— Как по — другому?
Ведунья загадочно улыбнулась.
— А ты приглядись — как, как возле тебя люди живут…
И я «пригляделась». Знала, что раз Арвела с первого раза ничего не сказала- то и потом не скажет… Да только совет ведуньи как всегда оказался дельным — приглядевшись к тому, как нежно любит свою жену наш кузнец; как сдувает пылинки со своей «сладкой булочки» муж поварихи — не верилось, что все мужья причиняют боль своим женам…
И я больше поверила в то, что бывает по всякому — именно так, как и сказала ведунья.
Правда, уяснив для себя «главное», любопытство всё же требовало прояснить и остальное: что именно подразумевается под «супружескими обязанностями».
Как мы только с сёстрами не пытали служанок в замке: добрые женщины лишь краснели и отводили взгляд в сторону, бормоча что — то по семена, которыми удобряют вспаханную пашню (мы — то их про мужей спрашивали, а не про посевы) и про какие — то магические жезлы.
Леди Джейн, когда Маргарет, набравшись смелости, спросила её об этом — сказала лишь, что во время исполнения долга супругу, женщине надобно «думать о преданности империи», и что в первую брачную ночь жены обычно узнают всё от своих мужей…
И лишь Арвела, когда я принялась выспрашивать её о том, права ли в этот раз леди Джейн, словно случайно обмолвилась, что моя брачная ночь будет совсем другой.
Тогда я наивно понадеялась, что Джордж — милый, воспитанный Джордж — приложит все усилия, чтобы не причинить мне боли…
А вышло совсем по — другому.
Так, как и предсказывала ведунья: моя брачная ночь будет точно особенной — не под крышей собственного замка, даже не собственном доме, укрывающим от непогоды и коварной тьмы… а в лесу, по дороге в горы оборотней.
Заметив, что его суженая с чем — то задумалась, Лиам продолжил удерживать девушку в своих объятиях, подкармливая сходящего от нетерпения с ума зверя хотя бы такой малостью. Очень скоро они оба возьмут своё, но пока… пока не стоило пугать Милену раньше времени. Бедняжка и так едва стояла на ногах после долгой, утомительной для неё дороги.
— Вождь. — тихо прорычал Монро откуда — то со стороны костра. — Прости, что отвлекаю. вождь… Дозорные учуяли теребриса неподалёку от подножия гор.
— Хочешь послать молодняк? — тихо, не отрывая взгляда от Милены, спросил Лиам.
— Им это будет полезно, — фыркнул Монро. — Эти около равнинные теребрисы отличаются от наших.
— Пусть прогуляются, — кивнул МакГрегор, с наслаждением вдыхая запах своей суженой. — Только чтоб к утру были на месте.
Будет исполнено, — поклонился Монро, тут же бросившись исполнять приказание своего вождя.
Поймав испуганный взгляд Милены, Лиам нахмурился.
Что — то случилось? — спросила девушка, с напряжением поглядывая в сторону костра, где Монро уже отбирал парней для ночной охоты.
Лиам видел, чуял страх своей новобрачной — и его зверь внутренне оскалился, виня себя в том, что не отгородил любимую от напрасных тревог Он даже не догадывался, чем она может быть обеспокоена — и злился на это.
Ведь рядом с ним его суженая была почти в полной безопасности…
… оставалась лишь малая часть.
Глава 8
Взгляд МакГрегора казался абсолютно непроницаемым. Задрав голову кверху, я видела свое отражение в его черном — человеческом сейчас взгляде — и именно человеческий взгляд МакГрегора — не тьма, не его желтые звериные зрачки — пугали меня.
Он сам.
Слишком хорошо я была знакома с тем, как быстро может меняться настроение мужчины.
Напиваясь, отец часто становился раздражительным и язвящим. Сестры, которые благодаря деньгам своей матери и родством с графом, не боялись приступов его настроения, просто закрывались в своих комнатах и не открывали их до тех пор, пока отец не засыпал у себя в кабинете.
У меня же такой защиты не было.
Каждый раз отец звал меня к себе в кабинет — или библиотеку — и упражнялся на мне в остроумии, хорошо зная, что я не посмею ничего ответить.
Но хуже всего бывало, когда отец напивался после больших проигрышей.
