По приказу седовласого господина, следившего за побоищем, молодого стража увели слуги, заботливо подхватив под руки. И пока маг, кривясь, осторожно ступал на здоровую ногу, а остальные недоморры провожали его снисходительными полуулыбками и безразличными взглядами, я почувствовала, что меня как будто тоже хлестнули плетью.
Больно так, от души. Оставив глубокую борозду прямо на сердце.
— Уже третьего увели. Его светлость сегодня в ударе, — обмахиваясь веером, сказала подруге — рыжеволосой красотке с лицом фарфоровой куклы, настолько идеально-правильными были его черты, — наша языкастая Жанна. Она стояла чуть впереди слева и не заметила моего появления. А может, сделала вид, что не заметила, и теперь с удовольствием перемывала мне косточки. — Наверное, таким образом маркиз сбрасывает напряжение. Слышала, что учудила вчера эта провинциальная дурочка?
Под провинциальной дурочкой, понятное дело, подразумевалась я.
— Об игре на раздевание только глухой не слышал, — усмехнулась рыжеволосая. — Мне бы и в голову не пришло ставить в столь неприятное положение своего мужа. Тем более маркиза!
Сказала та, которую не использовали как потенциальное вместилище для чужой души.
— Вот я и говорю — снимает напряжение, — хихикнула фрейлина.
— В этом нет необходимости, — прикрываясь веером, доверительно сообщила подруге кукла. Так тихо, что мне едва удалось разобрать ее слова. Ни ее снисходительный тон, ни выражение смазливого личика, которое я имела удовольствие (правда, весьма сомнительное) созерцать в профиль, мне не понравились. — Сегодня вечером я помогу его светлости снять все. В том числе и напряжение. — Выразительно замолчала, после чего мечтательно добавила, окончательно меня добив: — А маркиз поможет мне… Тоже снять. Вернее, раздеться.
— Не верю! — ахнула Жанна, да так и осталась стоять с раскрытым ртом, пока у нее снова не прорезался голос. Теперь в нем отчетливо слышались нотки зависти и обиды. — И как только у тебя получилось? Алис! Надо же, заинтересовала самого маркиза де Шалона! Я столько месяцев тщетно билась о возведенную им вокруг себя стену безразличия. А ты…
— Его светлости всегда нравились рыжие, — наслаждалась своим триумфом перед заклятой подругой воровка чужих мужей. — И совершенно не нравится проводить ночи в одиночестве. Ему не хватает плотских утех, мне — новых ощущений. Всегда мечтала побывать в постели стража. Говорят, они намного выносливее обычных магов…
Я больше ее не слышала. Голова противно гудела, как если бы на меня вместо шляпы надели колокол и по нему изо всех сил колотили. Окружающие звуки приглушились, стерлись и лица злопыхательниц. Браслет накалился, и я вместе с ним. Словно вдруг стала куском металла, который бросили в огонь, и он горел, долго и нудно, никак не желая плавиться.
Кажется, еще немного, и у меня дым повалит из ушей. Или я снова слягу в постель от приступа магической лихорадки.
Протиснувшись сквозь кольцо любопытных придворных, заинтересованно таращившихся на тренировочное поле, я застыла в стороне, не способная больше шевелиться. Если бы не сковывающий силу браслет, не чувствовала бы себя так отвратительно.
Или же всему виной была ревность, вновь меня ослепившая.
Подбежала Софи. Принялась что-то быстро шептать мне на ухо. Кажется, утешала, советовала не обращать на сплетниц внимания. Я в ответ послушно кивала и все скользила невидящим взглядом по кромке леса, чернеющего вдали.
Думала, мерзопакостное настроение просто не может стать еще более отвратительным. Куда там! Стало. Стоило мне наткнуться взглядом на черноглазого ловеласа, а потом — на его нового противника.
Вокруг Адриена бушевало пламя, вся мощь которого должна была обрушиться на моего мужа.
ГЛАВА 12
Поначалу на них никто не обращал внимания. Вернее, собравшиеся, не отдавая предпочтения кому-либо из стражей, следили за всеми воинами одновременно, отмечая наиболее удачные выпады и атаки. Но после того как Адриен попытался окатить маркиза огнем, жар которого почувствовали и другие стражи, и те, кто стоял за магической чертой, взгляды всех зрителей устремились к заклятым врагам.
