Тогда Эндор со смехом отмахнулся от предложения. Что за нелепые суеверия!
– Но ведь заурапт всегда будет преследовать тебя, – предупредили его. – До самого последнего дня твоей жизни. Тогда он настигнет тебя и завершит свой укус.
«Завершит свой укус». Занятная фраза. Хапшант долго над ней смеялся. Эндору же понравилась мысль, что челюстям хищника, чтобы закрыться, могут понадобиться годы или даже десятилетия.
Многие заметки, по большей части неразборчивые, сопровождали параграфы с описаниями подобных традиций. Упоминался и Бронтотаф. Рассматривались талисманы и ритуалы жертвоприношения, способные отогнать крадущегося во тьме убийцу. Свежая кровь и жертвы-заменители могли помочь отвадить незримых зверей.
Тит задумался о происхождении зуба, найденного в шкатулке.
– Вы – Эндор?
Он оторвал взгляд от яичницы. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы узнать бармена из клуба для зендова.
– Чем могу помочь? – спросил он.
– Я присяду? – Бармен указал на соседний стул.
– Конечно.
Тот сел. На нем была обычная одежда – белая рубашка и полосатая куртка. Эндору подумалось, что униформа сейчас, вероятно, стирается в какой-то дешевой прачечной.
– Господин Эндор, – начал бармен, – Мира просила вам передать, что…
Тит остановил его, подняв вилку.
– Я не разговариваю с людьми, не зная их имени. Особенно за завтраком.
Бармен прокашлялся. Похоже, ему было неловко.
– Меня зовут Джег Стэннис, – наконец произнес он.
– А меня – Тит Эндор. Видите, ничего сложного. Так о чем вы хотели поговорить?
– Мира просила вам передать, чтобы вы ее больше не преследовали.
– Правда?
– Вы вчера приходили к ней домой.
– Может быть.
– И она об этом знает.
– А где она сама?
Стэннис пожал плечами:
– Она хочет быть подальше от вас и поэтому попросила меня передать сообщение.
– Я волен ходить, куда захочу, господин Стэннис.
– В клубе есть правила, сударь, – сказал бармен. – Девушек нужно защищать от…
– От чего же?
– От хищников.
Эндор откусил кусочек хлеба.
– Могу с уверенностью заявить, что я – не хищник.
– Вы без приглашения пробрались в ее жилище.
Тит вздохнул.
– В клубе есть правила, – повторил бармен. – Близкие отношения с гостями строго…
– Это же постоянно происходит, – перебил его Эндор. – Мы же оба взрослые люди. Большинство танцовщиц в вашем клубе – артистки из Театрикалы и других мест. Давайте не будем наивными. Они все зарабатывают себе на жизнь, в том числе и другими способами. Женщины – редкий товар на Кароскуре.
Бармен помрачнел:
– Оставьте ее в покое.
– Или что? – улыбнулся Эндор.
– Или обстоятельства сложатся для вас неудачно.
– Посмотрим, – кивнул Тит. – Скажите, господин Стэннис… – он выудил пикт из кармана и положил его на стол, покрытый белой скатертью. – Что это такое?
Стэннис посмотрел на изображение – снимок меловых отметок в спальне Миры Залид.
– Разметка для репетиций, – ответил бармен. – Шаги для танца. Девушки часто рисуют на полу шаги и повороты.
Эндор взял пикт в руки и всмотрелся в него:
– Правда? Я не уверен. А числа…
– Это ритм.
– Кого она убила в ванной, господин Стэннис?
Бармен поднялся со стула.
– Убила? Я думаю, уважаемый, у вас что-то не то с головой. Оставьте ее в покое, вы поняли?
Эндор снова кивнул:
– Я вас услышал.
После завтрака он зашел в бар на Калиопе и купил амасека, чтобы не замерзнуть. На улице шел дождь со снегом. Он прочел еще несколько страниц. У Малико, да проклянет его Трон, был неплохой стиль.
Тит оторвал взгляд от книги. На другой стороне улицы, наполовину скрытый за пеленой дождя, стоял долговязый человек в черном – плаще и шляпе с высокой тульей – и наблюдал за ним.
Эндор отвлекся на несколько секунд, чтобы оплатить счет. Когда он поднялся из-за стола, долговязый тип в шляпе куда-то исчез.
– Сколько? – спросил Эндор.
– Четыре кроны, – ответил адепт.
– А если мне нужно сегодня вечером?
