Тетка аж задохнулась от такой прямоты, и было видно, с какой скоростью у нее в голове проворачиваются шестеренки. И постепенно разгорается самая настоящая зависть — эта сушеная луковица и сама бы так хотела, только смелости никогда не хватит, да и сволочной характер не позволит хоть кому-то добровольно приблизиться даже ради выживания. А ей бы хотелось! Прямо видно, как хотелось бы заполучить мужика на таких кабальных условиях, да еще молодого, симпатичного и не «таджика», которых эта “прекрасная” женщина не считала за людей. Еще один, кстати, штришок к портрету праведной общественности, на словах ратующей за всеобщее равенство и культуру.
Не удержалась я от соблазна, решила добить:
— Вы же знаете, я в МЧС работаю. У нас бывают командировки в разные страны. Вот и присмотрела себе, чтобы молодой, симпатичный, рукастый и с образованием. Он мне сразу понравился, и… хм… ну вы понимаете… в этом плане тоже. А с документами я им помогу, в меру конечно. Ну, да вы в курсе же, что через официальный брак получить гражданство проще.
— А… ну да… ну да… — тетка все еще пребывала в прострации, но на меня посмотрела с уважительной ненавистью, как на прожженную пройдоху, которая умеет устраиваться, нет бы лучше более достойным людям так повезло.
Гы, самое смешное, что я ей ни словом не соврала. Ну, только про командировки.
— Марин, ты вернулась? — выглянул на порог предмет разговора. — Поздно так.
Скорп будто решил добить соседку окончательно и выглянул за дверь в одних штанах, картинно зевая и сверкая голым торсом. Красивым таким, с кубиками. Выдра… то есть Варвара Андреевна, только еще больше глаза вылупила. А Скорп увидел у моих ног баулы с вещами и, ничуть не стесняясь, вышел за порог:
— Ты позвонила бы, я бы помог, зачем сама тяжести таскаешь? И так, наверно, на работе жутко устала. Мы, кстати, с мелкими дома прибрали, даже ужин приготовили. Хотя не знаю, понравится ли тебе наша кухня. Я еще не успел научиться готовить ваши блюда, — Скорп отыгрывал свою роль как по маслу. Хм, слышал, о чем мы здесь говорили? — Детей я уже искупал и уложил. Так что поешь и отдыхай. Сделать тебе массаж?
— Ну разве он не прелесть? — спросила я окончательно офигевшую соседку, по-хозяйски на ее глазах пожамкала наложника за те самые кубики на прессе и поцеловала в щеку. — Извините, Варвара Андреевна, мы пойдем, поздно уже. Спокойной ночи.
Глава 15
Скорп:
— Она может быть опасна? — тихо спросил я Мастера, как только за нами закрылась дверь. — Может, лучше заранее убрать? — и пока Марина не пришла в ужас, поправил себя: — Не убить, я немного почитал ваши законы, так что настолько подставлять вас не собираюсь. Но мы с мелкими вполне можем устроить маленькую… диверсию, которая заставит ее съехать.
— Да я бы и прибила без сожалений… — заявила вдруг Марина и на мою удивленно поднятую бровь с усмешкой пояснила: — Свирепые корни единственного непокоренного народа бывшей Российской Империи голос подают. Но приходится чтить Уголовный кодекс, ты прав. Мне нравится эта мысль — выжить, но давай не будем торопиться.
Она все еще весело хмыкала, проходя через чисто выметенную прихожую в кухню.
— И правда прибрались, молодцы какие. Кляузу в опеку и в миграционную службу эта баба все равно накатает, хоть выживай ее, хоть не выживай. Поэтому я не отказала себе в удовольствии ее потроллить. Но у нас есть время, бюрократическая машина — она неповоротливая.
— Ты сказала, что официально оформленный брак ускорит… процедуру. Что я должен для него сделать? На призме есть понятие брака, но оно используется… несколько иначе, — я не стал говорить, что понятие союза «двоих», как это было тут, там вообще не существует. Если Оружие Мастеру подходит — то и втроем, и впятером тоже получается вполне неплохая «семья».
