— Значит, ты не можешь доказать, что Левисон коммунист.
— Нам не нужны доказательства, — раздраженно заявил он. — Мы не собираемся преследовать его судебным порядком. Мы просто информируем министра юстиции о наших подозрениях, что входит в наши обязанности.
Джордж повысил голос:
— Ты порочишь имя доктора Кинга, утверждая, что юрист, с котором он консультируется, — коммунист, и не предъявляешь никаких доказательств?
— Ты прав, — сказал Хьюго, удивив Джорджа. — Нам нужно больше доказательств. Поэтому мы будем просить санкцию на прослушивание телефона Левисона. — Санкционировать прослушивание мог министр юстиции. — Эта папка для тебя. — Он пододвинул ее.
Джордж не взял папку.
— Если вы будете прослушивать телефон Левисона, вы будете слушать некоторые телефонные разговоры и доктора
Кинга.
Хьюго пожал плечами.
— Те, кто разговаривает с коммунистами, подвергают себя риску, что их звонки будут прослушиваться. Что здесь такого?
Джордж почувствовал, что для свободной страны здесь есть что-то такое, но он этого не сказал.
— Мы не знаем, что Левисон коммунист.
— Вот это мы и должны выяснить. Джордж взял папку, встал и пошел к двери. Хьюго сказал ему вдогонку:
— Гувер обязательно упомянет об этом в следующий раз в разговоре с Бобби. Так что не пытайся что-либо скрыть.
Эта мысль промелькнула у Джорджа в голове, но сейчас, поняв, что она никуда не годилась, он сказал:
— Конечно, нет.
— Так что ты сделаешь?
— Скажу Бобби. Он примет решение. Джордж вышел из комнаты.
На лифте он поднялся на шестой этаж. Несколько чиновников министерства юстиции выходили из кабинета Бобби. Джордж заглянул в дверь. Бобби сидел в очках, как всегда, без пиджака, в рубашке с закрученными рукавами. Очевидно, у него только что закончилось совещание. Джордж взглянул на часы — до следующего совещания в его распоряжении было несколько минут. Он вошел.
Бобби тепло приветствовал его:
— Салют, Джордж. Как у тебя дела?
Так повелось с того дня, когда Джорджу показалось, что Бобби собирается его ударить. Бобби относился к нему по-дружески. Джордж думал, а может быть, у него такая манера: сначала Бобби поссорится с кем-нибудь, а потом этот человек становится его близким товарищем.
— Плохие новости, — сказал Джордж.
— Садись и рассказывай.
Джордж закрыл дверь.
— Гувер утверждает, что он нашел коммуниста в окружении Мартина Лютера Кинга.
— Этот педик Гувер вечно мутит воду, — сказал Бобби.
Джордж удивился. Неужели Бобби имел в виду, что Гувер гомосексуалист? Маловероятно. Или это просто оскорбление?
— Его имя Стэнли Левисон, — пояснил Джордж.
— Кто он?
— Юрист, с которым доктор Кинг консультировался по поводу уплаты налогов и по другим вопросам.
— В Атланте?
— Нет, Левисон живет в Нью-Йорке.
— Неправдоподобно, что у него тесный контакт с Кингом.
— Я этому не верю.
— Но это мало что значит, — недовольно сказал Бобби. — Гувер способен сделать из мухи слона.
— ФБР утверждает, что Левисон коммунист, но они не сказали мне, какие у них доказательства. Вам они сказать могут.
— Я знать ничего не хочу об их источниках информации. — Бобби вскинул вверх руки, словно желая отмахнуться от чего-то. — Потом меня будут вечно винить за утечку секретных сведений.
— Они даже не сообщают номер партийного билета Левисона.
— Они его не знают, — сказал Бобби. — Они просто строят предположения. Но от этого нет никакой разницы. Люди поверят.
— Что нам делать?
— Кингу нужно порвать с Левисоном, — решительным тоном произнес Бобби. — Иначе Гувер раструбит на весь мир, Кинг окажется в неудобном положении, и вся эта кутерьма с гражданскими правами еще больше осложнится.
В отличие от братьев Кеннеди, Джордж не считал кампанию за гражданские права «кутерьмой». Однако не в этом было дело. Обвинение Гувера представляло угрозу, которую нужно устранять. И Бобби был прав: простейшее решение для Кинга — порвать с Левисоном.
