Как ни странно, но это было не про меня. С Зльдарой Сильверовной Латуниной - невысокой представительной леди, ну, или барыней, потому как по другому её и не назовёшь, с волосами цвета стали и идеальными манерами - я уже имел честь пообщаться. Закадычная подруга Ольги Васильевны как-никак и преподаватель уже не Школы, а Академии.
Собственно, познакомились-то мы случайно, чуть ли не в начале первой недели, но вот потом моя попечительница взяла, да и подключила её к моему воспитанию. Уж больно сильно, по мнению учёной, в моём поведении укоренились бандитские замашки, привитые на дне. Да и с девушками, не представительницами первейшей профессии и не хабалками с рынка, по словам блондинистой бестии с огромным размером груди, общаться я совершенно не умел.
Что я могу сказать об этой женщине? С Ларисой Вениаминовной сравнивать не буду, медсестра - недостижимый идеал, а Эльдара Сильверовна - просто очень и очень хороший человек с поистине адамантовыми, нет, даже платиновыми нервами. Уж это я успел испытать на себе.
Обычно в юмористических рассказах и повестях про жизнь «богатеньких», которые публикуют жёлтые газетёнки, и которые я почитывал в свою бытность детдомовцем, преподавателей этикета выставляют злобными старыми грымзами, только и способными, что третировать подрастающее поколение. Комедийный образ не более. Реальность же подсунула мне мало того, что красотку, так ещё и истинного педагога, способного не только двумя словами расположить к себе, но и понятными словами объяснить, что не так, и в чём ты не прав. Да к тому же так, что после самому хочется измениться в нужную сторону, только бы не расстраивать учительницу.
Но Бояр, похоже, говорил не обо мне. Ибо смотрел в этот момент совершенно в другую сторону, а по аудитории прокатился дружный восторженный вздох. И было отчего! В резиденции Князя - огромном небоскрёбе «Кремль» - не бывали даже наши клановые одноклассники, по крайней мере, я никогда от них такого не слышал. А ведь не утерпели бы
- похвастались.
А тут приглашают сразу всех выпускников, не деля на рода и сословия. Мне, конечно, уже все уши прожужжали, какая эта школа элитная, и вообще, но подобного я ожидать не мог. Всё же: где мы, пусть даже в силу возраста, а где Князь! Вот только дополнительные занятия мне были совсем не в дугу...
Всё же у меня и без них дел хватало. Эти два месяца я всё так же каждый день с трудом доползал до комнаты, чтобы рухнуть на кровать и на одной только силе воли открыть какой- нибудь учебник. Правда, оставалась надежда, что стальноволосая красавица по имени Эльдара придумает что-нибудь, зная моё бедственное положение. Почему-то я был уверен, что так, собственно, и будет.
Хотя нудя про себя о трудностях, я не мог не признать, что в моей жизни ничего особо не поменялось. Самое главное достижение - удалось-таки убедить Ольгу Васильевну закончить эксперименты с эмоциями и сосредоточиться именно на ярости. Точнее, на том, как мне в бою не превратиться в одуревшего от жажды крови безумца.
Я даже рассказал о методе отца, когда часть меня как бы остаётся наблюдателем происходящего, правда, желаемого аншлага, шока и оваций так и не получил. Подобная практика оказалась довольно известной, вот только мой папаня её не придумал, как я до этого думал, а узнал в отряде наёмников. Именно такому способу своеобразного самогипноза обучают тех, у кого в горячке боя шибко рвёт башню, и тех, кто уж очень сильно подвержен одержимости духами. В последнем случае просто для того, чтобы, случись что, те вообще могли сохранить своё я.
Признаться, я не сказать чтобы расстроился. Дома о работе отца мы практически не разговаривали, а всё остальное я додумал сам. В общем, по здравом размышлении, моё предложение признали временным, но годным. Во всяком случае, для этого года обучения, покуда у меня просто нет возможности уделить время чему-нибудь более серьёзному.
Так я стал ещё и тренировать «комнатку» для своего отстранённого сознания. Очень большим подспорьем оказались вечера, переходящие в ночи, когда я, вымотанный морально и физически, добирался-таки до своей койки и упорно хватался за очередной учебник. Кстати, помощь в этом деле совершенно внезапно пришла оттуда, откуда не ждали.
Борислав, заметив мои мучения, однажды пристал с расспросами, ну я и выложил ему всё, что со мной происходит. Так серб подумал-подумал, да и предложил поделиться своей клановой техникой разделения сознания, помогающей ему в управлении куклами.
