ВНИМАНИЕ!
Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.
Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.
Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.
«Красавица и Холостяк»
Оригинальное название: Beauty and the Bachelor (Bachelor Auction #1) by Naima Simone
Автор перевода: Катерина В.
Вычитка: Алена Х.
Оформление: Екатерина З.
Перевод группы: vk.com/lovelit
Аннотация
Миллиардер Лукас Оливер до чертиков помешан на мести. И его план начинается с красотки, дочери его врага — Сидней Блейк, с девушки, что «купила» холостяка Лукас на аукционе. Он соглашается на предложение Сидней о свадьбе, у него нет выбора, — ведь это является частью его маленького шантажа.
Семья никогда не давала Сидней сделать ни шагу самостоятельно. И вот, когда Лукас угрожает разоблачить сомнительный бизнес ее отца, ей вновь приходится сделать одолжение собственной семье. Однако самое худшее — просто ужасное — Лукас зажигает в ее крови грязную похоть.
Лукас решительно настроен сделать так, чтобы Сидней страдала. Но при огромном желании прикоснуться к ней, или постоянных мыслях о прикосновениях — это не так легко осуществить. Она не надеется, что от помолвки с загадочным привлекательным зверем, намеревающимся уничтожить всю ее семью... вместе с ее сердцем, выйдет нечто хорошее.
Глава 1
Во время первой недели Лукаса Оливера в роли студента по обмену, в системе государственных школ Чикаго, он стал свидетелем драки между парнишкой (точно не из старшей школы, наверняка, второкурсником колледжа) и высоким, но щуплым первокурсником универа.
Правда... «драка» не совсем подходящее слово для описания.
Щуплый мальчишка, Тэрранс Уоллес, пытался уйти — возможно, используя метод «не обращай внимания на чужие выпады», которому тот научился в воскресной школе. В конце концов, он лежал, распластавшись на полу с разбитым лицом.
В следующем году Тэрранс вернулся в школу озлобленным и подкачавшимся — следствие чрезмерного приема стероидов. Жертва внезапно стала хищником, раздавая те же побои, от которых страдал он сам.
Лукас выяснил для себя два ценных урока. Ну, два с половиной.
Первый. Сделать, прежде чем сделают тебя.
Второй. Ключ к успешной мести — тщательная подготовка.
Два с половиной. Стероиды — опасная штука.
Сейчас, уже спустя несколько лет, стоя в переполненном танцевальном зале в свете события, устроенным Родонитовым обществом (благотворительной организацией Бостонской элиты), Лукас чувствовал родство с Тэррансом. Правда, его собственный план мести занял значительно больше времени для воплощения в реальность, чем лето подкачивания мышц и их стремительного нароста. На пятнадцать лет дольше.
Он до сих пор ждал исполнения мечты о возмездии, размышляя о ней. С каждым годом та ощущалась все слаще. Настолько сладко, насколько для Тэрранса было вмазать кулаком тому, кто превратил его жизнь в чертов ад.
Он провел пальцами по рассеченной брови над правым глазом, которую шрам делил ровно пополам. Горечь воспоминаний пульсировала в его голове; оставленные после раны — не исцеляются, каждый раз давая свежую почву для злости.
Каждый шрам. Каждый эмоциональный взрыв. Каждое унижение. Каждый момент страха — они должны пережить все это. Преследуемая его взором жертва вершила собственный суд среди сверстников, смеясь и греясь в лучах славы и силы, совершенно не подозревая, что он — добыча. Этот момент счастья должен быть последним для мужчины, прежде чем он испытает ту же самую боль и опустошение, которые он беспечно готовил для других.
Лукас изучал лицо мужчины, обманувшего его семью, шрамы, на лице которого, несравнимы с теми, что исполосовали его сердце.
И улыбнулся.
«Ох, черт, ты улыбаешься», — говорил внутренний голос.
