— З-значит, памперсы. П-памперсы хочу менять. И есть готовить. Каждый д-день кого-то с работы встречать. Носки стирать х-хочу-у. И ч-чтобы я одна у него была. Одна… Я же всю жизнь на вторых ролях, Ж-жора-а. Всю свою жизнь…
Она запиналась, глотала слезы. Растирала их по уже успевшему опухнуть лицу.
— А чего молчала? Про детей и… вообще… — пока они стояли, Жорку окончательно развезло.
— А как бы я тебе сказала, Жора? Я для тебя кем была? Любовницей. Развлечением…
— Ты всем для меня была, — пробормотал Бедин и, пошатываясь, побрел в спальню. Он уснул мгновенно. Едва коснулся подушки. Не раздевшись, не сняв даже носков… А она не спала. Сидела возле него рядом и тихонько плакала. Отключилась уже под утро. И практически тут же проснулась. Пружины прогнулись. Георгий, кряхтя, встал. Выглядел он дерьмово. На все свои шестьдесят. Да и она, наверное, выглядела не лучше. Не было ничего хуже того, что теперь, глядя друг на друга, им приходилось отводить взгляд. Не было ничего хуже…
— Жора…
— Оксана…
— Ты первый. Говори…
— Ты меня хоть когда-то любила? То есть я пытаюсь понять, почему ты была со мной — и ответа не нахожу.
— Ты этого хотел. Нет?
— И что? Ты ведь могла отказаться… — Бедин вскинул настороженный взгляд.
— Правда?
— Постой… — он, кажется, задохнулся. Уставился на Оксану во все глаза, выкинув вперед руку, как будто отгораживаясь от неё. — Пожалуйста… Пожалуйста, Оксана, скажи, что ты понимала, что можешь мне отказать…
Чувство чего-то ужасного надвигалось лавиной. Правда в том, что как раз так она и не думала. И поначалу считала это своей платой за избавление от Букреева. Господи… Какой же идиоткой она была!
— Дура! — подтвердил ее слова Бедин. Пошатнулся как-то устало. Растер заросшую щетиной щеку и медленно, покачиваясь, словно до сих пор не протрезвел, побрел прочь из спальни. А Оксана осела на кровать, не в силах даже его остановить. Или сказать что-то важное напоследок. Как же она не разглядела? И… почему?
Глава 17
Не было никакого Лексуса, хотя Матвей, как последний придурок, лично проторчал у дома Оксаны аж до самой ночи, разглядывая подъезжающие автомобили. Мог бы поручить кого-нибудь из ребят, но не стал. Чувствовал, что не выдержит, что все равно примчится. Просто не сможет остаться от этого в стороне. Он так сильно ревновал Оксану, что, будь его воля, вообще не позволил бы ей встречаться со своим бывшим.
Бывает же… Тридцать три года прожил, а себя, как оказалось, не знал. Вообще не думал, что на такое способен. Хотя в свои самые безрадостные, самые тяжелые напряженные ночи и мечтал найти ту единственную, свою… Мечтал о том, чтобы вот так… на разрыв, чтобы все внутри переворачивалось, теснилось, без возражений впуская свою женщину. Со всеми её страхами, комплексами и секретами, которые бы ему так хотелось в ней разгадать. Просто он так долго ходил по краю, что разучился мыслить категориями полумер. Любить — так любить. Как в песне. Вот, как он для себя это видел. И… ведь случилось же! Когда и веры почти не осталось. Влетел! По классике — в самый неподходящий момент и в самую неподходящую женщину. А теперь что? Как быть? Черт его знает. Она уже в нем. И отказаться от неё Матвей был не в силах. И что делать теперь, не знал. Не будь в ее тайнах замешаны судьбы детей, он бы вообще послал всех и вся к такой-то матери и отбросил бы прочь все сомнения. Но ведь дети… Дети! И ничего не понятно. Есть её вина? Нет? И как он будет жить, если все же окажется, что Оксана замешана?
Матвей наблюдал за ее окнами. Свет выключался то в кухне, то в спальне… И ему хотелось, наплевав на все, пойти на этот свет. Ему ужасно её не хватало. Они виделись меньше суток назад, а у него внутри уже зудело, и хотелось снова её обнять, вдохнуть полной грудью знакомый аромат и заняться с нею любовью, вытесняя из памяти своей женщины всех других. Заштриховывая прошлое, в котором по ошибке не было его.
