Женщина развернулась и также плавно обошла кровать, на этот раз встав рядом со мной. Протянула свои морщинистые, покрытые старческими пятнами ладони и застыла, словно ожидала чего-то. Постояв так некоторое время, качнулась вперед, и я, испугавшись, что она упадет на кровать, выставила руки, стараясь поймать ее. Но хитрая старуха тут же невероятно быстрым движением перехватила мои кисти и сильно их сжала.
Теперь мы обе застыли: она, прикрыв глаза и склонившись ко мне в явно неудобной позе, и я, испуганной крольчихой застывшая на постели с вытянутыми вперед руками. Спустя несколько бесконечно долгих секунд она выпустила мои руки и, спрятав свои ладони в складках истертого одеяния, просто развернулась и направилась к двери.
Перед тем как покинуть мою спальню, она оглянулась на Виркура и теперь уже жутким, как нельзя лучше подходящим ко всему ее облику скрипучим голосом прошипела:
— Я ничего не вижу, уважаемый. Это все! Больше не призывай меня!
После этого она, не встретив никаких препятствий со стороны моего настоящего отца или кого-то из слуг, покинула спальню, а затем и кабинет. Так как после ее ухода мы остались в абсолютной тишине, то смогли услышать, как хлопнули двери, ведущие в общий зал.
— Отлично! — произнес Виркур, обходя кровать и протягивая ко мне руки. — Покажи ладони! Хочу удостовериться, что эта старая ведьма не выкинула ничего…
Я опасливо прижала руки к себе, скрестив их на груди и пряча ладони под мышками.
— Ладони! — повторил он, и я, скривившись, выставила их вперед, показывая все те же покрытые кровью пальцы.
— Вот ты дикая! — неожиданно рассмеялся светлый. — Настоящая Риттан!
— Я и так настоящая Риттан! — рыкнула ему в ответ, снова пряча руки. — Я бы хотела отдохнуть и умыться. Если можно, конечно.
Он кивнул, отступая.
— Книги будут у тебя уже завтра утром. А теперь мне пора. Пришлось сорваться с заседания совета, а это, знаешь ли, дорогая, наихудший способ привлечь к себе лишнее внимание.
Он быстрым шагом достиг дверей и, не прощаясь, вышел из спальни, а я расслабленно развалилась на кровати.
О том, кем являлась жуткая светлая, я уже догадалась, так же, как и догадалась, зачем ОН позвал ее. Нет, вовсе не для того, чтобы порадовать пожилую няню моей матери. Виркур хотел, чтобы она удостоверилась, опровергла его самые страшные подозрения: я могу оказаться не той, за кого себя выдаю или за кого меня выдавали мои родители.
Мысль о маме и папе вызвала внутри сильную и тупую боль. Захотелось свернуться калачиком и, обняв себя руками, плакать. Почему все так вышло? Почему я? За что? Но, отбросив ненужные метания, я поднялась с постели и направилась в ванную, где умылась и привела себя в порядок. И только там меня неожиданно настигло озарение: боль ушла. Тело, что еще недавно ломило, голова, разрывавшаяся от звона… практически все это прошло.
Конечно, где-то на задворках сознания я все ещё ощущала ту боль, но она не шла ни в какое сравнение с тем, что ощущалось сейчас.
— Старуха… — прошептала, криво улыбнувшись своему отражению и поймав озорные смешинки в глубине собственных глаз. — Никакая ты не старуха! Ты настоящая ведьма!
Рассмеялась, неожиданно ощутив прилив бодрости и решив, что, возможно, у меня появился сообщник. Можно ли попытаться призвать ее на помощь? Резко развернулась и поспешила вон из ванной, пролетела комнату насквозь, затем ту часть, что называлась кабинетом, и уже у самых дверей в общий зал притормозила. Осторожно открыла дверь.
— Уважаемая? — послышалось справа от стража, а с конца зала ему вторил голос еще не успевшего покинуть это крыло Виркура:
— Мария?! Что-то случилось? Тебе стало плохо?
Аккуратно опираясь на створку и изображая слабость, я произнесла негромко:
— Я бы хотела… можно ли мне увидеться с ней? Еще?
— С кем? — голос, полный неподдельного непонимания, а следом за этим: — А-а-а. Я распоряжусь. Отдыхай.
