Чтобы никто особо не прислушивался к их разговору, Хэнред повел Лейлис прогуляться по коридорам замка, которые сходились один в другой сложными прямоугольниками. Углубляться в древнюю историю старику не хотелось, поэтому он рассказывал о событиях, о которых знал, поскольку сам был их участником.
— Последнее восстание подавлял дед твоего мужа — лорд Агнор, сын Бьермунда. Я помню тот поход, хоть и было это лет тридцать назад. Началось все со спора Костереров и Ребатов из-за земли и нескольких крепостей, а уж кто там напал первым, а кто оборонялся… Костерер приехал к лорду Агнору и просил его о защите от набегов и грабежей. Лорд Агнор потребовал от лорда Ребата угомониться и сидеть тихо в Сарклеме, не докучая соседям. А вернуть награбленное и отнятые земли не приказывал, видно, не поверил до конца россказням Костерера, будто бы тот был вовсе неповинен в этой ссоре. Ребат сюзерена не послушал, и Эстергару пришлось собирать отряд и усмирять обоих лордов силой. Ну а спорные крепости забрал себе, старый хитрый лис. Твой муж до сих пор расхлебывает это дело. Конечно, для того, кто сидит в Эстергхалле, оно кажется пустяшным — подумаешь, пара мелких полуразрушенных крепостей на окраинах. Но для Ребатов и Костереров это вопрос чести, и они не успокоятся, пока не будет принято решение по их застарелой тяжбе. А как только Рейвин отдаст крепости одному из них, второй тут же пойдет их отвоевывать, и все начнется сызнова…
— А при чем здесь Фержингард? — рискнула спросить Лейлис.
— Здесь ни при чем, — отмахнулся старик. — Это старая история, и лорд Вильморт тогда поди еще и не родился. К нему она никакого отношения не имеет. Но стоит ему послать воронов с письмами в Сарклем к Ребатам и в Формдорф к Костерерам, наплести им обещаний, как ледяных узоров на стекле, и ты думаешь, оба этих дома тут же не поднимут за него мечи?
— Неужели все так страшно? — воскликнула Лейлис в волнении.
Она не понимала, не представляла, что такое война. В Долине случалось, что сосед обманывал соседа и отнимал у него пахотную землю или угодья, привычными были и набеги степняков, грабежи и убийства крестьян. Вялые препирательства у ее дяди с некоторыми другими лордами тянулись годами, но никогда еще не было такого, чтобы между несколькими домами вспыхивала смертельная вражда и война охватывала все земли.
— Все всегда страшнее, чем мы можем себе представить. Но когда мы понимаем, насколько, уже слишком поздно, — резко ответил старик. — То, что ты видела и слышала в Брейнденском лесу…
Лейлис вспомнила и поежилась. Стук в дверцы на полном ходу, изуродованные трупы поперек тракта, тени меж деревьев… События вчерашнего дня вызвали у нее слишком много личных переживаний, и пережитое в дороге казалось далеким, будто произошло много дней назад. Ей так хотелось забыть то постоянное давящее ощущение страха и дурного предчувствия, которое не покидало ее, пока они ехали по ледяному тракту, что она откинула его от себя, едва ступив за стены Эстергхалла, и вообразила себя в безопасности.
— Я ездил через этот лес сотню раз и видел намного больше, можешь мне поверить, — продолжал Хэнред. — Но раз я жив и стою сейчас перед тобой, значит, я не видел ничего. Ты понимаешь, о чем я говорю? Мы живем на Севере, на клочках земли за высокими стенами, и ездим по ледяным ниткам через леса, но Север — это то, чего мы не знаем и не можем знать, это мертвые леса и ледяные пустыни, пещеры в скалах и сотни тысяч лиг безлюдья. Здесь всегда войны и смерть, и больше ужаса, чем ты можешь себе представить.
Когда Хэнред волновался, как сейчас, становился сильнее его гортанный твердый акцент, и он чаще употреблял слова из родного языка. Лейлис стоило труда улавливать нить беседы.
— Ты производишь впечатление рассудительной маленькой женщины, ты должна понимать, что есть тайны, которые лучше не разгадывать, и двери, которые не стоит открывать. Я это понимаю, твой муж это понимает, да и любой здравомыслящий человек тоже. А вот Фержингарды… не все.