В последний момент Моран успел отразить внезапное нападение. Смертоносное пламя, точно волна о прибрежные скалы, разбилось о взметнувшуюся перед чародеем воздушную преграду. Огонь схлынул, растекаясь по почерневшей земле, оставляя после себя невесомые хлопья пепла.
Пахнуло жаром, яростью, едким дымом, от которого болезненно запершило в горле.
Не знаю почему, но остальные воины поддержали безумство. Разошлись в стороны, оставляя противникам больше места для маневров. Тренировка незаметно превратилась в дуэль.
Моран пригнулся, точно хищник перед прыжком. Когда ладонь колдуна коснулась выжженной земли, придворные дружно ахнули. По растрескавшейся почве, точно кровь по жилам, потекла тьма, стремительно подбираясь к де Грамону, беря того в кольцо. Она была повсюду. Отражалась во взгляде маркиза, полностью захлестнула его глаза. Липкой смолой растекалась по некогда зеленой лужайке, готовая в любой момент поглотить свою жертву.
Вот она вздыбилась, заполняя пространство вокруг графа, парализованного ужасом. Казалось, еще немного, и тьма затащит его в свой непроницаемый кокон.
Я и сама стояла ни жива ни мертва. Было такое ощущение, будто смотрю на полотно, написанное рукой умелого живописца: морр, черпая силу из потустороннего мира, безжалостно расправляется со своим врагом.
Моран, конечно, не морр, хоть и весьма одаренный. Но даже самому одаренному колдуну нашей эпохи не под силу так долго контролировать глубинную тьму.
Похоже, я только сейчас начала познавать все грани возможностей мужа, и от этого, если честно, стало жутко. Как и от выражения его лица, в котором не было ничего человеческого. Казалось, де Шалоном руководят звериные инстинкты, жажда убийства. Брр…
— Это ж надо, сколько силищи! — послышался совсем близко голос одного из придворных. Голос, в котором ужаса было больше, чем восхищения и благоговейного трепета.
За ним последовали предупреждающие окрики воинов, тоже явно испуганных, и пронизанные паникой возгласы, доносящиеся из разряженной толпы.
Интересная получилась прогулка.
— Он ведь сейчас развеет его по ветру, — испуганно прижала руки к щекам Софи.
Адриен стал белым, если не сказать пепельным. Удивляюсь, как еще не поседел. Я бы на его месте уже прощалась с жизнью.
Жаль только, за убийство стража его светлость по головке не погладят. Скорее всего, отправят следом за де Грамоном к демонам во мглу. А потому следовало как можно скорее прекратить это безобразие.
Словно прочитав мои мысли, в момент, когда застлавшая воздух чернота уже готова была поглотить обомлевшего мага, появился Люстон XIV.
Возмущенно постукивая по траве тростью, приветствуемый низкими поклонами своих подданных, король приблизился к мглистой завесе чар и прокричал громко:
— Это что здесь такое творится?! Немедленно прекратите! Вы слышите? Сумасшедшие! Вам было велено тренироваться, а не убивать друг друга! — Голос монарха взметнулся на октаву выше, превратившись в оглушительный визг.
Моран встрепенулся. В глазах, до этого походивших на две черные стекляшки, мелькнуло что-то осмысленное. Я облегченно вздохнула, когда непроницаемый полог из тьмы начал таять, расползаясь по воздуху завитками дыма.
Хвала Единой! На этот раз пронесло. А в следующий, надеюсь, его блондинистое сиятельство поостережется провоцировать моего мужа.
С которым, когда страсти немного поутихли, я пошла разбираться. Стоило оказаться по другую сторону волшебного полога, как шлейф василькового платья приобрел насыщенный серо-буро-малиновый окрас, напитавшись грязью. Спасибо водяным магам, которые, чтобы потушить отдельные костерки, за каких-то пару минут превратили припорошенную пеплом землю в чавкающее болото, из которого поднимался удушливый пар.
Я остановилась в нескольких шагах от стража, не решаясь к нему приблизиться. Опять ведь поругаемся, вместо того чтобы нормально поговорить. Мое настроение совсем не располагало к мирной беседе, да и его, если судить по мрачному, как та самая глубинная тьма, взгляду — тоже. Но и уйти, не высказав все, что думаю об этом мальчишеском безрассудстве, я не могла.
