Архипов влетает в офис в половине девятого и, проходя мимо, бросает мне:
— Раздевайся.
Я от удивления открываю рот.
— Э-э-э… здесь? Или сначала в кабинет зайти? Я просто уточняю последовательность…
— Раздевайся! — рявкает шеф. — Я, мать твою, хочу тебя трахнуть, поэтому живо в кабинет!
Я борюсь с желанием сначала закинуть в дверь, которую он для меня держит, туфли, а уж потом зайти самой. Не у меня одной паршивое утро, только причины моего уныния мне хорошо известны, а что гложет Архипова? Или просто вспомнил, что надо оправдывать репутацию сволочи и тирана. Что ж, у него получилось: я чувствую себя слегка оскорбленной.
В кабинете прохладно, с утра на улице сыро и ветрено, а окно открыто с самой утренней уборки. Я ежусь, непослушными пальцами расстегивая ремень, а шеф закрывает окно и снимает пиджак.
Меня накрывает паникой: неужели все получится вот так? Черт, отсрочка в два дня почти дала мне уверенность, что я продержусь так долго! Из девушки, уверенной в своей красоте, я превращаюсь в закомплексованного подростка. Во мне плещется целый коктейль странных и противоречивых эмоций. Тяжело от того, что я собираюсь сделать, секс за деньги всегда казался мне верхом морального разложения. Страшно от того, что мужчина ждет от меня профессионализма, а я понятия не имею, что должна делать. Нервно, потому что я не знаю, понравлюсь ли ему без одежды.
И до кучи я ненавижу сама себя за то, что вообще об этом думаю. Какая разница, понравлюсь я Архипову или нет?
— Ну что ты зависла? Помочь?
Он быстрым шагом подходит ко мне и в два движения избавляет от ремня, а затем стаскивает верхнюю часть платья, оставляя в тонкой хлопковой рубашке, через которую просвечивает белье. Я облизываю пересохшие губы, нащупываю дрожащими руками верхнюю пуговицу, но расстегнуть не успеваю. Дверь распахивается с такой силой, что отскакивает от косяка и едва не бьет входящего по лицу.
— Невыносимо! Невероятно! Невозможно представить!
Это какой-то мужчина, очень маленького роста — намного ниже нас с Архиповым. Полный и стремительно лысеющий, впрочем, он производит впечатление добродушного человека в гневе.
— Доколе! — немного театрально он воздевает руки к небу.
Потом замечает меня и тут же меняется в лице: его озаряет улыбка.
— О! Шарман! Мон шер ами…
— Боже, Сема, хватит, ты же не француз! — морщится Архипов. — Что опять у тебя стряслось?
— Что стряслось? Владислав Романович, вы спрашиваете, что стряслось?! Модель не явилась на съемки! Что мы скажем заказчику?! Через две недели плакаты должны висеть! А у нас еще конь не валялся! Кстати, а кто эта очаровательная леди?
— Это моя новая секретарша, Олеся. Почему ты идешь с этим вопросом ко мне, а не к Константинову?!
Мужчина снова поднимает руки.
— А почему, как ты думаешь, модель не явилась?! Владислав Романович, ну достал он меня, достал! Я устал прикрывать Константинова. То, что он опаздывает на встречи — это ладно. То, что он каждые выходные устраивает вечеринки в студии — это пол беды. Но то, что он делает это с моими моделями ни в какие ворота не лезет! Мало того, что девочки приходят на съемки с опухшими лицами, засосами и недосыпом, так некоторые вообще не являются!
— Ладно-ладно, я тебя понял. Константинов попал, считай, что он больше не работает. Побудешь И.О.
— Ни! За! Что! — вдруг отрезает мужчина, и я даже вздрагиваю, такая твердость звучит в его голосе. — Я творец! У меня образование! Я не для того ездил на стажировки в Лондон и Милан, чтобы руководить кучкой недорослей с зеркалками, я…
— Сема! — рычит шеф. — Ты фотографируешь пижамы! Слышишь?! Пижамы! Идиотские шортики с совами и котятами! Какая, на хер, разница, опухшая ли рожа у модели?! Тебе не похрен ли, какую жопу фоткать?! Вытащи любую студентку физкультурного или, я не знаю, найди модель в агентстве, выцепи в парке, да хоть на трассу в поисках талантов езжай, только не еби мне мозг! Константинова я выгоню, но остальные проблемы, будь добр, реши самостоятельно.