— Тебе для начала паспорт заиметь надо, без паспорта даже чукчам луораветлан жениться не разрешают, — Марина увидела мою недоуменно поднявшуюся бровь и пояснила: — Так на самом деле называется мой народ. В переводе на русский — «настоящие люди», — тут она хихикнула. — Хотя, конечно, насчет паспортов там все сложно. У меня половина родни на Аляске — никакой пограничник там не сможет помешать народу шастать через Берингов пролив на традиционных лодках. Так что у бабки в загашнике на всех нас еще и американские документы имеются. Сегодня ляжем спать и спросим у нее, как нам поступить.
За разговором Мастер прошла в кухню и вдруг остановилась посреди помещения.
— Вот те раз! Утюг! Ты что тут делаешь?
Собака (я уже вычитал в местной сети, что ищейки здесь называются именно так) медленно и с достоинством развернула к нам здоровенную белую морду, и стало видно, что у нее в зубах опять висит цвирк. Судя по всему, он был пойман при попытке несанкционированно пробраться в кухонный шкафчик с крупами — дверка была приоткрыта.
Утюг аккуратно положил обмягшую тварюшку в протянутые руки хозяйки и удовлетворенно вздохнул, отпихнул меня пушистым боком с дороги и ушел к входной двери.
— Выгнать мы его не решились, все-таки это твоя гончая, — на всякий случай пояснил я, с тревогой вглядываясь в цвирка: если Утюг его придушил, у мелкой будет истерика. Но нет, дышит и хвостом дергает, ржа помоечная.
— Угу, он тут решил за порядком присмотреть, это в его привычках, — хмыкнула Марина и погладила цвирка пальцем по расслабленно лежащей у нее на локте голове. Тот тихонько засвистел от удовольствия и прижмурился, предварительно хитро и умильно покосившись на меня. Ворюга зеленый. Сбил с мысли, а теперь подлизывается.
— А по поводу документов — можно запросить у властей призмы болванок, — все же предложил я, вспомнив наконец, о чем шел разговор.
— Это как? — с интересом переспросила она, продолжая гладить разомлевшего цвирка.
— Ну… карточка Мастера у тебя есть. Если подать официальный запрос и немного заплатить, можно для легализации в каком-нибудь из миров получить «болванки». Это зачарованные бумаги, позволяющие обмануть существ, не воспринимающих скверну, легким ментальным воздействием, — припомнил я «официальное» описание. Получить эти самые бумажки для меня было одним из первых дел в списке после обретения Мастера. Причем не взять напрокат, что было практически бесплатно, а именно купить. Ведь будь у нас такие болванки — во рже бы мы видели всю эту Горгонзолу и жили бы тихо в одном из диких мирков, даже без Мастера. Правда, вылечить Цвичку там не получилось бы — я все равно добывал бы только сырец.
— Так это же отлично! — обрадовалась Марина. — Это решает массу вопросов… а чем за них надо платить и сколько? Бабка в принципе переведет денег, да и у меня есть заначка. Или кого-то из дядьев попрошу, подкинет пару самородков. Золото в этой вашей призме принимают?
— Скверной, кубами скверны… — помотал я головой. — Это та энергия, которую нам вчера дала твоя глава клана. Золото хоть и красивый, но бесполезный металл у дикарей… то есть как валюту для жителей других миров его еще используют, но на самой призме — разве что в виде действительно красивых украшений и артефактов.
— Эт точно, луораветлан тоже не понимают пристрастия белых людей к этому бесполезному металлу, — хмыкнула женщина. — Но раз на него можно купить полезные вещи, наши мужчины научились его добывать. Так что пришлют, сколько надо.
Меня, признаться, все же удивляла такая готовность Марины тратить на нас свои ресурсы. Хотя я слышал, что Мастер, привязавший Оружие, уже почти физически не может воспринимать его чужим. Особенно в первые дни. Особенно если есть резонанс. Как и Оружие после привязки волей-неволей даже не думает навредить Мастеру. Подгадить еще можно, но серьезно подставить и навредить — сама сущность противится этому.
Правда, у нас связь-то хлипкая… Я машинально перешел на аурное зрение и посмотрел на ленту привязки. И слегка озадачился. Нет, ничего выдающегося, все тот же тонкий поясок. Но… мне кажется или он все же чуть прибавил в объеме?
— Цви-и-и!