— Но как нам убедить Кинга сделать это? — спросил Джордж.
— Вы полетите в Атланту и уладите с ним этот вопрос, — сказал Бобби.
Джордж пришел в замешательство. Мартин Лютер Кинг был известен тем, что бросил вызов властям, и со слов Верины Джордж знал, что ни в частной беседе, ни открыто Кинга нелегко было в чем-то убедить. Но Джордж и виду не показал, что у него есть сомнения.
— Я сейчас позвоню и договорюсь о встрече.
Он пошел к двери.
— Спасибо, Джордж, сказал с явным облегчением Бобби. — Как хорошо, что на вас можно положиться.
* * *
Нa следующий день после плавания в бассейне с президентом Мария сняла трубку и снова услышала голос Дейва Пауэрса:
— В пять тридцать состоится междусобойчик сослуживцев. Не желаете ли присутствовать?
Мария со своими подругами собиралась пойти в кино на фильм «Завтрак у Тиффани» с Одри Хепберн и очаровательным Джорджем Пеппардом в главных ролях. Но младшие штатные сотрудники Белого дома не говорили «нет» Дейву Пауэрсу. Поэтому девушкам придется млеть от счастья без нее.
— Куда мне прийти? — спросила она.
— Наверх.
— Наверх? — Под этим обычно подразумевалась личная резиденция президента.
— Я зайду за вами. — Дейв повесил трубку.
Мария сразу пожалела, что сегодня не надела что-нибудь более фасонистое. На ней была шотландская плиссированная юбка и простая белая блуза с небольшими, золотистого цвета пуговицами. Ее шиньон болтался сзади в виде хвоста с длинными завитушками у подбородка, по последней моде. Она боялась, что выглядит как любая другая конторская служащая в Вашингтоне.
Она обратилась к Нелли:
— Вас приглашали на сегодняшнюю вечеринку сотрудников?
— Нет, — ответила Нелли. — А где это?
— Наверху
— Тебе повезло.
В пятнадцать минут шестого Мария зашла в женскую комнату, чтобы подправить прическу и подкрасить губы. Она обратила внимание, что никто из других женщин не усердствовал на этот счет, из чего она сделала вывод, что их не пригласили. Возможно, вечеринка устраивалась только для новых сотрудников.
В половине шестого Нелли подхватила свою сумочку и собралась уходить.
— Будь осторожна сегодня, — сказала она Марии.
— И вы тоже.
— Я серьезно, — добавила Нелли и вышла, прежде чем Мария успела спросить, что она имеет в виду.
Дейв появился минутой позже. Когда они вышли из комнаты, он повел ее вдоль Западной колоннады, мимо входа в бассейн, потом обратно в здание, дальше они стали подниматься на лифте.
Двери лифта открылись в просторный холл с двумя канделябрами. Стены были окрашены в сине-зеленый цвет, который Мария назвала бы цветом морской волны. Впрочем, она не успела даже толком разглядеть его.
— Мы в Западной гостиной, — пояснил Дейв и провел ее через открытую дверь в неофициальный зал с большим числом удобных диванов и большим арочным окном, выходящим на запад.
Там находились только те же две секретарши, Дженни и Джерри. Мария села, она не могла понять, придет ли еще кто-нибудь. На кофейном столике был поднос со стаканами для коктейля и кувшин.
— Выпейте дайкири, — сказал Дейв и наполнил стакан, не дожидаясь ее ответа.
Мария редко пила алкогольные напитки, но пригубила стакан, и напиток ей понравился. Она взяла слоеный пирожок с сыром с подноса с закусками. Что бы это все значило?
— Первая леди придет к нам? — спросила она. — Мне так хочется увидеть ее.
На несколько секунд наступила тишина, и Марии показалось, что она задала бестактный вопрос; затем Дейв произнес:
— Джеки уехала в Глен-Ора.
Глен-Ора — ферма в Миддлбурге, штат Виргиния, в часе езды от Вашингтона. Там Джеки Кеннеди держала лошадей и совершала верховые прогулки.
Дженни сказала:
— Она взяла с собой Кэролайн и маленького Джона-Джона.
Дочери было четыре года, а сыну — год.