– Двадцать крон.
Эндор показал ему розетту, но адепта, судя по всему, это не впечатлило.
– Двадцать крон, – повторил он.
Тит отдал деньги и зуб из подвески Миры.
– Мне нужно знать, что это такое, сегодня вечером. Без вариантов.
Адепт кивнул.
Эндор покинул лавку алхимика и погрузился в холод местных улиц. Дождь постепенно превращался в снег. Ветер носил белые крупицы по тротуару Тит поднял воротник, склонил голову и двинулся вперед.
Дорога привела его к Театрикале, серой и тусклой при свете дня. Эндор вошел. Уборщики драили мраморный пол и вытряхивали в мешки содержимое мусорных корзин.
– Мы закрыты, – сообщил администратор, подходя к Эндору. – Касса открывается в шесть.
Тит смерил его взглядом и представился:
– Моя фамилия – Эндор, и я – инквизитор Святых ордосов, – представился он.
На этот раз он решил не показывать розетту. Похоже, она больше ни на кого не оказывала влияния.
– Прошу прощения, сударь, – ответил администратор.
– Я тебя знаю? – спросил Эндор.
– Не думаю, сударь.
Работник Театрикалы был долговяз.
– У тебя нет черной шляпы с высокой тульей?
– Нет, сударь.
– У вас здесь работает танцовщица по имени Мира Залид. Я бы хотел осмотреть ее гримерную.
– У нас так не принято, сударь, – ответил администратор.
– О, прошу прощения, – улыбнулся Эндор. – Я думал, я уже сказал, что я – инквизитор.
– Здесь они все переодеваются, – сказал работник театра.
Эндор вошел в комнату и включил свет. Администратор остался снаружи.
В низком и длинном помещении вдоль стен стояли грязные зеркала, у двери – корзины, набитые грязным бельем. На перекладине висели белые полупрозрачные платья. На столах у зеркал лежали булавки, катушки ниток и наперстки. Тут же были горшочки с гримом, румянами и пудрой. В помещении пахло косметикой, потом и дымом.
– Где ее место? – спросил Эндор.
– Понятия не имею, инквизитор, – ответил администратор.
– Правда?
– Возможно, слева, третье зеркало. Вечером здесь трудно что-то разобрать.
Эндор прошагал к указанному месту, уселся на стул и посмотрел на свое отражение в грязном зеркале. Застоявшийся запах духов буквально валил с ног. В стакане под левой рукой были окурки от палочек лхо. Помадой в нижнем правом углу зеркала кто-то написал: «Удачи, Мира XXX Лило».
Тит открыл небольшой шкафчик. Он был полон крови. Эндор тут же захлопнул его, стараясь не расплескать ничего себе на колени.
– Можно оставить меня на минутку? – попросил он.
– Мне правда нельзя… – начал было администратор.
– Инквизитор! Инквизитор! – зарычал Эндор.
– Я подожду снаружи, – сказал работник Театрикалы и закрыл дверь.
Тит Эндор аккуратно открыл ящичек. Там не было никакой крови. Ящик оказался доверху набит темными розовыми лепестками. Он рассмеялся. Лепестки были такими же черно-красными, как залы Театрикалы.
Он погрузил в них обе руки. Лепестки казались такими же холодными и мягкими, как снежинки или сомнительные улики. Наконец он нашел нож. Обоюдоострый и грязный. Эндор понюхал клинок. Кровь. Без сомнений, та же, что в ванной в восемьсот семидесятой квартире в Арбогане. Тит откинулся на спинку стула и вытащил пикт из кармана. Шаги танца, говорите? Разметка для тренировки? Ну конечно, нет.
Эндор решил, что нужно поручить Либструму заняться исследованием Числа Погибели. Надо раздобыть информацию. Нельзя относиться к Числу Погибели легкомысленно. Много лет назад было дело, один старый дурень…
Тит задумался: куда же подевался Либструм? Он уже много дней не видел своего дознавателя.
Снова погрузив руку в лепестки, Тит нащупал небольшой прямоугольный предмет. Визитная карточка. На одной стороне была надпись «Клотен и Сыновья, погребальные работы и прощальные ритуалы». Там же были адрес и номер вокс-связи.
С другой стороны красовалась надпись от руки: «Господин Тит, вам нужно закончить дела с этими людьми. Номер заказа – 87». Эндор подумал, что если четыреста тридцать пять поделить на восемьдесят семь, то выйдет пять.