И все. Он просто вышел, а двери, хлопнув створками, засияли золотистыми всполохами. Итак, вопрос о том, возможно ли покинуть эту часть дворца, был решен довольно просто: маг запечатал двери.
Спустя почти два часа моего терпеливого ожидания они снова распахнулись. Я даже на месте подскочила, но тут же опустилась обратно, так как это оказались приставленные ко мне горничные с подносом, уставленным горячими блюдами. Девушки с трудом дотащили свою ношу до небольшого столика в углу кабинета и под моим удивленным взглядом расставили на нем все ими принесенное.
— Вам обязательно было тащить это самим? — удивленно протянула, однако, не позволяя себе хоть сколько-нибудь им сочувствовать.
— Так в ваши покои нельзя заходить никому из мужчин, — охотно пояснила одна, а вторая добавила, что это неприлично.
— А эти двое?! — На этот раз я даже не удивилась, а, скорее, была озадачена. — Те, что у дверей стоят.
— Ну что вы! — Одна из девушек торопливо пояснила: — Они же не мужчины… Ой, то есть мужчины, но…
Окончательно смутившись, она прижала ладошки к вмиг зардевшимся щекам и повторила свое излюбленное: «Ой».
Мне тут же захотелось узнать, как это простодушное и столь глупое создание могло работать на моего отца, примерный образ которого я уже составила. Он представлялся мне властным, строгим и бескомпромиссным мужчиной. А с учетом того, что он видит насквозь всех и все, кроме меня, конечно, спасибо противному Эрику, это было просто невероятно. Хотя, возможно, именно такие люди и могли с ним работать? Как открытая книга, те, кому, в принципе, не страшно что-то скрывать или совершенно нечего.
— Хорошо, — ответила, поднимаясь с места. — То есть, кроме уважаемого Виркура и этих двох у дверей, — я мотнула головой, — мужчинам запрещено тут появляться?
— Да! — кивнули они синхронно и также синхронно растянули губы в неестественных улыбках.
— А где сам Виркур? Он должен был…
— Уважаемый будет очень поздно и просил передать, что постарается выполнить обе ваши просьбы, — старательно произнесла вторая девушка, — и чтобы вы ужинали и ложились спать.
— Хорошо, вы свободны, — ответила на это и махнула рукой на дверь, предлагая им покинуть помещение.
— Но как же вы? После того, что произошло сегодня?! Мы поможем вам…
— Вон, — повторила устало.
И правда, вечер, полный дум и попыток найти хотя бы один-единственный путь к отступлению, окончательно вытянул из меня все силы. Дождавшись, когда двери закроются, и я наконец осталась одна, торопливо приблизилась к столу, поковыряла в тарелках любезно предоставленной ложкой, почему-то других столовых приборов не нашлось, и, плюнув, отломила большой кусок горячего хлеба. Итак, мой второй ужин в этом месте состоял из хлеба и стакана горячего молока. Ну что ж, это лучше, чем выпитый в запале бокал вина.
Вернулась в спальню, разделась и умылась. К моему выходу из ванной комнаты постель уже оказалась разобранной, а подушки — усердно взбитыми. Взяла с белоснежной простыни тунику для сна, торопливо натянула ее, так как выставлять на всеобщее обозрение браслет, все еще украшающий мою руку, я не планировала, и забралась в постель.
Устраиваясь поудобнее, подложила руку под голову, покрутилась, пытаясь найти ту самую позу, и замерла. Пальцы моей руки, что я засунула между подушками, дабы привести все составляющие хорошего сна воедино, чего-то коснулись.
Отдернула руку, словно испугалась, что это самое нечто схватит меня или просто укусит. Аккуратно приподнялась, удобнее устраиваясь на коленях, и, взявшись за подушку одной рукой, вторую протянула в сторону, делая упор, в любую секунду готовая защищаться. Сделав глубокий вдох, откинула подушку в сторону.
Прямо передо мной на простыне лежала пуговица. Большая, круглая, с четырьмя дырками, темно-синяя. Самая обычная пуговица. Совершенно обычная. Она не была напитала магией и не испускала ни искр, ни сияния. Просто пуговица.
Я озадаченно разглядывала странную находку. Протянула к ней руку и тут же отдернула, вспомнив, как точно так же недавно разглядывала браслет. И он также вначале не вызвал у меня никаких сомнений, а теперь крепко сидит на руке, категорически отказываясь ее покидать.
