— Что? — просипел Веселый, одной рукой подхватывая злосчастные ключи, а второй — дергая вниз узел галстука.
— Мы договорились попить с ней чай, — всхлипнула его малышка. — Я пришлаа-а-а. А там эти люди в балаклавах, и все такое. Ее вывели в нару-у-учниках.
Матвей несся по коридору к лифту, лавируя между людей, ничего перед собой не видя и не слыша. Лишь срывающийся дочкин голос и шум крови в ушах. Он сотни раз подвергал свою жизнь опасности, но, как сейчас оказалась, даже не представлял, каким всеобъемлющим может быть его страх. Таким сильным, что в венах стыла кровь, а тело отказывалось подчиняться. Он двигался, как во сне. Нечеловеческим усилием воли преодолевая сковавший тело паралич. На ней он и держался. На воле и на адреналине, который рвал его на ошметки.
Уже в машине поднял на ноги друзей. Медведя и Кису. Коротко обрисовал им ситуацию.
— Узнайте, какого черта случилось! Хоть из-под капельницы вытащите Соболева, хоть из-под клизмы! Я должен знать, что происходит…
— Дерьмо. Ничего такого ведь не планировалось.
— Вот именно! Узнайте, что пошло не так, куда ее увезли… Кто вообще это был?! И какого хрена…
— Тише-тише, дружище! Выдыхай… Я сейчас решу вопрос с работой и тут же подтянусь. Мы справимся.
Матвей открыл рот, чтобы что-то сказать, но лишь еще раз с шумом втянул в себя воздух. Он не имел права торопить друзей. У всех у них была своя жизнь, работа, которую они не могли бросить и вот так запросто куда-то сорваться. Да к тому же они, как никто, отдавали отчет ситуации. Понимали, что времени у них нет. А значит, начнут действовать так скоро, как это вообще возможно.
— Просто свяжись с Соболевым… Хватит ему болеть.
На то, чтобы узнать, куда увезли Оксану, потребовалось намного больше времени, чем он рассчитывал. Потому что она не проходила ни по одной из баз! Недосмотр? Матвей в это не верил. Прошло полтора часа, прежде чем он узнал, где она находится. И еще час — ему пришлось терпеливо ждать, пока его впустят. Бывший муж Оксаны не торопился. Бросал на него полные превосходства и торжества взгляды через пуленепробиваемое стекло, отделяющее дежурную часть от коридора, и снова куда-то уходил. Если бы не Киса, который, как мантру, повторял «Нельзя, не пори горячку… Мы скоро выйдем на начальника участка! Просто потерпи!» и придерживал его за плечо, Мат, наверное, сорвался бы. Расквасил бы его самодовольную морду. И никто… никто бы его не остановил.
— Почему Медведь так долго возится? — скрипя зубами, парировал Веселый. Им ничего не говорили, он понятия не имел, что происходит, и каждая минута ожидания подрывала его изнутри. — Мы почти месяц их вели! Можем прижать! Этого же Букреева…
— Мат! — бросил на друга напряженный взгляд Василий. — Очнись! Нельзя соваться в темную комнату, не зная, что находится за порогом!
Он это понимал! Он это, мать его, очень хорошо понимал! Но там была его женщина! Его… Та, которая ему под кожу влезла. И отравила. Перевернула в нем все вверх дном. Плохое… Хорошее…. Черное… Белое! Все смешалось. Как будто кто-то перед его глазами прокрутил калейдоскоп. Изображение сложилось в причудливые витражи и рассыпалось на сотни осколков. Острых, уродливых, грязно-серых, вспарывающих его душу, пускающих кровь. Добавляющих в безобразную картинку алых красок.
— Кто здесь адвокат?
— Я, — вскочил Матвей.
— Пройдемте.
В сотый раз поблагодарив Громова, который настоял на получении им адвокатской корочки, Матвей прошел по выкрашенному зеленой краской коридору к рыжей двери. Щелкнул замок. Матвея впустили. Взгляд, привыкший к полутьме, обожгло светом яркой висящей под потолком флуоресцентной лампы. Пыточная камера какая-то… Мат стиснул челюсти и перешагнул порог.
Оксана сидела за столом спиной к входу. Она не повернулась на звук захлопнувшейся двери. И не пошевелилась даже. Лишь только плечи застыли, выдавая волнение.
У него пересохло во рту. И все слова, что он заготовил, застряли в горле.