Старик и молодая женщина бродили, разговаривая, по холодным полутемным коридорам, освящаемым или узкими окошками, или смоляными светильниками. Лейлис поняла, отчего ей не по себе все это время — не только от рассказов лорда Хэнреда, подтверждение которым она увидела там, у крепостных ворот, а оттого, что помещения, через которые они шли, пустовали. В давно не чищенных и нетопленных каминах лежал толстый слой золы и пыли. Здесь не попадались снующие туда-сюда по делам и поручениям слуги, не было шума и суеты, привычных для больших богатых усадеб. Эстергхалл, разраставшийся на протяжении веков, чтобы быть крепостью и домом властителям Севера, теперь обезлюдел и находился в запустении, как после эпидемии.
— Когда научишься читать по-нашему, то обязательно разузнай поподробнее об этом доме, — продолжал лорд Хэнред. — Тот лорд, который убивал жен, далеко не самый яркий представитель их фамилии. Первый известный Фержингард был сумасшедшим. Он отказывался покоряться Эстергу и в конце концов был сожжен заживо, после того как Кейремфорд был захвачен. Его сын, Хенмунд, оказался более разумным… но и с ним не все было в порядке, судя по хроникам. Впрочем, Эстерг отчего-то очень благоволил этому юноше, позволил сохранить замок и даже отдал ему в жены одну из своих законных дочерей.* Потом было еще несколько браков между Эстергарами и Фержингардами.
«Откуда он знает так много?» — удивленно подумала Лейлис и чуть было не озвучила этот вопрос вслух, но вовремя прикусила язык. Когда она смотрела на старого Хэнреда, то забывала о том, что он лорд и происходит из благородного рода, куда более древнего и могущественного, чем ее. Хэнред не носил украшений и дорогих тканей, редко утруждал себя соблюдением всех приличий и норм поведения, демонстрируя к ним порою полное пренебрежение. Он казался старым рубакой, которому секира и нож привычнее книг и пергаментов. Лейлис не могла представить такого человека за чтением легенд и изучением хроник, а между тем, ей следовало бы понимать, что Айбер Хэнред получил полагающееся образование и как лорд своего дома вел его дела и хозяйство в своих землях. К тому же, Лейлис просто не доводилось еще слышать, как лорд Хэнред играет на мандолине.
— Последний такой союз заключен между лордом Вильмортом и теткой твоего мужа — леди Альдой. Бедняжка, говорят, она повредилась рассудком. И при таком муже, как Фержингард, это не мудрено… — Хэнред прибавил несколько гневных слов на своем языке. — Ты понимаешь, к чему я подвожу?
— Нет, не очень, — Лейлис растерянно помотала головой. Никто до этого не упоминал, что у Рейвина есть тетя. Хотя, если она действительно сумасшедшая и при этом замужем за таким человеком, который занимается боги ведают какими страшными и запретными вещами, то ничего удивительного не было в том, что об этом обстоятельстве не распространяются.
— Еще не догадываешься? Подумай, что было бы, если бы с нашим лордом Рейвином вдруг случилось что-то?
Лейлис задумалась на минуту, вглядываясь в лицо старика, а потом поняла. Ей просто не приходило в голову посмотреть на все это с такой позиции. Лорд Эстергар еще очень молод, здоров и полон сил, но все это не означает, что не мог запросто погибнуть в Брейнденском лесу вместе со своими спутниками, если бы им не повезло. И если бы это случилось… Лейлис остановилась, потрясенная догадкой.
— Вот-вот, — подтвердил старик. — Покуда этот несчастный болезный мальчик, Крианс, не получит меч — а, как мне представляется, до этого еще не меньше шести лет, если это вообще произойдет — Вильморт Фержингард наследует Эстергхалл в случае смерти Рейвина.
— Но разве леди Бертрада… и я… разве мы не в счет? — не верила Лейлис.
— Вы — женщины, — пренебрежительно фыркнул старик. — Принести имущество мужу вы можете, а владеть и управлять после него — нет. Пожалуй, династия Эстергаров впервые за многие десятилетия оказалась в таком шатком положении. Ну, разумеется, Рейвин ни за что это не признает. Не потому, что не сознает этого, а потому что не имеет права демонстрировать неуверенность и слабость, даже если все для него держится на тоненькой корочке льда. Рейвин считает, что это не твое дело, но я с ним не согласен. У вас теперь общие дела, а иначе зачем вы произнесли вчера свои брачные клятвы, правильно я говорю?
