– Да нет, этот шум – разовая акция – я начал догадываться, в чем причина столь позднего визита Валяева – И тебя она не коснется.
– Вот теперь мне стало на самом деле страшно. Иди, открой, дверь уже трещит.
И правда – она ходила ходуном. А еще чуть не засветила мне в лоб, потому что момент, когда я ее открыл совпал с богатырским ударом Валяева. Он ее плечом боднул, всерьез планируя вышибить ко всем чертям.
– Ух! – влетел Валяев в коридор, а после врезался в стену – Чего так долго не открывал?
– Не поверишь – зевнул я, прикрыв рот ладонью – Спал! Есть у меня такая странная, не сказать противоестественная привычка – спать по ночам. Знаю, звучит диковато, где-то даже порочно, но тем не менее.
– Одевайся – велел Валяев, к моей великой досаде и не подумавший оценить красоту плетения предыдущей фразы – Тебя ждут. Так, что повылезали? Ночь на дворе. Вон, верно человек говорит – в это время суток спать надо!
Это он обратился к нашим соседям по этажу. Само собой, грохот, топот и ругань не могли пройти мимо внимания этих добрых людей. Любопытство соседей – оно вечно и всеобъемлюще. Неважно, где ты обитаешь – в «хрущовке», в элитном жилом комплексе, в гостинице или даже в палаточном лагере – им есть дело до всего. И если у тебя скандал, грохот или приехала полиция – знай, в «глазках», дверных щелях и в окнах блестят любопытные глаза твоих соседей. Им непременно надо знать, какое именно горе пришло в твой дом, чтобы утром, за завтраком, намазывая масло на хлеб вздохнуть и сказать:
– Так-то люди они неплохие, но сами понимаете – полиция просто так не ни к кому приезжает.
Или какую-то другую фразу, но с той же интонацией.
Нет, есть и другие соседи, те, которые будут тушить, спасать, приютят тебя, если пойти некуда. Жаль только, что их таких мало. И они, как правило, никогда не подглядывают в дверные щели. Они просто выходят за дверь и подходят к тебе.
Тут таких не водилось.
– Все, меня раскрыли – крикнул я громко, натягивая джемпер – Сейчас иду сознаваться в том, что шпионил в пользу парагвайской разведки. К самому Старику иду!
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Один за другим щелкали замки закрывающихся дверей.
– Мы же к нему направляемся? – уточнил я, чуть подтягивая рукава.
– К нему, к нему – пробубнил Валяев – Ты чего телефон выключил? Пять раз тебе, дураку, звонил.
– Он не выключен – в коридор вышла притворно-сонная Вика – Он сел. И мой тоже. На, держи. Думаю, его надо с собой взять, это же его подарок.
На ладони девушки лежал массивный перстень с черным камнем.
Глава восьмая
в которой речь пойдет о том, что каждый вправе поступать так, как он сам хочет
– Лишнего не болтай – привычно бубнил Валяев, мерно топоча сбоку от меня – Ясно? Особенно о том, что в боулинге случилось.
– А что в боулинге случилось? – зевнув, поинтересовался я – Никто не умер, все живы. Разве что стакан Ленка разбила, так подобное, по слухам, происходит к счастью.
– Ленка эта твоя – поморщился как от зубной боли мой спутник – Та еще зараза!
– А я еще до Нового Года говорил – ты об нее зубы обломаешь – не без удовольствия констатировал я – Не по Сеньке шапка.
– Сейчас ударю – пригрозил Валяев – Больно! Не тебе такое меня судить. Много воли взял.
– С другой стороны, ты Ереме угрожал – задумчиво проговорил я, нажимая кнопку лифта – Он тебя призывал к соблюдению правил, а ты на них вот такой болт клал. Или ложил. Не знаю, как верно. Нет, наверное, все-таки клал.
– Вот ты наглый – как мне показалось, даже восхитился Валяев – А ничего, что Старик уедет, а я останусь?
– Ничего – согласился я – Можно. Оставайся.
– Сказать, что я в шоке – ничего не сказать – входя в кабину лифта, заявил Валяев – Ладно, будем считать, что договорились. Но вообще – ты меру знай, Киф. Шутки шутками, но не забывайся.
– Не буду – снова зевнул я – Как думаешь, пить там придется? Мне бы не хотелось. Завтра… Точнее, уже сегодня, насыщенный день ожидается. Тебе Костик о моих вчерашних похождениях поведал?
