Задерживаться в Софии не было никакого смысла. Король сбежал. Администрация, узнав о том, что русские в городе, тоже. Поэтому особенно делать в Софии было нечего… долго во всяком случае.
Меншиков прошелся по Королевскому дворцу, собрав все значимые ценности и реликвии. Заглянул в прочие государственные учреждения, изымая золото, серебро и различные ценные бумаги. Наличность бумажную тоже прихватил.
А потом его бойцы посещали зажиточных горожан, поддерживавших режим и выкупали у них ценности на эти бумажки. Мало кто пошел бы на такой шаг в обычных условиях, но противиться «доброй воле» вооруженных до зубов людей никто сильно не рвался. Так, изредка возмущались. Но больше для того, чтобы сохранить лицо. Потому как задерживаться в столице Болгарии никто из сторонников режима не планировал. Всем было очевидно – взлом фронта, разгром заслона в полевом сражении и бегство короля – это почти верное вторжение сербов. А сними у Болгар старая и острая вражда… конкуренция за доминирующее положение на Балканах. И уж они-то так мягко обходиться не станут. Поэтому состоятельные люди брали наличность, сдавали золото, серебро, картины, скульптуры и прочее. После чего «делали ноги» с этими кофрами, под завязку забитыми «резаной бумагой».
Максим же погрузил что мог на грузовики корпуса и выдвинулся дальше – на Стамбул. Ведь из Софии туда была фактически прямая дорога. Что не смог загрузить, кстати, он сдал на сохранение по описи в местные банки, чем гарантировал их безопасность. В определенной степени. Грабить отделения банков, в которых хранилось имущество Меншикова сербы бы не рискнули.
От Софии до Стамбула вела хорошая дорога, позволяющая нормально и быстро туда добрать. Не асфальтированное шоссе, конечно. Но добротная дорога старого типа. Просто трамбованная насыпь с каменными мостами. Если не сильно «гнать», то вполне сойдет. Главное – что дорога была достаточно ровной и представляла собой довольно широкий тракт. Широкий по меркам того времени, разумеется. В общем – отличный выбор. Всяко лучше, чем по горам кататься. Но была в этом благостном выборе и сложность одна. А именно Эдирне, известное в былые времена как Адрианополь, и турки возле него…
Поняв, что Меншиков взял Будапешт и движется на юг, в руководстве Османской Империи пришли к выводу – он идет на Стамбул. Это было несложно.
Русских с самого начала их истории связывали особенные отношения с этим городом. Еще с тех времен, когда они оформились в единый народ, будучи массой разных деноминаций под руководством вождя-дана и его дружины. Дальше – больше. Вражда сменилась любовью и оказалось, что восточнославянские княжества прочно вошли в орбиту культурного влияния Византии. А потом, после завоевания старинного Царьграда османами русские столетиями грезили его освобождением. Что в особенно яркой и болезненной форме проявлялось последние полтора века. Со времен Екатерины II Великой. Стамбул был для Имперской России к началу 1914 года идеей-фикс, как и его освобождение. О чем в Великой Порте прекрасно знали. Поэтому закономерно оценили рывок Меншикова на юг как острейшую угрозу для своей столицы.
Ключом к Стамбулу со стороны Балканского полуострова вот больше полутора тысяч лет оставался Эдирне или, как его раньше называли, Адрианополь. Он играл такую же роль, как Смоленск для Москвы. Вот туда-то османы и стали стягивать все свои силы, которые удавалось в сжатые сроки перебросить.
И, в отличие от болгар, к делу они отнеслись очень серьезно. Более того – у британцев и французов имелись бронеавтомобили. Да и вообще – после событий 1914–1915 годов в армии Великой Порты появились средства борьбы с бронетехникой. И гранаты, и крупнокалиберные винтовки, и малокалиберные пушки, благо, что старых 37-мм и 47-мм Гочкисов на их флоте хватало. Для моря они уже устарели, на суше же могли еще послужить. Поэтому их ставили на примитивные кустарные лафеты и направляли в войска. По большей части к Суэцкому каналу для противодействия британским и французским бронеавтомобилям. Однако и в столичном арсенале их было немало. Их ведь там и изготавливали.