Если бы я была замужем за Кеннеди, подумала Мария, я не уехала бы кататься на лошади, оставив его одного.
Вдруг вошел он сам, и они все встали.
Он выглядел усталым, казалось, нервы его напряжены, но, как всегда, на губах у него играла приветливая улыбка. Он снял пиджак, накинул его на спинку стула, сел на диван, откинулся назад и положил ноги на кофейный столик.
Мария почувствовала, что ее приняли в самое эксклюзивное общество в мире. Она находится в доме президента, пьет коктейль, ест закуски, а он сидит рядом, положив ноги на стол. Что бы потом ни произошло, она будет помнить это всю жизнь.
Она осушила свой стакан, и Дейв наполнил его снова.
Почему она подумала: «Что бы потом ни произошло?» Что-то здесь не так. Она всего лишь референт, надеющийся поскорее получить должность помощника пресс-секретаря. Атмосфера непринужденная, но, строго говоря, она не среди друзей. Никто из этих людей ничего не знает о ней. Что она здесь делает?
Президент встал и сказал:
— Мария, не желаете ли вы осмотреть резиденцию?
Осмотреть резиденцию? Предложение от самого президента!
Кто откажется?
— Конечно.
Она встала. Дайкири ударил в голову, и на какое-то мгновение она почувствовала головокружение, но потом оно прошло.
Президент вышел через боковую дверь, и она последовала за ним.
— Раньше это была спальня для гостей, но миссис Кеннеди переделала ее в столовую, — сказал он.
Стены были обклеены обоями с изображением батальных сцен войны за независимость. Квадратный стол посередине слишком мал для этой комнаты, подумала Мария, а канделябр слишком велик для стола. Но еще одна мысль не оставляла ее: я одна с президентом в жилых комнатах Белого дома — я, Мария Саммерс!
Он улыбнулся и посмотрел ей в глаза,
— Что скажете? — спросил он, словно не мог принять решение, не услышав ее мнения.
— Мне нравится, — ответила она, сожалея, что ей в голову не пришел более умный комплимент.
— Сюда, пожалуйста. — Он повел ее обратно через Западную гостиную и к противоположной двери. — Это спальня миссис Кеннеди, — пояснил он и закрыл за собой дверь.
— Красиво, — тихо сказала она.
Напротив двери были два высоких окна со светло-синими занавесками. Слева от Марии находился камин, и на расстеленном перед ним ковре с таким же синим рисунком стояла кушетка. Над каминной полкой в рамках висели рисунки, выполненные со вкусом и изяществом, под стать Джеки. Покрывала и полог над кроватью были в тон с занавесками, как и скатерть на круглом столике в углу. Мария никогда не видела подобной комнаты даже в журналах.
Но почему он сказал, думала она, что это спальня миссис Кеннеди? Он что — не спал здесь? Двуспальная кровать имела две раздельные половины, и Мария вспомнила, что президент должен был спать на твердом матрасе из-за проблемы со спиной.
Он подвел ее к окну. Вечерний свет заливал южную лужайку и фонтан, в котором иногда плескались дети Кеннеди.
— Как красиво, — сказала Мария.
Он положил ей руку на плечо. Он впервые прикоснулся к ней, и она немного затрепетала от волнения. Она чувствовала аромат его одеколона настолько близко от себя, что могла уловить запах розмарина и мускуса в цитрусовом благоухании. Он посмотрел на нее с легкой улыбкой на губах, таившей в себе столько очарования.
— Это сугубо личная комната, — чуть слышно произнес он.
Она посмотрела ему в глаза.
— Да, — прошептала она.
Она прониклась глубоким чувством близости к нему, словно знала его всю жизнь, словно твердо знала, что может довериться ему и безгранично любить его. Мимолетное чувство вины перед Джорджем Джейксом захлестнуло ее. Но Джордж даже не пригласил ее на свидание, и она отбросила мысли о нем.
Президент положил вторую руку ей на другое плечо и слегка подтолкнул назад. Когда ее ноги коснулись кровати, она села.
Он продолжал подталкивать ее, пока ей не пришлось опереться на локти. Все еще глядя ей в глаза, он начал расстегивать ее блузу. На мгновение в этой несказанно изысканной комнате ей стало стыдно за дешевые пуговицы золотистого цвета. Потом он положил руки на ее груди.
