Пол встает между нами. Сейчас заметно как никогда, насколько он выше Конли, насколько сильнее.
— Вы на можете винить её в моей слабости. Это только моя вина.
Он потрясающий во всех вселенных? Я кладу ладонь ему на спину, маленький жест, говорящий спасибо.
Однако, Конли остается в притворно благожелательном настроении.
— Она не будет наказана. Более того, я слышал, что её родители осуждены священниками за их исследования. Сегодня я скажу Её Святейшеству, что официально беру их под свое покровительство. Видите? Всё будет хорошо. Теперь идите.
Но Пол всё равно сомневается, и я шепчу:
— Всё хорошо. Я скоро с тобой поговорю. Нам с Кон… кардиналом не понадобится много времени.
Наконец, Пол поворачивается, чтобы уйти, но бросает на меня последний взгляд с такой тоской, что моё сердце переворачивается. Но как только он выходит, Конли начинает смеяться:
— Ох, Маргарет, нам с тобой столько нужно обсудить.
— Что ты с ним сделал? — требую я. — Я проследила путь Пола сюда из твоей вселенной. Он получил напоминание, и кажется, что Жар-Птица работает…
— Неправильно, не так ли? Так, что большинство людей теряют себя в другом измерении. Ты не ценишь свой дар.
Так практически все люди путешествуют по мультивселенной. Без постоянных напоминаний они быстро становятся безмолвными безжизненными наблюдателями, когда их воплощение из другого измерения берет верх. Для маминых и папиных целей это не имеет значения, путешественники помнят всё, что они чувствовали через другие свои воплощения в каждом мире. Пока у тебя есть Жар-птица, ты всегда можешь вернуться домой и обдумать всё, что узнал.
Но, как я открыла во время своего первого путешествия, в этой процедуре есть серьезные недостатки. Например, можно потерять Жар-Птицу. Она может сломаться или её могут украсть. И если у тебя нет Жар-птицы и напоминаний, то ты остаешься в параллельной вселенной внутри другого своего воплощения, бессознательный, парализованный и заточенный навечно.
Поэтому очень полезно иметь «идеального путешественника», который всегда помнит, кто она такая, кто контролирует тело вне зависимости от обстоятельств.
Поэтому Триада превратила меня в такую.
Я всё еще до конца не понимаю, что со мной сделали. Устройство, которое Триада одолжила нам, казалось таким же, как и любое другое научное оборудование, и все, что я ощутила, когда произошло преобразование — это головокружение. Пол и мои родители дюжину раз объясняли мне, но для того, чтобы полностью понять их объяснения, нужно физическое образование.
Все, что я знаю — это то, что я могу отправиться в любое измерение и оставаться собой. Куда пойти, что делать, у меня полный контроль над происходящим. Я еще знаю, что можно создать только одного путешественника как я на измерение. В частности, создание более чем одного исключения из законов физики может серьезно дестабилизировать реальность.
Но я всё равно не понимаю, почему это так важно для Ватта Конли.
— Другие люди могут путешествовать по измерениям! Ладно, это немного сложнее. Это не имеет значения. Вы будете использовать Ночной Вор, вы уже так делали. И ты можешь путешествовать так же, как и я, так что ты сам можешь делать свои жуткие дела! Почему ты продолжаешь меня преследовать?
— Скоро будет важная работа, — улыбка Конли меркнет. — Сложная работа, и часть её — во вселенных, которые для меня недостижимы. Ты нужна Триаде, и скоро. Будь справедлива — я пробовал убеждать более мягко, разве нет? Если ты будешь работать на меня. то будешь вознаграждена лучше, чем в твоих самых смелых мечтах. Но, похоже, что нужны более жесткие меры, чтобы ты примкнула к нам.
— Например, похитить Пола и спрятать его в этом измерении, как с моим отцом?
К моему удивлению, Конли качает головой. Мигающий оранжевый свет факелов отбрасывает жутковатые тени на его лицо.
— Не совсем. В этот раз, я бросил тебе вызов.
— Ты имеешь в виду, что напоминание не сработало, — как Конли смог предотвратить пробуждение моего Пола? Жар-птица, кажется, работает нормально, кроме этого странного сообщения, которое я не понимаю.
