Во всяком случае, так она надеялась.
С Пазом они были знакомы уже год.
— Ты никогда не рассказывал о своей семье, — сказала она, когда они наблюдали, как ящик устанавливается на трейлера. Она обратилась к нему на испанском языке, на котором к этому времени научилась говорить вполне прилично. Еще она чуть-чуть разговаривала по-английски с американским акцентом, поскольку многие кубинцы изредка пользовались этим языком.
— Моя семья — революция, — произнес он.
Бред, подумала она.
Тем не менее она не собиралась отказываться от мысли спать с ним.
Паз может оказаться вторым Василием, только с темной кожей — красивый, обаятельный и неверный. Возможно, к нему стояла целая очередь кубинских девушек со сверкающими глазами, чтобы переспать с ним.
Не будь циником, сказала она себе. Если мужчина красив, он не обязательно должен быть ловеласом. Может быть, он просто ждет женщину, которая станет его спутницей жизни и будет вместе с ним трудиться, чтобы построить новую Кубу.
Ящик с ракетой укрепили на трейлере. К Пазу подошел невысокого роста подобострастный лейтенант по имени Лоренцо и доложил:
— Все готово, можно ехать, генерал.
— Поезжайте, сказал Паз.
Грузовик медленно тронулся с места. Заревели моторы мотоциклов, и эскорт выкатил впереди грузовика, чтобы освобождать ему дорогу. Таня и Паз сели в военную машину, универсал «бьюик лесабр» и пристроились позади конвоя.
Дороги Кубы не были приспособлены для движения таких грузовиков с 25-метровым трейлером. В течение последних трех месяцев саперы Советской армии построили новые мосты и спрямили крутые повороты дороги, и все же конвой по большей части двигался со скоростью пешехода. Таня с удовлетворением отметила, что все другие машины были убраны с дорог. В деревнях, через которые они проезжали, в низких деревянных домах на две комнаты свет не горел и двери были закрыты. Димка был бы доволен.
Таня знала, что с судна у причала на другой грузовик уже перегружается еще одна ракета. Работа будет продолжаться до рассвета. Весь процесс разгрузки займет две ночи.
Пока Димкина стратегия проводилась успешно. Как будто бы никто не подозревал, что Советский Союз замышляет на Кубе. В дипломатических кругах не велись разговоры, и неконтролируемые западные газеты не поднимали шума. Ожидаемого взрыва возмущения в Белом доме пока не последовало.
До американских промежуточных выборов оставалось еще Два месяца; еще два месяца, в течение которых огромные ракеты в обстановке строжайшей секретности должны были быть установлены и приведены в пусковую готовность. Таня не знала можно ли это сделать.
Двумя часами позже они въехали в широкую долину, где расположились советские военные части. Здесь саперы оборудовали стартовую площадку. Это была одна из более десятка площадок, скрытых от постороннего глаза среди гор по всему острову, протянувшемуся на 1250 километров с запада на восток.
Таня и Паз вышли из машины и стали наблюдать, как ящик сгружается с трейлера, опять-таки при свете прожекторов.
— Мы сделали это, — сказал Паз с удовлетворением в голосе. — Теперь у нас есть ядерное оружие. — Он достал сигару и зажег ее.
С осторожностью Таня спросила:
— Сколько нужно времени, чтобы разместить ракеты?
— Немного, — равнодушно ответил он. — Недели две.
Он был не расположен думать о проблемах, но Тане казалось, что эта нелегкая задача может занять больше двух недель. Долина представляла собой окутанную пылью строительную площадку, где еще мало что успели сделать. Тем не менее Паз был прав: они выполнили труднейшую часть работы — доставили на Кубу ядерное оружие, и американцы не заметили этого.
— Взгляни на эту крошку, — проговорил Паз. — Когда-нибудь она упадет посередине Майами. Бах!
Таня содрогнулась при мысли об этом.
— Надеюсь, что этого не произойдет.
— Почему?
Нужно ли ему объяснять?
— Это оружие должно служить угрозой. Предполагается, что оно заставит американцев из страха отказаться от вторжения на Кубу. Если оно будет применено, они будут разгромлены.