– Хотел – недовольно пробурчал Валяев – Но не до него было, я там с одной… Короче, ты понял. А потом вот, Старик заявился. Мы его утром ждали, вроде как у него планы переменились. А он как снег на голову все-таки в ночи нагрянул, и сразу всех к себе затребовал. Что там у тебя случилось? Давай, коротенечко изложи. Хотя – нет. Потом поговорим на эту тему, без спешки.
– Хорошо – покладисто согласился я – Как скажешь.
Короткий коридор, знакомые желтые двери, которые открылись без малейшего скрипа, и вот он, полутемный кабинет, в котором привычно благоухает апельсиновыми корками и еще чем-то, безумно знакомым, сладковато-пряным. Который раз тут оказываюсь, и никак не могу определить, что это за запах. Корица? Кориандр? Ваниль?
Нет, нет, решительно не могу понять. Экая досада!
– Мастер Харитон, рад вас видеть в своей обители – хозяин кабинета обнаружился за огромным письменным столом, его лицо скрывалось в полумраке – Надеюсь, вы не затаите на меня зла за то, что я не поднялся на ноги, и не поприветствовал вас, как должно хозяину дома встречать гостя. Ночной перелет, устал. Годы, друг мой, годы, с ними приходиться читаться. Вам, юным, пока не понять, как они давят на душу. Не на плечи, как любят выражаться поэты, а именно на душу. Ибо пережитые беды и напасти оставляют свои зарубки, эти годовые кольца судьбы, именно там. Они и превращают юношу в старика. Непонятно сказал? Ну, ничего. Со временем поймете.
– Добрый вечер – я глянул в сторону окна, как всегда плотно задрапированного глухой шторой – Точнее – почти утро. И – нет, все нормально. Я присяду?
– Может – вина? – предложил Старик, подавая жест Зимину, обнаружившемся здесь же, в кабинете – Или чего покрепче?
– Нет – произнес я – Сегодня у меня предстоит сложный день, потому воздержусь. Если, разумеется, мой отказ вас не опечалит. В этом случае я выпью весь ваш запас спиртного, и пожалуюсь, что мне этого количества было мало.
Старик благодушно рассмеялся и погрозил мне пальцем.
– Вы изрядный хитрец, мой дорогой. Простого «нет» было бы достаточно. Что же до напряженного дня – согласен. Я в курсе того, что вы задумали, и мне нравится ваш план, он совпадает с тем, что я хотел бы увидеть. Не так ли, Никита? Ты же согласен со мной?
– Разумеется, повелитель – склонился Валяев.
– А теперь расскажи нам поподробней, что именно сегодня ожидает нашего друга? – откинулся на массивную черную спинку кресла Старик – Хочется узнать, насколько совпадают наши ожидания.
– Нууу… – Валяев заложил руки за спину и уставился на потолок, украшенной какой-то готической росписью. Красиво, кстати, раньше как-то не обращал на данную деталь внимания – Там… Короче…
– Всякий раз поражаюсь тому, насколько жалко выглядит лгун, уличенный во вранье – сплетя пальцы рук в «замок», громогласно сообщил ему Старик – Вот тому еще один пример. Право, хочется даже выгнать это негодяя из своих покоев, и только ряд данных мной обещаний мешает мне это сделать. Убирайся с моих глаз, nichtigkeit. Вон, я сказал!
На Валяева было больно смотреть. Он забился в самый дальний угол, откуда принялся сверлить меня ненавидящим взглядом.
И что самое обидное – я тут вообще ни при делах. Я же хотел ему рассказать о своих похождениях, он сам слушать не пожелал.
– Итак, ты все же нашел способ пробраться туда, куда никто из моих миньонов попасть не смог – голос Старика вновь сменил тональность, из грозного превратившись в мягкий, почти ласковый.
«Миньонов». Знаю, что означает это слово, но все равно меня неудержимо тянет крикнуть писклявым голосом нечто вроде «Банана!».
Интересно, речь сейчас о сотрудниках «Радеона» или есть какие-то другие игроки, вроде меня? Просто более удачливые в житейском плане, не ввязавшиеся в безумную гонку с неизвестным соперником, а потому спокойно живущие дома.