Конли подходит к арочному окну и смотрит в него, хотя в мире без электричества ночной вид не стоит внимания. Лунный свет раскрашивает город блеклыми красками, здания простираются до подножья холма, на котором стоит замок. Он говорит:
— Я уже сказал тебе, но, подозреваю, ты была слишком расстроена, чтобы услышать.
— Сказал мне что?
Он поворачивается ко мне, снова самодовольный и прислоняется к каменной стене, сложив руки на груди.
— Разве твои родители уже не обнаружили опасность? Возможность расщепления?
Мои родители не говорили ни слова о «расщеплении», если только они не имели в виду настоящие щепки, которые как занозы застревали в коже. Я открываю рот, чтобы сказать Конли, чтобы перестал со мной играть…
… но потом понимаю, что родители говорили об этом. Они еще не придумали этому название, но они увидели опасность. Но мы не знали, насколько она была близка.
Эта беседа была только пять дней назад? Кажется, словно долгие, трудные годы прошли после неё.
— Мы должны были увидеть возможность до того, — сказала мама, говоря о том, что, как я теперь понимаю, называется расщеплением. — Сознание — это энергия. Энергия состоит из наборов квантов. Вполне закономерно, что эти наборы могут стать… разрозненными.
— Фрагментированными, — сказал По, будучи в ужасном настроении. — Опасность…
— Она отдаленная, — вмешался папа. Они втроем сидели вокруг радужного стола, кипы бумаг и светящийся ноутбук подтверждали что они работали без перерыва, даже после ужина в выходной.
Обычно, Тео бы работал с ними бок о бок, но сейчас была моя очередь мыть посуду и Тео вызвался помочь. Но он не мог сдержаться и вмешался:
— Ты в этом уверен, Генри?
— Абсолютно уверен. Вероятность этого ничтожна. Почти придется сделать это намеренно, не то, чтобы кто-то стал пытаться совершить такую глупость, — папа начал печатать на клавиатуре с таким усердием, что я поняла, что он пытается найти что-то такое же невероятное для сравнения.
— Отлично, — сказал Тео, вытирая ложки для салата. — Как будто Жар-птице нужно становиться еще более опасной.
Я пыталась призвать его к здравому смыслу:
— Ты как те люди, которые больше боятся летать, чем ездить на машине, хотя гораздо больше шансов умереть в автокатастрофе.
— Да, но если я в своем Понтиаке 81-го года, по меньшей мере я уйду из мира стильно, — сказал он я рассмеялась.
Пол со своего места на другом конце большой комнаты, посмотрел на меня, не с ревностью, но с надеждой. Он хочет, чтобы между нами с Тео стало всё как обычно. Это всегда значило смех.
Они всегда были такими хорошими друзьями. Кажется, что у них так мало общего, кроме интереса к физике, Пол в своей простой одежде из секонд-хенда, не знающий ничего о поп-культуре, а Тео носит фетровые шляпы и футболки Munford & Sons. Однако, они оба — аспиранты. Тео двадцать два, Полу только что исполнилось двадцать. Они оба поверили в мамин и папин проект Жар-Птица, когда в него верили немногие. И они стали частью нашей странной маленькой семьи. В то время, когда все принимали участие в переписывании законов вселенной, все чувства смешались.
— Мы должны быть этого ожидать, — сказала мама в первый раз, когда я обсуждала это с родителями. — Изоляция особей на долгие промежутки времени, вдали от других вероятных романтических партнеров, в частности во время активной фазы полового созревания, делает неотвратимым возникновение сильных эмоциональных связей.
— Мы любим друг друга не только потому, что провели много времени вместе! — протестовала я.
— Конечно нет, милая, — папа похлопал меня по руке. — Но всё равно, признай, что это помогло.
Пол и Тео влюбились в меня. Я влюбилась в Пола.
Не то, чтобы мне не дорог Тео. Я бы солгала, если бы сказала, что не чувствовала к нему влечения время от времени. На какое-то время, когда Пола обвинили в убийстве моего отца, я была больна от горя и предательства, и думала, что может быть, Тео, в конце концов, был мои единственным.