Он не бил меня — нет… лишь медленно пил свой бредни, глядя на огонь в разожженном камине — и смеясь, рассказывал, почему именно меня большинство соседей не хотят видеть на своих приемах.
Я, по словам отца, выросла самой некрасивой, самой «неудачной» из его дочерей.
Похожая на крестьянку, с плохими манерами и непочтительным характером, оказалась настоящим позором славного рода Стивенсонов.
Отец плевался желчью, перечисляя все мои грехи и мелкие прегрешения — заставляя себя чувствовать хуже последней служанки, оставшейся в нашем замке.
И правда, кем я была?
Дочерью, чья мать не принесла в сокровищницу замка ни монеты. Девицей, которой нельзя было передать фамилию. Той, которая следила за замком, хотя не имела на это никакого права.
Впрочем, подобное состояние у отца случалось довольно редко — чаще всего он всё же бывал в добром расположении духа и благодарил меня за работу, за ведение хозяйства — и даже поручал мне кое — какие родовые дела.
И всё же, память коварная штука…
Наверняка, мои сёстры даже бы и не заметили то напряжение, которое сейчас исходило от огромной фигуры оборотня.
Меня пугали его крепко сжатые челюсти, слегка подрагивающие пальцы правой руки — явный признак того, что МакГрегор едва сдерживает ярость. И мне оставалось только лишь надеяться, что это не я причина его раздражения.
— Ты устала. — Надменно произнёс оборотень, видимо, досадуя, что в суженая ему досталась такая неженка. Он даже вежливо повёл меня в сторону разложенного пледа.
— Отдохни пока здесь, — приказал МакГрегор, усаживая меня под старой липой. — Ужин скоро будет готов.
И пока я устраивалась на пледе, он возвышался надо мной огромной черной скалой — или коршуном, почуявшим свою добычу.
Я заметила, как сильно раздуваются крылья его носа — и вспомнила все те слухи, ходящие про оборотней.
Кошачий слух и собачий нюх — так, кажется, говорили про них в народе…
Эти огромные мужчины, окружающие меня со всех сторон даже отдалённо не напоминали ни милых кошек, ни преданных дворовых псов. Но что если байки про нюх всё же верны?
Получается, оборотню не нравилось как я пахну…
Я и сама знала, что после долгого дня в дороге от меня не может пахнуть свежестью… Но разве есть в этом моя вина?
Один из воинов, подойдя к МакГрегору. протянул тому запотевшую от холода флягу.
— Родниковая вода, — коротко пояснив, передал мне флягу супруг. — Свежая.
— Спасибо, — пробормотала я в ответ, принимая воду и тут же, не сдержавшись. сделала несколько долгих жадных глотков. Не утерпела.
Я никогда прежде не пила из флаги, а потому несколько капель воды попало на лиф моего платья — и я стряхнула их под пристальным взглядом оборотня.
Кажется, МакГрегор целую вечность не отрывал взгляда от следов, оставленных водой — и в его черных зрачках медленно разгоралось какое — то странное пламя, которое испугало меня до ужаса.
— Вождь, — позвал МакГрегора один из его ближайших друзей, и напряжение между нами ненадолго ослабело.
МакГрегор направился в сторону костра, а я откинулась назад — прислонившись к стволу липы.
Я недолго отдыхала без дела. решив, что раз я не знаю обычаев оборотней, то буду придерживаться пока своих — человеческих. А потому, сполоснув руки всё из той же фляги, я принялась проверять припасы в мешках — вытаскивая всё необходимое для ужина.
Порезала хлеба, разложив его на деревянном блюде. Достала головку сыра — нарезала и его. Вместе с яблоками, которые тоже нашлись в одном из мешков.
Нехитрые манипуляции заняли у меня от силы несколько минут, но когда я повесила оставшуюся провизию на большой сук, оказалось. что мужчины неотрывно следят за моими действиями.
Затем раздался хруст — это МакГрегор сломал какую — то крепкую на вид дубину (наверняка, рассохлась изнутри), и все оборотни тут же перевели свой взгляд на моего супруга.
— Если всё готово, — рыкнул МакГрегор не на своём языке — на человеческом, — то давайте ужинать.
