Маленькая хозяйка замка Шгрив
Глава 1
Напольные часы в малой гостиной пробили полночь. Свечи в канделябрах давно погасли, оставив после себя запах горячего воска и прогоревших фитилей. Трещали, догорая, поленья в камине, предупреждая, что и им осталось недолго... Поднявшийся ветер терзал старую липу за окном. Гнул, ломал её, а та, будто моля о помощи, остервенело билась и скреблась своими тонкими ветвями по оконному стеклу. Когда из-за туч выплывала луна, жуткие шевелящиеся тени проникали в комнату. И своими «пальцами», похожими на скрюченные когтистые лапы неведомого чудовища, метались по стенам и потолку. От заунывного воя, доносившегося из каминной трубы, пробирал мороз, заставляя хозяйку старого замка плотнее кутаться в тёплый плед и вжиматься в продавленное кресло.
- Дорогая моя, Вы мёрзнете? - раздался скрипучий голос мужа. И Юлия вздрогнула, покрепче обхватив себя руками.
Чёрный кот, что лежал на её коленях, равнодушно взглянул на вошедшего и отвернулся. Только кончик хвоста его нервно вздрагивал, раскрывая далеко не спокойное состояние питомца.
Не то чтобы Юлия боялась старика или ненавидела его, вовсе нет. Просто в этот ветреный вечер девушке хотелось хоть капельку тепла с той самой томной ноткой, что сводит с ума влюблённых, заставляет кровь сильнее бежать по венам, разогревая молодые тела. Но муж стар и скуп и на подобные эмоции совсем не щедр. Приближался бал, а герцогине с трудом удалось выпросить у супруга денег на новое платье. Чтобы с небольшим декольте и юбкой, водопадом спадающей от талии до самого пола, и обязательно с туфельками в тон. А ещё хотелось украсить причёску эгретом в форме цветочной гирлянды, но... все, на что могла рассчитывать Юлия, это на ленты. Жмот.
- Немного, - ответила девушка. - Почему Вы не спите?
Внезапные появления Его светлости всегда раздражали герцогиню, но она не смела выражать эмоции в открытую. Не вина герцога, что у неё отобрали покой, семью, беспечную юность, мечты. Где бы она ни пряталась, ища уединения, муж неизменно находил её и не спешил уходить. Супруги могли долго просто молча наслаждаться шумом тенистого сада, брести по аллеям, слушать расшалившийся огонь в камине, смотреть на золотые и красные всполохи, пробегающие по горящим поленьям.
Иногда она убегала к небольшому пруду в глубине сада и сидела, притаившись, на берегу, скрытая зарослями плакучей ивы. Но ненавистное: «Дорогая моя, Вы не замёрзли?» находило её и тут.
Старый замок не торопился помогать молодой девушке, ищущей место, где она могла бы предаться воспоминаниям и мечтам, которые были разрушены в тот момент, когда отец ей объявил:
-Ты выходишь замуж.
Сказанное не сразу дошло до Юлии Эвендейл.
Отец, Херевард Уэбстер, граф Эвендейл, любил свою дочь. После смерти обожаемой жены он стал единственной опорой и другом для юной леди. Девочка получила хорошее воспитание. Отец не скупился на все самое лучшее для своей Лии, будь то столичные преподаватели, книги или наряды. Как мог, пытался заменить ей мать, даря малышке всё своё свободное время. Ежевечерние посиделки у камина, обязательные верховые прогулки вдвоём, общие книги, общие секреты.
Барон Уэбстер получил графский титул и земли, вступив в брак с матерью девушки, Луизой, графиней Эвендейл. Их свадьба выдалась на тот момент, когда умер старый король, а двор лихорадило от неизвестности: на престол претендовали два ближайших родственника Его Величества. Поэтому никому не было дела до свершившегося мезальянса. Графство Эвендейл находилось на значительном отдалении от столицы Айбер-Ториль, и молодые могли не опасаться преследований со стороны королевских поборников чистоты рода.
- Могу я спросить Вас, отец, за кого? - девушка с четырнадцати лет не питала иллюзий в отношении своего будущего. После горькой утраты граф Эвендейл редко, но все же напоминал Юлии о том положении, в котором они оказались. Родные графини всегда ненавидели Уэбстера - считали его виновным в испорченной жизни Луизы, сокрушаясь об ушедшей выгодной партии для их дочери и сестры. Влюблённые были вынуждены скрыться от нападок семьи графини в небольшом поместье, доставшемся ей по наследству. Но когда Луизы не стало, травля возобновилась с новой силой.