Но мы с Полом вернулись друг к другу. И Тео остался в стороне. Даже несмотря на то, что мы трое знали, что никто из нас не сделал ничего плохого, мы с Полом чувствовали себя неловко, когда Тео видел нас вместе.
Тем вечером, однако, я почти могла поверить, что ничего не случилось. Наш дом в Беркли Хиллз выглядел точно так же, с цветами в горшках в каждом углу и на каждой полке, с коридором, черным от краски для грифельных досок, и обильно покрытым формулами, радужный стол стоял именно там, где должен быть, стопки книг были почти так же высоки, как мебель. Простой рюкзак Пола и побитая сумка на ремне Тео примостились у двери рядом с моей джинсовой курткой и маминым велосипедным шлемом. Парни все так же почти жили с нами, как и большинство ассистентов моих родителей много лет подряд.
Но Пол и Тео всегда отличались от остальных. Ближе к нам, важнее. Я поняла это даже до того, как они закончили сборку первой Жар-птицы.
— Думал, что Джози сегодня приедет, — сказал Тео. — Разве она не возвращается из Сан-Диего?
— Нет, она сказала, что волны сегодня слишком хороши, чтобы их пропускать, — я выжала еще немного жидкости для мытья посуды в раковину. У меня были ярко-розовые резиновые перчатки, а Тео не утруждал себя ими, поэтому пузырьки покрывали его влажные руки. Пена пахла лимоном. — Она прилетит завтра.
Тео покачал головой.
— Если волны так хороши, то я не буду удивлен, если она вообще не приедет. Не похоже на Джози, если она пропустит возможность сёрфить.
— После того, что случилось с папой, или мы думали, что случилось… — мне не пришлось заканчивать предложение, потому что Тео бросил на меня понимающий взгляд. В нашей семье все были близки друг с другом, но теперь, когда мир повернулся против нас, и мы знали, каково будет потерять друг друга, мы стали еще ближе. С улыбкой я сказала: — Это её весенние каникулы. А как твои? Занимаешься чем-нибудь интересным?
— Я усвоил урок, — сказал он. В прошлом году Тео потащил Пола в Вегас. Пола выкинули из Дворца Цезаря за то, что он считал карты, потому что он не понимал, что казино считает, что «владеть теорией вероятности» то же самое, что «жульничать». Ему оставили его выигрыш, но он потратил все деньги на то, чтобы выкупить обратно машину Тео, потому что он проиграл её в баккара. Они сдружились еще больше, но Пол сказал, что не видит смысла в весенних каникулах.
Тео всегда будет видеть смысл в вечеринках. Но неважно, как хладнокровно бы он себя ни вел, он тоже хочет остаться с нами.
Но есть другие способы путешествовать…
Я давно хотела это спросить, но в тот вечер я наконец начала чувствовать себя достаточно уютно в обществе Тео, чтобы заговорить:
— Когда ты собираешься совершить путешествие? Самому посмотреть на другие измерения?
Он молча ставил тарелки в посудомоечную машину. Наконец, он сказал:
— Не знаю, смогу ли когда-нибудь.
— Никогда? — в последние два года Тео сильнее, чем остальных, возбуждала мысль о том, чтобы посмотреть на другие миры.
Он повернулся ко мне, и я не знала, видела ли выражение его лица когда-нибудь таким серьезным.
— Я видел, каково это с другой стороны, Маргарет. Это совсем не весело.
Прошлой осенью и зимой, когда мы разговаривали с Тео, когда он убеждал нас что-то сделать, мы говорили не с нашим Тео. Это было его тело, но сознание принадлежало Тео Беку из другой вселенной, который был шпионом и союзником Конли. Тот Тео устроил похищение моего отца и подстроил так, что Пола обвинили в его убийстве. Он превратил меня в «идеального путешественника» Конли, потом убедил меня отправиться в путешествие с Жар-Птицей.
С ним я сблизилась, думая, что папа мертв, его я целовала в другом измерении, и в момент слабости почти переспала с ним, и тот, кого Тео винит в том, что он разрушил всё, что могло бы между нами быть.
Но это в этом неправ. Для меня всегда был Пол, и никого другого быть не могло. Но тень другого Тео стоит между нами.