— Оксана, — выдавил он.
Она оглянулась, хлестнув себя по лицу выбившимися из прически прядями. Вскочила. Едва не упала, потому что скованные наручниками руки не придавали устойчивости:
— Матвей! Господи боже… как ты узнал? Как ты меня нашел? — шептала, слизывая с губ слезы.
— Мне позвонила Лиля…
— О, нет… — Оксана взметнула руки в наручниках к груди, бросила на них недоуменный взгляд и медленно опустила. — Как же стыдно… — прошептала она.
— Оксана, послушай…
— Ты знаешь, в чем меня обвиняют? — не дав ему закончить, прошептала женщина.
— Да…
Матвей отвел полный смятения взгляд. Скользнул вниз по ее телу и снова метнулся вверх, только сейчас обратив внимание на то, что блузка Оксаны совсем промокла. Нерв на щеке дернулся:
— Это что?
Оксана проследила за его взглядом. Недоуменно моргнула.
— Дождь… Когда это все происходило, шел дождь.
Матвей перевел дыхание. Ладно… с этим он потом разберется! А сейчас:
— Пожалуйста, присядь. У нас мало времени.
Оксана послушно кивнула и тяжело опустилась на отодвинутый Матвеем стул. Чтобы не нависать, Мат устроился рядом. Достал из кармана глушилку. Оксана наблюдала за его действиями и молчала.
— Это, чтобы нас никто не услышал, — пояснил Веселый. И дождавшись ее слабого понимающего кивка, продолжил. — Я хочу, чтобы ты понимала — я на твоей стороне. Я… — Матвей сглотнул. — Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.
Глаза Оксаны снова наполнили слезы. Красивые губы дрогнули, а руки, лежащие на столе, дернулись к нему. Он сжал заледеневшие пальцы. Почему она такая холодная, когда на улице такая жара? Даже зубы стучат…
— Эй, милая… Все хорошо! Все будет хорошо, я обещаю… Девочка моя… Соберись. Мне нужно, чтобы ты мне все рассказала.
— Да… Да, конечно.
— Можешь говорить свободно и ничего не скрывать. Нас никто не услышит.
Что-то изменилось в её взгляде уже тогда. Что-то неумолимо навсегда изменилось…
— Но мне нечего скрывать…
Матвей устало растер лицо.
— Послушай, я знаю о наркотиках… И хочу тебе помочь.
Оксана молчала. Молчала… и так пристально на него смотрела, как будто не видела до этого тысячу раз. Как будто не разглядывала его лицо в зарождающемся свете раннего утра еще сегодня…
— И что же ты знаешь? — наконец спросила она, когда, кажется, прошла целая вечность.
— Все… Все, кроме того, каким образом ты в этом замешана.
И снова её долгий-долгий взгляд на него. Уже не пытающийся в нем что-то найти, разглядеть. Потухший и какой-то… неживой, что ли? Это он… это он убил её свет? Оксана неловко выскользнула из-за стола. Матвей вскочил за ней следом.
— Послушай… Ты просто доверься мне! Просто доверься, прошу…
Она отвернулась. К стене… в комнате не было окон. Как отворачивались, чтобы не смотреть в глаза собственной смерти те, кого вели на расстрел. Если её плечи до этого были напряжены, то сейчас они просто окаменели.
— Доверься мне, пожалуйста… — прошептал Матвей в отчаянной попытке удержать то, что для него было безвозвратно потеряно.
— А я уже, Матвей… Доверилась так, как никому и никогда не доверяла. Впустила в душу, хотя… Хотя давала себе зарок никогда этого больше не делать.
— Оксана…
— Нет, подожди… Не хочу ничего слышать и знать. Просто ответь. Ты веришь, что я в этом замешана?
— Я не знаю, дьявол все забери! И какая разница?! Если я в любом случае тебе помогу? Если я люблю тебя так, что все другое перестает быть важным? Даже то, с чего все началось…
— Началось? Ну, да… Ты ведь знал обо всем с самого начала… — задумчиво прошептала Оксана и, не отворачиваясь от стены, медленно покачала головой. — Это не любовь, Матвей. Тебе показалось. Уходи, пожалуйста. И не трать свое время. Мне… мне не нужна твоя помощь.
— Но…
— Уходи!
Она даже не повысила голос. В нем вообще больше не было красок. Ни злости, ни даже разочарования. Только бесконечная неподъемная вселенская усталость и грусть.
