Второй коротко подстрижен, а еще у него такие широкие плечи, что я невольно чувствую легкий страх — на ум приходят громилы, вломившиеся ко мне. Хотя при ближайшем рассмотрении становится ясно, что это совсем другой типаж.
— Почему Крис хлещет коньяк и где Серега? — спрашивает Аня, глядя куда-то в толпу.
— А, — отзывается темноволосый, — она только что приехала.
— На маршрутке? Только общественный транспорт может ввести ее в такой стресс.
— И Лешенька. Лешенька упал с качелей. И его с Серегой оставили на ночь в больнице, убедиться, что нет сотрясения.
— А… — Аня открывает рот. — Как он умудрился, качели же низко?!
— Ну не скажи, если залезть на верхнюю перекладину, очень даже высоко.
— Господи, что за ребенок. Олеся, Влад, извините меня, я пойду выясню, в какого космонавта опять играл мой племянник.
Она спешно удаляется, а шеф приветствует мужчин.
— Ну знакомь, — хмыкает стриженый. — Что за барышня у тебя тут нарисовалась.
— Олеся, это Игорь Крестовский и Сергей Серебров, владельцы всего этого безобразия. По крайней мере формальные. Мужики, это Олеся Данкова.
— Данкова? — хмыкает Сергей. — А не родственница ли…
— Дочь, — улыбаюсь я.
— Молодец Архипов. Нет, вот правда, молодец. Когда-то давно я надеялся, что женюсь на девушке со связями и стану президентом. А в итоге полгода бегал за горничной.
— Когда-то давно — это в десять лет? — смеется Влад. — Потому что когда мы познакомились, ты уже искренне недоумевал, зачем вообще жениться.
— Не обращайте на них внимания, они придурки, — говорит мне Сергей.
Они все явно давно знакомы и давно дружат. Я смотрю на них со стороны и будто заглядываю в окна чужого дома. Прикасаюсь к жизни, кардинально отличающейся от той, что я видела.
— Вы давно дружите? — спрашиваю у Влада.
— С Крестовским со школы, а с Серебровым с института. Живем рядом, раньше часто выбирались на покатушки или охоту.
— А сейчас?
— Сейчас у Крестовского двое детей и один неугомонный племянник, у Сереброва ребенок и беременная жена. Редко получается собираться. Хотя, если тебе интересно, переговоры в мае пройдут в отеле Крестовских на Крите. И вся эта толпа, включая еще пару человек, рванет туда.
— Я даже не знала, что в ваших кругах бывает дружба.
— В наших кругах бывает все, Олененок. Миллионер влюбляется в уборщицу, его сосед подбирает бездомную художницу. И только третий невыносимо страдает в обществе плотоядного Олененка.
Я игнорирую камень в мой огород, но запоминаю и позже обязательно отомщу. Мой список мести кадрам из "Архи-групп" ширится с каждым днем.
— Мне бы хотелось иметь друзей со школы. Таких, с которыми проходишь через всю жизнь.
— Вообще нас было четверо. Но Андрюха больше десяти лет назад исчез… после неприятного скандала. Ему грозило лет двадцать тюрьмы в России, даже не знаю, где он сейчас. Хотел бы хоть какую весточку получить. Так что, как я говорил, в наших кругах бывает всякой. А теперь давай поедим.
Весь вечер я не устаю мысленно благодарить Аню, ведь именно ей я обязана почти святостью Влада. Ко мне никто не пристает, никто не тащит в укромный уголок, чтобы помучить. Подозреваю, все это ждет меня за дверями центра, но то будет ночью, а вечером я просто наслаждаюсь праздником.
И с сожалением вдруг понимаю, что он неумолимо заканчивается. Гости начинают разъезжаться. Как радушная хозяйка, Аня провожает каждого лично, но нам с шефом незачем больше оставаться.
— Олеся, обязательно заходите к нам за своей клубной картой. Расписание всех мероприятий уже есть на сайте, там же онлайн-запись. Буду рада видеть. Влад, не забудь взять информацию для виз, если застрянешь на границе, я не буду тебя спасать. Осторожней на дорогах.
— Да, мамочка. — Архипов корчит рожу.
Мы выходим на крыльцо, и я с наслаждением вдыхаю холодный ночной воздух. Потом понимаю, что стою в одном платье и открытых туфлях, а погода еще совсем не летняя. Машина уже ждет, так что я быстро ныряю в теплый салон. Влад садится следом.