— Мне иногда его хочется, знаешь, — Тео смотрел в темноту за кухонным окном. — Я про Ночной Вор.
Ночной вор — это единственный способ нарушить правила путешествий между измерениями. Это лекарство, изумрудно-зеленое, которое вводится через инъекции. Его изобрели во Вселенной Триады, и он позволяет путешественнику между измерениями контролировать тело. Видите, путешественник, использующий Ночной Вор, обладает моими возможностями. Но у лекарства есть серьезные недостатки. Во-первых, оно вызывает привыкание и судороги. Во-вторых, Ночной Вор может быть изготовлен из того, что мы считаем бытовой химией, но, если ты во вселенной, где она не распространена, ты не сможешь им воспользоваться. Если сознание может легко путешествовать через измерения, то очень, очень сложно передавать материю. Поэтому забудьте о том, чтобы принести Ночного Вора с собой. В-третьих, действие спадает через сутки или около того, что значит, что, если у тебя нет новой дозы, ты в затруднительном положении.
Когда другой Тео завладел телом нашего, он принимал это лекарство в течение нескольких месяцев. Моему Тео, который стоял рядом со мной в ту ночь, касаясь моего локтя своим, пришлось пройти через ломку.
— Это не всегда так, — тихо сказала я. — Пол и я заботились о других наших воплощениях. Мы старались жить их жизнями, как только могли. Мы никогда бы не заставили их сделать ничего, что они бы не совершили сами.
Хотя, по меньшей мере однажды, в России, я. возможно, перешла границы.
— Я не сужу вас. Я знаю, что вы с Полом по-другому относитесь к путешествиям. Просто… — Тео притих. — Я видел, кто я такой, когда путешествую. Я сделал самое худшее, что только можно совершить с другими, потому что внушил себе, что «защищаю» тебя. Правда, я отдавал тебя прямо в руки Конли.
— Эй. Никто не пострадал, — я почти дотронулась до его плеча, но вспомнила, что на мне мокрые резиновые перчатки.
Он показал головой и его улыбка была жесткой.
— Не благодаря мне. Ладно тебе. Я помог им похитить Генри, — Тео жестом указал на моего отца, который мог бы быть приемным отцом для Тео. — Я подставил лучшего друга. И я потащил тебя в очень опасное путешествие, только чтобы доказать, что Ватт Конли сможет тебя потом использовать.
— Ты ничего из этого не делал?
— Делала другая версия меня. Ты говорила сотни раз — каждое из твоих воплощений одинаково в каком-то смысле. У нас одна и та же душа, или называй это как хочешь, — Тео прислонился к холодильнику и вздохнул. — Слушай меня. Когда физики начинают говорить о душе, они официально профнепригодны.
— Я не думаю, что это глупо — говорить о душе, — я никогда не говорила, но, когда начались наши путешествия, я узнала, насколько она настоящая, сколько она на самом деле значит.
Тео пожал плечами.
— Я говорю о том, что мы все видели опасность. В честности, когда у меня появляется хоть крупица власти, она сразу ударяет мне в голову. Никогда, никогда я не хотел бы превратиться в парня, который может сделать хоть что-то из того, что другой Тео совершил с тобой. Поэтому, я думаю, мне лучше остаться в стороне.
Мне хотелось ободрить его, но я не могла. Я начала верить, что через все наши версии действительно течет что-то одинаковое, мы — одна и та же личность, которая перевешивает наши разные положения в разных мирах. Беспощадность и самообман, которые мы видели в другом Тео, они должны быть скрыты внутри и нашего Тео, не так ли?
Когда наши взгляды встретились, я поняла, что он догадался, о чем я думала. Тео опустил вниз темные глаза от стыда за то, что он не совершал.
Тень, преследовавшая нас последние три месяца, снова упала между нами. Он вернулся обратно к тарелкам, нападая на них с новой силой, и я заняла место рядом с ним, как и раньше. Никто из нас не говорил, потому что нечего было больше сказать.
После этого Тео с головой погрузился в работу, унеся ноутбук на веранду.
— Мне нужно немного тишины, — сказал он, и у родителей была возможность не спрашивать, зачем. Пол проводил его, и мне потребовалось всё самообладание, чтобы не подслушать их беседу.