Угнанный скот, горящие леса, исчезающие подводы с зерном, вспыхивающие очаги неизвестных болезней то в одной, то в другой деревне. Бесконечные письма с угрозами, визиты королевских инспекторов, с надуманной проверкой - все это малая часть тех неприятностей, которыми обеспечили отца и дочь достопочтенные родственники, подводя графа к полному разорению.
- Это герцог Дункан Эррол, - сказал старый граф, не поднимая головы от бумаг. Видеть, как в любимых глазах тают искорки жизни, как с лица пропадают краски, заменяя их горькой бледностью, он не мог.
- Сколько у меня осталось времени? - обречённость в голосе Юлии болью отразилась в сердце Хереварда.
- Через неделю, может, чуть позже, за тобой приедут. Лия... - отец хотел добавить ещё что-то, но, взглянув на дочь, не сдержался, вскочил с места и заключил девушку крепкие объятия:
- Родная, прости меня, что не сказал раньше. Герцог прислал письмо с предложением руки и сердца ещё месяц назад... А я все боялся, все чего-то тянул. Если бы не наше плачевное положение... Я в ответе за людей, за земли... Я обещал Луизе. Прости меня, дочь.
Герцог Дункан Эррол. Юлия смутно помнила этого уже не молодого, хмурого лорда. Его портреты раньше часто изображали в магических вестниках. Один из представителей древнего рода. Безумно богат, женат никогда не был, жил отшельником в своём старом замке, близ Торильских гор. Поговаривали, что он был дружен с новым королём, поддерживал его во всех начинаниях. Но вскоре Его Величество приблизил к себе льстецов и подхалимов. И Эрролу ничего не оставалось, как удалиться в свою вотчину и жить тихо и незаметно вдали от столицы и дворцовых интриг.
Как герцог узнал о Лие Эвендейл? Было ли это совпадение или чья-то злая воля? Почему отец сразу принял предложение старого лорда, не рассматривая другие кандидатуры? Почему... почему нарушил клятву, данную ей семь лет назад, после трагедии - никаких тайн!? Как он сможет жить без неё? А она без него?
Отец и дочь сидели в гостиной всю ночь. Юлия то плакала, то просто молчала, слушая рассказ отца о том, о чём граф никогда не говорил своей малышке, оберегая её покой. О лесных бандах, объявившихся после смерти её матери. О вспышке эпидемии, унёсшей за ночь полдеревни на их землях. Об угрозах расправы со стороны братьев леди Луизы.
Трещали поленья в камине, руки ласково гладили рыжеволосую головку, лежащую на отцовских коленях. Родным людям было о чём поговорить этой тёмной ночью.
Херевард оставил Лию почти под утро, посоветовав немного поспать. Но сон не шёл. Девушка ворочалась и представляла - а как она будет жить с супругом, этим хмурым, пожилым господином? Юлия не могла увидеть себя рядом с герцогом. Точнее, его одного - вполне. А чтобы вместе... да ещё если Дункан Эррол возьмёт её за руку... ну просто никак.
Сами собой пришли мысли о постели, в которой ей непременно придётся... Да! Супружеский долг ещё никто не отменял. Как это, прикасаться к чужому мужскому телу? Но он же старый!
От подобной неприятной перспективы мурашки побежали по рукам, и Юлия плотнее завернулась в одеяло, притянув к себе плюшевую белку - подарок родителей на пять лет. Этой зверюшке девушка доверяла все свои страхи и беды, рассказывала о ночных кошмарах и радостных событиях. Так, мысленно делясь с бельчонком своими переживаниями, Юлия и уснула.
Прошло две недели. В день икс девушку разбудили с утра пораньше. Старая служанка, пряча красные воспалённые глаза, помогла госпоже одеться и, тихонько причитая, заплела Лие какую-то мудрёную косу. После был завтрак в большой столовой, что уже давно пришла в запустение и требовала ремонта. Отец, весь серый лицом, махнул рукой на церемонии и сел рядом с дочерью. Он лично подкладывал ей-то омлет с уже не такой уж и нежной зеленью, то кусочки хагиса, который явно не подходил для завтрака, но в последний день пребывания графской дочери в родном доме о подобном даже не задумывались.