Мы оба вздрогнули, а зеленый ржавец на руках у Мастера приоткрыл глаза. Я моргнуть не успел, как мимо меня шустрой ящеркой промелькнула Цвичка — ползком на руках. Просто невероятно, как быстро она умела при желании передвигаться, при том что ноги болтались бесполезными веревками и она ими даже не отталкивалась.
Малявка в мгновение ока при помощи одних рук вскарабкалась на табуретку, оттуда на стол и требовательно потянулась к Марине, то ли прося свою зеленую пакость, то ли намекая, чтобы на ручки взяли ее саму.
— Осмелела, цвирчатина мелкая, — прокомментировал из коридора притворяющийся недовольным Чарт. — Я задолбался ее из ищейкиной будки по пять раз вытаскивать! Только отвернись, она уже там. Давно она у нас так не буянила.
— И хорошо, и правильно, — сказала Марина и подхватила Цвичку на руки, в компанию к зеленому грызуну.
— Ты понимаешь, что вкрай их разбалуешь? — нахмурился я.
— Все правильно, — кивнула Марина и улыбнулась мне, отчего ее узкие глаза очень хитро сощурились. — Маленьких деток нужно баловать обязательно! Мама в стойбище всегда балует, папа строжит и следит за дисциплиной. Так устроен мир, и это правильно!
— Деток — возможно. Оружий — чревато, — тяжело вздохнул я, понимая, что на меня нагло сваливают самую тяжелую задачу — воспитывать компанию офигевших вконец от вседозволенности ржавят. Мастер не понимала, что никакого столь четкого деления на мать-отца в призме, да и вообще в нашей расе, нет, есть Мастер-Оружие. Мастер управляет и направляет, Оружие — принимает. Когда рядом есть Мастер, как бы я ни заботился о детях ранее, сама природа вскоре поменяет им «авторитет».
Чарт из-за угла посмотрел на меня слегка обиженно, но потом сам же и стушевался. Все-таки он сообразительный, да и не лгал я им никогда.
— Мы с тобой потом без них договоримся, где можно немножко баловать, а где я прислушаюсь к тому, что ты скажешь, — тихо, на ухо, сказала вдруг Марина, сажая Цвичку обратно на стул и подходя ко мне вплотную, чтобы обнять. Это было… непривычно.
А она шепотом продолжила:
— У нас разные миры, но в чем-то наверняка похожи. В тундре тоже есть грань, за которую переступать нельзя, и те дети, которые хотят выжить, быстро учатся ее видеть. Но твои… наши... — они детьми на той помойке почти не были же. Пусть немного побудут, это не вредно. А потом повзрослеют, куда они денутся.
И… доверчиво потерлась щекой о мое плечо.
Ну и все. Все мои аргументы кончились. Осыпался ржой, как… как дурак. Все-таки связь с Мастером — это зло. Затягивающее, приятное, сладкое, словно патока. Зло, от которого практически невозможно отказаться…
Глава 16
Марина:
Я физически чувствовала, что стайка этих маленьких зверенышей далеко не так проста, как кажется на первый взгляд. Очень уж место, откуда они пришли, неуютное было. С одной стороны, инстинкты выживания — это хорошо. А с другой… дети, у которых не было детства, — кошмар любого психолога. Там такие проблемы потом полезут, моржовым хреном не отмахаешься. Лучше сейчас, контролируя и дозируя, дать этому напряжению хоть какой-то выход, позволяя мелким поиграть в капризных и непослушных деток, чем потом словить обратку, когда у них начнется пубертат и крышу сорвет гормонами.
Но судя по словам и глазам моего наложника, тут все не так просто, а эти дети — не люди и даже не луораветлан. Они что-то другое. Но все равно, я тоже не вчера на психолога выучилась, какие-никакие нюансы чувствую. Значит, нам просто надо согласовать «линию партии». Где балуем, где не балуем, а где вообще «белая медведь придет и за жопа укусит», если кто совсем с оленя слетит.
После ужина, во время которого я исподволь присматривалась к своим новым «детям стойбища», у меня в голове появилось несколько мыслей, которые можно было бы обсудить с наложником. Не знаю, я мысленно все еще называла его этим безличным именем, потому что «Скорп» никак не ложилось на язык, хоть ты тресни. Не имя, а кличка какая-то.