Матвей уехал, когда понял, что встреча Оксаны с бывшим сорвалась. Он не приехал. Мат не видел ни его машины, ни самого мужчины, чья фотография хранилась у него в телефоне.
С Оксаной связался уже ближе к обеду. Первый вызов она сбросила и ответила лишь минут через десять, когда он додумался перезвонить на перемене. Для этого Веселому пришлось зайти на сайт школы и поинтересоваться расписанием звонков.
— Привет…
— Привет…
Голос Оксаны Матвею показался неестественно хриплым и надтреснутым. Он звучал… безжизненно. Вот, пожалуй, самое точное определение.
— Как ты?
— Не очень хорошо, если честно.
— Что-то случилось?
— Да, Матвей… Случилось. Я причинила боль человеку, который меня любил.
Мат стиснул челюсти. Он ничего не понимал. Выходит, они все же поговорили?
— Мне очень жаль, что тебе пришлось через это пройти.
— Неужели? — сухо спросила она.
— Да. Меньше всего я хотел, чтобы ты переживала.
— Извини… Я сегодня плохой собеседник, — вздохнула Оксана. — Так ты просто звонишь или что-то хотел?
Вообще-то он хотел уточнить, что происходит! Объяснилась ли Оксана со своим бывшим? Дошло ли до того, что теперь она принадлежит другому? Но что-то в голосе женщины подсказывало — сейчас не лучший момент для этого. Да и вообще, это не телефонный разговор.
— Очень хотел… Сказать, что безумно по тебе скучаю.
В трубке повисла тишина.
— Извини, я правда сегодня не в форме. Думаю, мне нужно пару дней, чтобы прийти в себя и…
— А как же годовщина твоих родителей, на которую мы приглашены? — напомнил Матвей.
— Вот же черт! — застонала Оксана. — Только семейных посиделок мне и не хватало для полного счастья… Дерьмо.
— Не знал, что у вас такой богатый лексикон, Оксана Владиславовна, — попытался сгладить ситуацию шуткой Веселый.
— Да уж… Богатый, — не то чтобы радостно хмыкнула та.
— Так, что? Мы все же поедем? Когда за тобой заезжать?
В трубке прозвенел звонок. Оксана замолчала, не желая его перекрикивать.
— Я без колес… — нерешительно пробормотала она, — если хочешь, можешь заехать за мной на работу.
На том и решили. До окончания рабочего дня Матвей успел переделать давно откладываемые на потом дела и даже поговорил с Кисой. Ему категорически не понравилось, что они упустили Оксаниного бывшего. По-хорошему выходило, что это вообще не тот человек, на которого они изначально подумали. Матвей не мог упустить парня с фото, даже если бы тот приехал на какой-то другой машине. Он очень внимательно следил за всеми заходящими в подъезд мужиками. Ну, ведь не стал бы тот маскироваться? А потому, очевидно, что это кто-то другой.
— А Букреев? Что нам известно о нем?
— Ну, скорее всего это он крышует торговлю в гимназии. Медведь предлагает поприжать кого-нибудь из барыг. Помять, если надо. Может, и узнаем чего интересного.
Матвей кивнул, как если бы друг мог его видеть. Растер глаза:
— А Оксана? Она поддерживает с бывшим связь?
— Не-а. По крайней мере, со своего мобильного.
— Ты уже и оператора связи хакнул? — невесело улыбнулся Матвей.
— А что? Ты же, пока не убедишься в ее невиновности — себя сожрешь.
— Не начинай…
— А что, я не прав? Сожрешь ведь. Слетишь с катушек, а нам оно надо?
Прав был Киса. Прав… И про то, что сожрет себя, и про то, что слетит с катушек. Сейчас все так сильно запуталась.
— Хорошо. Работайте.
— Брат…
— Да?
— А что ты будешь делать, если выяснится, что она…
— Я поступлю правильно, Тимур. Надеюсь, что я поступлю правильно…
Он заехал за Оксаной ровно в пять, как они и договаривались. Только увидев ее лицо, он по-настоящему понял, как тяжело ей далось решение быть с ним. Под огромными, бездонными, какими-то больными сейчас глазами залегли тревожные тени. Веки припухли и покраснели, в уголках губ собрались морщинки, которых он раньше не замечал. Даже после разговора с ней он до конца не постиг, что она чувствовала на самом деле. А теперь воочию видел.