— Возможно, — заметил он. — Но если они нападут на нас, мы сможем стереть с лица земли американские города.
Тане стало неприятно, что он рассуждал о такой чудовищной возможности с явным удовольствием.
— Что в этом хорошего?
Казалось, он удивился ее вопросу.
— Мы отстоим честь кубинского народа. — Он произнес испанское слово dignidad1(Честь, достоинство (исп.)), словно оно было священным.
Она не верила своим ушам.
— Значит, вы начнете ядерную войну ради вашей чести?
— Конечно. Что может быть более важным?
С негодованием она сказала:
— Сохранение рода человеческого, например!
Он сделал пренебрежительный жест зажженной сигарой:
— Ты печешься о человеческом роде, а я забочусь о своей чести.
— Чушь! — воскликнула Таня. — Ты не в своем уме.
Паз посмотрел на нее.
— Президент Кеннеди готов применить ядерное оружие, если США подвергнутся нападению, сказал он. Секретарь партии Хрущев применит его в случае агрессии против Советского Союза. Как и де Голь во Франции, и любой премьер Великобритании. Если кто-то из них сказал бы что-то другое, его сместили бы в одночасье. Он затянулся своей сигарой, так что ее конец засветился красным, и выпустил дым. — Если я не в своем уме, то и все они также.
***
Джордж Джейкс не мог взять в толк, в чем срочность. Бобби Кеннеди велел, чтобы он и Деннис Уилсон прибыли в Белый дом 16 октября во вторник утром на совещание в связи с кризисной ситуацией. Не иначе, предметом обсуждения будет то, что отражено в сегодняшнем номере Нью-Йорк таймс» на первой полосе под крупным заголовком: «Эйзенхауэр называет президента слабым из-за его внешней политики». Ничего другое в голову Джорджу не приходило.
По неписаному закону экс-президент не критиковал своих преемников. Тем не менее Джордж не удивился, что Эйзенхауэр нарушил конвенцию. Джон Кеннеди одержал победу на выборах, обвинив Эйзенхауэра в слабости и утверждая, что Советский Союз якобы имеет преимущество в количестве ракет. Ясно, что Айк не успокоился и пытается нанести ответный удар ниже пояса. Сейчас, когда Кеннеди уязвим перед таким же обвинением, Эйзенхауэр хочет взять реванш как раз за три недели до промежуточных выборов.
Другая возможность еще хуже. Джордж очень боялся, что об операции «Мангуст» стало что-то известно. Разоблачение президента и его брата в организации международного терроризма будет козырем в руках каждого кандидата от республиканцев. Они будут называть братьев Кеннеди преступниками за то, что они делают это, и дураками за то, что не сумели удержать это в тайне Какие ответные меры может принять Хрущев? Джордж видел, что его босс разозлен не на шутку. Бобби не умел скрывать свои чувства. Его ярость выдавали стиснутые зубы ссутуленные плечи и холодный блеск голубых глаз.
Бобби нравился Джорджу открытостью в проявлении чувств. Те, кто работал с ним, могли заглядывать ему в душу. Это делало его более уязвимым и в то же время более располагающим к себе.
Когда они вошли в Зал заседаний Кабинета министров, президент Кеннеди был уже там. Он сидел на противоположной стороне посередине длинного стола, на котором стояли несколько больших пепельниц. За его спиной на стене, между высокими арочными окнами, выходящими в Сад роз, находилась эмблема президента США.
С ним была маленькая девочка в белом платье, очевидно, его дочь Кэролайн, которой еще не исполнилось пяти лет. У нее были короткие светло-каштановые волосы с косым пробором, как у отца, и скрепленные простой заколкой. Она разговаривала с ним, с серьезным видом что-то объясняя, а он внимательно слушал, словно ее слова имели большую важность, как и все, что произносилось в этой комнате. Джордж был поражен силой привязанности между отцом и дочерью. Если у меня когда-нибудь будет дочь, подумал он, я тоже буду слушать ее вот так, чтобы она знала, что она самый важный человек на свете.