– Уважаемый? – позвал Эндор.
Администратор открыл дверь и заглянул в гримерную:
– Сударь?
– Каковы мои шансы найти здесь что-нибудь выпить?
«Клотен и сыновья» расположились в мрачном оуслитовом здании в самом конце улицы Лимналя. В заснеженном дворе здания стояли блестящие длинные катафалки. Когда Эндор вошел, где-то зазвенел колокольчик.
– Могу я вам чем-то помочь? – спросил тучный молодой человек в траурном одеянии.
– Нет, не можете, – ответил Эндор. – Зато он может.
Тит указал на высокого стройного мужчину, стоявшего в дальнем конце небольшого цеха, пропахшего плесенью, среди рулонов темного бархата и штабелей самфорового дерева.
– Мастер Клотен! – позвал толстяк. – Это к вам.
Мастер Клотен вышел к Эндору. Даже без черной шляпы с высокой тульей не узнать его было невозможно. Именно такое жесткое и бледное лицо ожидаешь увидеть у человека, всю жизнь проработавшего гробовщиком.
– Что я могу для вас сделать, сударь? – спросил он.
– Заказ номер восемьдесят семь.
Клотен начал листать толстый гроссбух, но Эндор понял, что гробовщик и так знает, о чем речь.
– Да, конечно. Все оплачено. Гроб из налового дерева и забронированный участок на муниципальном кладбище. Надпись на надгробии уже готова. Восемнадцать плакальщиков. Два наших самых печальных мальчика уже готовы. Экипаж, запряженный лошадьми. Пышные венки. Два гимна уже выбраны и утверждены. Их будет петь приглашенный хор из Театрикалы. Вроде бы все в порядке.
– Хорошо, – кивнул Эндор. – И все оплачено?
– Именно так.
– Я видел вас сегодня на улице.
– Весьма вероятно, – согласился гробовщик. – Смерть постоянно за кем-то приходит. Она, можно сказать, преследует нас.
– Я уже где-то это слышал, – улыбнулся Тит.
– И она никогда не выбирает момент, – продолжил Клотен. – Нападает тогда, когда хочет. Такова суть вещей.
– И правда. Ну что ж, похоже, церемония организована достойно, благодарю вас. Я хорошо его знал. – Эндор всмотрелся в лицо собеседника, ожидая реакции. Ее не было. – Великолепная церемония. Это – тексты гимнов?
– Они самые.
Тит всмотрелся в распечатки.
– Я бы хотел оплатить часть расходов, – сказал он. – Как я уже говорил; я хорошо знал покойного.
– Госпожа Залид уже все оплатила.
– Правда? Правда? – пробормотал он, – Можно посмотреть надпись на надгробии?
Гробовщик передал ему пикт.
– Какая печальная утрата, – произнес Клотен, – Смерть в зубах такого чудовища. Трон, я и не знал, что на Кароскуре остались такие хищники. Подумать только!
– И правда, – отозвался Эндор.
Он смотрел на изображение. На надгробии было его имя.
Алхимик закрыл свою лавку на ночь. Тит Эндор, стоя под снегом, колотил в дверь, пока адепт ее не открыл.
– Сегодня! – рявкнул Эндор, – Ты обещал результат сегодня!
– Вы пришли слишком поздно, – ответил адепт.
– Просто скажи, что удалось обнаружить, – бросил Эндор. Он странно себя чувствовал и не имел никакого желания спорить.
– Я истолок зуб. Как вы и предполагали, он принадлежал заурапту с Бронтотафа.
Эндор стоял в очереди у дверей в Театрикалу. За окнами сиял золотистый свет, из дверей доносились звуки увертюры.
– Любое место в амфитеатре, – сказал он девушке на кассе, проталкивая несколько крон в окошко.
– Сударь, вы хорошо себя чувствуете? – спросила она.
– Я в порядке.
Он взял напрокат бинокль, купил программку и бокал джойлика, после чего поспешил занять свое место.
Алый зрительный зал пульсировал, будто живой. Красный и черный цвета, множество людей. Спустя несколько извинений и благодарностей ему удалось добраться до нужного кресла.
Эндор прижал глаза к линзам бинокля. И, как обычно, свет отразился от оправы такого же бинокля в четыреста тридцать пятой ложе. «Попался, Малико», – подумал Тит.
Увертюра закончилась. Занавес разошелся в стороны, на сцене появились танцоры. А вот и она. Идеальные движения и баланс. Где же она пряталась?
