— Мессир ди Лурье, адмирал Тресс доставлен, — коротко доложил секретарь, входя в прохладу комнаты.
— Вводите, — кивнул помощнику легат.
Вслед за молодым кирсом, одетым в деловой костюм высокого качества, вошел серианец в военной форме. Его китель был помят, в некоторых местах испачкан, недельная щетина покрывала небритые щеки, но взгляд адмирала выражал твердость и несгибаемость. Ди Лурье внимательно осмотрел вошедшего, коротко кивнул, приветствуя, и жестом предложил присесть в кресло. Сам хозяин кабинета покинул свое место за столом и направился к серианцу, устроившись на диване.
— Как с вами обращались, адмирал? — вежливо поинтересовался ди Лурье.
Тресс внутренне усмехнулся, что кому-то вдруг понадобилось узнать условия его содержания. Однако вслух своего отношения решил не высказывать.
— Лучше, чем с остальными моими соотечественниками, — ответил серианец.
— Что ж, у проигравших войну незавидная судьба, тем более у тех, кто попал в плен, — флегматично отозвался ди Лурье.
Адмирал молча смотрел на собеседника, ожидая объяснения цели этого разговора. Ведь не для того, чтобы поинтересоваться условиями содержания пленных, вызвал его в свой дом легат ди Лурье, личный помощник советника правительства. Положение кирса высокое, и невозможно представить его желающим тратить свое время на пленного серианца, беседуя на отвлеченные темы.
— Вам делает честь то, что вы не стали жаловаться, — не дождавшись ответа на свои слова, слегка улыбнулся легат.
— Бессмысленное занятие, — пожал плечами адмирал. — Нельзя гневить богов своим недовольством.
— Вы верующий человек? Не ожидал, — сказал ди Лурье, и было непонятно, то ли он отнесся к этому факту с уважением, то ли с насмешкой. Губы мужчины продолжали улыбаться, тон оставался вежливым, а вот в холодных синих глазах сверкала сталь.
— На войне неверующих нет, — произнес Тресс известную истину.
— Вы правы, — согласился с ним кирс, — это мы здесь, в тишине, вдали от военных действий можем себе позволить считать, что божественный пантеон создан для удобства управления народными массами.
В последних словах прозвучало презрение, и адмирал отметил это про себя. Тресс внимательно слушал, наблюдал и не торопился делать выводы. Опыт прожитых лет подсказывал, что собеседник сам расскажет, пусть не словами, чаще жестами, все, о чем думает.
Ди Лурье излучал уверенность. Это отражалось буквально в каждой мелочи: раскованная поза, когда он сидел, откинувшись на спинку дивана, расстегнутый пиджак с небрежно отброшенной в сторону полой, дорогая ткань костюма и рубашки, модельные туфли из натуральной кожи. Одна рука кирса покоилась на подлокотнике, вторая закинута на спинку дивана. Но самое главное — выражение ледяных, без проблеска тепла синих глаз. Они, словно клинки из начищенной до блеска стали, смотрели если не с пренебрежением на собеседника, то уж точно с чувством превосходства и собственной силы.
— Вы позвали меня поговорить о способах правления? — спросил адмирал, стараясь узнать причину его вызова к легату.
— Почему бы и нет? Вы человек военный, и опыт управления и командования определенный есть, — тут же включился в разговор ди Лурье. — Может быть, подскажете что-то интересное.
— Вы совершенно верно заметили, я человек военный, и у нас другие методы, — отозвался адмирал.
— Да-да. Понимаю — устав, приказы, дисциплина, — кивал в подтверждение своих слов легат, — для гражданского населения это сгодилось бы лишь во время оккупации.
— Для этого вам всего лишь нужно было проиграть нам войну, — заметил Тресс.
— Повеселили! — рассмеялся легат.
Самому адмиралу было не смешно, и цель такую он себе не ставил. Его все еще волновал вопрос, зачем его вызвал личный помощник советника? До сих пор его допрашивали в разведке, стараясь выведать все, известное военному. Положение в армии и круг знакомых позволяли надеяться на Тресса как на ценного информатора. Однако же не рядовой серианец попал в плен, он знал, как преподнести информацию, потому допросы проводились тщательно и умело, но при этом не давали ощутимых результатов.