Ей вдруг стал мешать ее нейлоновый бюстгальтер, который препятствовал соприкосновению их тел. Она быстро расстегнула оставшиеся пуговицы, сняла блузу, завела руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер и отбросила его в сторону, Кеннеди восхищенно посмотрел на ее груди и взялся за них мягкими руками, сначала поглаживая их, а потом крепко сжав.
Он провел рукой вверх по ее бедру под плиссированной юбкой и снял трусики. Она пожалела, что забыла подстричь волосы на лобке, как у Дженни и Джерри.
Он тяжело дышал, и она тоже. Он расстегнул брюки, сбросил их и лег на нее.
Неужели это всегда делается так быстро? Она не знала.
Он медленно вошел в нее. Почувствовав сопротивление, остановился.
— Ты раньше не занималась этим? — с удивлением спросил он.
— Нет.
— Все хорошо?
— Да. — Ей было не только хорошо. Она чувствовала себя счастливой, полной страстного желания, вожделения.
Он с осторожностью надавил сильнее. Что-то поддалось натиску. Она почувствовала острую боль и, не сдержавшись, вскрикнула.
— Все хорошо?
— Да. — Она не хотела чтобы он останавливался.
Он продолжал с закрытыми глазами. Она смотрела на его лицо, сосредоточенное и улыбающееся от удовольствия. Потом он вздохнул с наслаждением, и все было кончено.
Он встал, натянул брюки и, улыбнувшись, сказал:
— Ванная там. — Он показал на дверь в углу и был таков.
Мария вдруг растерялась, продолжая лежать обнаженной на кровати. Потом она быстро встала, схватила свою блузу и бюстгальтер, наклонилась, чтобы подобрать трусики, и побежала в ванную.
Она посмотрела в зеркало и проговорила:
— Что произошло?
Я потеряла девственность, подумала она. Я была близка с замечательным человеком. Президентом Соединенных Штатов. И я счастлива.
Она оделась и поправила свой макияж. К счастью, ее волосы не растрепались.
Это ванная комната Джеки, виновато подумала она, и вдруг ей захотелось уйти.
В спальне никого не было. Она подошла к двери, потом обернулась и посмотрела на кровать.
Ей припомнилось, что он ни разу не поцеловал ее.
Она вернулась в Западную гостиную. Президент сидел там один, положив ноги на кофейный столик. Дейв и девушки ушли, оставив после себя поднос с пустыми стаканами и недоеденную закуску. Кеннеди держался непринужденно, будто ничего особенного не произошло. Что это для него — обычное занятие?
— Может быть, вы чего-нибудь поедите? — спросил он. — Кухня рядом.
— Нет, спасибо, мистер президент.
Она подумала: он только что обладал мной, а я продолжаю называть его мистер президент.
Он встал.
— У Южного портика ждет машина. Вас отвезут домой, — сказал он.
Он проводил ее до лифта.
— Все хорошо? — спросил он третий раз.
— Да.
Подъехал лифт. Она подумала, поцелует ли он ее.
Он не поцеловал. Она вошла в лифт.
— Доброй ночи, Мария, — сказал он.
— Доброй ночи, — сказала она, и дверь закрылась.
* * *
Лишь спустя неделю у Джорджа появилась возможность сказать Норин Латимер, что их роман закончился.
Ему очень не хотелось этого делать.
Конечно, он и раньше порывал отношения с девушками. После одного-двух свиданий это было несложно — ты просто не звонишь, и все. После длительных отношений, по его опыту, чувство становилось взаимным: к одному и другому приходило осознание того, что острота ощущений прошла. Что касается Норин, то она находилась где-то посередине. Он встречался с ней только два месяца, и они отлично ладили между собой. Он надеялся, что они скоро проведут вместе ночь. Она никак не ожидала, что он может дать ей от ворот поворот.
Он встретился с ней, чтобы пойти пообедать. Она попросила отвести ее в ресторан в подвале Белого дома, известный как столовая, но женщин туда не пускали. Джордж не хотел вести ее в какой-нибудь шикарный ресторан типа «Жокейского клуба»» опасаясь, как бы она не вообразила, что он собирается сделать ей предложение. В итоге они пошли в видавший лучшие времена ресторан «У старого Эббита», куда по традиции захаживали политические деятели.