Позиции османов шли широким фронтом от берега реки Мерич на север, перекрывая дорогу и все ее окрестности. Пулеметов там было немного, но этой пестрой малокалиберной артиллерии – жуть.
– Твою мать, – тихо констатировал увиденное Меншиков, рассматривая супостатов с ближайшего холма в небольшой переносной телескоп на треноге.
Его он прихватил в Будапеште. На всякий случай. Очень уж понравился. И вот – пригодился. С дистанции в семь километров противника можно было разглядеть очень неплохо. А главное – многочисленные гнезда бронебойщиков с малокалиберными орудиями. И не только гнезда – кое-где наблюдались вполне себе полноценные ДЗОТы [2]. Бойцов с крупнокалиберными винтовками тоже можно было наблюдать. Хотя их и было немного. Плотность насыщения противотанковыми средствами выглядела чрезвычайной. Да и людей здесь хватало. Османы учли опыт обороны при Вероне и построили свою оборону по принципу трех длинных траншей, связанных между собой многочисленными переходами.
Дела с маскировкой у османов, конечно, были полная дрянь. Они даже не пытались. А может и специально не пытались, стараясь устрашить неприятеля. Поэтому все или, во всяком случае, многие огневые точки в первой линии прекрасно наблюдались. Полевая артиллерия тоже, по крайней мере та, что они расположили не очень далеко от этой строенной линии обороны. Хуже того, перед первой линией пехотных позиций располагались рогатки, склепанные из обрезков рельсов. Кое-где имелись врытые в землю бревна. Несильно, но достаточно выпирающие для того, чтобы мешать проходу автотехники. Все это шло не густо и не сплошняком. Однако подобных сооружений было достаточно для того, чтобы бронеавтомобили могли через них пробираться очень медленно, постоянно виляя и подставляя борта под обстрел. Между первой и второй линией находились такие же защитные сооружения. А ширина траншей была искусственно завышена, превращая их в своего рода противотанковые рвы.
– Что думаете, господа офицеры? – Спросил Максим, после того как все командиры полков и ключевых подразделений воспользовались услугами телескопа и поглазели на противника.
– Так что тут делать? – Пожал плечами командир штурмовиков. – В лоб их атаковать нельзя. Без подготовки. Мы там все поляжем. Нужно повыбить для начала им стволы.
– Согласен, – кивнул командир лейб-гвардии Гусарского полка. – Нужно пушками утюжить.
– А снаряды для этого у нас есть? – Скептически возразил командир отдельного артиллерийского полка. – Мин к минометам – масса. Снарядов для гаубиц – тоже. А вот по пушечным снарядам мы поиздержались там, под Софией. Вон сколько долбили. Нет у нас снарядов ломать им оборону 75-мм.
– А если гаубицами? А потом подтянуть еще и 90-мм минометы.
– Гаубицы так далеко не бьют. Местность открытая – вон – едва заметная холмистость. Тут гаубицы без проблем не подвести на нужную дистанцию. А еще хочу ваше внимание обратить вон на те два аэростата. Вы видите их? Вон там. Вот. Судя по всему, это обычные тепловые аэростаты. Один опускается. Второй поднимается. С них неплохо должна просматриваться местность в округе. Могу держать пари, они там не просто любопытствуют, но и батареи свои наводят. И скрытно мы сможем подойти только ночью. Но как ночью корректировать огонь? А уже утром нас накроют как на полигоне. И, возможно, мы даже ответить не сможем из-за дальности.
– Может по старинке? – Мрачно спросил командир лейб-гвардии Его Императорского Величества Кирасирского полка. – Развернутым строем. У них, как я заметил, пулеметов не очень много.
– Зато у них много пехоты, – заметил командир лейб-гвардии Ее Императорского Величества кирасирского полка. – И плотность огня они создадут – дай боже. Максим Иванович – не пройти нам тут.
– Верно, – кивнул Меншиков. – Не пройти. Поэтому лейб-гвардии механизированный полк собирает свои пожитки, берет с собой штурмовиков, и идет севернее. Вон какая плотность войск. Не думаю, что они успели несколько корпусов вывезти с Суэцкого фронта. Так что фронт обороны не широкий.
– Предлагаете обойти их?