Благодаря Морану у меня в груди опять бушевал ураган чувств. Только что по вине маркиза я чуть не превратилась в пепельную блондинку. А до этого сгорала в пламени ревности. Да и сейчас горю.
Стащив через голову рубашку, хотя теперь таковой ее можно было назвать с большой натяжкой, его светлость выхватил из рук подскочившего слуги кувшин с водой и принялся жадно пить, делая большие глотки. Прозрачные струи текли по подбородку, груди стража, перепачканной в пыли и крови. Вид последней нисколько не смущал придворных красавиц, наоборот, провоцировал в их сплоченных рядах еще большее оживление. Я скользнула взглядом по рукам мужа, крепко держащим кувшин (наверняка половина зрительниц сейчас мечтала оказаться на месте этого хрупкого сосуда), — под покрытой капельками воды и пота кожей перекатывались напряженные мышцы.
Обернувшись, заметила среди перешептывающихся хищниц, никак не желающих расходиться и не сводящих с усталых воинов плотоядных взглядов, Алис. Она смотрела только на одного стража. На Морана.
Уф, как же меня достала эта глазастая кукла! А ведь еще каких-то полчаса назад я даже не подозревала о ее существовании.
Приказав себе оставаться невозмутимой, приблизилась к мужу, который, напившись вдоволь, напоследок, желая освежиться, облил себя из кувшина остатками воды.
Я завистливо вздохнула, глядя на опустевший сосуд. Чувствуя, как рядом с благоверным снова поднимается температура.
— Вы сильно рисковали.
— С каких это пор тебя стало заботить мое благополучие? — усмехнулся его светлость, натягивая на себя новую рубашку. Соприкоснувшись с мокрой кожей, ткань тут же напиталась влагой, начала льнуть к широкой, словно высеченной из камня, груди.
Все еще злится из-за того, что бой так неожиданно прервали, или из-за того, что я вчера прервала?
— Разве не понятно, де Грамон намеренно тебя провоцирует. И вчера вечером за игрой в карты, и сегодня на тренировке.
— Ему же хуже, — безразлично отозвался страж.
Посчитав разговор оконченным, хотя я только начала, его светлость на нетвердых ногах направился к воротам Оржентеля, навстречу замершим в трепетном волнении красавицам.
Я бросилась за ним следом:
— Моран!
Маркиз нехотя замедлил шаг. Подхватив юбки, я зашагала быстрее, волоча за собой мокрый шлейф.
— Что бы ты ни думал, я тоже о тебе тревожусь. Ты должен быть более осмотрительным.
— Обязательно приму ваш совет к сведению, маркиза, — издевательски хмыкнул де Шалон.
Я сделала глубокий вдох. Спокойствие, Александрин, только спокойствие.
— И еще… Тебе не следовало проводить ночь, дежуря в коридоре, накануне такой тяжелой тренировки.
— Ну ты же не позволила мне провести ее в твоей постели, — мрачно отшутился чародей.
— И не позволю, — сказала решительно. Не сдержавшись, ядовито произнесла: — В крайнем случае, можешь расположиться на прикроватном коврике. — Не одному же ему награждать меня насмешками.
— Куплю тебе пуделя — будешь его укладывать хоть в кровати, хоть под кроватью на коврике, — не проникся моей заботой маркиз.
— А если серьезно, прекращай меня сторожить. Если так беспокоишься, приставь охрану. А лучше — верни мне силу! — вспомнила о наболевшем и снова начала заводиться.
— Хорошо, — неожиданно согласился страж. Не успела я обрадоваться столь легкой победе, как меня спустили с заоблачных высот. — Сегодня вечером я не смогу быть рядом, поэтому с тобой будут мои люди. Только не рычи на них и не психуй, как это обычно делаешь в моем присутствии.
Я вдруг почувствовала себя песчаным замком, смытым набежавшей волной. Оглянулась и наткнулась взглядом на Алис, сияющую, как начищенный до блеска ночной горшок.
— И чем же вы будете так заняты, мессир? — помимо воли вырвались слова, а сердце в ожидании ответа ухнуло куда-то вниз.
Да там и осталось, приказав долго жить, окончательно перестав биться.