— Ну что? — спрашивает. — Едем в отель? Или за пельменями?
— Конечно, за пельменями. Я жутко голодная.
На празднике мы ели какие-то канапе и небольшие кусочки горячего, но лично я постеснялась нон-стопом точить угощение, а Архипова постоянно отвлекали разговорами. И сейчас я понимаю, что скоро умру с голоду.
— Ресторан? Китайский? Грузинский?
— Супермаркет?
— Что?
— Я не буду есть на ночь мясо.
— Закажи салат!
— В ресторане, где подают мясо?! Вы сами-то хоть раз такую ерунду делали?
— И что ты предлагаешь?
— Заедем в супермаркет, купим йогуртов и фруктов.
По лицу шефа я понимаю, что последнее, чего ему хочется — это йогурты и фрукты.
— Ну пожалуйста! Вы сможете заказать что-нибудь в отеле…
— Ладно, Олененок, будем считать, это твой аванс.
Так мы оказываемся в супермаркете. Еще одно занятие в копилку самый странных в моей жизни. Странность его совсем не в обыденной прогулке между полок, и не в выборе самой спелой голубики. А в каком-то непонятном, доселе не испытанном уюте. Я бреду вслед за шефом, стараясь не поскользнуться на начищенном до блеска полу, и чувствую себя так, будто завернулась в мягкий мохнатый плед, сижу на диване с хорошей книжкой и большущей чашкой сладкого ароматного глинтвейна.
Кто бы мог подумать, что супермаркет способен вызвать такой искренний восторг.
Ну еще и то, что мне покупают кучу фруктов. Для Архипова нет слов "дорого", "не сезон" и "выбери что-то одно". Сначала я беру небольшую связку бананов и манго, на что он возмущается:
— Я ради двух пакетиков сюда приперся? В номере есть холодильник.
Поэтому в корзину летят клубника, голубика, малина, физалис, папайя, большой тайский ананас, который пахнет так, что у меня дыхание перехватывает и слюна готова закапать на пол, кокос, который непонятно, кто и как будет открывать, лаймы и большая коробка сухофруктов.
Правду говорят, что аппетит приходит во время еды. Между отделом с фруктами и молочкой мы проходим винный, где Влад придирчиво выбирает вино. Потом мне приходит идея взять к вину паштет и крутоны — мама очень любила это сочетание раньше. Потом настает черед сыра, хамона, и вот уже в тележке не одинокая связка бананов, а целая гора деликатесов.
— Это не влезет в мой холодильник.
— Олененок, с твоей скоростью уничтожения запасов, едва ли мы займем одну полку.
— Вот дошутитесь про мой аппетит, нанесете психологическую травму, перестану есть и умру назло вам.
— Закажу тебе памятник в виде бутерброда.
Мы медленно идем к йогуртам, по пути прихватывая всякую мелочевку и спорим, как семейная пара во время еженедельной закупки продуктов на семью. Это довольно забавно, и продавцы в кулинарии и пекарне с интересом и не скрываясь за нами наблюдают.
— Влад? — вдруг слышим мы и оборачиваемся.
Я вижу женщину, пожилую, но очень ухоженную, стройную. Она одета просто, но со вкусом, в тонкий бежевый плащ и симпатичные сапожки. Обычная покупательница супермаркета премиум-класса, среднего достатка. Но что-то в ней не так, она смотрит на нас как-то жалобно.
— Владик… сыночек…
Медленно протягивает руку и касается Архипова. Тот вздрагивает и будто сбрасывает наваждение.
— Здравствуй, мама.
— Владик… как дела у тебя? Это твоя девушка? Какая красивая, а как зовут…
— Это моя секретарша, — отрезает он. — Мы торопимся.
На моем запястье смыкаются стальные пальцы и сопротивляться силе, буквально тянущей меня к кассам, невозможно. В полной растерянности я оборачиваюсь к женщине, чтобы извиниться за внезапное исчезновение, но слова и даже жесты так и остаются в мыслях, потому что все внутри скручивается в тугой узел.
Я на всю жизнь запомню этот материнский взгляд. Отчаянный, тоскливый, с медленно угасающей надеждой.