Помощники заняли места у стены. Джордж сел рядом со Скипом Дикерсоном, работавшим у вице-президента Линдона Джонсона. У Скипа были очень светлые прямые волосы и белая кожа, как у альбиноса. Он откинул светлую прядь волос со лба и спросил с южным акцентом:
— Имеете представление, из-за чего загорелся сыр-бор?
— Бобби не говорит, — ответил Джордж.
В комнату вошла женщина, которую Джордж не знал, и увела Кэролайн.
— У ЦРУ есть кое-какие новости для нас, — сообщил президент. — Давайте начнем.
С одной стороны комнаты, перед камином, стоял стенд, на котором была укреплена крупная черно-белая фотография. Человек, стоящий рядом с ней, представился как специалист по интерпретации аэрофотоснимков. Джордж не знал, что существует такая профессия.
— Фотографии, которые вы сейчас увидите, были сделаны в воскресенье высотным самолетом ЦРУ «У-2» над Кубой.
Все знали о шпионских самолетах ЦРУ. Советы сбили один такой самолет над Сибирью за два года до этого и судили пилота за шпионаж.
Все стали разглядывать фото на стенде. Оно казалось не в фокусе и зернистым, и на нем Джордж не мог ничего разобрать, кроме как, может быть, деревьев. Нужен был специалист, который объяснил бы, что есть что.
— Это долина на Кубе, примерно в 32 километрах от порта Мариэль, — начал объяснять человек из ЦРУ. В руках он держал небольшую указку. — Новая, хорошего качества дорога ведет к большому открытому полю. Эти небольшие очертания, разбросанные вокруг, — строительные машины: бульдозеры, экскаваторы и самосвалы. А здесь, — он постучал указкой по фотографии для большей убедительности, — в центре, вы видите очертания, похожие на доски, сложенные в ряд. На самом деле это ящики длиной двадцать четыре с половиной метра и шириной около трех. По размерам они как раз соответствуют советской баллистической ракете среднего радиуса действия «Р-12», способной нести ядерное оружие.
Джордж чуть не выругался, но другие не сдерживались, и в комнате несколько мгновений слышались крепкие выражения.
Кто-то спросил:
— Вы уверены?
Интерпретатор аэрофотоснимков ответил:
— Я много лет изучал разведывательные фотографии, снятые с воздуха, и могу заверить вас в двух вещах: так выглядят ядерные ракеты, и ничто другое так не выглядит.
Боже упаси, со страхом подумал Джордж; у этих чертовых кубинцев ядерное оружие.
Кто-то проговорил:
— Как они туда попали?
— Советы доставили их на Кубу в условиях строжайшей секретности, — пояснил специалист из ЦРУ.
— Прямо у нас под носом, — заметил тот, кто задавал вопрос.
— Какой радиус действия этих ракет? — поинтересовался еще кто-то из присутствующих.
— Более полутора тысяч километров.
— Значит, они могут угодить…
— В это здание, сэр.
Джордж подавил в себе порыв встать и немедленно уйти.
— И сколько понадобится времени?
— Чтобы долететь сюда с Кубы? По нашим подсчетам, тринадцать минут.
Невольно Джордж посмотрел в окно, будто он мог увидеть ракету, пролетающую над Садом роз.
— Этот сукин сын Хрущев наврал мне, — заговорил президент. — Он сказал, что не будет размещать ядерные ракеты на Кубе.
— А ЦРУ сказало нам, что мы можем поверить ему, — добавил Бобби.
— Это обязательно будет доминировать до конца предвыборной кампании, то есть еще три недели, — отозвался кто-то из сидящих за столом.
Джордж, облегченно вздохнув, переключился на внутриполитические последствия: думать о возможности ядерной войны было слишком мучительно. Он мысленно вернулся к утренней «Нью-Йорк таймс». Что теперь может сказать Эйзенхауэр? По крайней мере, когда он был президентом, он не давал СССР обратить Кубу в ядерную базу коммунистов.
Это была катастрофа, не только внешнеполитическая. Победа республиканцев на выборах с подавляющим большинством голосов будет означать, что Кеннеди в течение двух лет своего президентства почти ничего не сумел сделать, и тогда на планах по правам человека можно будет поставить крест. Когда республиканцы объединятся с демократами Юга в противодействии предоставления равенства неграм, у Кеннеди не будет шанса внести на рассмотрение законопроект о гражданских правах. Сколько еще времени пройдет, прежде чем деду Марии будет позволено зарегистрироваться избирателем без риска оказаться за решеткой?