Поэтому, хитрым образом угомонив детей где-то в пол-одиннадцатого вечера, я потянула парня в спальню. Вытащила опять из шкафа оленью шкуру (глаза у наложника стали большие и красивые, теперь у него навеки рога и лезущая всюду шерсть будут ассоциироваться с хорошим сексом, хи-хи), бросила ее на кровать, но раздеваться не спешила, упала навзничь на подушку, похлопала ладонью по соседней и предложила:
— Поговорим?
— Я ожидал этого еще прошлой ночью, — пожал плечами он, усаживаясь на край шкуры, — хотя не скажу, что буду сильно против повторения вчерашних событий.
— Еще бы, — я хихикнула, поймала его за полу рубашки, резко дернула на себя и с удовольствием уронила на подушки, после чего поцеловала с чувством глубокого удовлетворения. А то ишь, пафос развел, серьезный такой, как мамонт на тропе войны. — Как тебя зовут, Оружие мое? А то прямо неудобно настолько ярко иллюстрировать тезис «Секс не повод для знакомства».
— Скорпион, — хмыкнул он и снова потянулся за поцелуем.
— Это прямо имя? — удивилась я между легкими шаловливыми поцелуями. — Или прозвище? А кто тебя так назвал? А в детстве тоже так звали?
Про родителей не стала спрашивать — и так понятно, что все сложно.
— Эм… — он ненадолго завис. — В документах я записан именно как Скорпион, потому можно назвать это официальным именем. Когда был ребенком, воспитатели в приюте звали, кажется, Четвертым. А чуть позже, когда сбежал, в банде назвали — Скреп, Скрепка то бишь. Потом Шило — это когда подрос и немного развился. Собственно, на Горгонзоле меня все знают именно под этим именем. А после бака с какой-то токсичной дрянью, куда я провалился во время одной из облав, уже стал Скорпионом.
— Нефиговый прогресс, — признала я. — Если я правильно поняла, когда ты из того бака выбрался, стал ядовитым? Поэтому и Скорпион?
— Да, — кивнул парень, но как-то напрягся.
— Прико-о-ольно, — я села на его бедра верхом и провела кончиками пальцев от плеч к поясу, поглаживая его через рубашку. — Бабка рассказывала про дальнюю-предальнюю родню из Латинской Америки, вроде они там любят отравленные дротики через трубочку плевать. Яд каких-то лягушек используют. Может, потом как-нибудь съездим посмотрим, интересно же… а пока слушай — может, мы тебе нормальное имя сделаем? В смысле, если тебе реально нравится называться Скорпионом, то ладно, что-нибудь придумаем для документов, а если нет — можешь выбрать себе другое имя. М-м-м?
— Переименовывайте, я не против. Тем более ты — Мастер. Когда Оружие обретает хозяина, нам часто дают новое имя. Да и привык я уже к таким «повышениям», — кажется, он выдохнул с облегчением.
— Во, давай с этого места подробнее. Расскажи про всю кухню, а то пока мало информации, — попросила я, слегка нелогично отвлекая парня от лекции разными хулиганскими ласками. — Про привязку, хозяев и ваще, как вы там живете.
Хех, а нехилая у парня выдержка. Он умудрялся откликаться на ласки и в то же время вполне связно излагать захватывающую историю множественных миров, в которых властвовала правильная смерть и ее дети. Последнее, кстати, могло бы шокировать кого угодно, но не дочь и внучку луораветлан. У чукчей вообще со смертью свои, вполне мирно-дружественные отношения, мы ее никогда не боялись. И сказки про это весьма… своеобразные. Большинство из них, кстати, никогда на русский язык не переводились и рассказывались только и исключительно своим.
— Ага, значит, вот какой «жир» бабка добывает, когда кто-то из детей стойбища болеет, — резюмировала я и повторилась: — Прикольно, аднака. Слушай, а имя тебе самому надо выбрать. Ты теперь тоже луораветлан, а мы больше всего ценим свободу. Каждый свободен, а вместе вся эта свобода становится силой рода. Во! Прямо пафосный стих! — захихикала и укусила его легонько за мочку уха.
— Ржа, я не могу серьезно думать, когда ты так делаешь! — вдруг не выдержал он. — Тем более какое-то имя выбирать! У меня в голове все слова сейчас исключительно неприличные, цвирка тебе в постель… Мастер.