Он скользнул взглядом по Эйдену Кенту, его бизнес-партнеру и одновременно лучшему другу со времен старшей школы. Многие зовут Лукаса зверем индустрии «Бэй-Бридж» — или же «хладнокровным», «ублюдком», «сукиным сыном». Но не «другом».
— С того момента, как ты проигнорировал мое мнение, я не надеюсь, что ты выслушаешь меня сейчас. Но не надо срывать свою злость таким способом. Я не согласен с тем, что ты собираешься сделать, — заявил Эйден. — Купи его бизнес, уничтожь его репутацию. Это будет честной игрой. Не вмешивай в это его дочь. Она невиновна.
Он осмотрел комнату снова, его взгляд остановился на «той самой», на которую указал Эйден. Величавая. Элегантная. Прямые волосы цвета выгоревшей на солнце древесины. Медовая кожа выглядит очень нежной.
И виновной в ассоциации.
— Твое беспокойство, как всегда, приходит... вовремя, — протянул Лукас.
Эйден тихо выругался.
— Эта чертова интрига, — он покачал головой, глаза наполнились тревогой. — Видимо, люди голубых кровей уже рождаются в голове с планами о всевозможных махинациях и заговорах. Мы же — обычный народ? Хоть и не родились с серебряной ложкой во рту, и не росли на золотых полях в МакКинсере, один из нас обязательно скажет о том, что ты нам не нравишься, если того будет требовать ситуация. Кулаком по лицу может ударить каждый независимо от расы, религии, убеждения, социального или экономического положения.
— Я не голубых кровей, — категоричным, безэмоциональным голосом заявил Лукас.
Эйден вздохнул.
— Ты родился в том же мире, где живут эти люди, даже если ты вырос в Чикаго, также как и я. Тем не менее, уровень доходов твоих родителей не делает тебя меньшим или большим мужчиной. Однако ты пользуешься этим здесь, — кивнул он в сторону мужчины и обсуждаемой девушки. — Не говори с человеком, которым ты стал. Люк, погаси свою злость и ненависть, прежде чем они поглотят тебя и оставят ни с чем.
Ты, черт возьми, даже не представляешь, о чем говоришь.
Словно комок желчи, обжигающий слизистую оболочку, слова застряли в горле. Он проглотил острое замечание. Эйден, возможно, родился и вырос в опасном Саус-Сайде Чикаго, но по какой-то причине его дух не был запятнан горечью, что поселилась внутри Лукаса с того момента, как в четырнадцать он потерял родителей. И под этим непрошеным «господи-почему-мы-все-не-можем-следовать-советам» он отметил любовь и привязанность Эйдена к собственной персоне. И заботу.
— Я дал обещание, и не собираюсь бросать свои слова на ветер. Даже ради тебя или моей спорной сущности.
— О, у тебя есть сущность? — усмехнулся его друг. — Вероятно, она немного обуглена по краям, но все-таки она есть, — Эйден провел ладонью по затылку. — Хорошо. Я не могу отговорить тебя от этой идеи. Просто будь... аккуратен. Слышал когда-нибудь: «Непрощение подобно выпиванию яда, в надежде, что от этого умрет другой человек»?
Лукас посмотрел на Эйдена. Моргнул.
— Что за чертовщина? Ты прочел гору открыток «Холлмарк» перед тем как прийти сюда?
— Помнишь рыжеволосую, с которой я встречался на прошлой неделе? — пожал плечами Эйден. — Раньше она смотрела «Доктора Фила». Шоу про войны в законе, но я нашел подходящим эту цитату для данной ситуации.
Лукас фыркнул.
— Я помню ее. Меня волнует то, что находясь с такой прекрасной женщиной, ты смотрел с ней «Доктора Фила».
— В отличие от тебя, я знаю, где нужна романтика, а где секс, — хлопнул он Лукаса по плечу. — Я ухожу. Только десять из этих женщин уйдут с холостяками. Другие будут нуждаться в утешении.
— Действительно романтик, — крикнул ему вслед Лукас.