Тело Эндора само по себе начало двигаться в ритме зендова.
– Вы не могли бы перестать? – попросила сидящая рядом женщина.
– Прошу прощения, – отозвался Эндор и замер, потягивая напиток.
Он снова перевел взгляд на ложу и увидел блики на оправе бинокля. Четыреста тридцать пять. Четыреста тридцать пять.
Разумеется, никакой ложи номер четыреста тридцать пять не существовало.
Рядом с ним уселся Либструм.
– А, вот и ты, – улыбнулся Эндор. – Очень вовремя.
Дознаватель странно на него посмотрел.
– Ты ведь знаешь, что я пытался с тобой связаться?
– Знаю, – вздохнул Либструм.
– Где ты был?
– Работал. Послушайте, сударь…
– Тсс! Нельзя разговаривать во время спектакля. Он прекрасен. Смотри, как они танцуют. Посмотри на нее.
– Сударь, я… сударь… меня прислали из ордо, – сказал Либструм. – Я был обеспокоен. Ваши звонки и все остальное… Во время вашего предыдущего медосмотра я настоял на кое-каких анализах. Они хотели, чтобы я вам сообщил. Мне так жаль, я никогда не желал вам ничего подобного, сударь.
– Чего не желал? Трона ради, посмотри на нее! – Эндор подался вперед, прижимая бинокль к глазам. Свет отразился от их оправы.
– Сударь?
– Что?
– Сударь, это черви. Мозговые черви. Врачи считают, что вы могли заразиться много лет назад. Возможно, от Хапшанта.
– Ом был яркой личностью.
– Сударь, ваш разум пожирают. У вас деменция.
– Не говори глупостей, Либструм. И вообще, где ты пропадая?
– Сударь, думаю, вам лучше пойти со мной. Я вызвал врачей. Они обеспечат вам комфорт в последние месяцы жизни.
Эндор опустил бинокль.
– Это какой-то трюк? – спросил он.
– Нет, сударь, – ответил Либструм.
– Послушай, она меня подловила. Очень хитрый ход. За ней тоже охотится заурапт.
– Простите, кто?
– Заурапт. Она отгоняла его ритуалами. А потом перенесла свое проклятие на меня, понимаешь?
– Нет, сударь, не понимаю.
– Да все ты понимаешь! – крикнул Эндор. Он протянул руку к бокалу, но обнаружил, что тот опустел. – Я пах точно так же! Я уже был целью. Она провела ритуал и перенаправила хищника, который преследовал ее, на меня. Я – ее кровавая жертва. Полагаю, это было несложно, учитывая, что проклятие уже висело надо мной.
– Сударь, врачи ждут. Они присмотрят за вами.
– Либструм? Либструм? – позвал Эндор.
Он уронил бинокль. Либструм исчез. Внизу, под ним, продолжался спектакль. Он сидел в ложе. Обернувшись, Тит посмотрел на номер на двери.
Четыреста тридцать пять.
Но ложи с таким номером не существовало.
Он странно себя чувствовал. Голова болела сильнее, чем когда-либо. Нужно было выпить, чтобы боль стихла. Джойлик на хлебных зернах с ледяной стружкой и ломтиком цитруса. Руки не слушались. Где же Либструм? Разве они только что не разговаривали?
Выступление закончилось под звон фанфар, и Театрикала взорвалась аплодисментами.
Все закончилось. Эндор улыбнулся. Он понял, что все это случилось не по его вине. Так уж сложились обстоятельства. Просто так сложились обстоятельства.
Кто-то зашевелился в красном сумраке за спиной Тита Эндора. И наконец завершил свой укус.
Диковина
Гершом, по правде сказать, уже успел его утомить, когда произошел тот курьезный случай. Семь лет – долгий срок для любой карьеры. Семь лет работы, семь лет жизни в запущенных квартирах, дешевых хостелах и жилых блоках по всей планете. Достаточно долго, чтобы чувствовать себя местным и, разумеется, выглядеть как местный, даже если родился сорок два года назад за многие миллионы астрономических единиц от этого места. Залатанный шерстяной пиджак с протертыми до блеска локтями, серый плащ, кожаные перчатки без пальцев, очки в тонкой оправе, лицо, побледневшее от слишком длительного пребывания на севере, где дни коротки и холодны, жидкие волосы неестественно черного цвета – химическую краску он покупал и сам наносил раз в две недели.