— Однако я напоминаю, что твои непосредственные обязанности ограничиваются должностью. которую ты занимаешь. Безопасностью меня и компании заведуют совершенно другие люди.
— Но…
— Мне не нравится, когда за спиной мои же служащие роются в моей личной жизни, ясно? Кого бы я ни нанял, кого бы ни трахал и с кем бы ни дружил, никто, слышишь? Никто не имеет права проводить какие-то расследования и пытаться спекулировать полученной информацией.
— Я волнуюсь, мы ведь друзья, Влад!
— За меня не нужно волноваться. Все дерьмо, которое могло случиться, уже давно случилось. Поэтому сейчас я просто делаю то, что хочу.
Она поджимает губы, но не решается дальше спорить. Придется обдумать, что с ней делать, ибо обиженная женщина в составе топ-менеджмента почти всегда равна беде.
— Я устал, Лариса, у меня много работы. Ступай домой, отдыхай.
— Просто будь с этой Олесей осторожен.
Поздно. Он уже не осторожен, и дело не в том, что натворил ее отец и не в том, что делает она. Просто теперь Олененок в его мыслях, невозможно не думать об ее оптимизме, невозможно не испытывать интерес к ней, не восхищаться чувством юмора, с которым она переступает через себя.
А то, что переступает — это очевидно.
Значит, все намного хуже, чем Архипов предполагал. Пора выяснить, что случилось с Лесей такого, что она вынуждена держаться за свое место, как за спасательный круг.
И еще решить уже, готов он поддаться соблазнам, или нет.
Сейчас она сидит в его кабинете, связанная, нереально возбуждающая, ест свой манго, а он все мучается, делая выбор между привычной дистанцией и глотком свежего воздуха, невыносимо живой и яркой девчонкой, напоминающей о том, что некогда ему принадлежало.
Завтра он купит ей ящик этих манго, если попросит. Стоит только разрешить себе лакомство, признаться, что сильнее, чем Олененка, он не хотел ни одну из любовниц. Войти в кабинет и взять ее на дурацком диване, испробовать все, что он купил, а потом выставить вон. Потому что однажды он поклялся, что хватит с него ярких девиц.
Первое, что бросается в глаза, когда Архипов входит в кабинет — обгрызанное до голой косточки манго. Уже от вида тарелки хочется рассмеяться, но еще забавнее то, что Олененок сладко спит, растянувшись на диване. Ни дать, ни взять, котенок, наевшийся сметаны.
Только руки связаны тонкой серебристой веревкой. Маленькая деталь, привносящая в облик девушки эротичность. Ну и юбка платья, чуть приподнявшаяся, соблазнительно открывающая коленки.
Архипов тяжело вздыхает. Будить ее — преступление, она спит весь день, будто ночью не сомкнула глаз. Зато в шкафу есть плед, подаренный на Новый Год каким-то банком и до сих пор не распакованный. А на диване немного места: как раз для того, чтобы не ехать домой и прикорнуть рядом с Олененком.
Это ведь так логично и правильно: не бросать ее в темном безлюдном офисе, где даже позавтракать негде. Но почему-то кажется, когда стащив пиджак и ботинки, Влад укладывается рядом, что он падает в бездну.
Из которой выбрался однажды, но на второй рывок сил уже не осталось.
Глава седьмая
Ни разу за последние месяцы я не высыпалась так хорошо. Еще бы: отрубиться в восемь вечера прямо на диване, перед этим счастливо сожрав манго в одиночку!
Я не сразу понимаю, где нахожусь, воспоминания приходят с хорошей такой задержкой. Кабинет Архипова в лучах утреннего солнца кажется по-особому уютным. Мне хочется еще поваляться, но часы показывают половину восьмого, и я подскакиваю. Тут же обнаруживаю, что из одежды на мне только белье, а веревки на руках нет, хотя развязать ее я даже не пыталась, так стремительно накануне сморил сон. Выходит, шеф сам меня развязывал, сам раздевал, и даже пледиком накрыл. Довольно мило для тирана, каким он пытается (не слишком успешно) казаться.
Я быстро натягиваю платье, собираю растрепавшиеся волосы в хвост и выхожу в приемную, никак не ожидая за своим столом увидеть Владислава. Тот с задумчивым видом смотрит в экран. Одновременно с моей попыткой поздороваться раздается еще один звук: бодрый голос Макса, который, как обычно, болтает по телефону.