Подумав еще немного и понаблюдав, все же потянулась и опасливо коснулась гладкого, отполированного краешка, все же немного опасаясь неожиданных открытий, но ничего не произошло. Следующее движение и касание были уже более смелыми: потрогав пуговицу пальцем, торопливо перевернула ее и склонилась, пытаясь разглядеть хоть что-то на блестящей темно-синей поверхности ее обратной стороны. Но и там, кроме пары царапин и небольших потертостей от ниток, которыми она крепилась когда-то к материи, ничего загадочного не нашлось.
Спустя несколько минут я сидела в центре своей широкой кровати и вертела неожиданную находку в пальцах, пытаясь понять, что делал столь странный предмет в моей постели, а главное, как он попал между подушками. Через полчаса я уже крепко спала, утомленная этим бесконечным днем. Сжимая в ладони кругляш, я никак не могла избавиться от мысли, что она мне знакома.
Проснулась от уже привычного шума в выделенных мне покоях. Подскочила на кровати в ту самую секунду, как створки дверей распахнулись, и в спальню вбежала одна из горничных. Захлопнув за собой дверь, она прижалась к ней спиной и с мольбой во взгляде уставилась на меня.
— Ох, св-в-ветлые боги, к-как хор-рошо, что в-в-ы уже… ч-что уже… ч-что уже…
— В чем дело? — Незаметно спрятав свою вчерашнюю находку под подушку, я приподнялась с кровати: — Эй!
Вместо ответа ее лицо побелело как полотно, и больше она ничего произнести не смогла. Так и стояла, прижимаясь спиной к дверям и громко сглатывая. За ее спиной в кабинете в это время что-то происходило. Топот ног, скрип передвигаемой мебели и звон посуды: все это наводило на странные мысли.
— Да что там, к темным, происходит?! — не выдержав, рыкнула я.
— Ег-г… — она выдала что-то неразборчивое и, сделав вдох, попробовала еще раз: — Ег… Его…
Но закончить так и не сумела. Глаза горничной закатилась, ноги подогнулись, и она мешком рухнула на пол. Если бы я не среагировала вовремя, то она и голову могла разбить, ударившись о пол. Тихо ругаясь услышанными недавно от Кира цветастыми выражениями, я ухватила ее за ткань туники и оттащила от двери.
Совершенно позабыв о своем виде, растрепанная, раскрасневшаяся, в ночной тунике, я распахнула двери и ввалилась в отведенный мне кабинет.
— Какого темного вы тут устроили?! — рявкнула я, не успев даже поднять взгляд.
— …где же этот нежный цветок, о котором я столько наслышан?
Мой возглас раздался одновременно с таким же громким и властным голосом, принадлежавшим красивому мужчине, удобно устроившемуся в одном из небольших кресел моего кабинета. Рядом с ним, чуть склонившись, стоял одетый в форму слуга Виркура. Все стихло, взгляды присутствующих остановились на мне. И все они выражали полнейший ужас, кроме одного удивленно-заинтересованного.
— В-ваше Велич-чество… — прошептала я, обращаясь к нему.
Глава 28
Мужчина внимательно оглядел меня, замершую на пороге собственной спальни, от кончиков пальцев ног до самой макушки. Его взгляд перестал выражать легкое удивление, теперь это была какая-то хитрая усмешка.
— Это она? — Кажется, он с трудом сдержал смех. — Она и есть тот самый нежный цветочек?
После этих слов я покраснела, представив себе, как, должно быть, сейчас выгляжу, а уже секунду спустя, осознав в полной мере, кто именно находится передо мной, почувствовала, как кровь отлила от лица, а кожа покрылась холодным липким потом. Ведь это именно тот, кто погубил юную Марию. Что-то очень глубоко, внутри кольнуло, словно я только сейчас по-настоящему осознала, что это не просто некая девушка, а моя собственная мама.
Ох, темные, только сейчас, стоя перед этим человеком, я по-настоящему задумалась о случившемся и о том, что открыл мне накануне Виркур. Мария была совсем юной, ей же и семнадцати лет не было… Я в свои шестнадцать, несмотря на детство, проведенное в довольно жестких условиях, была сущим ребенком. А она… потеряла отца, любимого, наверняка надежду на долгую и счастливую жизнь, а потом и саму жизнь…
Любила ли она меня, ещё не родившуюся, растущую в ее чреве?