– Максимилиан – произнес тем временем Старик – Вот, смотри. Трудолюбие, смекалка, чуть удачи – и этот человек смог сделать то, что вам оказалось не по плечу.
– Позвольте не согласиться – с достоинством возразил Зимин – Без нашей помощи Киф до сих пор блуждал бы словно в тумане. Время от времени мы расчищаем ему путь, в тех случаях, когда это не противоречит правилам игры.
– Большой игры – поправил его Старик – Будь четок в дефинициях, в этом весь смысл.
– Большой игры – послушно поправился Зимин.
– Что ж, это снимает с вас часть ответственности – благосклонно произнес владелец «Радеона». Из угла послышался облегченный вздох – Вот ведь. Тебя, Максимилиан, только что упрекнул в неточности определений, а сам-то хорош. Не с вас. С тебя.
– Я тоже помогал – пробубнил Валяев – Костик – мой человек, он всю работу делал.
– Вот он всю работу делал – указующий перст с безупречно закругленным ногтем показал в мою сторону – Вот он. А чем можешь похвастаться ты? Тем, что испортил очередную девку? Вылакал пару бутылок дешевого пойла? Велики заслуги! А мне пришлось отвечать за твои мелкие пакости, сотворенные по врожденному скудоумию. Ведь это ты устроил безобразную сцену в харчевне, после которой я получил ноту о недовольстве, и был вынужден принести свои извинения тем, кого не желаю ни видеть, ни слышать! Не велика ли для них честь?
– Велика, мастер – Валяев держался за стеночку и был бледен, как лист бумаги – Я…
– Не продолжай, я не желаю ничего слушать – подтвердил Старик – Завтра отправишься в Швейцарию, в горы. Поживешь на свежем воздухе, поешь молодого сыра, попьешь молока, подумаешь о вечности в тамошнем безмолвии.
– Нет – криво улыбнулся Валяев – Только не это. Я прошу, только не туда. Снова!
– В прошлый раз помогло – припечатал ладонь к столу Старик – И в этот не лишним будет.
Валяев безмолвно повалился на колени, склонив голову так, будто на его шею вот-вот обрушится палаческий меч.
– Мне нравится твоя поза – величественно произнес владелец «Радеона» – Ты кое-что понял. Но этого недостаточно. Отныне – он твой повелитель. Его слово для тебя закон. Любой приказ должен выполняться беспрекословно. Любой. Если он скажет пойти и просить на улицах подаяние, то ты пойдешь и встанешь с протянутой рукой.
Я еле сдержался от радостного восклицания, когда палец Старика указал на Зимина. Не знаю отчего, но мне показалось, что человеком, о котором шла речь, являлся я.
В этом случае мне бы оставалось только пойти и удавиться.
– Вы более не равны – тяжело, как камни, ронял слова тот, кто сидел за столом – Впервые за все это время – не равны. Теперь он хозяин, а ты слуга.
– Жестоко – просипел Валяев, не вставая с колен – Так нельзя.
– Мне – можно – заверил его Старик – И ты это знаешь. Как знаешь и то, что утерянное всегда возможно вернуть. Докажи, что ты вправе занять то место, которое потерял, и колесо Фортуны снова сделает оборот. Но пока будет так, как я повелел.
– Выйди отсюда – холодно приказал Валяеву Зимин – Отныне твое место у дверей кабинета, а не в нем. Сюда вхожи только те, кто достойны этой чести.
Самое удивительно, что вечно независимый Валяев молча встал с колен и проследовал к выходу, даже не подумав спорить. Впрочем, – а смысл? Скандалить в присутствии Старика – это даже не глупость. Это как-то по-другому называется.
Интересно, а он останется в своем кабинете, или из него тоже вылетит? Нет-нет, я на него не претендую, просто любопытно.
– Итак, вернемся к нашим делам – добродушно предложил Старик, как только закрылась дверь за Валяевым.
– Приношу свои извинения – приложил руку к сердцу Зимин – Но я обязан спросить…
– Ты поступил верно – кивнул глава «Радеона» – И в словах, и на деле. Продолжай двигаться в том же направлении до тех пор, пока не почувствуешь, что близок надлом.
– То есть билет до Швейцарии заказывать не нужно?
– Разумеется нет – одарил нас белозубой улыбкой Старик – Что ему там делать? Хватит и тех глупостей, что он натворил в… Где это случилось, Максимилиан? Я, признаться, запамятовал.