В машине тихо. Архипов мрачно смотрит в окно, совсем меня не замечая, будто я даже не существую. Дороги пусты, мы с сумасшедшей скоростью несемся к отелю.
— Это была ваша мама?
Сначала мне кажется, он не ответит. Поэтому когда его голос разрывает тишину, я вздрагиваю.
— Да.
— А почему… почему вы не стали с ней говорить?
— Не захотел.
— Так нельзя. Она, кажется, по вам скучает.
— Не мне тебе рассказывать, что не все родители достойны внимания своих детей.
— Она так смотрела… что между вами произошло? Неужели обида стоит порванных отношений с матерью?
— Олеся, не лезь туда, куда тебя не приглашали, — неожиданно грубо обрывает меня шеф. — Тебе и так позволено больше, чем кому-либо. Ты нихрена не работаешь, целыми днями влипаешь в истории и единственное, что я хочу от тебя вечером — это минет. А не нравоучения.
Слезы обиды обжигают глаза, и я отворачиваюсь, умолкнув. Наверное, Архипов прав, его отношения с матерью — не мое дело. Лезть в чужую семью нельзя, но как же обидно, что на него с такой любовью смотрит мать, и это ему совсем не нужно! А мне даже весточки на электронку никто из родителей так и не сбросил. Я могла бы быть мертва, а они вряд ли бы об этом узнали.
Всю дорогу до отеля мы молчим. Молча проходим через холл, молча поднимаемся на лифте. Мне сложно представить, как в такой атмосфере можно пить вино и заниматься любовью. Больше всего на свете хочется залезть под одеяло и хандрить.
Архипов ставит пакеты у холодильника и… направляется к двери.
— Вы не останетесь? Я думала…
— Я не ночую у шлюх, с которыми сплю.
Меня словно окатывает ледяной водой. Я стою посреди комнаты, в одной туфле, растерянно смотрю вслед начальнику и не до конца осознаю смысл его слов. Первой просыпается злость.
Я вылетаю вслед за Архиповым в коридор. Ему в спину летит моя туфля, а следом за ней и крик:
— На будущее: принимаю извинения исключительно бутербродами с икрой, ясно?!
Потом хлопаю дверью. Так, что, наверное, бужу весь отель.
Панорама ночного города немного успокаивает. Я стараюсь не злиться на Архипова, отчасти понимая его злость. Нечто похожее одолевало меня в первые месяцы после побега родителей, я взрывалась от одного их упоминания.
Но все же мне уже совсем не хочется узнавать Владислава Архипова лучше. В его шкафу, похоже, помимо костюмов от Армани, завалялась парочка скелетов.
Глава девятая
Утром я преисполнена обиды, вредности и желания доказать напыщенному индюку в кабинете директора, что умею работать. Придирчиво выбираю платье, останавливаясь на джинсовом, вместо шпилек обуваю кеды, а вместо изящных локонов делаю высокий хвост, безжалостно собирая пряди волос под резинку. Образ получается почти спортивный, дерзкий и совершенно противоположный тому, что нравится шефу.
Однако когда я выхожу из отеля и вижу водителя, меня начинают одолевать сомнения. Наверное, не стоит дразнить человека, который выкупил твой долг. Но времени превращаться обратно в хорошую девочку нет. Я сажусь в машину и мы буквально чудом успеваем до начала пробок.
В приемной на моем столе я вижу тарелку. И против воли, наплевав на установку быть серьезной и суровой, начинаю хихикать.
Да, это бутерброды. С икрой. Половина с красной, половина — с черной. Аппетитные золотистые кусочки багета, еще прохладное сливочное масло, кокетливая веточка петрушки. В центре — розочка из тонких слайсов огурца.
Я вешаю плащ в шкаф и продолжаю хихикать. В голове крутится забавное "кино": как Архипов, высунув от усердия кончик языка, мажет хлеб маслом и укладывает икру. Глупость, конечно, заказать бутерброды в ближайшем ресторане занимает десять минут…
Стоп. Я замираю возле мусорки, в которой валяются пустые банки. Нет, против такого даже я не попру. Он что, правда сидел и делал бутеброды с утра пораньше?
В кабинете никого нет, но пиджак шефа висит на стуле, а еще открыто окно. Значит, Архипов приехал на работу, а затем послал водителя за мной. А теперь милостиво свалил на неопределенное время, дав мне возможность спокойно позавтракать.
