— Нет на юге земель, — ныли бояре. — Подлунное центр Мира. А с бабами торговать — последнее дело. Чего мы такого у них купить можем. В крайнем случае, сами такое же сделаем. Пусть плохое, но своё. Эх, князь, не в прадеда ты пошёл, не в Воедела Грозного.
Яромир спорить не стал, но тут же отменил ежегодный набег на посёлки изгоев. Вместо этого обложил их налогом. Спасибо хоть ещё мутантов в столицу не пригласил. Потом объявил прощение примкнувшим к Справедливому простолюдинам. Сдавайтесь, мол, и всё забудем. Много чудного творил молодой князь. Даже вечно ворчащий Всевед пару раз его похвалил.
* * *
Сиггурд и ещё с десяток северян появились в Красограде после заключения союза. Толпа любопытных собралась посмотреть на чужеземцев. Вот ведь чудеса какие — борода цвета соломы. Перемазали что ли чем? Один северянин, улыбнувшись, снял шлем. И волосы такие же! Да не перехвачены как у витязей кожаным ремешком, а заплетены в две косицы, закрывающие уши. Чудные дела!
На щитах наёмников изображён молот. Позднее Ратибор узнал — это оружие того самого Тора. Странный бог, решил юноша, послушав Всеведа. (он пришёл в Красоград немного раньше северян) подвиги совершал великие, а оружие, словно у ремесленника.
Князь определил бурзумцев в отряд всадников. Начавшие было роптать ветераны, быстро прикусили язык. В первой же стычке с мятежниками светловолосые чужаки показали себя с лучшей стороны, чем завоевали всеобщее уважение и право на револьверы.
Сиггурду в том бою не повезло, запущенный из пращи камень угодил ему в колено. Оправившись от ранения, сильно припадающий на правую ногу бурзумец наотрез отказался покинуть отряд. В конных стычках увечье Сиггурда было почти незаметно, но вот в пешем бою северянину приходилось туговато. Тем не менее, Яромиру пришлось изрядно попотеть, доказывая упрямцу, что воспитание юных всадников занятие не менее, а может даже более важное, чем война с мятежниками. В конце концов, Сиггурд сдался.
* * *
Школа всадников — высшее учебное заведение Подлунного. Попасть туда мечтал каждый мальчишка — удавалось немногим. Курсанты кроме грамоты, счёта и истории Древних (подобные дисциплины преподавали в любом организованном для простолюдинов ликбезе) изучали искусство речи, правила поведения, азы гипноза, приёмы первой помощи и защиты от козней коварной Экологии. Ну и само собой военная подготовка: револьверы, холодное оружие, рукопашный бой, наездничество.
Возглавивший школу Сиггурд махнул рукой на все премудрости, кроме военной подготовки. Книжников — учителей он вообще считал трусливыми дармоедами, которым больше подошли бы сарафан и прялка, а не воспитание настоящих мужчин.
— Воину незачем знать в какую сторону вежественее сморкаться и как увиваться за боярскими дочками, — заявил он, урезая часы их занятий. — Воину пристало владеть не словом, а оружием.
За военную подготовку северянин взялся сам. Тут-то и показалось курсантам небо с овчинку. Если Сиггурд заставлял фехтовать, то продолжалось это до тех пор, пока мечи не выпадали из онемевших рук юношей.
— Не верю! — потрясая кулаками, бурзумец подбегал к выронившему клинок.
Получив ощутимый удар, курсант, собрав последние силы, поднимал меч. В это мгновение для него начинался настоящий ад.
— Оружие бросать, мразь! — даже самые ловкие не могли увернуться от кулаков наставника. — Убирайся в Кефри, к бабам, слюнтяй!
Так было во всём. Сиггурд не знал середины. Всё или ничего. Конные занятия, так до кровавых мозолей на заднице. Рукопашный бой — до тех пор, пока на юных телах не оставалось живого места. Стрельба из единственного в школе револьвера — до дрожи в руках и до звона в ушах.
О пощаде просить после первых же занятий никто из курсантов не отваживался. Покорность и слабость учеников приводила Сиггурда в ярость. Юноши боялись и ненавидели северянина, называя промеж себя Хромым Масоном. Ратибор сочинил про наставника стишок полный желчи и шёпотом рассказал друзьям. Иногда, удостоверившись, что Сиггурд находится не меньше чем за версту, юноша устраивал перед курсантами представление, изображая нелепую походку и ломаную речь северянина.