— Ладно, — неожиданно легко соглашается мужчина. — Считайте, что решил.
Он вдруг поворачивается ко мне и с мурлыкающими интонациями в голосе представляется:
— Семен, фотограф и креативный директор.
— Леся, секретарь.
— Леся, вы удивительно очаровательны! Могу ли я сделать вам крайне выгодное и деловое предложение?
— Нет! — отрезает Архипов.
— А вы, Владислав Романович, не лезьте, ваша задница в шортиках с совятами будет смотреться плохо. А вот ваш секретарь ну чудо как хороша. Хотите попробовать себя в роли модели, Лесенька?
Я украдкой кошусь на шефа и, видя его недовольное лицо, борюсь с соблазном согласиться только из вредности.
— Знаете, боюсь, что мои фотографии в торговом центре не пойдут мне на пользу. Вдруг Владислав Романович меня уволит, и придется убирать столики в фудкорте напротив магазина с пижамками. Неловко выйдет.
— О, на этот счет не волнуйтесь, — отмахивается фотограф. — Рекламный концепт предполагает предметные съемки.
— Что это значит?
— Что модель на плакатах не появится. Точнее, появится одежда, в которую эта модель одета, а вот лица видно не будет. У вас отличная фигура, Леся, идеальная кожа! Правильно выставленный свет, капелька ретуши — и заказчик будет в восторге! Соглашайтесь, сниматься нужно в очаровательных и закрытых хлопковых пижамках, поверьте, никакой пошлости, никаких вызывающих нарядов!
Он в отчаянии поворачивается к Архипову:
— Ну что вы девочке подзаработать не разрешаете? А меня, между прочим, доводите до инфаркта! Где я модель найду?!
Подзаработать? Я стараюсь не меняться в лице, но уже не готова так категорично отказываться от предложения. Пусть даже там платят и копейки, я согласна и на пятьсот рублей! Только бы купить что-нибудь поесть.
— Владислав Романович! — почти умоляет Семен. — Свет поставлен, одежду привезли! Ну не найду я за десять минут профессиональную модель. Отпустите, а?
— Ладно, — вдруг неожиданно соглашается Архипов, и я даже не верю собственным ушам, — пусть идет.
— Правда? — даже переспрашиваю.
Но фотограф уже хватает меня за руку и тащит к выходу.
— Быстренько, Лесенька, быстренько, договор и сниматься!
На лифте мы спускаемся на шестой этаж, где на одной из дверей висит табличка "Фотостудия HelenPro". Я оказываюсь в самой обычной приемной, где за стойкой сидит миловидная девушка, а возле удобного бежевого диванчика стоит столик с чаем, кофе и сушками.
Семен суетится, куда-то убегает, потом возвращается с бумагами.
— Это договор на съемку. Ну, чтобы не было претензий по авторским правам. Здесь же и гонорар. У нас нет времени вносить твои реквизиты, поэтому получишь в кассе наличными. Быстро, Лесенька, быстро, читай, подписывай — и бежим! Закзачику нужны снимки к вечеру, мне еще ретушировать!
Я пробегаюсь глазами по договору, он небольшой, всего два листа. Ничего особенного, разрешение на использование фотографий, отказ от прав, гонорар в течение тридцати календарных дней. Не совсем то, на что я рассчитывала, но, может, удастся выбить пораньше. Зато за два часа мне заплатят пятнадцать тысяч, и эти деньги помогут мне продержаться.
Не знаю, прокляла я себя, согласившись работать у Архипова, или благословила, но будь что будет. Подписываю договор и девушка провожает меня в огромный зал, где под софитами стоит большая кровать, усыпанная подушками в пастельных оттенков чехлах.
— Лесенька, иди туда, к Стасеньке, — велит Семен.
Красивая, с ногами от ушей и крупными кудрями, блондинка манит меня за ширму.
— Привет, я — Стася, помощница фотографа. Значит, так, вот одежда. Десять пижам, в каждой из них надо отфоткаться. Переоделась — вышла, пофоткалась, ушла переодеваться дальше. Час съемка, потом перерыв полчаса, потом еще час. Все аксессуары, что в пакете, тоже надеваешь. Ничего не испачкай и не помни.
Она внимательно меня рассматривает.
— Знаешь, лучше сходи, смой мейк, а не то помада или тушь останутся на ткани. Лицо все равно не будет на фото.