Чёрная громоздкая карета с гербом герцога Эррола на дверце, запряжённая четвёркой лошадей и сопровождаемая эскортом из шести всадников в форме элитных наёмников, скрипя рессорами, въехала во двор усадьбы Эвендейлов, когда Аом уже клонился к закату. Сидящие на козлах кучер с помощником, с интересом поглядывали на прислугу, высыпавшую на крыльцо поприветствовать знатного гостя. Сам граф стоял чуть вперёди, держа за руку Юлию. Подскочивший лакей помог открыть дверцу кареты и подставил локоть, как того требовал этикет.
Несколько секунд ничего не происходило, и волнение, которое испытывала девушка, готово было обратиться в истерику. Если бы не отцовская тёплая ладонь!
Наконец, показалась рука, принявшая помощь слуги, и из кареты появился сам лорд Дункан, герцог Эррол.
Юлия не стесняясь, во все глаза смотрела на будущего мужа. Вероятно, в прошлом, это был высокий, красивый, русоволосый представитель высшей аристократии. Но теперь она видела чуть сгорбленного пожилого мужчину с орлиным носом и поразительно молодыми глазами. Если бы не морщины на лице, девушка дала ему не больше тридцати. Сейчас она затруднялась определить его возраст. По опущенным плечам и тяжёлой походке герцог сравнился бы с их конюхом, разменявшим седьмой десяток. Красив ли был лорд? Скорее да. Но красив той мужественной красотой, которой обладали люди с великолепными генами. Морщины не портили правильные черты лица, а лишь добавляли ему благородства. Карие глаза светились крохотными янтарными искорками.
Лия поймала себя на том, что ей нравится смотреть в них. Вот так прямо, не боясь. Да и вообще, первое впечатление от лорда осталось благоприятное.
Херевард, поняв, что дочь спокойна и даже заинтересована, заметно расслабился. Может, не все так страшно, как успела нарисовать себе его малышка в своих фантазиях?
Граф Эвендейл поклонился, но не так чтобы слишком учтиво - всё-таки он не какой-нибудь мещанин, а граф, пусть и с приличной дырой в кармане, и затем вежливо заговорил:
- Приветствую вас, герцог. Надеюсь, дорога была не слишком утомительной?
- Надейтесь, граф, - прошамкал гость, взглянув на Эвендейла так, что у того сердце едва не ушло в пятки. Живой, острый, просто режущий взгляд, мог сразить наповал кого угодно. Казалось, что невозможно спрятать от него ни одну мысль, а уж о фунтах, пенсах и пенни и речи быть не может. - Может, вы для начала всё-таки представите меня Вашей дочери?
В этот момент Юлия, опирающаяся на руку папеньки, была готова упасть, так вдруг ей сделалось страшно!
- Простите, - стушевался Херевард. - Юлия - это герцог Эррол, твой... жених и будущий муж. Герцог - это Юлия, Ваша невеста и будущая жена.
Девушка удивлённо воззрилась на отца, пытаясь понять, это что сейчас было? Граф, казалось, остался невозмутим, но дёргающийся глаз выдавал его состояние. Нервы. Юлия осторожно покосилась на прибывшего мужчину, чтобы понять, как сиятельный отреагирует на выпад родителя?
Сиятельному же было все равно, как пройдёт представление. Его больше интересовала сама хозяйка Эвендейла. И то, что он видел, было прекрасно! Стройная фигура, длинные ноги, высокая грудь, изящные пальцы рук, копна рыжих волос, зелёные глаза и лёгкий румянец. Девушка волнуется.
- Зубы смотреть будете? - наблюдая за герцогом и его плотоядным взглядом, Херевард не успел прикусить язык.
Юлии стало совсем плохо. Когда же закончится эта пытка? Отец становится неадекватен. Скорей, скорей к столу, там вино снимет напряжение и вернёт графу живость мыслей.
Ужин прошёл... траурно. Папенька чаще обычного прикладывался к графину красного Эорнского и пытался выяснить у герцога его родословную. Юлия долго смотрела на жареную птицу, украшенную зеленью и мочёными яблоками, но так и не притронулась к еде. Она вдруг поняла, что у отца не осталось почтовых голубей! Последний представитель этой славной породы сейчас будет пережёван, проглочен и даже не посмеет попроситься обратно!
Герцог ел медленно, добросовестно работая челюстями. Задумчивый взгляд его раз за разом возвращался к молодой леди. На вопросы отца лорд Дункан отвечал скупо и односложно, не желая развивать тему. В углу всхлипывала старая служанка, а с улицы доносилось нетерпеливое ржание лошадей, запряжённых в карету, готовую отправиться в обратную дорогу. Все уговоры остаться на ночь герцог отметал одним непреклонным «Нет».