Давайте, — тут же согласился один из его друзей, заливая ненужный уже костёр водой. Зажаристых, восхитительно пахнущих, гусей к тому времени переложили на огромные металлические блюда.
Воины, с опаской поглядывая на своего вождя, по одному направились в мою сторону — точнее, в сторону пледа, на котором я накрыла для нас трапезу.
МакГрегор уселся ко мне ближе всего — в то время как остальные на некотором отдалении. В настолько некотором, что всё, до чего я не могла дотянуться рукой, передавалось через супруга.
Я не знала, нарушила ли я какой — нибудь их обычай, или всему виной мой запах (я, конечно, ничего такого не чувствовала, но, возможно, оборотни чуют всё иначе), но так или иначе МакГрегор по — прежнему странно дышал возле меня и смотрел самым настоящим хищником.
Я жутко боялась, что во всём происходящем есть моя вина — и оттого, ни кусок свежего хлеба, ни сочное зажаристое мясо не вызывали больше у меня аппетита.
Я во всём винила себя — в собственной неловкости, в собственной никчёмности — и мечтала только о том, чтобы этот день скорее закончился.
И чтобы я сумела пережить свою первую брачную ночь.
Оборотни ели обстоятельно — не спеша, но когда сумерки стали вязкими от темноты, оказалось, что на пледе остались сидеть только мы с МакГрегором.
И пока я рассеянно ела яблоко, муж не открываясь, смотрел на меня.
— Хочешь прогуляться перед сном? — поинтересовался Лиам, поймав мой взгляд. — Полюбоваться на ночное озеро?
— А можно… — я закусила губу, стесняясь произнести это вслух.
— Что? — не очень вежливо, в каком — то нетерпении, спросил МакГрегор.
Я сглотнула, отведя взгляд в сторону.
— Можно мне освежиться?
— Поплавать? — в голосе супруга послышалось явное удивление. Выходило, что я всё же не оскорбила его тонкий нюх оборотня. — Милена, вода в Белом озере в любое время слишком холодная для тебя.
— Я только хочу немного освежиться, — заметила я. И, поскольку супруг явно не понимал, пришлось пояснить. — Просто смыть с себя дорожную пыль…
— Пойдём, — после долгого размышления кивнул оборотень. — Я провожу тебя.
— А можно я одна, — в конец, расхрабрившись, спросила я. — Здесь ведь совсем рядом.
— Только в воду далеко не заходи, — согласился МакГрегор. — Вода и вправь очень холодная.
Это был лучший повод сбежать от оборотня и хотя бы на какое — то время остаться наедине с собой.
Морально приготовиться к тому, о чём я не имела никакого представления.
Ночь… Ночь ведь уже почти опустилась.
Что там говорила леди Джейн про долг жены: лежать на спине и думать об империи? Но понравится ли оборотню, если я стану думать о чужой для него стране?
Быстро сложив остатки ужина в один из мешков, я, было, хотела помыть оставшуюся после трапезы посуду, но МакГрегор жестом остановил меня.
— Не надо, Милена.
Он махнул рукой — и грязные блюда с остатками гусиного жира исчезли во тьме.
— Вы пользуетесь магией даже ради такой мелочи? — не поверила я, всё ещё глядя на пустое место.
— Для такой мелочи и магии надо совсем мало, — хмыкнул супруг.
Спорить я не стала.
Поднялась, вытащила из саквояжа несколько необходимых вещей — холстину для вытирания, чистую нательную рубашку и кусок душистого мыла, которое мне положила с собой в дорогу Клер — и, не оглядываясь на МакГрегора, пошла к озеру.
Сумерки с каждой минутой сгущались всё сильнее, превращая отголоски дня в ночную темень. Но всё же я успела застать последние всполохи уходящего дня в виде светлого зарева там, куда опустилось на ночь светило…
Вода, как и предсказывал МакГрегор, оказалась не просто холодной — ледяной. И всё же было так приятно освободиться от одежды и протереть под нательной рубашкой усталое тело свежей, чистой водой; смыть с себя грязь и все тревоги прошедшего дня.
Оставалось лишь пережить ночь.
Я зачерпнула новую пригоршню ледяной воды и умыла пылающее лицо.
Страшно! Как же страшно!
