Олег Иванов, оперуполномоченный уголовного розыска.
31 августа
Я сидел и раскладывал бумаги в различные папки. Да, не так я представлял оперскую работу, совсем не так. Я думал, будут погони, засады и громкие дела. А вот то, что вместо этого восемьдесят процентов рабочего времени будет состоять из заполнения различной документации, нам в университете почему-то не рассказывали, хотя учили, как пишутся всевозможные процессуальные акты, осмотры места происшествия, протоколы допросов. Пожалуй, мне стоило самому догадаться, что это и есть основа работы. Правда, если вспомнить, что из-за оставшихся двадцати процентов мне как-то пришлось месяц ходить на работу со сломанным ребром, стоило радоваться, что сейчас я был занят именно бумажной волокитой.
Я машинально провел рукой по шее, где еще не зажил след от удавки. Мы тогда отлавливали наркоманов, но один из них нашел меня первым. У меня успела вся жизнь перед глазами пронестись, пока один из сослуживцев не спас меня.
Я вздохнул. Все-таки в этой части работы хоть понятно, что нужно делать: все было просто и понятно, были мы и были люди, которых нужно найти и поймать.
Настроение было на нуле, разговор с подругой Сериковой ничего не дал: единственное, что я понял, так это то, что подруга из нее была та еще. Впрочем, об этом мне еще Сериков говорил. Оказывается, в этой части ему можно было и поверить, сэкономил бы кучу времени. Коротова, конечно, обещала приложить все возможные усилия, чтобы найти свою подругу с малышкой, но вряд ли от этого будет хоть какая-то польза. Ей просто хотелось верить, что подруга жива. Как, впрочем, и мне.
По крайней мере, ответы на запросы в морги и больницы ничего не дали, и кинологи с собаками ничего не нашли. Ничем не помогло мне и отслеживание банковского счета Сериковой: карточкой после исчезновения она не пользовалась.
Да и с самим Сериковым возникли сложности. Когда я поинтересовался, на какие деньги он приобрел машину, он тут же заявил, что я не имею права за ним следить, и более того, на мои вопросы он отвечать не обязан, по крайней мере, пока не будет возбуждено уголовное дело. И только тогда я понял, что переборщил, и от Серикова больше информации не будет. Хотя пользы от того, что он говорил, было и так немного.
У меня заканчивались идеи. Я не знал, что делать. Я виновато посмотрел на фотографию, где была изображена девушка, прижимающая к себе ребенка. Светлые волнистые волосы слегка спутаны, под глазами — синяки от недосыпания, но, несмотря на это, она улыбалась. Она не смотрела в камеру — лишь на ребенка, будто ничего другое ее не интересовало. Сериков пояснил, что забрал фото у девушки, у которой Наташа заказывала фотоссесию. Мол, она не удержалась.
Я сделал глоток из чашки с уже остывшим кофе. Нужно было собраться. Версия событий у меня все-таки была. Совсем безрадостная версия, зато объясняющая многое: и откуда у Серикова деньги, и почему подруга Натальи запнулась, когда я спрашивал, хотел ли Сериков ребенка. Молодой отец попросту продал младенца, а потом избавился от жены, не согласившейся с его поступком. Такое уже бывало в нашем городе. Вот только как это доказать?
Дико хотелось выкурить сигарету, но курить в кабинете я остерегался из-за запаха, а курить в окно — тоже не выход. Последний такой заядлый курильщик отделался строгим выговором с занесением в личное дело. Ему банально не повезло: ему вздумалось паокурить как раз в тот момент, когда к зданию подъехал шеф. Бедняга с перепугу и выкинул сигарету, а та упала прямо рядом с начальником. Шеф не растерялся, аккуратно положил окурок в файл и отвез на экспертизу, и уже вечером на планерке чихвостил курильщика. Владимир Геннадьевич это умеет. Аргумент, что сотрудник курил вне здания, на шефа никакого влияния не произвел.
Пришлось идти на улицу, за гараж, где с недавних пор и была у нас «курилка». Кто-то из высокого начальства решил, что курение в туалетах отвлекает сотрудников от работы. Вот теперь приходилось тратить время на то, чтобы спуститься и выйти на улицу.