Осознание страшной, чудовищной просто ошибки ударило под колени. Матвей пошатнулся.
— Что я… — запнулся он, вздохнул несколько раз, — что я могу для тебя сделать? Пожалуйста, Оксана… Все, что угодно… Пожалуйста, маленькая…
И опять она долго молчала. Будто думая о чем-то своем, или не в силах на что-то решиться.
— Если тебя не затруднит, позвони по номеру восемь… ноль…
Она стала диктовать номер. Чуть помедлив, Матвей схватил телефон и вбил его прямо в память.
— А теперь оставь меня. Пожалуйста…
На негнущихся ногах Матвей вышел за дверь. Как прошел коридорами — не помнил. Вышел в холл, навстречу ему рванули Медведь и Киса.
— У нас такие новости, брат…
Не слушая друзей, которые рассказывали Матвею то, о чем он уже и так догадался, мужчина нажал кнопку вызова. Длинные гудки долго били по до звона натянутым нервам. Ему хотелось волосы рвать. Чувства захлёстывали. Кружась в этом водовороте, он прислонился к стене. Со всей дури ударился о бетон затылком. Раз… и еще. Пока Медведь его не скрутил.
— Алло, — раздался хриплый, немного раздраженный голос, когда он уже почти потерял надежду.
— Меня зовут Матвей Веселый. Меня просили позвонить по этому номеру. С кем я говорю?
— Что с Оксаной? Где она?
— Оксана задержана по подозрению в распространении наркотиков. Я могу узнать, с кем говорю?
— Будь на связи, — игнорируя его вопрос, рыкнул голос и отбил вызов.
Будь на связи?! Мать его! Матвей обхватил голову и посмотрел на друга:
— Расскажи еще раз, что сказал Соболев.
Медведь тяжело выдохнул и начал свой рассказ.
Оказалось, что это дело находилось в разработке спецслужб не один год. Не конкретно торговля наркотой в гимназии. Гимназия — лишь вершина айсберга, а под водой — сложная схема поставок. И целая розничная сеть, в которой та — лишь не самый большой пункт продажи. Ну, это, допустим, они и сами выяснили. А вот чего не знали, так это того, насколько масштабной была проводимая спецоперация. И больше всего бесило, что Матвею приходилось оглядываться на этот сраный масштаб. А значит, он не мог без согласования сделать ни одного лишнего телодвижения. Он был связан по рукам и ногам. Все, что ему оставалось — ждать звонка с того самого номера. И он ждал… Ждал, потому что больше… просто не знал, что делать. Ориентиров не было. Он сам себя их лишил. Время шло, но ему никто не перезванивал. Вместо этого в отделе началась какая-то суета. Кто-то приезжал, уезжал, носился туда-сюда через дежурку.
— Что-то началось… — напрягся Матвей.
— Или продолжилось.
Через какое-то время они уже даже как-то привыкли к этому мельтешению. Поэтому, когда дверь снова открылась, Киса и Медведь даже не обернулись. А Матвей почему-то вскинулся. Поднял взгляд. Через небольшой холл от двери пружинистой походкой шел мужчина. Невысокий, в обычных джинсах и консервативной футболке-поло. Ничего особенно. Впрочем, в нем цепляло другое. Аура исходящей от него самости. Никак иначе Матвей это назвать не мог.
Из всех присутствующих взгляд мужчины остановился на нем. И Матвей каким-то шестым чувством понял, кто это… перед ним.
Глава 23
Устремленные на него глаза чуть прищурились. Желваки на квадратной, поросшей частой щетиной челюсти прокатились под кожей. Матвей встал, с достоинством выдержав взгляд незнакомца.
— Ты вел ее? — только и спросил мужчина.
Мат мог попытаться объяснить. Сказать, что ничего такого не планировал, когда все начиналось. Но это прозвучало бы совсем по-детски и несерьезно. Поэтому он лишь кивнул. Мужчина хмыкнул и бросил:
— Ну и дурак.
Это было все, что он сказал ему, прежде чем уйти. Матвей двинулся было следом, но на его пути возникло препятствие. Резким жестом стряхнув руку толстого полицейского, Мат хотел его вырубить, но вскочивший Медведь не дал:
— Остынь! Какого черта ты творишь? Никто из них не виноват, что ты обосрался! Мы обосрались…
Веселый тряхнул головой, приходя в себя. Нехотя разжал кулаки. Устало растер лицо и вернулся на ставший родным стул у стены.