— Я читал ваши допросы, — отсмеявшись, сменил тему кирс, — вы замечательный собеседник. Столько нового узнал об истории серианцев.
Адмирал внимательно смотрел на собеседника. Сейчас ди Лурье неуловимо изменился, точно в нем проснулся хищник. Мышцы подтянулись, а в холодных глазах заблестел огонек азарта, даже крылья носа затрепетали, будто мужчина почувствовал запах добычи. Тресс внутренне собрался, в очередной раз вспоминая все, о чем вел беседы с лейтенантом разведывательной службы. За это время он хорошо изучил своего следователя, потому вести с ним разговоры доставляло удовольствие обоим. Теперь же собеседник был намного хитрее и серьезнее. Он читал все записи допросов и подготовился к встрече с адмиралом.
— Что же такого особенного я мог рассказать о нашей расе? — вежливо поинтересовался Тресс.
— Вы увлеклись древней историей об укладе жизни, о смене власти, выживании вида. В итоге поведали очень интересный факт о ваших женщинах. Я раньше думал, что выбор крови у серианок — это отжившее прошлое, пережиток. Когда-то так необходимый для продолжения рода, а сейчас ставший ненужным с развитием прогресса, — с заинтересованностью в голосе сказал легат.
— Совершенно верно. Так все и есть, — подтвердил адмирал, не понимая, к чему клонит ди Лурье.
— Именно поэтому меня очень удивило, что у одной из пленных серианок вдруг обнаружили рисунок на спине, — продолжил кирс. — Марга, кажется, его так называют?
— Марга — выбор крови, — подтвердил Тресс.
— Неужели такое могло произойти, и в крови молодой девушки включился древний инстинкт? — с интересом спросил ди Лурье.
Легат выглядел весьма заинтересованным таким фактом. Он словно пытался найти научное обоснование произошедшему, всем своим видом демонстрируя расположение и вызывая на откровенность.
— Мессир ди Лурье, война — это стресс для любого организма, для женщин в том числе. Хотя серианки всегда были воительницами и сильными личностями, но, видимо, так случилось, и древняя кровь пробудилась, сделав свой выбор, — спокойно сделал предположение Тресс.
— Думаю, вы правы, — согласно кивнул в ответ легат. — Только вот непонятно одно: кто тот, пробудивший в ней маргу?
— Об этом лучше спросить саму серианку, — ответил адмирал.
— Спросим, обязательно спросим, — примирительным тоном отозвался кирс. — Посмотрите, пожалуйста, на изображение. Это действительно марга? Мы не ошиблись?
С последними словами легат взял со стола тонкую папку и протянул Трессу. Адмирал развернул сложенные вдвое листы и замер. Казалось, он забыл, как дышать.
Это была Кира, его дочь. Та самая, которая уже должна была назвать имена его друзей, чтобы они прислали за нее выкуп. Но это точно была она. Девушка лежала с закрытыми глазами, полностью расслабленная в капсуле интенсивной регенерации. Даже шрамы на лице, которые он лично нанес ей, сгладились. Точнее, даже не так. Тресс понимал, времени прошло достаточно много, и на коже должны были остаться только красноватые рубцы. Но здесь лицо его дочери вновь приняло прежний вид. Именно такой адмирал помнил свою Киру — очаровательной серианкой с агатовым цветом глаз, чернота которых завораживала и притягивала, как омуты.
Девушка находилась в капсуле полностью обнаженной, изображения показывали ее, спокойно спящую, со всех сторон. Не заметить отсутствие привычных шипов на плечах и предплечьях не составило труда, чуть розоватые выпуклые рубцы и рисунок марги, ярко расцветший на спине и плечах, не оставлял сомнений в пробуждении крови серианки.
— Что с ней? — осипшим от волнения голосом спросил адмирал.
— Ранена при попытке к бегству, — спокойно ответил ди Лурье. — Как видите, наши медики сотворили невозможное и полностью вернули вашей дочери лицо. Как у вас рука поднялась так обезобразить ее?
Тресс встревоженно смотрел в холодные глаза кирса, боясь задать следующий вопрос.
— Мы смогли восстановить черный ящик «Паруса» и узнали, кто управлял кораблем в последние часы боя, а также что это именно вы порезали лицо собственной дочери. Неужели вы были уверены, что ей удастся избежать опознания?