Эйден ушёл с лукавой ухмылкой и будь он проклят, если его не провожали признательные взгляды. Лукас не был удивлен вниманием к нему. С его-то темно-русыми волосами, зелеными глазами и классически красивыми чертами лица, Эйден притягивал женщин, как дерьмо мух. Не то, чтобы Лукас когда-либо испытывал трудности с привлечением женщин. На Эйдена просто было приятнее смотреть.
Он засунул руки в карманы брюк своего смокинга и вернул внимание к пожилому мужчине, стоявшему в окружении семьи, друзей и тех, кто надеялись, что были друзьями.
Удовольствие плескалось в нем, наполняя его, словно пряное рагу из говядины с морковью, который его дядя готовил в самые холодные Чикагские ночи. Густое. Теплое.
Удовлетворение.
Пятнадцать лет.
Это заняло пятнадцать лет, в конце концов, Джейсон Блэйк расплатится за то, как он обошелся с Лукасом.
Его детством.
Его наследством.
Его отцом.
Глава 2
— Добро пожаловать на десятый ежегодный аукцион холостяков, устраиваемый Родонитовым обществом, — голос хозяйки данной церемонии разносился по всему ярко освещенному залу. — Мы подготовили невероятный вечер для вас. Лишь спустя несколько минут десять самых красивых и завидных холостяков Бостона выйдут на сцену, предлагая свое общество для роскошного романтического свидания! И каждый пенни внесет вклад в «Фонд грамотности» Блэйка, который занимается ликвидированием безграмотности, обеспечением отличной программой обучения, эффективного репетиторства и развитием технологий для обездоленной бостонской молодежи. Участники торгов, приготовьте свои чековые книжки!
После окончания речи ведущей, толпа предалась возбужденной болтовне. Сидней Блэйк «держала» милую улыбку на лице, которой научилась с того момента, как она стала уже достаточно взрослой для чаепитий с куклами: уголки губ любезно приподняты ровно настолько, чтобы выглядело скромно, но не наигранно или нагло.
Улыбка настоящей леди. Идеальной дочери. Идеальной невесты.
Ложь. Ложь. Ложь.
— Я абсолютно уверена в том, что уйду домой с одним из холостяков этим вечером. Конечно, некоторые из нас могут не беспокоиться о том, чтобы подцепить привлекательного, богатого мужчину. Я уже слышала поздравления, адресованные тебе, Сидней, — промурлыкала молодая блондинка — красивая и опасная, словно меч, украшенный драгоценными камнями — она прислонилась щекой к щеке Сидней, имитируя поцелуй. — Я была так рада услышать о твоей помолвке.
— Вы будете такой красивой парой, — проворковала сногсшибательная брюнетка. — Ваша свадьба будет самым большим событием года. Вы уже определились с датой?
Сидней пробормотала «спасибо» и «еще нет», а другая женщина пожимала Сидней руку, поднимая ее так высоко, чтобы кольцо с бриллиантом в три карата сверкало в свете люстры. Вау. Правда? Женщина прижала язык к нёбу, не произнося ни слова, пытаясь подавить вспышку гнева. Тем не менее… если бы женщина выхватила лупу ювелира, спор продолжался бы вечно.
— Как красиво, — пробормотала блондинка с теплым выражением лица, но ее, леденящий душу взгляд, был схож с твердостью драгоценного камня, тяжестью отдававшего на пальце Сидней. — Тебе так повезло, — несмотря на приторный голос, от которого мурашки пробежали по коже, красотка обладала острыми, как бритва зубами.
— Нам, безусловно, повезло, что Тайлер станет членом нашей семьи, — хвастался с широкой улыбкой отец Сидней — Джейсон Блэйк. Боль, смущение, и усталое негодование охватили и закружились в ее груди, словно рой разозленных пчел. Им повезло. Нет. — Да, Тайлеру в самом деле повезло взять мою дочь в жены, — кичился он, как и любой другой гордый отец. Боже, после стольких лет она уже должна была привыкнуть к обычному пренебрежительному отношению. Тем не менее, даже к двадцати пяти годам она не обросла толстой кожей, необходимой для игнорирования бесцеремонных колкостей и замечаний, которые были неотъемлемой частью в доме Блэйков в сторону женщин.