— Маленькая…
Повернул ее лицом к себе, осторожно обхватив пальцами подбородок. Стащил очки. И прикоснулся губами поочередно к глазам, порозовевшим скулам, губам… не зная, чем еще ей помочь, как утешить? Она ведь говорила, что просто не будет. И о чувствах своих говорила, а он… он не понял. И оттого так невыносимо остро было сейчас понимать, что это все ради него. Сильная, смелая, отчаянная… Его! Его женщина…
— Ты никогда не пожалеешь. Клянусь…
Она слабо улыбнулась, касаясь своими губами его. Качнула головой, соглашаясь, и прошептала:
— Только не торопи меня, хорошо? Мне… нужно как-то это все пережить.
— Не буду.
— Тогда поедем, а то мама терпеть не может, когда опаздывают.
Поскольку Оксане нужно было переодеться, они заехали к ней. Матвей уже видел её и в деловом костюме, и в повседневной одежде на пикнике, а вот в нарядном платье она предстала перед ним впервые. И это было очень красиво. Насыщенный лазурный цвет оттенял синеву глаз, серебристый поясок подчеркивал тоненькую талию, а добротная ткань ладно обтягивала выпуклости и изгибы.
Пообещав, что не будет ее торопить, Матвей ограничился лишь коротким поцелуем. Но все равно Оксана заметила полыхающий в его глазах голод. Её щеки порозовели. И почему-то именно в тот самый момент мужчину окончательно отпустило. Не могла она быть замешанной в грязи. Слишком чистой была, слишком неиспорченной. Его девочка… Его!
— Почему ты так на меня смотришь?
— Пообещай мне…
— Что?
— Быть со мной честной. Пообещай, что ничего и никогда не станешь от меня скрывать.
Оксана удивленно моргнула. А потом осторожно погладила его по лицу:
— Я не Лилу, Матвей… Я не стану тебя обманывать.
Вообще-то он совсем не это имел в виду. Но откуда ей было знать? Выводы Оксаны были довольно логичными, а потому Матвей просто кивнул. Перехватил её холодную ладошку и с силой прижал к губам.
На дальнейшие сантименты времени не осталось. Им еще следовало заехать в цветочный, потому что Матвей не мог приехать в гости к возможно будущей теще без букета цветов. Когда он озвучил эту мысль вслух, Оксана, кажется, совсем растерялась. А потом сжала чуть сильней его ладонь, лежащую на коробке передач. Кажется, этим чертовым букетом он заслужил плюсик не только в глазах Оксаниной матери.
— О, а вот и мой младший…
Матвей выровнял колеса и посмотрел в указанном направлении. Чуть в стороне от них парковался большой внедорожник.
— Брат?
— Ага. Игорь…
— Бизнесмен?
— Кто, Игорек? Нет. Он безалаберный балбес…
— А по машине так и не скажешь.
Оксана вздохнула:
— Это ему родители помогли купить. Может быть, даже еще и кредит не выплатили.
— Кажется, тебя это не слишком радует.
— Скажем так, я считаю, что мужчины его возраста уже сами должны оплачивать собственные игрушки. Но Игорю этого не понять. Он никогда и ни в чем не знал отказа.
Оксана вышла из машины прежде, чем Матвей нашелся с ответом.
Брат Оксаны был совсем на нее не похож. Широко улыбаясь, он пожал Матвею руку и представил жену. А потом открыл заднюю дверцу, чтобы помочь выбраться сыновьям. Один, второй, третий… Заметив удивление, очевидно, проступившее на лице спутника сестры, Игорь улыбнулся. Вскинул ладони вверх:
— Это все! Честное слово.
Оксана с Матвеем переглянулись и рассмеялись. Старший из мальчишек подскочил к ней и принялся тараторить о чем-то своем, важном. Так, шумной толпой, они и ввалились сначала в подъезд, а потом в тесную прихожую. Разувались по очереди и проходили в комнату, где уже был накрыт стол.
— Ой, какие цветы! Это вам Оксана, наверное, подсказала, что я ирисы люблю? — восторгалась Надежда Александровна, — Влад! Владик, ну, что ты там сидишь?! Дети пришли! Оксаночка с молодым человеком…
Из гостиной выглянул полный лысеющий мужчина. Матвей протянул ладонь — рукопожатие было крепким.
— Матвей Веселый.
— Владислав Ильич.