— Мне бы этого очень хотелось. Плен — не место для юной девушки, — мрачно ответил Тресс.
— Странным образом вы заботитесь о дочери, — осуждающе покачал головой кирс.
Только вот в проявленное сочувствие адмирал не верил. Слишком холодный и безразличный взгляд был у легата, для которого его подданные — всего лишь масса. Что для него могла значить внешность серианки?
— Кира пыталась бежать? — спросил Тресс, разглядывая почти затянувшуюся рану на теле дочери.
— С места преступления. Она, знаете ли, убила мессира Дорса, легата корпуса безопасности, — с выражением и, словно смакуя каждое слово, произнес ди Лурье, — а после признания попыталась сбежать с места преступления со своим сообщником.
— Сообщником? И кто же им оказался? — Тресс выслушал внимательно информацию, сообщенную легатом, при этом очень удивляясь услышанным фактам.
Как могла серианка, находящаяся в плену, подобраться настолько близко к высокопоставленному кирсу, чтобы убить его? Не очень верилось в такие новости.
— Генерал ди Грамс, ваш противник в последнем бою. Вы не находите, в этом есть какая-то насмешка? — пытливо посмотрел на собеседника легат.
Взгляд, отточенный, словно холодный металл, буквально препарировал адмирала, стремился проникнуть внутрь, прочитать не только мысли, но и увидеть истинные эмоции адмирала.
— Герой войны генерал ди Грамс и капитан серианского корабля Кира Тресс. Что между ними может быть общего? — начал задавать вопросы легат, словно рассуждая и давая возможность собеседнику высказать свое мнение.
— Не думаю, что генерал стал бы убивать легата корпуса безопасности, — протянул задумчиво свой вывод Тресс.
— Его обвиняют в предательстве, — подтвердил догадку серианца кирс.
— Тогда вообще не сходится, — возразил ему адмирал. — Ди Грамс только что выиграл решающую битву и тут же решил предать собственный народ?
— Народ никто не предавал, — широко улыбнулся на это замечание ди Лурье. — Генерал привел вашу дочь в здание правительства и дал ей возможность убить мессира Дорса.
— Опять не получается, — покачал головой серианец. — Опытный военный не мог привести пленницу в здание правительства. Допросами занимается другой корпус, и они проводятся в тюрьме.
— О! Адмирал, поверьте, допросы проводят там, где удобно, — заверил его легат и широким жестом повел руками в стороны, показывая на свой кабинет.
— Так это допрос? — в удивлении приподнял брови Тресс.
— Я предпочитаю называть это беседой, — мягко улыбнулся ди Лурье.
— Беседа, при которой конвоируют, и за дверью ожидают несколько вооруженных охранников, — усмехнулся адмирал.
— Это уже нюансы, — отмахнулся легат. — Так вот, вернемся к тому вопросу, с которого начали.
Тресс внимательно посмотрел в глаза собеседника, азарт хищника, так присущий расе кирсов, разгорался с каждой минутой и очередным вопросом.
— К какому же? — поинтересовался Тресс.
— Это марга? — ткнул в изображение Киры ди Лурье.
— Да, — сухо обронил Тресс.
Отец еще раз посмотрел на изображение своей дочери. Скрывать очевидный факт не имело смысла. Кирсы при желании легко могут проверить в любом архиве серианцев, даже специалистов вызвать, если возникнет необходимость.
Кира спала в капсуле интенсивной регенерации и была спокойно-умиротворенной. Каждая черточка любимого лица напоминала о светлом прошлом и жестоком настоящем.
Марга. Если бы это случилось с его девочкой не в это время и не в плену у кирсов! Как бы он радовался за дочь! Это же настоящее событие, что в девушке проснулась древняя кровь. А сейчас он переживал не только за Киру, но и за того мужчину, который стал для нее единственным. Дочка будет действовать не из своих интересов, а оберегать избранника. Как бы ни было больно это осознавать отцу, но его дочь больше не принадлежит ему по крови. Организм Киры теперь полностью настроен на то, чтобы сохранить единственного, потому что его выбрала кровь.