Но, действительно, на что ей было жаловаться? Ее жених был магнатом недвижимости «Wes Reinhold», и наследником финансовой империи «Reinhold». Ее отец был в восторге от того, что Сидней, наконец, сделала что-либо, доказывающее быть достойной имени Блэйк.
— Где же будущий жених? — задала вопрос блондинка, сканируя взглядом бальный зал.
— Он любезно вызвался принять участие в вечернем аукционе. Уже поддерживает семью, — объяснила мать Сидней — Шарлин Блэйк. Каждый год доходы ежегодного маскарада аукциона холостяков, устраиваемого Родонитовым обществом, вносились в «Фонд грамотности» семьи Блэйка. Участие Тайлера в популярном аукционе было очередной галочкой в списке бытия Тайлера-совершенного-зятя.
— Как мило, — промурлыкала блондинка.
Да. Мило. Конечно, хозяйка церемонии уже подозвала к себе Сидней, и дала ей номер Тайлера для полной уверенности в том, что Сидней выиграет его компанию этим вечером.
По словам ее матери, это было альтруизмом и глупостью. И, очевидно, позволять жениху общаться с женщиной, подобной алчной блондинке с жестким взглядом весь вечер, расценивалось как непростительное безрассудство.
— Если вы нас простите, нам нужно идти за наш стол, — сказала Сидней, посматривая на сцену в мягком мерцании света. Слава Богу. Её попытки быть милой могли провалиться в любую секунду.
Пробормотав о хорошем окончании ночи, она направилась к столу, зарезервированному для ее семьи. Обойдя толпу, она взяла бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта. Здравый смысл подсказывал, что игристое вино не погасит ее головную боль, но зато станет легче находиться на этом адском вечере. Постоянное заискивание, завуалированные лестью комментарии, подобные кинжалам, неизменная осмотрительность при нахождении в кишащих акулами «социальных водах» — ее мать была в этом признанной чемпионкой. Но Сидней?
Слишком мало терпения, слишком «тонкая» кожа и слишком высокая чувствительность к жизненному дерьму, тормозили её на пути к общественной мудрости.
К большому разочарованию Шарлин Блэйк.
Она взглянула на свои тонкие, простые золотые часы — девять часов пятнадцать минут вечера. Двери молодежного центра закрылись пятнадцать минут.
Она улыбнулась.
Сугубо деловые сестры — Йоланда и Мелинда Эванс, управляющие «Молодежным девчачьим центром Майи Анжелу» в Брайтоне, будут полностью заняты сегодня вечером и завтра утром с двадцатью девочками возраста двенадцати-четырнадцати лет, ожидая посещения вечеринки с ночевкой. Пучина тоски пронзила ее насквозь. Она должна быть там со своими сестрами и подростками. Она так ждет встречи с детьми, ставшими ее сердцем и страстью. Они приняли ее как родную и безоговорочно любили. Они не видели в Сидней избалованную светскую дочь Джейсона Блэйка.
Они не видели безлимитного счета в банке, свободного входа в Бостонскую элиту или канала к благосклонности отца... или к бизнес-предложениям. Девочки из центра видели её. Сидней, помогающую им с домашней работой, и готовую выслушать, не осуждая ни в чем. Сидней, которая не боялась вспотеть при игре в «кикбол», или безо всякой подготовки присоединиться к конкурсу «Just Dance 4». Сидней, говорящую им, что они очень красивы и верящую в то, что каждая из них будет великой (прим.: Just Dance 4 — танцевальная видеоигра).
Однако когда она была довольна работой, наставляя подростков, ее родители думали, что это несравнимо с устраиванием чаепитий, членством в комиссии по благоустройству... или покупкой холостяка. И когда чувство долга обязало, или вернее родители обязали — Сидней должна была ответить.