Ярко светило солнце. Август даже для нашего города выдался жарким. Я тоскливо подумал, что не помешало бы все-таки съездить с семьей в выходной на пляж. Все-таки живем в курортном городе. Вот только бы знать когда будет этот выходной?
В тени деревьев за гаражами я обнаружил Санька, который уже затягивался сигаретой. Он тоже был опером. Честно говоря, внешне Санек куда больше походил на людей, которых мы ловим, чем на доблестного сотрудника полиции. Бритоголовый, крепкий, широкоплечий, с татуировками на руках, он был вылитый амбал, которого очень не хотелось бы встретить в темном переулке. Может быть, поэтому у него неизменно были отличные показатели и шеф всегда хвалил его на планерках. Сегодня Санек был в штатском: потертые кроссовки, слегка выцветшие джинсы и серая футболка с коротким рукавом. Есть у оперов такая привилегия: только мы можем прийти на работу в штатском, в таком штатском. Так легче смешаться с гражданскими. Мне же сегодня предстояло целый день париться в полном форменном обмундировании по приказу шефа.
— Что такой хмурый? — сразу начал он, протянув сигарету и зажигалку.
На работе между операми существовал негласный этикет: почему-то мы никогда не здоровались и не прощались. То ли время экономили, то ли примета какая-то была, это мне никто не пояснял.
— Материал висит. А шеф требует результат.
Я сделал затяжку и выдохнул дым. Стало легче.
— Шеф всегда чего-то требует, — пожал плечами Санек. — Рассказывай.
Чем дальше я рассказывал, тем больше в свою очередь хмурился мой собеседник, забывший о сигарете, которую держал в руках.
— Это все, что я смог выяснить. Ну что, твой вердикт? — закончил я свое повествование и замолк в предвкушении. Я был на сто процентов уверен, что Санек согласится с моей версией событий, а может быть, и идею дельную подкинет.
— Фигней ты занимался, Олежа. Твое дело какое? Девушку с ребенком найти, ну, или, в крайнем случае, основания для возбуждения уголовного дела. А ты чем занимался, сыщик хренов?! Версии строил, в следователя играл.
— А ты что б делал? — оторопел от такого поведения я. — Нет там никаких улик и зацепок. Нет их. — Я едва сдержался, чтобы не закричать.
Санек только покачал головой:
— Что-то ты, Олежа, упустил.
Я ненавидел, когда кто-то так коверкал мое имя, но в который раз смолчал, было не до таких мелочей.
— Ты попробуй поискать с самого начала, внимательно материал изучи. Знаешь, говорят, помогает. Может, даже поймешь, что произошло, — с сарказмом закончил он.
Выкинув сигарету, я поспешил уйти, так ничего не сказав в ответ. Как и все, я не любил критики. Ладно, пролистаю вновь материал, вдруг хотя бы найду что-нибудь, о чем можно отчитаться шефу.
Я вернулся к себе в кабинет, сделал кофе, сел, достал папку с материалом Сериковой. Ух и толстой она получилась! Что, по мнению Санька, я мог упустить? Да я опросил всех кого мог. Даже Наташиных коллег на работе, которые все как один заявляли, что они с мужем были идеальной парой, что он всегда забирал ее по вечерам с работы и порою встречал с букетами роз. Про себя я отметил, что все-таки этому верить не стоит. Я надеялся на более важную информацию, ведь не зря же Сериков солгал про работу жены. Как объяснил сам Кирилл, он попросту счел, что раз жена ушла в декретный отпуск, то она уже не работала.
Я продолжал листать. Заявление Серикова, его объяснение, фотография Наташи, осмотр места происшествия с прикреплёнными к нему фотографиями. Я помнил, как Юля удивлялась, зачем Анатолий столько их сделал. Для нее, как и для меня, все было достаточно очевидно. Поэтому мы кучу времени потратили на осмотр квартиры, искали следы крови, какие-то прямые улики, которые супруг Наташи забыл спрятать. Уже в самом конце осмотра Анатолий делал фотографии, мы просто сидели на диване и переглядывались. Юля даже не смотрела, что и как делал эксперт — он ведь опытный сам справится, — только просила поторопиться.
А фотографий Анатолий сделал на удивление много. Как он сказал, для перестраховки.