Правда, при виде меня с лица помощника пропадает безмятежное выражение лица. Теперь он выглядит так, словно сожрал в одиночку лимон. Еще бы: я во вчерашнем платье, заспанная, растрепанная, позади меня открытая дверь в кабинет, где стоит наполовину выпитая (не мной, но какая разница?) бутылка виски и остатки манго. Жаль, убрали веревку, сейчас я совсем не против — уж очень приятно побесить вредного помощника.
— Доброе утро, — говорю я, сияя, как новогодняя елка.
— Угу, — задумчиво кивает Архипов.
Макс молчит и тренируется в искусстве пирокинеза. Но я все никак не желаю самовоспламеняться на месте, поэтому гад переходит к запрещенному приему. А именно, когда я говорю "Пойду, умоюсь" и прохожу мимо него, аккуратно ставит подножку.
Легкий толчок, помноженный на коэффициент Олеси, благодаря которому я не умею вляпываться в неприятности вполсилы, приводит к тому, что я лечу носом вперед и падаю прямо голыми коленками на узорчатую плитку.
"Твою мать, чтоб ты сдох, тварь ушастая!", — проносится в голове.
А вслух я выдаю жалобный и тихий всхлип.
— Ой! Как больно!
— Олененок, — ругается Архипов, поднимая меня с пола, — ты уже в ногах путаешься? Какие еще разрушительные таланты в тебе кроются?
А во мне ничего не кроется, у меня болит коленка, и на этом фоне я жалобно прижимаюсь к груди шефа. Прямо как маленький ребенок прижимается к родителю, в неосознанной потребности, чтобы пожалели и утешили. Когда Архипов со вздохом гладит меня по голове, не удерживаюсь, выглядываю из-за его плеча и смачно показываю Максу язык, еще и глаза кошу для пущей убедительности.
— Ну и как теперь тебя вести завтракать? Пошли, принесу аптечку. Девочка-беда.
— За-а-автракать, — тоскливо вздыхаю я.
— Ну, кофе еще есть.
— Гематогенку бы. С кофе.
Шеф о чем-то недолго думает и кивает Максу:
— Съезди, купи гематогенку. И зеленки заодно.
Лицо помощника приобретает совсем уж красивый оттенок.
— Владислав Романович, но я же… я… а курьер…
— А курьер с девяти, — отрезает начальник. — Съезди, я сказал. И заодно купишь… сейчас напишу список.
Безоговорочная победа! А нефиг ставить мне подножки. Проходя мимо Макса я показываю язык второй раз, и тот злобно шепчет:
— Я тебе его оторву!
— Я люблю гематогенку с кедровым орешком.
Но на самом деле мне очень больно. Я не разбивала коленок с первого курса, когда на физре неудачно упала, пролетев носом вперед мимо сосен во время кросса. Я сажусь на диван, а шеф рассматривает мою коленку. Кожа содрана, кровь размазалась по коже и медленно, но продолжает выступать. Нужно прижечь, и от мысли, что открытой ссадины коснется зеленка, я сжимаюсь. Надеюсь, Влад не поручит обработку Максу, ибо тогда мне придет стремительный и болезненный капец.
— Больно тебе, Олененок? — спрашивает шеф.
— Да, — вздыхаю.
— А вот осторожнее надо. Смотреть под ноги.
Впереди меня ждут занимательные недели длинных юбок и джинсы.
— Вы меня уволите? — спрашиваю я.
— За что? — удивляется Архипов. — За то, что не смотришь под ноги?
— Я теперь некрасивая… коленку будет видно, даже в люди не выйти.
Он тихо смеется. Я вздрагиваю: неожиданно бархатистый смех отзывается странным теплом, которого доселе я не испытывала. Мне хочется, чтобы он рассмеялся еще, хоть чуточку послушать голос и продлить теплое мгновение.
— Наоборот это очень заводит. Все будут думать, что ты делала мне минет.
— Ага, балансируя одной коленкой на битом стекле. Хотите, вторую разобью? Для убедительности легенды.
— Мне до ужаса интересно, когда ты перестанешь на меня шипеть. Может, если я сделаю вот так?
Он проводит ладонью по моей ноге, огибая ссадину. Я мгновенно забываю про боль, есть ощущения поважнее. А когда Архипов губами касается здоровой коленки, меня пробирает дрожь.