— Да вы проходите, не толпитесь в дверях. Всем нужно разуться! Алина, давай мне Стёпушку. Ой, кажется, он опять подрос! Таня, Таня… Что скажешь? Подрос Степушка?
— Таня — это мамина сестра, — шепнула Оксана, — готовься, сейчас начнется…
— Что именно? — шепнул на ухо Матвей.
— Увидишь, — как-то невесело вздохнула Оксана и, выпрямив плечи, обреченно шагнула в комнату.
Ну, это было не плохо. Даже занятно в какой-то мере. Если бы Матвею не было так сильно обидно за свою женщину. Он ведь даже не сразу понял, о чем она говорила. Ну, шумно, да, ну, вопросов много. Так ведь это, наверное, нормально, когда в компании новый человек? А потом дошло. И стало понятно…
— Они всегда тебя донимают? — спросил уже в машине на обратной дороге домой. Может быть, они, конечно, уехали неприлично рано, но продлевать пытку Оксаны у Матвея не было никакого желания.
— Заметил?
— Это было совсем нетрудно.
— Всегда, — вздохнула Оксана. — Но сегодня особенно. Твое присутствие их возбудило, — добавила, криво улыбаясь. — Ну, а что? Раньше обсуждали мою неустроенную жизнь, бездетность…
— Это было самое мерзкое.
— Да уж… Что? Почему ты так на меня смотришь?
— Думаю, пошлешь ли ты меня, если я кое-что спрошу.
Оксана отвлеклась от разглядывания проносящегося за окном города и настороженно уставилась на Матвея.
— О чем?
— Ты ведь любишь детей…
Ему не пришлось озвучивать свои мысли. Оксана все поняла. Сникла как-то, скукожилась.
— У меня просто не получилось. Я хотела, но…
— Это здоровье, или…
Они перебивали друг друга, не давая договорить. Матвей так много о ней узнал сегодня. Так много понял! Как понял и то, что еще больше осталось за кадром.
— Я была беременна, если ты об этом.
Матвей сглотнул. Сбавил скорость.
— И… что случилось?
— Случился выкидыш на позднем сроке.
Матвей промолчал. Только еще сильнее сжал ее ледяную ладошку. Так они и ехали всю дорогу. Слов не было.
С трудом отыскав место для парковки, Мат заглушил мотор.
— Пойдем… — скомандовал он, открывая дверь для Оксаны.
— Куда?
— К тебе. Или ты думаешь, я сяду и уеду, когда ты в таком состоянии?
— А ты не уедешь?
— Нет.
— А что же ты будешь делать? — ее голос упал почти до шепота.
— Ничего, маленькая. Я просто буду рядом.
Глава 18
Разувшись, Оксана отправилась прямиком в спальню. Ей хотелось снять опостылевшее платье и, забравшись в душ, смыть с себя этот день. Матвей пошел за ней следом. Она не понимала, что чувствует по этому поводу. С одной стороны, Оксане было легче от того, что она не одна. С другой — не хотелось ничего ему объяснять. Даже не так… Она боялась, что, начни она говорить — вообще вряд ли сможет остановиться. Так долго ей приходилось молчать и носить эту боль в себе.
Её потухший взгляд замер на разворошенной постели. Матвей за спиной выругался. Представляя, как это могло выглядеть со стороны, Оксана медленно обернулась:
— Да не было у нас ничего. И быть не могло… после тебя.
Матвей перевел дыхание. Кивнул. Оксана не знала, что стала бы делать, если бы он ей не поверил. Если бы устроил разборки или потребовал объяснений. Убеждать его она бы точно ни в чем не стала. Не было ни сил, ни желания. В конце концов, чтобы быть с Матвеем, ей пришлось разрушить до основания всю свою жизнь. От него же требовалось лишь немного доверия.
— Я перестелю.
Оксана достала из комода комплект постельного и сняла грязный пододеяльник. Руки немного подрагивали. Может быть, от того, что до этого их с Георгием еще что-то связывало. Что-то неуловимое и родное, с чем ей пришлось прямо сейчас расстаться. Ощущение покоя и надежности, с которыми у нее ассоциировался аромат его горьких духов, оставшийся на простынях.
Будто чувствуя кожей ее душевный раздрай, Матвей подошел вплотную. Обхватил ладонями плечи, поцеловал беззащитную шею, а потом, нехотя отстранившись, и себе взялся за подушку.