Юлия долго висела на отце, беспощадно орошая его старенький сюртук слезами. Граф, отпустив эмоции, крепко прижимал к себе дочь и, что-то тихо шепча, вытирал о её макушку свои мокрые щёки и нос.
У открытой дверцы кареты герцог просматривал и передавал управляющему поместья копии брачного договора и другие бумаги по состоявшейся сделке, которые помогут Хереварду поднять дела поместья с колен и остаток жизни жить безбедно. Заверенные нотариусом документы о том, что усадьба Эвендейл находится под покровительством Дункана Эррола, позволяли осадить чересчур распоясавшихся родственников.
Когда карета, наконец, тронулась в путь, Юлия долго провожала взглядом удаляющиеся стены родного дома. Отца, стоящего на дороге, слуг, что-то кричащих ей на прощание, и сопливого мальчишку, сына горничной, бегущего вслед за каретой. Свистнул хлыст, и кони пустились в галоп. Вот и все. Леди Эвендейл осталась там, в старом поместье. А герцогиня Эррол ехала вперёд, навстречу своей судьбе. Сердце плакало, душа тревожно замерла в ожидании неизвестного. Герцог, сидящий напротив с закрытыми глазами, был спокоен и стар.
-Дорогая моя, Вы не замёрзли?
Дорога была длинной и тяжёлой. То ухабы, то ямы-канавы. Как обычно, ничего нового в этом сложном мире.
Хотелось заплакать, попросить расторгнуть этот нелепый и весьма скоропалительный брак. Ну, или просто выйти, сесть на траву, чтобы никто не сдвинул с места, и зареветь в голос от обиды. Но Юлия, конечно же, ничего подобного делать не стала. Ведь по статусу ей не положены рыдания и крики, если только мигрени да истерики в крайнем случае.
Девушка долго провожала взглядом родные места, дома, знакомые с детства, людей, чьи фигуры становились всё меньше и меньше, растворяясь в непроглядной тьме ночи, словно песчинки в чёрной воде, опускающиеся на самое дно. А они и есть те самые песчинки в море жизни, что бросает волной от одного берега к другому.
Лия покосилась на мужа, который прикрыл глаза и задремал, не обращая внимания на тряску. Вздохнула, прикрыла глаза по примеру герцога и из-под опущенных ресниц принялась изучать мужчину. Морщинистый, седоволосый, но глаза удивительно живые. Вот интересно, почему так? А какие глаза будут у неё в старости? А кожа? Нет, подобных складок на своём нежном личике Юлия вовсе не хотела и через тридцать лет. А потому прочь, прочь глупые мысли! Она постаралась уснуть, потряхиваемая каретной болтанкой.
Но дорога, она такая непредсказуемая! Ровно через полчаса монотонной езды, попавшийся под колесо кареты крупный камень заставил девицу подскочить и, не удержавшись, упасть в объятия мужа.
- Ой! - пискнула Лия, сообразив, что стоит на коленях перед супругом, причём приземлилась она аккурат между мужниными ногами, упираясь руками ему пах. Ощущение, что там, в паху, что-то растёт, было непривычным и таким противоестественным!
-Дорогая, - сдавленно прохрипел герцог, - понимаю, удержаться трудно и все-таки постарайтесь взяться за что-нибудь другое... Справа от вас из стенки торчит кожаная петля.
- Простите, - пролепетала девушка в ответ. И тут же прижала к груди ладони, которыми только что цеплялась за штаны мужа. Юлия потупилась, ощущая, как краска смущения заливает лицо. - Эта дорога ужасна, - попыталась оправдаться прелестная герцогиня в тот момент, когда сильные не по возрасту руки подняли её и усадили на мягкую скамью.
- На все нужна привычка, - многозначительно высказался Дункан Эррол, переводя взгляд с растерявшейся супруги на мелькающий за окном кареты пейзаж.
Дорога, в семь дней вымотала Юлию до синяков под глазами и чесотки по всему телу, а трактирная пища придорожным булыжником осела на дне желудка. Последний постоялый двор наградил герцогиню дискомфортом в кишечнике. И не её одну. Останавливаться путешественникам приходилось часто, и бегать быстро. Со стороны это, наверное, смотрелось забавно, когда из распахнувшейся дверцы кареты, не дожидаясь помощи кучера, вываливался его светлость, а потом выпрыгивала герцогиня. И супруги, не сговариваясь, прыскали в разные стороны, благо край был богат на растительность выше предгорного можжевельника. Так что с широкого тракта были видны одни только сиятельные макушки.