Медленно, лаская языком и губами кожу, он поднимается вверх, руками осторожно разводя мои ноги в стороны. Больше всего на свете мне хочется откинуться на спинку дивана, закрыть глаза и отдаться во власть ощущений.
Не знаю, почему я упорно сопротивляюсь. На физическое сопротивление сил уже нет, остается только закусывать губу и сдерживать стоны. Низ живота тянет и горит, сердце бухает в груди, а мысли путаются. От невинных и пугающих до самых бесстыдных фантазий о том, что в буквальном смысле случится через минуту.
Я не могу предсказать, чем закончится эта история, но точно знаю, что запомню горячее дыхание и требовательные твердые губы на всю оставшуюся жизнь.
У меня вырывается короткий тихий стон, я больше не способна сидеть прямо. Откидываюсь на спинку, сжимаю краешек подушки так сильно, что пальцы немеют.
— Я проехал три квартала, чтобы найти этот идиотский гематоген! — раздается из приемной.
От неожиданности шеф поднимается и… рукой опирается о мою разбитую коленку.
Я ору так, словно меня за хвост только что укусил аллигатор. Ничего общего с тихим всхлипом страсти этот вой раненого бизона не имеет. К счастью, Максу не удается застать интересную сцену: когда он входит в кабинет, Архипов уже сидит за столом и подпирает рукой щеку, всем видом выражая, как он задолбался в этом дурдоме.
Вечно Макса не вовремя приносит. От разочарования и неудовлетворенности я ненавижу его еще больше. Прожигаю взглядом, пока он проходит к столу и ставит на него полупрозрачный пакет. И в нем я замечаю манго!
— Завтрак приехал, — хмыкает Архипов.
Я подскакиваю к пакету, а Макс возмущенно орет:
— Да ничего у нее не болит! Она притворяется!
— Это ты притворяешься, что умный, — огрызаюсь я. — Руки прочь от моего манго!
Тянувший было лапу Макс нервно ее отдергивает. Мое! Все три мягких желтых фрукта — мои! Ну и немножко шефа.
— Что у вас происходит? — вдруг спрашивает Архипов.
Он смотрит на нас с подозрением, и оно только усиливается, когда мы поспешно хором отвечаем "Ничего!".
— Ладно.
По тону шефа я понимаю, что подозрения не сняты, но Макса его слова отрезвляют. Он бурчит что-то про расписание встреч и уходит, даже не бросив мне напоследок злобный взгляд.
— Сядь, — приказывает Архипов, — и не ерзай.
Гад Максимка купил самый мерзкий формат зеленки: маркер. Наверное, тот, кто его придумывал, считал, что это очень удобный формат. Открыл крышку, намазал по ссадине зеленкой, закрыл крышку. Никаких открываний бутылька зубами, никакой зелени на ламинате. Красота и удобство!
Но то ли маркер изрядно подсох, то ли просто изобретение оказалось неудачным: мазать по свежей ссадине было жутко больно. И так зеленка щипет, а от нажима аж искры из глаз.
— Хоть бы подули! — пропищала я.
Сейчас я Архипову сломаю случайно подлокотник дивана, будет знать.
Зато через секунду я уже знаю, что есть вещи круче оргазма. Ощущение того, как дуют на больную коленку — одна из таких вещей. Теперь я буду красивая, зелененькая, как в детстве, когда училась кататься на велосипеде. Правда, в детстве все ходили с зелеными коленками, а сейчас с такой секретаршей и на людях не покажешься.
— Все, Олененок. На сегодня хватит катастроф. Бери вещи, я отвезу тебя домой.
— А… — Я открываю рот от удивления. — Работа?
— Из дома поработаешь. Закончи, наконец, с командировками. Купи билеты и забронируй отели. Завтра как обычно. Поняла?
Киваю, после ночи на диване в кабинете я хоть и выспалась, все равно чувствую напряжение в спине. С удовольствием бы повалялась в постели. То есть, на матрасе. Ну и обдумала месть Максу, потому что гематоген — это слишком мелко для подлой и болезненной подножки.
Солнце припекает уже почти по-летнему. Архипов подвозит меня к самому подъезду. Во дворе никого, детей уже отправили в школы и сады, народ ушел на работу.