– Да. Конечно. Оборона у них ориентирована по ходу нашего движения. У вас весь полк на хороших грузовиках, на Витязях и Новиках. Они по тем полям пройдет, в отличие от большей части техники корпуса. Тут у нас страшный сыр-бор и сборная солянка. Кто-то сможет, кто-то нет. Нам дорога нужна. Османы о том, видимо знают.
– Они могут знать, что Витязи и Новики хорошо идут по бездорожью.
– Могут. Но, насколько мне известно – это все на уровне слухов. В тех же США писали о битве при Флоренции, что наши тяжелые бронеавтомобили остановились на гребне холма из-за невысокой проходимости. Они боялись снова лезть в рыхлую пашню. И даже ссылались на кого-то из моих командиров, де, мы оставили застрявшими в пашне массу грузовиков и бронеавтомобилей в том сражении. А потом их вытаскивали. В британской прессе это история тоже фигурирует. Так что я не уверен в том, что османы ожидают такого шага. Тем более, что мы почти всегда действует только вдоль дорог.
– Ясно, – кивнул командир лейб-гвардии Механизированного полка.
– Вам надлежит сделать со своим полком скрытный обход, нащупать край оборонительных позиций, обогнуть их и выйти в тыл османских позиций. После чего провести визуальную разведку и выйти на связь.
– Слушаю, – произнес командир полка и повторил приказ.
– Выполняйте. Немедля.
После чего он развернулся и покинул этот особый наблюдательный пост. А Меншиков занялся с остальными командирами проработкой остальных задач предстоящей войсковой операции.
Медлить было нельзя.
Да, болгарская была деморализована после двух последовательных поражений, бегства короля и падения столицы. Однако она все еще оставалась действующей. И сейчас, скорее всего, выводилась из Северной Македонии с тем, чтобы прикрыть совершенно беззащитную столицу. Сербы вряд ли смогли бы повторить столь же успешно битву при Софии. Поэтому у болгар очень скоро появятся свободные силы, которыми они смогут попытаться его зажать, подпирая с тыла. То есть, отработать с османами как молот и наковальня. А сил у болгар хватало. У них еще оставалось больше дюжины пехотных дивизий – представительная сила. Если бы у Максима был неограниченный доступ к боеприпасам – не проблема. Но у него и после Софии все было тускло. Увлекся. Заигрался. И все – теперь сухой паек.
Опять же османы могли подтягивать подкрепления, переведя Суэцкий фронт к обороне. Да, англичанам и французам станет легче. Им. Не ему. Его здесь в лепешку раздавят. Все-таки такой жидкий корпус хоть и сила, но против массива линейных масс пехотных – ничто, особенно при ограниченном количестве боеприпасов.
Через час пришла радиограмма от лейб-гвардии Механизированного полка. Оказалось, что османские позиции тянутся одной сплошной линией от реки Марица до реки Тунджа. Мост через Тунджу взорван и охраняется хорошо укрепленным блокпостом на левом берегу реки. С одним полевым орудием, пятеркой малокалиберных «пукалок» и станковым пулеметом. Берега реки заболочены и малопригодны для быстрого форсирования в стороне от полка.
Можно было, конечно, завязать бой и огнем минометов подавить блокпост. Особой сложности в этом не имелось. Но тогда противнику станет известно о попытке русских их обойти. Поэтому немного помедлив, Меншиков приказал полку двигаться дальше вдоль реки в поисках более подходящей переправы.
Еще через два часа от полка радировали – переправу у деревушки Дегирменьени тоже взорвана, как и у Йолюстю. А вот к северу от Хатип – нет. По ней полк и проходил в это время.
Передовой дозор проскочил мост и устремился в саму деревню, дабы как можно скорее уничтожить телеграфный пост, если там такой имелся. А следом за ними пошли тяжелые бронеавтомобили, занимающие плацдарм. Ну и дальше вся остальная техника. Крюк более чем в двадцать километров, где по грунтовым дорожкам, где по пашне оправдал себя.
Особой стрельбы в Хатипе не было. Ни одного пушечного выстрела. Даже пулемет не пришлось применять. Телеграфного поста не было. А перепуганные жители прятались по домам и носа не показывали оттуда.