Как же все усложнила эта война! Все, что раньше приносило радость, сейчас она переворачивает, придает новый смысл. Серианка находилась в бою, то есть в ситуации, приближенной к древним временам, и Кира теперь связана древней сутью, и это навсегда.
— Вы знаете, кого выбрала ее кровь? — глухо спросил адмирал.
— А вы не догадываетесь? — ди Лурье с интересом смотрел на собеседника и даже слегка склонил голову.
— Марга руководит действиями Киры, — тихо произнес Тресс. — Она защищала генерала ди Грамса, когда призналась в убийстве?
В ответ личный помощник советника коротко кивнул. Теперь у отца не оставалось сомнений в выборе дочери.
ГЛАВА 20
Лардо ди Грамс
Теперь генерал мог сам почувствовать условия пребывания в тюрьме. Пусть это не на космическом корабле, где места и ресурсов намного меньше, чем на Кирстане, но все же тяжелую атмосферу этого места Лардо смог ощутить сразу. Он быстро осмотрел камеру, выделенную ему одному, и сразу же вспомнил свой визит на нижний уровень, когда встретил Киру, переодетую под юношу.
Как эта хрупкая девушка смогла пережить этот ужас сразу же после сражения? Серианка делила камеру с несколькими мужчинами, а ведь там не было возможности уединиться. Генерал прекрасно помнил те условия, в которые помещались пленные. Мужчин со слабой психикой не берут в армию, они проходят жесткий отбор во время призыва, но девушка… Конечно, Кира показала твердость духа, и все же она женщина, оказавшаяся в замкнутом пространстве среди мужчин. Теперь Лардо понимал мотивы адмирала Тресса, изуродовавшего лицо дочери. Он старался хоть как-то скрыть личность девушки под личиной противоположного пола.
Лардо тряхнул головой. Почему его заботит судьба пленной серианки? С чего вдруг мысли начали кружиться вокруг этой девушки? С ним не бывало такого, чтобы кто-то из женщин на столь долгое время занимал его внимание. Она взяла обвинение в убийстве на себя, тем самым подписав себе смертный приговор, но и его подставила. Ведь они пришли вместе, и получается, это с его разрешения серианка убила легата корпуса безопасности. Так что никаких теплых чувств он испытывать к ней не должен, но отчего-то он все время возвращался к тому вечеру, когда ее агатовые глаза подернулись дымкой, и Кира потеряла сознание. Он тогда зажал руками ее рваную рану с правой стороны, откуда толчками выливалась кровь. А когда понял, что кирсы не торопятся вызвать медиков, то сорвался и наорал на них с требованием поторопиться с оказанием помощи. Его не беспокоило высокое положение их преследователей и взведенное оружие в их руках, из которого они могут застрелить самого генерала. Все было неважно в тот миг, лишь стоило ему подумать, что Киры больше не будет.
Остальное прошло мимо его эмоций. Лардо беспокоило только одно: необходимо оказать помощь серианке. Как только медики взялись за нее, внутри что-то оборвалось и застыло. Не было никаких чувств, словно медицинский транспорт увез с собой все чувства и мысли.
Его отправили в обычном транспорте, в котором перевозят простых преступников. Бронированный корпус не пропускал внутрь свет и звук, но Лардо прекрасно знал, куда его везут. Государственная тюрьма для особо опасных преступников. Здесь содержались убийцы, обвиненные в предательстве, в государственной измене.
Прошло уже две недели, как его поместили в одиночную камеру. Распорядок дня нарушался только ежедневными допросами. У генерала выспрашивали все подробности плена Киры Тресс и их дальнейших действий и разговоров. Лардо уже десятки раз пересказал их спасение от взрыва, встречу с легатом Тинто Дорсом в гостинице, о его приглашении продолжить беседу на приеме. Следователь кивал, записывал и вновь задавал те же вопросы, словно ждал, когда генерал собьется со своей версии и начнет говорить правду. Неоднократно ему намекали, что его подозревают в убийстве, а не только в предательстве. Но доказать, тем более имея признание самой серианки, этого никто не мог, вот и гоняли допросы по кругу, стремясь запутать или взять измором ди Грамса, а не найти настоящего убийцу. Показания Лардо о смерти легата Дорса, наступившей до их прихода, не принимались всерьез, а потому надежд на поиск настоящего убийцы не было.