— Да, конечно, правильно, лорд Хэнред, — поддакнула Лейлис, зная, что старику приятно, когда с ним соглашаются и прислушиваются с интересом к его словам.
— С отцом Рейвина, лордом Ретрудом, сыном Агнора, я был в свое время дружен. Была одна история, давно… А леди Бертрада меня с тех пор не жалует, но речь не об этом, — Хэнред чуть было не увлекся, но оборвал себя. Та давняя история о не самых достойных похождениях лорда Ретруда была не для ушей благородной дамы. — Когда лорд Ретруд умер, Рейвин остался один. У него были братья и сестры, но отца они не пережили… Леди Бертрада тогда только разрешилась от бремени Криансом и лежала без сил в верхних покоях, а Рейвин принимал вассалов в великом чертоге, через несколько дней после похорон отца. Ты знаешь, были такие, кто считал, что правлению Эстергаров на Севере пора положить конец. Фержингард хотел вызвать Рейвина на смертельный поединок и забрать себе его владения. Весь Север, то есть. Леди Бертрада и младенец тут не помеха, конечно, после он мог бы приказать их просто убить. Рейвин это прекрасно понимал. Да что мог сделать? Он год как меч получил, а Фержингард втрое старше и, хоть одна рука у него отсохшая, с клинком обращаться умеет. У Рейвина не было бы шансов, выйди они один на один. Разве есть честь в таком поединке? Тогда я встал и так и сказал — что слишком просто было бы получить весь Север кровью одного мальчишки. Эстерг завоевал все земли, и каждый лорд присягнул ему. А его потомки не раз подтверждали свою власть. И что за весь Север пускай Фержингард сразится с каждым из нас. И я, Айбер Хэнред, первый готов ответить на вызов — мечом, копьем или секирой, как ему будет угодно. У Вильморта разом решимости поубавилось. Да и много было тех, кто со мной согласился.
— Должно быть, лорд Рейвин был вам за это очень признателен, — заметила Лейлис. Ей стало теперь понятно, почему ее муж, такой чопорный и щепетильный в вопросах традиций и этикета, позволял Хэнреду разговаривать с собой, как с мальчишкой, а не с сюзереном, и почему не гневался на его беззлобные насмешки.
— Он до сих пор мне очень признателен, — отозвался старик. — Только не расспрашивай его о той истории, он не любит ее вспоминать. Оно и понятно.
Конечно, воспоминание было не из приятных, особенно для такого гордого человека, как Рейвин Эстергар, — Лейлис это прекрасно понимала. Едва похоронив отца, бояться за жизнь матери и новорожденного брата, быть вынужденным предстать перед своими подданными, каждый из которых сильнее тебя, и сознавать, что судьба династии, Севера, твоих близких и твоя собственная зависит от того, согласятся ли северные лорды присягнуть на верность мальчишке, или собственные амбиции и гордость в них пересилят. Этого страха и чувства беспомощности, которое ужаснее всего для правителей, лорд Эстергар никогда не забудет Фержингарду.
— Пожалуй, я вернусь к своему завтраку, пока там еще осталось, что выпить до обеда, — сказал Хэнред, выведя Лейлис в знакомое помещение, откуда один из коридоров вел к главной башне, а другой к великому чертогу. — А тебе, кажется, есть теперь над чем поразмышлять.
Лейлис не хотелось размышлять над тем, что она узнала. Ей хотелось домой и не знать этого всего — ни про лес, ни про упырей, ни про Фержингарда. Она была бы рада, если бы ворчание дяди Моррета и приставания Шенни снова стали ее самыми большими проблемами в жизни. Она испытывала горькое разочарование, как будто ее обманули во всем — начиная с обещаний богатства и статуса, которые всегда идут с неприятными довесками в виде чьих-то зависти и ненависти, и заканчивая исполнением супружеского долга, в котором, как оказалось, не было ничего приятного, а совсем наоборот.
Лейлис опять сидела у камина в покоях лорда Рейвина, пользуясь его занятостью с гостями, а ближе к полудню в комнату зашла Шилла. Служанка принялась жаловаться госпоже, что ее заставили помогать прибирать помещения для гостей, и Лейлис в кой-то веки была рада слышать эту болтовню.