Мамочка, милая, почему ты оставила меня, почему не позаботилась обо мне?
А что, если супружеский долг оборотней отличается от супружеского долга людей?
Память тут же услужливо напомнила, что, по слухам, ни одна человеческая невеста, отданная оборотням в жены, никогда больше не возвращалась в отчий дом — и даже не ступала назад, в земли империи.
Но ведь оборотни не стали бы проделывать такой длинный путь, если бы желали меня убить…
— Милена? — раздался совсем рядом голос МакГрегора. Видимо, я слишком долго находилась у озера.
— Ты замерла.
Нет, я…
— Замерла, — повторил мужчина с интонацией, в которой не было даже намёка на вопрос. Одно утверждение.
— Пора спать.
— Я сейчас, — суетливо пролепетала я, желая только одного: чтобы МакГрегор как можно дальше отошёл от берега — и от меня заодно.
Кажется, впервые в жизни я мысленно — и притом совершенно искренне. поблагодарила леди Джейн за те манеры поведения, которые она мне привила.
«Леди не должны купаться обнажёнными», — произнесла она, когда однажды я рассказала ей про тихую заводь неподалёку от замка. Там росли самые красивые кувшинки в самой тёплой воде во всей округе. Не помню, как именно леди Джейн выпытала, что я плавала за кувшинками полностью без одежды — но то, что после этого я не могла сидеть больше двух недель, я запомнила хорошо.
— Ты — леди, — повторяла леди Джейн, пока её служанка лупила меня розгами. — Будущая леди этого замка. Тебя не должны видеть обнажённой.
С тех пор я всегда купалась в нательной тонкой рубашке — и даже сейчас, направляясь за пределы империи, не изменила себе. Только… рубашка всё — равно намокла, и открывала больше, чем позволяли приличия.
— Пожалуйста, вождь, — взмолилась я жалобно, но вызвала своей просьбой у МакГрегора обратную реакцию.
— Я твой муж, женщина! — рыкнул он, поворачивая меня к себе. Его желтые глаза хищника сияли на темном, скрытым сумерками, лице. — Твой законный супруг.
Хищный взгляд мужчины скользил по моей мокрой, ничего не скрывающей рубашке
…. Мне было и страшно, и неловко… и в то же самое время какое — то непонятное новое чувство рождалось в моём теле от этого взгляда.
Наконец, рыкнув что — то неразборчивое, Лиам стащил с меня мокрую рубашку — и. швырнув её на берег, понёс меня (голую!) в сторону лагеря.
Поняв, куда он меня несёт, я страшно испугалась: ведь там, в лагере, должны были находиться все его воины.
— Это место только для нас одних, — отрывисто произнёс МакГрегор, будто прочитав мои мысли. — Никто в здравом уме не останется на ночь рядом с оборотнем, не познавшим ещё свою новобрачную.
Поняв, что он имеет в виду, я тут покраснела и отвела взгляд в сторону.
Когда мы подошли к лагерю, под липой, где лежал разложенным плед. теперь находилось что — то более большое и объемистое.
Шкура горного медведя, — пояснил Лиам, кладя меня на мягкий, необыкновенно приятный на ощупь, мех.
Тёмный силуэт супруга возвышался надо мной, не давая мне сдвинуться с места, а желтые яркие глаза его изучали моё тело, с каждой минутой разгораясь всё ярче.
МакГрегор вдруг громко завыл — задрав голову вверх — и как мне показалось, сквозь человеческое мужское лицо проглянул огромный смутно знакомый зверь.
Содрав с себя одежду, МакГрегор улегся на мех рядом, и — притянув меня к себе — накрыл нас теплым пледом более тонкой выделки, чем тот, на котором мы ужинали.
Не по своей воле я положила свою голову на жесткое плечо МакГрегора. Не по своей воле разрешала его руке обнять меня за талию — и остаться там на всю ночь.
Бесконечно долго я лежала на одном месте, не двигаясь и даже не дыша.
И лишь проваливаясь в сон, я поняла, что выдержала пресловутый «долг жены». Я спала со своим мужем, его рука, возможно и оставила синяки на моём теле — но вряд ли от этого будет большой урон. И да, я совсем забыла, что должна была думать об империи.