, да доказательства предъявить? Что если поверят доказательствам? Что если архимаг тот, осужден будет, и три оставшихся архимага да два магистра, наложат печать на осужденного, а после закуют в рабский ошейник и из подчиняющего амулета артефакт ломающий волю сотворят?
Я посмотрела на ворона, тот нахохлился задумчиво, кот брякнулся наземь, и тоже шерсть, пусть и призрачную, встопорщил.
— Но в этой истории, не все так просто, — продолжила я, почти шепотом. — Ведь в царстве том, в смысле этом, жила была другая ведьма. Не настоящая, фальшивая. Могла бы магом стать, но тогда мороки много — клятву королю принести нужно, обучаться долго, а опосля идти в услужение — не по ней это было, и стала она ведьмой. Как обманула всех, мне не ведомо, но ведьмою стала. А в положенное время родила ведьма сына, да не от абы кого, а от самого архимага… королевского советника ближайшего, самого Великого Ингеборга. Хорррошего сына родила, — я усмехнулась с горечью да печалью — сколько лет прошло, а до сих пор больно. — И всем был хорош сынок, и красив, и здоров, и знатен, и даже маг, да только уровнем слабоват и для магистра, и для архимага, чем очень огорчал маменьку. Иного она для сына хотела, ох иного… И нашла пути-дороги черные, подлые, жестокие, да действенные. Одна ведьма прирожденная от нее чудом сбежала, так она другую нашла, и стал Тиромир магистром. И остановиться бы ведьме этой, которая вовсе не ведьма, но что, если узнала она, о готовящемся? Что если выкрала из темницы закованного заклейменного несправедливо осужденного архимага? Что если заставила Саврана скрыть того среди своих «невольников» и вывести из королевства через мой Заповедный лес?
И совсем сникла я.
Разворошила, как есть разворошила, да не одно осиное гнездо, а два! И Изяславе и Славастене мой охранябушка пуще жизни нужен был. А я глупость сморозила, сказала, что уже в силу вошла, намекнув что путем его убивания, а потому… Теперь я главный приз. Я. И кто первый меня на алтарь возложит, Тиромир ли, который уже пытался раз, да не вышло, или Анарион, коему нет места среди живых, пока в силу не войдет? На стороне Тиромира явственно только мать, но глупо было бы не учитывать, что в городке близ моего леса имеется и архимаг — Великий Ингеборг, и он, конечно, служит королю, но какой отец не поставит интересы сына превыше королевских? Так что на стороне Анариона только лишь авторитет его матери, что я пошатнула до основания, да поруганный быком маг Заратар, но ведьмаки народ опасный, да и принц-бастард идиотом не был — от моих птиц он скрывался успешно, и Заповедную чащу обмануть смог, и даже мое чутье.