Нет, не сейчас, пока я к подобному просто не готов, да и не просто так, всё же это был родовой секрет, а за перспективу помощи в благородном деле мести. Правда, кому он всё ещё не знал, но был уверен, что день настанет, и заранее вербовал сторонников.
Подумав, я согласился. Ничего же по большому счёту не теряю. Это ведь как в той притче про Князя, хитрого скомороха и собаку, которую тот пообещал научить говорить за десять лет, взяв за это мешок золота. Когда его спросили, как ты это сделаешь, он улыбнулся и ответил, что к тому времени или я сдохну, или князь преставится, или собака помрёт.
А вообще, если не принимать во внимание сложившуюся ситуацию, все эти опыты с разумом мне не очень-то и нравились. Да что там, я предпочёл бы вообще обойтись без подобных экспериментов и не подпускать никого к своему сознанию, вот только особых вариантов не было, как и шансов на то, что мне удастся справиться собственными силами. А по-другому получить доступ к чародейской силе я не мог и, по словам Ольги Васильевны, вряд ли это когда-нибудь изменится.
На просьбы объяснить, что же со мной, собственно, не так, ведь у других чародеев не было подобных проблем с завязкой на сильные эмоции, она, как мне показалось, специально начинала сыпать мудрёными терминами, а потом и вовсе старалась соскочить с темы. Так что приходилось довольствоваться более простым, но невнятным объяснением, дескать, у тебя такое ядро. Особенное!
Была, правда, надежда на МакПрохора. Он, как и обещал, занялся со мной Шаолинь-сы Цюань-Фа. Пока только физической частью, но даже сейчас при выполнении базовых упражнений много внимания уделялось правильному дыханию и состоянию внутреннего покоя. По словам физрука, этот стиль был необычен в первую очередь тем, что много внимания уделялось работе с теми крохами живицы, которые содержались внутри организма неодарённых. Косоглазые чародеи-монахи, засевшие на своей горе, специально обособляли её как особую энергию «Ци», которая свойственна простым людям с неразвитым ядром. А, развивая ее, можно было со временем научиться усиливать мышцы и укреплять кости бойца. В моём же случае, по мнению Грега, эта практика должна была благотворно повлиять на развитие меридиан и других энергетических каналов.
Оказалось, что болели мои мышцы после каждого выброса энергии именно из-за неравномерного насыщения внутренней структуры живицей. Грубо говоря, из ядра энергия распространялась не дозированно, как ей положено, достигая места назначения, а в виде волнообразных выбросов, хаотично распространяясь куда попало, да ещё и деформируя неготовые к таким нагрузкам каналы. В качестве примера Ольга Васильевна протолкнула сквозь гибкую резиновую трубку от какого-то прибора металлический шарик большего радиуса, едва не порвав во время демонстрации само изделие, что было очень наглядно.
Оказывается, будь у меня ядро послабее, а выбросы менее интенсивными, то до костей, мышц и кожного покрова могло вообще ничего не дойти. Однако в моём случае тот же избыток сил оказался и вреден. Пусть живица и укрепляла потихоньку периферийную систему, однако её излишки, неконтролируемо сбрасываемые прямо в тело, «выжигали» внутренние органы и ткани, при этом запуская взрывную регенерацию, отчего меня и крутило.
В общем, чтобы стать настоящим чародеем, мне ещё надо было пахать и пахать. При этом не забывая и об учёбе, на которую тоже пришлось приналечь. Если бы не ребята, то, скорее всего, я бы просто загнулся от внезапно свалившейся нагрузки. Но, к счастью, всё те же Ульрих с Борисом вызвались помочь. К ним присоединилась Нина, которая, похоже, была за любой кипишь, кроме голодовки. Правда, ей пришлось выиграть целое сражение с очкастой девчонкой, действительно являвшейся нашей старостой. Она так и не оставила своих подозрений насчёт меня, а соседство с Бориславом вообще восприняла как глас Древа. Дескать, он маньяк, потому его и поселили к первейшему извращенцу академии. Сжечь обоих!
Девчонки даже поругались и пару дней не разговаривали, ровно до того момента, пока учитель арифметики и геометрии, к которому я обратился за дополнительными занятиями, не попросил Таню, так звали старосту, мне помочь. Та хоть и фыркнула, но отказать не посмела. В итоге подруги помирились, а я, хотя и не был полностью реабилитирован, всё же перешёл из разряда «маньяк обыкновенный» в разряд «тип подозрительный», с которым, соблюдая осторожность, всё-таки можно общаться и не забеременеть.