Целая стопка фотографий. Я пролистнул фотографию с алым пятном на ковре в гостиной, обнаруженным Анатолием. Под ней оказался снимок ванной комнаты. Я тяжело вздохнул: вот чем нам может помочь конкретно это фото? Иногда Анатолий ужасно скрупулезен. Я потянулся к кружке с кофе, сделал глоток и локтем задел стопку. Несколько фотографий упали паркетный пол. Я опустился на корточки, чтобы их поднять.
Первые две оказались снимками входной двери.
На третьей из упавших фотографий я увидел замочную скважину. Несколько раз нервно моргнув, встал и поднес фото поближе к настольной лампе.
На замке было несколько дуговых царапин. Маленьких, совсем неприметных, но как же они меняли дело. У меня похолодели руки. Хотелось стукнуть себя по лбу. Насколько же мы оплошали! И ладно неопытная Юля, которой мы, как старшие коллеги, должны были помогать, но мы с Анатолием как?!
Все было очевидно с самого начало. И, быть может, кто-то из нас и заметил бы это раньше, если бы я поменьше убеждал всех в причастности Серикова и твердил, что искать здесь нечего.
Дверь в квартиру взломали, а значит, все это время я действительно занимался ерундой вместо того, чтобы передать материал тому, кому следовало им заниматься. Я в неверии продолжал смотреть на фотографию, но злополучные царапины не желали исчезать.
Я покачал головой. Нужно было решать, что делать. Подставить коллегу, проморгавшую — пусть и с моей же помощью — важный факт, или наконец-то добиться прогресса в этом деле? Какими бы опытными работниками ни были мы с Анатолием, ответственность ляжет именно на Юлю. Она все-таки была следователем, выезжавшим на осмотр, неопытность от наказания ее не спасет.
Да, не ожидал я, что на работе может возникнуть такой вопрос. Я бросил взгляд на фотографию Сериковой, лежавшую на моем столе возле клавиатуры — фотографию девушки, которую я никогда не встречал, и которой, возможно, уже нет в живых. Перед глазами предстала Юля, с задорным блеском в глазах рассказывающая о первом раскрытом деле. Юля, которую я утешал после планерок и порою угощал кофе. Юля, которая мечтала об этой работе еще с самой школы, и которая так предвкушает, что ей будут давать что-то более сложное, чем карманные кражи. А ведь если я сейчас пойду докладывать, ей это светит не скоро. Я уж молчу, как отреагирует на это ее шеф, да меня Владимир Геннадьевич по голове не погладит за то, что мы проворонили улику.
Легче всего было положить фотографии на место и сделать вид, будто ничего и не было, и я ничего не находил. Собрать все документы, положить в папку, завязать красивым бантом и убрать подальше в шкаф. Что может быть легче? Вопрос только в том, насколько это правильно.
Да уж, нашел зацепку. Хотелось смачно выматериться. Но все же я потянулся к телефону и набрал номер Серикова. В кои-то веки я решил не торопиться с выводами и проверить догадку. Наверное, хоть чему-то учусь
Садясь в машину, я вспомнил о Саньке. Да уж, этот сукин сын оказался прав. Я ошибся в самом начале. Глупо, как мальчишка. Впрочем, по сравнению с Саньком я мальчишкой и был.
По приезду мне пришлось подождать добрых десять минут перед тем, как Сериков соизволил открыть мне дверь. И, судя по сердитому выражению его лица, желанием общаться муж Наташи тоже не горел. Но мне было все равно. Лишь бы дал ключ от квартиры, чтобы я смог проверить свою теорию. Да мало ли от чего могли появиться царапины на замке?! Вдруг мне просто хотелось найти хоть какую-то зацепку, вот я и ее нашел? Я вполне мог ошибиться, и, скорее всего, ошибся.
Я вставил ключ в замочную скважину. К моему удивлению, ключ едва поворачивался.
Серикова это не удивило: он уже собирался менять замок. Что ж, это было неплохой идеей — надо же как-то закрывать дверь, пока старый будет находиться на экспертизе. Потому что дверь квартиры однозначно взламывали, и сейчас я даже заметил поехавший короб замка. Интересно, слышала ли Наташа работу взломщика? И если да, то почему не успела ничего сделать? Хотя бы в полицию позвонить, нам бы тогда было гораздо проще.