— Для той, которой не терпится развестись, вы проявляете слишком много интереса. — Страж на миг остановился и добавил отстраненно, словно разговаривал не со своей женой, а с каким-нибудь насекомым, которое ему и хотелось, и в то же время было жалко раздавить. — Не забывайте проверять все, что пьете и едите, и старайтесь не оставаться одна. Даже днем. Маркиза…
Небрежный поклон. Взгляд, колющий льдом. Равнодушная улыбка, едва тронувшая уголки идеально очерченных губ. Которые вчера, целуя, обжигали страстью. А сегодня… Я как будто стала ему чужой.
Да и всегда такой была. А забота — лишь угрызения совести и попытка исправить совершенную под воздействием чар ошибку. Оставалось принять это и смириться. А стража послать наконец ко всем демонам.
И к рыжеволосой блуднице.
— Нет, даже не проси, Александрин! Я ровным счетом ничего не смыслю в магии!
И это говорит потомственная земная колдунья, в семье которой браки заключались и заключаются только между магами земли. Чтобы сила не рассеивалась с поколениями, как порой случалось при смешанных союзах, а, наоборот, возрастала.
В моем роду кто только не отметился. И, наверное, потому я родилась с дефектом — результат неразборчивых связей предков.
Морану по-хорошему тоже следовало бы жениться на дворянке, отмеченной стихией воздуха.
«Вроде Серенопаль, — рассуждала я вяло, а внутренний голос, садист этакий, услужливо поддакивал: — Или Алис».
А что! Совсем скоро место маркизы де Шалон снова станет свободным. И моему пока еще мужу всерьез пора задуматься о продолжении рода. С таким призванием, как у его светлости, детей следует заводить в шестнадцатилетнем возрасте, сразу после инициации. А то все эти демоны…
«Поэтому, может, и хорошо, что у стража завязалась интрижка с еще одной сероглазкой», — твердила себе мысленно и понимала, что все мое естество было против такого развития событий.
Но с тем, что плоть моя и мой разум частенько находятся в ссоре, я уже давно смирилась и, несмотря на ноющую боль в сердце, решила придерживаться доводов последнего.
Подумаешь, на стенку хочется лезть и мысли только о том, пойдет он вечером к ней или не пойдет! Нужно не сопли разводить, а попытаться отвлечься. Убедить как-то Софи наложить на меня антилюбовное заклятие. Чтобы, если Моран вдруг попытается снова ко мне сунуться (мало ли, может, одной Алис любвеобильному маркизу окажется недостаточно), наш поцелуй надолго ему запомнился.
Ему и его желудку.
— Софи, ну это ведь всего лишь простенькое заклятие! Ну что тебе стоит его прочесть?
Девушка театрально заломила руки и заголосила, словно заправская актриса на подмостках театра:
— А если что-то сделаю не так? Меня ведь не учили колдовать!
— Меня тоже. Но это не повод ставить крест на своих возможностях, — собирая остатки терпения, парировала я.
Пришлось использовать все свое красноречие и приложить немало усилий, чтобы убедить Софи мне посодействовать. В конце концов, вздохнув безнадежно, девушка рухнула в кресло и попросила подать ей «злосчастную книжицу».
— И что, тебе ни капельки не страшно? — пробежавшись по строчкам, подняла на меня свои большие темные глаза. Сейчас Софи напоминала пугливую лань, почуявшую приближение охотников и готовую в любой момент сорваться с места и убежать. Но единственный выход из комнаты предусмотрительно загораживала я, и девушка, издав очередной страдальческий не то стон, не то вздох, предприняла последнюю попытку меня переубедить: — Вдруг неправильно наложу заклятие, и тебе станет плохо.
Мне было горько, тошно, обидно. Ведь он больше не пытался спасти наш брак. В Луази мимоходом объяснился и так же быстро, между делом, вроде как извинился. После чего последовали упреки, приказы, ультиматумы. И здесь, в Оржентеле, я только и слышала, что должна делать, а чего не должна.
Нет бы попробовать меня понять, хотя бы попытаться разобраться в моих чувствах… Но, похоже, они его светлости были безразличны.
Так что хуже, чем сейчас, уже точно не будет.
— Читай заклинание, — сказала твердо и подбодрила фрейлину улыбкой. — Я верю в тебя и знаю, что у нас все получится.