Я быстро умываюсь, завязываю волосы в небрежный хвост, и надеваю первую пижаму. Семен не сорвал: это очень милые девичьи комплекты с принтами в виде сов, кошек и птичек. Уютные хлопковые вещи, полная противоположность тех, что вчера купил Архипов. Я выхожу к постели и в нерешительности замираю.
— Что делать? — спрашиваю у Семена.
Тот задумчиво окидывает панораму рекламной битвы и кричит:
— Стася! Ну кто так разбрасывает подушки?! Положи их небрежнее, хаотичнее! Она должна сидеть среди них, будто только что спала, а не участвовала в оргии! Почему простынь в складках?!
Он улыбается мне:
— А ты, Лесенька, очаровательна! Спасение мое! Так, дай я сделаю пару пристрелочных кадров…
Я стесняюсь перед камерой, но, кажется, фотографа это не напрягает. А возможно он просто понимает, что выбора нет и глупо ожидать от случайно встретившейся девицы профессионализма модели. Сначала он просто фотографирует меня, что-то настраивает, двигает туда-сюда здоровые стойки со светом. Потом заставляет Стасю поменять фон позади кровати, и та крутит огромный рулон бумаги, напоминающей обои.
Потом меня усаживают на постель и фотографируют. Общие планы, затем крупно — принт на футболке, шорты, голубенькие носочки в горошек. Вскоре мне становится жарко под светом софитов и от непривычки. Я переодеваюсь и снова позирую. Сидя, лежа, стоя, спиной и в профиль. Все время думаю, как бы не помять штаны или не испачкать носки, но чем дольше длится фотосессия, тем больше я расслабляюсь.
Нет, это все же не мое от слова "совсем", но опыт жутко интересный. Ну и оплата, маячащая впереди, греет.
— Перерыв! — объявляет Семен. — Полчаса вам, я — смотреть отснятое.
Он обращается ко мне:
— Если хочешь, можешь остаться здесь или пойти, пообедать. Устала?
— Все хорошо, — улыбаюсь я. — Подожду вас здесь, я пообедаю после всего.
— Разумно, плотный обед перед съемкой — зло.
Он замечает, что я осторожно, чтобы не помять шорты, сползаю с кровати и отмахивается:
— А, можешь не париться, всю одежду обычно забирает модель, так что они уже твои, я все снял. Ну ладненько, муза моя, отдыхай.
Стася убегает вместе с начальником, свет гаснет, и я остаюсь одна. Рассматриваю большую студию, интерьерные уголки. Здесь есть кусочек кирпичной стены с камином, диван и кресла в каком-то вычурном, будто дворцовом, стиле, даже лофт-угол с железной клеткой и старыми трубами. Ну и кровать, на которой я сижу.
Сначала я не решаюсь лечь, но последнюю пижаму мы снимали в таких неудобных позах, что с непривычки ноет спина. Хотя кого я обманываю? Она ноет, потому что я сплю на полу, на матрасе, а не потому что пофоткалась, стоя на коленках. Но все равно будет лучше, если я немного отдохну.
Осторожно ложусь на подушку и на миг закрываю глаза. Всего на миг, но я ведь почти не спала сегодня ночью, а здесь такой уютный полумрак, так тепло и хорошо, что отключаюсь. Засыпаю мгновенно и крепко, даже не успев это понять.
* * *
Зачем он ее отпустил?
Хотя нет, не так. Почему его это так бесит? Когда Семен стоял здесь, отвешивал Олененку комплименты и уламывал сниматься, он его чуть в окно не выбросил. Ревность взметнулась внутри ядовитой змеей, ужалила в самое сердце и оставила после себя горький привкус. Или он перепутал кофе и заварил тот, дерьмовый?
Ну точно, перепутал. Еще чуть-чуть и Влад проникнется к нему симпатией, даже найдет в мерзком вкусе какие-то необычные нотки.
Где-то там Лесю снимают. Почему же так хочется ввалиться туда, закинуть девку на плечо и унести? Это просто пижамы. Один из сотен рекламных контрактов. Отснять новую коллекцию, разработать дизайн плакатов и каталог с флаерами. Они делают такие вещи уже много лет. Олененок заработает денег, за которыми сюда пришла, заказчик не будет трахать мозг срывом сроков.