Но в первый раз в библиотеку, где мы занимались, очкастая вошла с таким видом, будто я должен наброситься на неё прямо у порога и тут же прилюдно сотворить кучу разных непотребств. Возможно, даже по два раза в каждой позе. Вот только я не понял, чего она вообще припёрлась, коли трясётся от страха, но при этом переоделась в явно недешёвый гражданский костюмчик, навертела обалденную причёску, накрасилась и благоухала нежными и точно очень дорогими духами. Вот честное слово, словно бы на свидание собралась! Я уже подумал было, что так оно и есть, мало ли какие у девушки планы на вечер. Но нет! Стоило нам закончить, как Таня тут же отправилась в общежитие, да ещё и явно чем- то недовольная. Не понимаю я женщин.
А вот с той, кто могла просветить меня на этот счёт, я уже давно не виделся. Точнее, пересекались-то мы с Ташей на занятиях у Ольги Васильевны регулярно, но теперь они проводились в лаборатории, и наши прогулки прекратились сами собой. А вот просто встретиться и пообщаться всё как-то не удавалось. Жаль, после того случая с напавшими на девочку уродцами мне казалось, что между нами появилось что-то такое...
Пусть даже мы об этом и не говорили, но дорога до тренировочного зала каждый раз занимала всё больше времени. А когда учёная признала бесперспективность работы с другими эмоциями, всё закончилось. Я оказался загружен учёбой и тренировками по самое «не могу», а Наташа... так ни разу и не встретилась мне вне стен лаборатории. Я утешал себя мыслью о её занятости, но при этом понимал, что слишком мало знаю о девушке, чтобы строить какие-либо предположения.
Прозвучал удар колокола, и вместе с ними фигуры учителя и директора растворились в воздухе. Аудиторию тут же огласил истошный визг восторженной Нинки! Вот уж кто не собирался сдерживать своих чувств! Иногда казалось, что у красноволосой совсем отсутствуют какие бы то ни было тормоза. По крайней мере, сейчас она радостно вопила от избытка чувств, тряся старосту как грушу, не замечая вялого сопротивления подруги. Впрочем, в этот момент на неё мало кто обращал внимание. Все переваривали свежие новости, а некоторые вообще ушли в себя, пытаясь осмыслить и просчитать, чем нам это может аукнуться в ближайшем будущем.
Хотел бы я сказать, что так же задумался о грядущем, но не могу. Слишком смутно я осознавал происходящее. Как оказалось, Антон Каменский всё ещё слишком мало знал о том обществе, в которое внезапно попал. Зато Ульрих вполне ориентировался в ситуации. Правда, высказался лишь на обеде, хотя до этого и времени-то особого не было, уроки никто не отменял, а перемены хватало лишь на то, чтобы добежать из одного класса в другой да подготовить учебники и тетради.
Зато стоило нам дружной толпой прийти в столовую, и её тут же затопил гомон многоголосого обсуждения. Солировали, конечно, девчонки, рассуждая о последней моде двора, хотя каким боком их это касалось, было непонятно, всё равно идти предстояло в форме академии, но вроде не в повседневной, а в парадной, которую мне пока ещё даже не выдали.
- И чего разгалделись, - Борислав недовольно поморщился. - Как всё же в лазарете хорошо. Тихо, тепло, светло, и Линка суетится, переживает.
- Лень вперёд тебя родилась, - поддел друга Камыш. - Как мстить-то будешь, с таким подходом?
- Мне Белый поможет, - отмахнулся серб, которого подобные подколки не задевали. - Его эго, мой ум - против нас никто не устоит. А кто устоит - того расшатаем и повалим!
- Ха! То-то ты по геометрии вчера двойку схлопотал, умник, - Борис усмехнулся. - Это тебе не за девками в раздевалке подглядывать, скажи, Ульрих. Эй! Шмель - Камышу, ау, приём!
- А?! - долговязый приятель вскинулся, оторвавшись от тарелки, в которой бесцельно перемешивал картофельное пюре, гипнотизируя его отсутствующим взглядом. - Ты чего-то хотел?
- О чём задумался, говорю? - толстяк ткнул друга в бок. - Не жрёшь ничего, сидишь тут, словно статуя. Случилось чего?