— Хорошо, я попрошу, чтобы тебе никто, кроме меня, не отдавал приказов, — пообещала наконец леди Эстергар. Это самое меньшее, что она могла сделать для Шиллы, раз уж та согласилась поехать с ней на Север. — Ты будешь моей личной камеристкой. Не думаю, чтобы лорд Рейвин стал возражать против этого.
Шилла очень обрадовалась и спросила, можно ли будет взять себе что-нибудь из одежды Лейлис, после того как ей сошьют новые платья. Та отмахнулась — потом будет видно.
День был долгим и никак не хотел заканчиваться. Некоторые гости уже собрались уезжать, и Лейлис вместе с мужем пришлось их провожать. Она боялась, что уедут лорд Хэнред и Риенар Фэренгсен, но они пообещали остаться подольше: Риенар потому что ранение пока не позволяло забыть о себе, а старик — просто потому что не хотел уезжать.
За ужином лорд Эстергар, казалось, вполне отошел от утреннего происшествия и был за столом в меру разговорчив и весел. Лейлис попробовала утиную грудку, фаршированную тьянкой, мясное рагу с грибами и тьянкой, потом сладкий рулет из желудевой муки, орехов, меда и тьянки, и решила, что с этой ягодой надо что-то делать. Например, смириться с ней и начинать привыкать, так как ничего слаще и полезнее на Севере все равно не вырастет до скончания веков.
После ужина лорд Рейвин осторожно поинтересовался у Лейлис, не хочет ли она посетить книгохранилище Эстергхалла. Могло показаться, что он чувствует некоторое смущение перед женой.
— Я помню, что вы любите книги, миледи. Может быть, это поможет вам скорее забыть об утреннем огорчении, которое доставил нам лорд Фержингард.
— Как вам будет угодно, — ответила Лейлис. Это было все-таки лучше, чем сидеть в одиночестве, но неловкость и натянутость их отношений никуда не делась, скорее наоборот, только усилилась.
Библиотека Эстергхалла могла похвастаться самым большим собранием книг на Севере. Здесь хранились несколько сотен рукописей на всех известных языках, но в основном, конечно, на старом наречии и на языке Севера, почти каждый свиток или фолиант имелся в нескольких списках, которые делались регулярно. Северяне очень большое значение придавали каждому слову, попавшему на пергамент, хотя и не относились к книгам с таким суеверным трепетом, как в южных княжествах. Собрание было представлено бесчисленным количеством грамот, писем и документов, хранившихся, кажется, со времен самого Эстерга, копиями и пересказами древних легенд и баллад, книгами по наукам и искусствам, а также генеалогическими исследованиями, сводами гербов и списками домов и фамилий со всех известных земель. Литературы, связанной с культом Неизвестного, не было вовсе, так как странно было ожидать, чтобы у бога, которому не нужны жрецы и молитвы, были священные книги. Зато можно было найти описания чужеземных божеств и обрядов, например, степных огнепоклонников и аграрных культов Долины. За библиотекой присматривал мастер-книжник, иногда один, иногда с помощниками. Книжниками на Севере обычно становились благородные юноши, которые по каким-то причинам не могли стать воинами, или простолюдины, проявившие способности к обучению. Эта профессия считалась очень привилегированной в военизированном северном обществе, даже больше, чем врачевание и ювелирное дело.
В большом помещении, разделенном несколькими рядами деревянных полок, закрытых и открытых, было довольно светло, так как свет свободно проникал через большие, полностью застекленные окна. Камины были особой конструкции — сам очаг расположен был в отдельной камере, и человек, разводивший огонь, должен был находиться снаружи библиотеки. Это позволяло защитить рукописи от случайно вылетающих искр и дыма. Толстые каменные помещения покрывали голубовато-сероватые разводы мха. Между длинными стеллажами с книгами за дубовым столом сидел маленький старичок в многослойных складчатых одеждах и тоненькой кисточкой переносил какой-то миниатюрный рисунок с одного листа пергамента на другой. Лейлис подумала, что этот человек, наверное, такой же старый, как лорд Хэнред, но, видимо, никогда не отличался такой же силой и мощным сложением. Увидев своего лорда, книжник отложил кисть и приветствовал его, склонив голову. С другой стороны стола, у края, сидел на табурете менестрель из Верга и что-то с большим энтузиазмом строчил, часто-часто обмакивая гусиное перо в чернильницу. При появлении лорда Эстергара он вскочил, раскланялся, но увидев, что на него не обратили внимания, опять склонился к своим листам, на всякий случай накинув на голову капюшон.