— Спасибо, что подвезли, — как хорошая девочка говорю я. — И за выходной.
— Постарайся ничего себе не сломать. Завтра я жду тебя с утра. Поищи что-нибудь синее.
— М-м-м… соседа сверху? Он постоянно синий, в любое время суток.
— Я имел в виду платье. — Шеф закатывает глаза. — Хочу тебя в синем.
Дома светло и хорошо. Даже складывается ощущение безопасности. Я делаю чай, режу манго и собираюсь заняться все же отелями. Пусть и с телефона, пусть придется сидеть на полу, мне все равно очень уютно и отчего-то весело. Наверное, весна так действует.
Я долго просматриваю сайты с бронированиями, сверяюсь с картами и требованиями Архипова. С головой погружаюсь в работу и не сразу понимаю, что слышу стук в дверь. Сначала сердце пускается в пляс, потом я успокаиваю себя и думаю, что наверняка это какие-нибудь коммунальщики. Очередные ребята, продающие счетчики, фильтры, или что там сейчас принято впаривать доверчивым жильцам.
Но на всякий случай я бесшумно подхожу к двери и смотрю в глазок. С облегчением выдыхаю: это всего лишь девчонка из квартиры напротив. Мы не общаемся, но однажды я помогала ей затащить на этаж коляску, а еще у нее милая пушистая собачка с большим красным бантом.
Едва я поворачиваю защелку, дверь с силой, совершенно не свойственной хрупкой соседке, дергается наружу. Удержать ее нет никаких шансов. Я вздрагиваю, когда какой-то мужчина в черной одежде впихивает меня в коридор, впуская за собой еще троих. Дверь закрывается с противным громким хлопком. Угрожающим и тревожным.
Интересно, хоть одного человека Олененок оставила равнодушным?
Об этом Архипов думает всю дорогу до офиса. В том, что его так зацепила яркая и веселая красивая девчонка нет ничего особенного. Это нехорошо, но довольно логично. А вот что Леся заставила спокойного и рассудительного Макса буквально кипятиться… это стоит занести в ее трудовую.
Макс работал у него уже три года, и это был единственный помощник, который оказался способен выдерживать график и нрав шефа. Порой у Влада мелькало смутное беспокойство. Большинство его сотрудников так или иначе отвоевывали право на личную жизнь. На спокойный сон по ночам, на отпуска и отгулы. Жизнь Макса вне офиса будто не существовала. Где-то в Воркуте жили его родители, но он ни разу их не навестил. Не было ни девушки, ни друзей.
Неужто Макс влюбился в Олененка? Если так, то это все осложнит.
Момент, когда он решит пожертвовать помощником, чтобы трахать девку, станет последним гвоздем в крышку гроба.
С другой стороны если он еще пару дней пощелкает клювом, то Макс трахнет ее первый. И тогда он лишится и секретарши, и помощника, зато приобретет хороший геморрой. На Максе за три года завязалось множество ключевых нитей.
Влад быстро набирает номер.
— Макс, что сегодня по планам?
— Встреча с Шишониным в двенадцать, потом в пять презентация и еще надо решить вопрос со студией.
— Отмени все.
На том конце провода воцарилась тишина, наполненная недоверием.
— Отменить? — даже переспросил Макс.
— Именно. Шишонина назначь на завтра на девять, на презентации обойдутся без меня, а решение по студии я могу принять и вне офиса. Закажи мне на вечер номер в "Гранде", люкс с джакузи. И ужин на две персоны.
— Кого вписать вторым гостем?
— Разумеется Олененка.
— А она что, не может сделать это сама?
— Блядь, Макс, вот когда я решу тебя пригласить на романтическую ночь в отеле, бронировать будет Леся, чтобы ты ни о чем не догадался. Доходчиво объяснил?
— Понял вас. Сделаю.
Он попадет в ад, там для него уже приготовили личную сковородку без тефлонового покрытия. Заставлять влюбленного в девушку парня бронировать номер, чтобы ее поимел другой — определенно самый сволочной поступок последних лет. Ну или не самый. Но точно в топе.
Итак, жребий брошен, Рубикон пройдет, остается понять, что делать дальше. Пообедать где-нибудь и обдумать судьбу одной из фотостудий "Архигрупп" или поспать часок в нормальной постели дома? А может, заехать и купить что-нибудь для Олененка, чтобы вечер стал еще интереснее?