В политике все взаимосвязано.
Что-то нужно делать с этими ракетами, подумал Джордж.
Но он не знал, что именно.
Слава богу, Джон Кеннеди знал.
— Мы должны интенсифицировать полеты разведывательных самолетов «У-2», — сказал президент. — Мы должны знать, сколько у них ракет и где они. И ей-богу, мы выставим их оттуда
Джордж оживился. Проблема вдруг перестала казаться такой серьезной. У США имеются сотни самолетов и тысячи бомб. И президент, предпринимая решительные, жесткие действия для защиты Америки, не принесет вреда демократам на промежуточных выборах.
Все посмотрели на генерала Максвелла Тейлора, председателя Объединенного комитета начальников штабов и высшего командующего Америки после президента. Его волнистые волосы, подернутые сединой, и высокий пробор на голове заставили Джорджа подумать, что он ничего собой не представляет. Ему доверяли и Джон, и Бобби Кеннеди, хотя Джордж не мог понять почему.
— После нанесения воздушного удара потребуется полномасштабное вторжение на Кубу, — заявил Тейлор.
— У нас есть план на случай непредвиденных обстоятельств.
— Мы можем высадить там сто пятьдесят тысяч человек в течение недели после бомбежки.
Кеннеди все еще обдумывал возможность удаления советских ракет.
— Можем ли мы гарантировать уничтожение всех пусковых установок на Кубе? — спросил он.
— Стопроцентной гарантии не будет никогда, мистер президент, — ответил Тейлор.
Джордж не подумал об этой трудности. Куба протянулась в длину на 1250 километров. ВВС не смогли бы обнаружить все площадки, не говоря уже о том, чтобы их все уничтожить.
Президент Кеннеди сказал:
— И, как я полагаю, любые ракеты, оставшиеся после воздушного удара, будут немедленно запущены против США.
— Такую вероятность нельзя исключать, — заметил Тейлор.
Президент был бледен, и Джордж вдруг осознал всю тяжесть
ответственности, лежащей на нем.
— Скажите мне, — проговорил Кеннеди, — если одна ракета упадет на средней величины американский город, сколь велики будут потери?
Генерал Тейлор минуту посоветовался со своими помощниками и снова повернулся к столу:
— Мистер президент, по нашим оценкам, погибнут шестьсот тысяч человек.
Глава шестнадцатая
Аня, Димкина мама, хотела встретиться с Ниной. Это удивило его. Отношения с Ниной превзошли все его ожидания; он не упускал случая, чтобы переспать с ней, но какое дело до этого его матери? Он задал ей этот вопрос, она ответила раздраженным тоном-
— Ты был самым умным мальчиком в школе, но иногда ты бываешь таким дурачком. Послушай, каждый уик-энд, если ты не уезжаешь куда-нибудь с Хрущевым, ты проводишь с этой женщиной. Очевидно, она для тебя что-то значит. Ты встречаешься с ней три месяца. Конечно, матери хочется знать, что она собой представляет. Как ты можешь такое спрашивать?
Возможно, она права, подумал Димка. Нина не была просто знакомой, с которой он встречался, и подружкой. Она была его любовницей и стала частью его жизни.
Он любил свою мать, но не во всем слушался ее: ей не нравился мотоцикл, не нравились голубые джинсы, не нравился Валентин. Он готов был сделать все возможное, чтобы сделать ей приятное, поэтому пригласил Нину к себе домой. Сначала она отказалась.
— Я не хочу, чтобы твоя семья разглядывала меня со всех сторон, как подержанную машину, которую ты собираешься купить, — с презрением отрезала она. — Скажи своей матери, что я не собираюсь выходить за тебя замуж. И она скоро отвяжется.
— Семья тут ни при чем, это все она, — попытался объяснить Димка. — Отец умер, а сестра на Кубе. В любом случае, что ты имеешь против замужества?