О том, что дело все-таки возбудят, и им займется следователь из Следственного комитета, как и о предстоящей экспертизе замка, я предпочел сообщить Серикову тут же, в квартире: ни к чему были лишние слухи. Не знаю, обрадовался ли он, что больше ему не придется со мной встречаться, или еще больше испугался за жену: по его задумчиво-спокойному выражению лица никаких выводов я сделать не смог. Он лишь кивнул и попросил меня уйти.
Уходя, я бросил взгляд на свадебную фотографию Наташи и Кирилла, стоявшую на стеллаже в прихожей. Жених держал невесту в белом свадебном платье на руках. Такие счастливые, такие радостные и такие влюбленные. Мне стало горько на душе. И почему я подозревал именно Серикова?
Впрочем, при всех странных обстоятельствах этого дела сложно было его не подозревать. Слишком много всего здесь было странного и запутанного. Совсем скоро, возможно, даже через несколько часов, это перестанет быть моей проблемой. Я искреннее жалел того несчастного следователя, которому достанется дело. А я уж лучше по куширям наркоманов ловить буду, и то спокойнее.
По пути на работу я заехал на заправку, заодно решив захватить там кофе. Иногда приятно выпить кружечку не в кабинете. Кофе, правда, был невкусный, зато неожиданно бодрил. Я бросил недопитый пластиковый стакан и вышел. В это время позвонил Санек.
— Олег, тут нужно одну старушку опросить на Монтажников. Ты все равно рядышком.
Понятно, зараза, по телефону отследил. Не думал я, когда мобильники появились, что это такое зло. Шеф даже знает, что мы делаем в отпуске. Никакой тебе свободы передвижения. Впрочем, если я хотел свободы, я выбрал не то место работы, от слова "совсем".
— Я по форме, — предупредил я.
— Тем лучше, сговорчивее старушка будет, — оптимистично заявил коллега.
— Сам-то почему не можешь? — Это было действительно необычно: Санек никогда не просил о помощи.
— Я тут в гости иду, — многозначительно ответил он. Я отлично понимал, к каким гостям он собирался. Значит, нашел своих сбежавших уголовников. — Сейчас пришлю смс с адресом. Кстати, буду благодарен, если перезвонишь минут через двадцать. А то нужен повод от этих гостей уйти. Только не забудь, иначе уходить будет некому, — буднично произнес он, словно действительно собирался просто сходить на прогулку, подышать воздухом.
Я глянул на часы в машине. Семнадцать двадцать три минуты.
— Удачи.
Я положил трубку. У кого-то опасные, но интересные дела, а кому-то безобидных старушек опрашивать. Я сел в машину. Как всегда у меня возникла мысль, что пора бы заехать на автомойку, помыть машину, особенно салон, но я откинул ее на потом — не время, — и поехал. Солнце еще не село. Может быть, еще успею домой попасть дотемна, если старушка окажется сговорчивой.
Санек был прав: нужный мне дом оказался всего лишь на расстоянии одного проулка. Я потратил больше времени на то, чтобы найти место для парковки, чем на саму поездку, зато припарковал машину в тени под деревом, а не на солнцепёке. Накинул на себя китель: раз уж идти по форме, так по полной. Хотя в рубашке с коротким рукавом было гораздо комфортнее, учитывая, что термометр показывал плюс тридцать пять.
Не успел я закрыть машину, как мне опять позвонили, на этот раз жена. Вечно Катя звонит не вовремя. Сто раз ей говорил не звонить без особой необходимости.
Я взял трубку.
— Катя, я сейчас занят, — ответил я почти машинально.
Я уже собирался захлопнуть дверцу и положить трубку, но рука так и осталась лежать на ручке, потому что ответила мне вовсе не жена.
— Олег Геннадевич? — раздался из трубки хриплый мужской голос.
— Где Катя? — спросил я.
Секундное молчание показалось мне вечностью
— Где моя жена? — спросил я уже громче.
— Успокойтесь, — ласково сказали мне. — Ваша жена неподалеку. Кстати, у вас очаровательная дочь, красавица. Вся в маму.