А козла Константинова он все же уволит. Неплохой ведь был спец. В какой момент превратился в идиота?
Видимо, в тот же самый, когда сам Влад превратился в мудака.
Он с отвращением отодвигает чашку и поднимается, чтобы спуститься в студию и хоть краем глаза посмотреть на Олененка в пижаме. Его никогда не заводили подобные вещи на девушках, но сейчас желание кажется нестерпимым.
В фотостудии подозрительно тихо.
— А где все? — спрашивает у администратора.
— Обед, — пожимает она плечами.
— До скольки? Модель куда пошла, сказала?
— Модель не пошла, осталась в студии.
Он заглядывает в зал и не верит собственной удаче. Леся спит, свернувшись клубочком, на огромной кровати. Волосы собраны в хвост, одета в идиотские голубенькие шорты и белую футболку с сонной совой. На одной ноге носок, а со второй почти сполз — спит беспокойно, тревожно. Всюду подушки.
— До скольки обед?
— Еще двадцать минут.
— Ясно. Ключ давай.
— А…
— Давай, давай, чего боишься, сам себя не оштрафую.
Конечно, его здесь знают. И студия тоже принадлежит ему, а эта девушка за стойкой не может не понимать, зачем ему ключ, но плевать. Такой шанс нельзя упускать.
Интересно, сонный Олененок так же активно сражается?
Ее не будит звук ключа в замочной скважине, не будят его неторопливые шаги. Леся спит беспокойно, но крепко. У них всего двадцать минут, но будет преступлением не потратить хотя бы пару на то, чтобы полюбоваться. В этой пижаме она хороша не меньше, чем в белье, которое он выбрал. К слову, через тонкий хлопок совсем не видно черное кружево, хотя и должно. Неужели сняла?
Мужчина осторожно садится на постель. Медленно ведет взглядом от голых коленок до краешка коротких шорт, с трудом подавляет искушение прикоснуться к полоске обнаженной кожи на животе. Олененок смотрится удивительно гармонично среди горы подушек. Не девочка, а рекламная картинка. Только что рекламировать? Уж точно не постельное белье или пижамки.
Как жаль, что всего двадцать минут!
Влад склоняется над Лесей, прикасается губами к ключице, покрывая мелкими поцелуями тонкую бархатистую кожу.
Надо запретить ей краситься. Без косметики он хочет ее еще больше, чем при полном параде. Чувствует себя извращенцем, она ведь похожа на старшеклассницу! Не хватает только тетрадки и плюшевого мишки. Хотя такие девушки, как Леся, долго остаются юными и невинными на вид. Сейчас он проверит, насколько она не искушена.
Ее, конечно, будят поцелуи, только реакция оказывается совсем не той, на которую рассчитывает Архипов. Олененок вздрагивает и ее рука сжимается в кулак, но он успевает перехватить тонкое запястье и прижать к подушке. Сначала в глазах Олененка только паника, которая вскоре сменяется удивлением.
— Вы что… Я…
Она украдкой осматривается, будто не помнит, где заснула. Очаровательная сонная Леся.
Она реально сняла белье и через майку проступают твердеющие соски. Вся кровь от мозга мгновенно приливает к члену, соображать Архипов уже не способен.
— Вы что тут делаете?! — испуганно шепчет она.
Он все еще сжимает ее руки над головой, отчего грудь приподнимается. Нестерпимое желание задрать футболку и попробовать на вкус чувствительные горошинки накрывает так внезапно, что мужчина не собирается ему противиться. Он делает это: медленно поднимает ткань и склоняется к груди девушки.
Она вздрагивает, когда его язык медленно обводит сосок
— Так нельзя! — Голос дрожит.
— Почему это? — хмыкает он.
— Нельзя заниматься… этим… на работе!
— Я вообще-то тебя для того и нанял!
— Да, секретаршей. А я сейчас работаю моделью.
— М-м-м, некоторые модели с удовольствием подрабатывают после съемок.
— Не во время же! Сейчас все вернутся!
— Дополнительный адреналин. Поэтому твое сердце так бьется? Боишься, что нас застукают?
— Боюсь, что вон та камера на штативе включена, и завтра вы станете звездой ютуба.
Он хрипло смеется. Олененок или хорошая актриса, или действительно не понимает, что он почти физически ощущает ее страх. Чувствует, как она дрожит, как в истерике заходится ее сердце, а дыхание становится частым и поверхностным.