– Видимо, вы имеете в виду Берн – подсказал Зимин – Да, его выходки иногда могут вывести из себя даже тех, кто к ним привык.
Берн? Надеюсь, проделки Валяева не на Цветочной улице имели место быть?
– Ладно, вернемся к насущным вопросам – движением руки Старик велел нам присесть, что я сделал с большой радостью – Харитон, вы, скорее всего увидите того, кто является возмутителем спокойствия. Я веду речь о Страннике. Если честно, этот персонаж мне изрядно поднадоел, но, увы, я ничего не могу с ним поделать. Правила есть правила. Наш мир сегодня таков, что, казалось бы, правил вовсе нет, они умерли вместе со старым мировым порядком и былыми духовными ценностями. Всеобщее равноправие, свобода информации, свобода перемещения, неверие в институты власти и семьи – все это делает мир бесправным. Я бы назвал происходящее сегодня анархией высшего порядка. Но это только видимость. На самом деле все не так. Правила из жизни людей никуда не делись. Напротив, их стало даже больше, просто теперь они не так заметны.
– Истинно – подтвердил Зимин.
– Свобода информации – аппетитно произнес Старик и даже причмокнул – Никогда еще в истории человечества знания обо всем не были настолько доступны. Просто протяни руку, и вот в ней лежит вся мудрость веков. Судьбы гениев и злодеев, мучеников и коронованных потаскух – вот они, перед тобой. Но!
– Но? – переспросил я, поняв, что он от меня этого ждет.
– Но кто поручится за то, что история некоего давно умершего лица, которую ты читаешь, подлинна? Одно движение руки – и все ранее прочитанное будет опровергнуто. А в третьем месте автор назовет идиотами создателей двух первых жизнеописаний, возводя в истину свою версию. И все. Информация – вот она. Но можно ли ей верить? И тогда появляется новое правило, правда, со старой закваской – не верь глазам своим. И с этого момента любая правда уже неотличима от лжи. Люди получили великое благо, но как всегда остались ни с чем, разрушив несравненный дар своими руками. Как обычно. И так везде.
Старик замолчал, погрузившись в мысли. Трещали свечи на его столе, еле слышно топтался за дверью Валяев, да время от времени конфузливо морщился. Ни с того, ни с сего живот решил поурчать. С ним такое случается, особенно если толком накануне не ел. И всегда не вовремя. Сейчас еще ничего. А вот в юности на одном из первых свиданий это случилось. Я так переживал!
– Н-да – наконец произнес Старик – Я отвлекся. Правила. Мы их будем блюсти, потому пусть все идет так, как идет. Ты услышал меня, Максимилиан?
– Точно так, мастер – отозвался Зимин.
– Харитон, ты не должен склонять Странника к союзу с нами, открыто или исподволь – командным тоном велел Старик – Но ты можешь объяснить ему, почему сам не спешишь встать рядом с ним. Так сказать – плечом к плечу. Личный пример, подкрепленный разумными и вескими аргументами, куда полезней, чем тысяча пустых слов.
– А не слишком ли это поспешный шаг? – мне показалось разумным уточнить данный факт.
– Как мне кажется, нет – подтвердил Старик – Хотя это полностью твой выбор. Никто не собирается на тебя давить. Ты – человек, у тебя есть право решать, как поступить в той или иной ситуации. Причем тут мы, твои работодатели? Поверь, даже великие тираны прошлого, которым мы совершенно не чета, и те не распоряжались чужими судьбами. Жизнями – да, разумеется, тут их власти хватало. Но не предназначением, чтобы они там о себе не думали. «Мы больше чем боги» – говорили эти люди, и отправляли на смерть миллионы разумных существ только для того, чтобы потешить свое самолюбие. Так они пытались доказать окружающему их миру правоту этих слов, не понимая собственной ничтожности. Миру плевать на то, что думает один человек, пусть даже облеченный властью, он существовал до него, и останется незыблемым после. А люди умирали, это так. Но, как бы в насмешку над тем, кто их убил, обязательно оставляли то, ради чего приходили на этот свет. Книги, музыку, открытия, идеи, веру. Детей, наконец. И почти каждое семя, брошенное в землю, порастало, насмехаясь над тем, кто считал себя властелином мира. Причем иногда оно произрастало из праха павшего тирана.