Я только теперь обратил внимание, что действительно, обычно просто уничтожавший хавку вечно голодный парень в этот раз практически ничего не съел. Да и за последние полчаса не проронил ни слова... И хотя он не отличался любовью к словоблудию, всё же чаще не отмалчивался, да и утром вёл себя как обычно, а тут прямо-таки завис. И ответ этому мог быть только один - он что-то знал о предстоящем мероприятии.
- Всё нормально, - и, видя наши скептические взгляды, Ульрих натужно улыбнулся. - Серьёзно! Я просто над словами директора размышлял...
- И ты туда же? Думаешь, что надеть, в моде ли нынче блеск, и какой марки тени стоит использовать? - серб ну просто не мог не подколоть товарища.
- Да причём тут концерт, - Шмель раздражённо тряхнул шевелюрой. - Выпускники каждый год ходят на него, это, можно сказать, традиция. А вот дополнительные занятия этикета... это что-то новенькое. Раньше такого не было.
- Может, это из-за меня? - я прекрасно понимал, что мир вокруг моей персоны не вертится, но всё же. - А то уже все уши прожужжали о том, что новичок в выпускном классе - это впервые. Правда, я и так иногда занимаюсь с Эльдарой Сильверовной...
- Не, ну возможно, конечно. Плюс у тебя неизвестный аспект, но тогда почему всех запрягают? - Борислав отложил ложку и с тихим хрустом расправил плечи, а затем сладко зевнул, прикрыв рот кулаком. - Если так, то пусть Белого и натаскивали бы на все эти поклоны-повороты, правда, если ты уже занимаешься, то тогда вообще всё странно. Мне вот, допустим, вообще некогда с расшаркиваниями возиться. Нужно ещё план мести Шабшибчукам заново продумать и варианты проработать.
- Боюсь, мы тут совсем ни при чём, - Ульрих вздохнул и вновь взялся за вилку. - Есть у меня подозрение, что всё это связанно с любимой младшей дочерью нашего горячо обожаемого Князя - Вероникой. Ей скоро исполняется шестнадцать, как и нам. Как бы нас не переквалифицировали в живые игрушки для высокородной с... княжны. Потешный чародейский полк, чтоб его! Ладно, чего теперь. Через неделю узнаем кто, куда, кого и как.
Мы переглянулись... и налегли на обед. Действительно, смысл сейчас ломать голову, если от нас, по сути, ничего не зависит? А там видно будет.
Следующие семь дней пролетели стремительно и незаметно. Уроки этикета оказались не столько сложными, сколько нудными, пусть даже Эльдара Сильверовна и старалась подавать материал так, чтобы ученики не особо скучали. И всё равно: кто, в каких случаях представляется первым, как обращаться к ровесникам, лицам старше себя, но с более низким социальным статусом, младше, но более родовитым и прочая, прочая, - всё это откровенно утомляло и далеко не только меня. Чтобы разбавить занятия и одновременно закрепить знания, начали разыгрывать сценки «из жизни».
Вот тут стало немного повеселее... настолько, что Борислав схлопотал очередной час отработки за то, что его на носилках вынесли куклы. Объяснение, что это палантин с рабынями, а он отыгрывает пашу из восточных полисов, не проканало, и красавица со стальными волосами и обворожительной мягкой улыбкой элегантным росчерком пера влепила несостоявшемуся сатрапу третью за этот день галочку напротив фамилии.
Хотя, в принципе, вся эта суета примерно укладывалась в моё представление о важном походе на массовое мероприятие в резиденции Князя. Напряг только последний урок, в течение которого нас познакомили с правилами поведения за ужином и пользования столовыми приборами, используемыми на приёмах. Признаться честно, я даже не представлял, что существует аж сорок восемь приспособлений для «правильного» приема пищи, большую часть из которых в обязательном порядке раскладывают возле тарелки. Трудно было банально запомнить, а не то чтобы понять, что для чего предназначается и чем отличаются разные образцы. Одних только вилок полагалось девять штук, ложек - двенадцать, а ведь были ещё и разнообразные ножи, щипчики, лопаточки, и как апофеоз - две костяные палочки сантиметров тридцать в длину. Вроде бы для азиатских блюд. И что делать с ними я вообще не понял, решив для себя, что, наверное, на них как-то накалывают отрезанные кусочки поданного, как на шампуры или шпажки.