— Это Бедин?
— Угу.
Матвей выругался. Вот, кому на самом деле принадлежал Лексус. Они это выяснили, когда стали копать чуть глубже. Но почему-то им и в голову не пришло, что бывшим Оксаны мог быть мужчина, на столько лет старше её. И тогда Медведь высказал догадку о том, что им мог быть прокурорский водитель. На этой гипотезе они и остановились. А зря… Нужно было докопаться до правды. Хотя… что бы это изменило? Если ни сама Оксана, ни ее бывший не имели никакого отношения к наркоторговле… Что бы, мать его, это изменило? Ревность перехватила горло и каплей яда упала на сердце.
Ладно… Ладно! Он все уладит. Не впервой. Оксана поймет его мотивы, когда остынет. Не может не понять. Ведь… иначе это означает конец. И как тогда жить?
— Эй! Ты куда?
— Никуда. Расслабься. Мне просто нужно позвонить дочке. Она волнуется.
Матвей поднес трубку к уху. Лилька ответила быстро.
— Папочка, ты почему не звонишь так долго? Ты все уладил?
Мат горько усмехнулся и сжал двумя пальцами переносицу. Вот такая вот херня. Его дочь в нем нисколько не сомневается. А он облажался по полной. Как, наверное, еще никогда.
— Я в процессе, малышка.
— Но… все будет хорошо?
— Да. Да, обязательно. Чем ты занимаешься?
— Мы смотрим Аквамена.
— Серьезно? И как?
— Круто. Только Ванька делает вид, что ему не по душе эти сопли, и все время пыхтит.
В трубке послышалось возмущенное «Я не пыхчу!» и Лилькино небрежное «Ну, да, конечно!». Даже удивительно — его мир рушился, а в жизни других людей ничего не менялось.
— Ладно, вы смотрите. Не буду отвлекать. Если что, останешься ночевать у тети Лены, ладно?
— С Ванькой? — взревела потревоженным медведем Лилька.
— Надеюсь, что одна, — криво улыбнулся Матвей, — но у тети Лены.
— А как же школа? — проявила сознательность дочь.
— Будем действовать по обстоятельствам.
— Принято! — заявила его малышка и отключилась.
Матвей сунул телефон в карман и оглянулся на звук шагов. Оксана шла рядом с Бединым с высоко поднятой головой и внимательно слушала спутника. Ее взгляд скользил по сторонам, не задерживаясь ни на чем конкретном. И ни на ком…
— Оксана… — выступил вперед Мат.
Она дернула головой. Протянула руку и сама, по собственной воле, у всех на виду переплела пальцы с Бединым.
— Яшку я сейчас заберу. Надеюсь, ты не будешь против, если мои вещи останутся у тебя до завтра… потому что, признаться, сегодня у меня уже нет сил… заниматься этим вопросом.
Матвей сглотнул. Страх холодком прошелся по позвоночнику и стянул льдом внутренности.
— Против. Очень против, маленькая…
— Не надо! — взмолилась она. — Не усложняй.
— Послушай…
— Я… не… хочу… ничего… слушать.
Глядя как будто сквозь него, и ни на секунду больше не задерживаясь, Оксана скрылась за дверью. А Матвей застыл, глядя ей вслед.
— Дружище…
Вот только жалости ему не надо! Мат резко дернул головой, давая это понять друзьям.
— Если они приедут за котом, то тебе лучше быть дома, — напомнил Киса.
Мат кивнул. В голове мелькнула идиотская мысль не отдавать мохнатого террориста. Этот зверь был последним, что их связывало с Оксаной. Не отдаст — и кто ему хоть слово скажет?! Да только он не сможет так с ней поступить. Она и без того совсем больная… И взгляд этот пугающий, полумертвый…
— Как же хорошо, что Лилька сегодня останется у моих, — просипел Киса.
— Да… Кхм, а что ты скажешь дочке, когда она…кхм… — не нашел слов Тимур.
— Я не знаю… Я уже ничего не знаю.
— Брат… — вступил в разговор Медведь. Да, видимо, совсем дело плохо, раз уже и он подал голос. Обычно в таких делах Василий предпочитал отмалчиваться. Ну, не оратором он был — это точно. А там, где дело касалось чувств, так и вовсе ему отказывало красноречие.
В общем… Матвей оценил поддержку друга. Как-то устало похлопал его по плечу и поплелся на выход.