Последнее — сущий бред, наверняка он ушел по рабочим вопросам или устроил где-нибудь массовый разнос. Но думать иначе приятно. Я делаю кофе, наслаждаюсь запахом весеннего дождя из открытого окна и с наслаждением жую бутерброд.
Блин, я даже когда жила с родителями, не пробовала черную икру. Это божественно!
— Нифига себе завтрак, — слышу я. — Можно мне тоже устроиться секретаршей к Архипову?
Бутерброд попадает не в то горло, и я начинаю кашлять. В приемную входит Сергей — друг Влада. Мы встречали его на вечеринке вчера и… мне было запрещено говорить, что я здесь работаю.
Поэтому я растерянно смотрю на визитера снизу вверх.
— Шеф-то на месте?
— Нет, ушел.
— Жаль. А я ему ключи принес от дачи, он просил.
— Хотите подождать? Я как раз сварила кофе.
Мне жутко неловко, потому что я чувствую неподдельный интерес, исходящий от Сергея. Но все же это не цепкий взгляд швабры и не ненавидящая рожа Макса. Обычное любопытство человека, который вчера встретил друга с новой девушкой, а с утра обнаружил, что она — его секретарша.
Я наливаю ему кофе и пододвигаю тарелку, как бы говоря "угощайтесь".
— Уговорила, — усмехается мужчина. — На такой завтрак я сегодня уж точно не надеялся. Честно говоря, думал, меня ждет рисовая молочная каша.
— Почему?
— Я работаю в больнице. Точнее, директор медцентра. И, если я не успеваю поесть дома, то в столовой всегда накормят дорогое начальство. Один минус: лобстеров больничная диета не предусматривает.
Не самый плохой формат завтрака: Сергей умеет ненавязчиво молчать. Мы пьем кофе, жуем бутерброды и наслаждаемся нежданно-негаданно наступившим приятным утром. Ровно до того момента, пока в приемную не заходит Влад.
Я вспоминаю, что обиделась, и принимаю равнодушный вид. Но сложно изображать холодную бесстрастность, если тебя застали слизывающей икру с хлеба.
— О, привет, — говорит Сергей. — А я тебе ключи привез и меня тут накормили. Это у вас в соцпакет такой завтрак входит?
— Нет, это расширенное страхование от несчастных случаев и всплесков дурного настроения начальства.
При этом Влад так на меня смотрит, что я немного смущаюсь. Ну да, наверное, раз я почти съела (пусть и в компании) извинение, то вид оскорбленной невинности уже не в кассу. С другой стороны, даже при обвинительном приговоре в суде пострадавшим положена компенсация.
— Что ты ей сделал? — хмыкает Сергей.
Нехотя Архипов отвечает:
— Шлюхой назвал.
— У-у-у.
Сергей демонстративно копается в бутере.
— Что?
— Ищу там бриллиантовое кольцо
— Своей-то часто даришь?
— К справедливости: я свою и шлюхой не называю. Да и кольца она не очень. Зато я ей подарил золотую кисточку с инкрустацией сапфирами. Вот чем твоя увлекается?
— Мозги жрет!
— Тогда дари вилку. Контакты ювелира дать?
— Эй! — не выдерживаю. — Я все еще здесь! И могу второй раз обидеться.
— Икра кончилась.
— Мозги зато остались, — многозначительно играю бровями.
Сергей тихо ржет в кружку с кофе.
Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Сергей отдает Владу ключи и уезжает, я возвращаюсь из туалета с вымытой тарелкой и чашками. Втайне надеюсь, что шеф уйдет работать, но нет. Он стоит, привалившись к шкафу, смотрит своими колдовскими глазами и молчит.
Я вдруг понимаю, что меня тянет к нему с невероятной силой. И, как ни парадоксально, но единственное, что эту тягу сдерживает — контракт. Если бы не должность, не обязанности, я бы позволила себе им любоваться. Позволила оценить тонкую красоту, спортивную мужественность, элегантность. Мужчины с деньгами — если пользуются ими умело, конечно — способны выглядеть привлекательно, но мужчины с таким магнетизмом даже с проездным и дошираком за душой способны лишить сна.
А я даже не могу обидеться. Если бы я хоть немного дольше думала о своих обидах, то не оказалась бы в пустой квартире и не вздрагивала бы от каждого шороха.