Каждый час промедления был дорог, поэтому Меншиков приказал продолжать наступление на Эдирне. И полк продолжил. Рывок вперед. Форсирование мелкой речки – протоку Тунджи по деревянному мосту, который пришлось подпирать и укреплять. И вот – Эдирне, где находилось командование этого пехотного корпуса, развернутого в поле перед русскими.
Вечерело.
Бронеавтомобили оказали настолько неожиданным сюрпризом, что османы даже растерялись. Город не был прифронтовым. Даже то, что поблизости от него разместили целый корпус, а у самой окраины, на левом берегу Тунджи – две батареи тяжелых немецких пушек 10 cm Kanone 04 для контрбатарейной борьбы, ничего не меняло.
Два бронеавтомобиля «Новик», вылетевшие на позиции артиллеристов, открыли пулеметный огонь, выкашивая всех, кого наблюдали. Артиллерист – не артиллерист – не важно. Главное – возле орудий.
Только закончили, как высунувшийся из люка командир дозорного отряда пустил в небо три красные сигнальные ракеты и одну синюю. Это был знак – контрбатарейная угроза более не страшна.
Поспешил? Может быть. Однако новость все одно – приятная.
Аэростат к тому времени уже сбили из крупнокалиберного пулемета. Из-за чего он рухнул на землю, вызвав возгорания топлива. Что тоже было знаком и позволило спешно выдвигать на позиции весь отдельный артиллерийский полк. Все его САУ – и 75-мм «Сосны», и 105-мм «Дубы». Так что, уже через четверть часа они открыли огонь, стараясь выбить засеченную полевую артиллерию противника и разрушить ДЗОТы.
105-мм гаубицы это вам не 75-мм «пукалки». Это аргумент! Тем более в числе двух дивизионов. Но, увы, уже через полчаса пришлось прекратить обстрел. Наступила ночь. Хорошая такая южная ночь – хоть глаз выколи.
Бойцы же лейб-гвардии механизированного полка и штурмовики продолжали лютовать в Эдирне. Штаб корпуса оказался уничтожен почти поголовно. Цели взять пленных не было, поэтому бойцы не рисковали, действуя наверняка – запуская первой в помещение гранату. Генерал не генерал. Плевать. Они просто зачищали помещения.
Телеграф был уничтожен одним из первых.
Сначала увидели провода телеграфные, идущие по характерным деревянным столбам. Сбили один такой короткой очередью крупнокалиберного пулемета. И перекусили провода. Потом уже добрались до самого телеграфного поста, где личный состав пытался разобраться с тем, почему у них прибор не работает.
На ночь Меншиков отправил всех спать, выставив лишь усиленное охранение. И сам отправился спать. Завтра должен быть сложный. Потный день.
Но, увы, люди хоть и легки отдыхать, но переживали, нервничали, оттого мало кто заснул. Тем более под звуки выстрелов. От командиров полков понимание сложности обстановки опустилось вниз – до самого последнего солдата. Всем ведь интересно. Все спрашивают. Звуки выстрелов в Эдирне слышали все. Но что будет утром? Что будет завтра и потом? Успеют ли они? Смогут ли они выскользнуть из захлопывающейся ловушки в которую сами же и забрались?
Утро встретило туманом. Густым, прямо-таки молочным туманом. Изрядной прохладой. И тишиной. Да, именно тишиной. Было удивительно тихо. Только птички пели и все… вообще все. Даже звуков людей, которые, наконец под утро заснули, и то не было слышно на фоне этой звенящей и удивительной тишины.
– Иванов, – подозвал Меншиков вестового, что дежурил возле его палатки.
– Я! – Гаркнул он, подбегая.
– Командира разведки ко мне. Живо!
– Есть командира разведки!
– Исполняй!
Минуты через три подбежал заспанный и запыхавшийся глава разведки, застегивающий мундир на бегу.
– Как думаешь, долго еще туман продержится?
– Да полчаса, не меньше.
– Выдвигай вперед разведгруппу. И связистов с ней. Нужно прощупать подходы к позициям.
– Максим Иванович, хотите общую атаку по туману?
– Возможно.
– Так заблудятся ведь. Им ведь не стоят идти. Им ползти, чтобы не заметили. Не готовы к этому нижние чины. И офицеры не готовы.