Я стояла, не в силах двинуться с места, сделать вдох или хоть что-то сказать. Почему все эти мысли ворвались в мое сознание именно сейчас? Почему я не подумала об этом вчера или сразу после того разговора с отцом? Неужели я настолько отказывалась принять реальность, что просто запретила себе думать об этом?
— …вут? — Неожиданно громкий голос мужчины ворвался в мое сознание, распугав все эти мысли, словно стаю наглых и докучливый птичек.
— Что? — Я дернулась, осознав, что ко мне обратился Каир Атаран.
— Как же тебя, милое дитя, зовут? — повторил он и, неожиданно рассмеялся. — Ну же!
Я продолжала молча смотреть на мужчину, лихорадочно соображая, что именно могу сейчас ответить, и стоит ли вообще хоть что-то отвечать? А еще вот так, просто таращась на него во все глаза, я заметила, что с Его Величеством что-то не так. Нет, его внешний облик мало чем отличался от того, что я запомнила с детства, но в то же время что-то заставляло меня всматриваться в черты его правильного и, несомненно, красивого лица. А когда я наконец осознала, что именно меня так сильно насторожило, то ощутила, как волна неприятной дрожи прокатилась по спине — Его Величества Каира Атарана не было в помещении. Тут находился его образ — тонко выполненный и настолько реальный, что даже мои странные способности не позволили сразу распознать подделку. Магия не искрилась на поверхности его кожи, создавая ложное ощущение реальности, но весь облик словно смазывался на доли секунд, теряя четкость и тут же снова обретая ее.
— Итак, милая, — произнес он, отмахиваясь от того самого слуги, что все еще настойчиво предлагал ему бокал с какой-то сверкающей сотнями пузырьков жидкостью. — Нет, убери.
И тут же снова обратился ко мне:
— Имя!
Что-то в голосе правителя Первого Королевства заставило меня непроизвольно вздрогнуть еще раз и тихо ответить, хотя я уже была уверена, что полностью взяла под контроль собственное тело и реакции.
— А-ани… — начала я и тут же смолкла, не закончив, так как двери, расположенные напротив, распахнулись, с силой ударив о стены, и крик Виркура Риттана заглушил мой тихий голос.
— Мария! — Он остановился в проеме и повторил: — Мария! Что за вид?!
Затем, словно и не было ничего такого в том, что Каир Атаран сидит в кресле в углу моего теперь казавшегося крохотным кабинета, обратился к правителю:
— Чем обязан, Каир?
— Дружище! — Правитель перетек каким-то невероятным движением из положения сидя в положение стоя. — Неужели ты думал, что можешь сохранить в тайне столь пикантный и, несомненно, радостный для всего Королевства момент, как собственная свадьба?
Мужчины шагнули навстречу и протянули руки, здороваясь. Только их пальцы не соприкоснулись, как это принято среди высших сословий, замерев в паре сантиметров друг от друга. Конечно, Виркур понимал, что это не правитель собственной персоной, а лишь его образ.
— Ты был занят, — ответил Виркур, взмахом руки указывая на кресло, с которого только что поднялся Его Величество. Но Каир Атаран мотнул головой и развернулся лицом к выходу.
— Все, что я хотел, уже увидел, друг. — Оглянулся, стрельнув в меня взглядом. — Никак не мог поверить, что ты решился. Думал, все эти слухи, заполонившие дворец — полная чушь… а теперь… Твои вкусы совсем не изменились.
Что-то странное, похожее на грусть или сожаление, прозвучало в этих словах. Виркур ничего не ответил ему, пропуская Его Величество к выходу, а уже пару секунд спустя, когда за светлым закрылась дверь, выкрикнул:
— Мария!
Отмерев, я сделала шаг назад, скрываясь в собственной спальне, и с силой захлопнула двери. Прижавшись к створке мокрым от пота лбом, ощутила приятное тепло деревянной поверхности. Слишком много информации, слишком быстро меняющиеся условия…
Да я просто не успею продумать варианты побега, если мне не дадут хотя бы один день для спокойного размышления. За спиной послышался тихий стон, и я вспомнила о своей горничной, оставленной лежать посреди спальни.