Сиггурд обо всём прекрасно знал. Всегда найдётся пара — тройка людишек, готовых доложить всемогущему начальству о проступках товарищей, в надежде получить поблажку, а порой и просто из-за переполняющей душонку подлости.
Северянин внимательно выслушивал ретивых курсантов, а потом проданные товарищи относили их к отрядному лекарю с перебитыми носами и сломанными рёбрами. Бурзумец не любил стукачей.
Весельчаку же Ратибору наставник удваивал нагрузки. Любишь посмеяться — умей и потрудиться. Парнишка ему нравился. Со временем из балагура получится славный воин.
Сиггурд не был жестоким чудовищем. Он готовил мастеров войны. Сейчас, уставая до полусмерти, они спасались от настоящей гибели в предстоящих схватках. Побои же мера воспитательная. Вреда от них не будет. Северянин серьёзно никого не наказывал (исключая стукачей), синяки же, шишки и расквашенные носы полная ерунда недостойная внимания настоящего мужчины. Таков был педагогический метод Сиггурда.
* * *
Как говорилось раньше, Ратибор с некоторых времён привлек особое внимание наставника. Сиггурд заметил, что в свободное время юноша куда-то исчезает. Спускает полученную из княжеской казны стипендию на продажных девок, сопляк, подумалось северянину. Вылазки Ратибора отличались регулярностью, случались часто. На такое количество развлечений хватило бы монет не у каждого всадника. Значит дело в чём-то другом.
Не мудрствуя лукаво, Сиггурд решил проследить маршрут курсанта. Конечной целью юноши оказалась хижина на окраине Красограда, где он задержался до ночной проверки в казарме. Всё выглядело странно, даже загадочно. Северянин этого не любил.
Дождавшись ухода Ратибора, Сиггурд без стука открыл дверь лачуги. В ноздри ударил аромат высушенных трав. В колеблющемся свете масляной плошки бурзумец разглядел склонившегося над толстой книгой седого длиннобородого старца…
У Всеведа с тех пор появился ещё один ученик, такой же упрямый как Ратибор, но не менее жадный до знания. Волхв был доволен. Не зря он доказывал на синклите чародеев, что этот Мир ни настолько уж и безнадёжен.
Разговоры со стариком вызвали целую бурю в душе Сиггурда. Неужто дожив до седых висков, остался он, по словам чародея, глупым младенцем? Неужто сила не только в оружии? Неужто человек больше похож на зверя без давно забытых гуманизма и терпимости? Всевед говорил именно это.
На слово бы северянин ему не поверил. Мало ли что болтает свихнувшийся от чтения старец. Однако чародей пересказывал саги Варга — Потрошителя. Открылось бурзумцу то, чего не замечал раньше. Из-за чего обречены были боги на гибель? Из-за убийства! Из-за пьяной ссоры! Варг пел о Торе — Воителе, о Тюре — мира не ведавшем. Но отцом-то богов был мудрый Один. Любимцем Валгаллы — светлый Бальдр. Дёрнул же коварный Локи в памятную ночь войти в хижину.
Сиггурд не привык к долгим сомнениям. Неделю присматривался к курсантам. Затем сократил для Ратибора, Крона, Малка и ещё десятка будущих всадников время военной подготовки.
— Перед этими — он указал ошалевшим книжникам на строй курсантов, — бисер метать нечего. А эти, — северянин повернулся к тринадцати избранникам, — чтобы не меньше вашего знали. Лично проверять буду.
Слово бурзумец сдержал. Ратибор мог забыть об отбое, пока не показывал наставнику очередное стихотворение. Крон, кряхтя, потирал бока при упоминании гуманизма. Остальные решили судьбу не испытывать и бойко пересказывали Сиггурду всё услышанное на занятиях у книжников.
Всевед сдержал улыбку, слушая о реформах в школе и, одобрил действия раздувающегося от гордости Сиггурда.
* * *
Конечно, всего этого чистящий оружие Ратибор не знал. Юноша мог только догадываться о знакомстве наставника и волхва.
Ратибор вспомнил хмурое утро, когда он, немея от собственной дерзости, постучал в дверь кабинета наставника…
— Ну? — светло-голубые льдинки резанули курсанта.
— Я хочу пройти испытание, — Ратибор постарался не опускать глаз.
— Иди шутить в казарму, парень. К приятелям. Будем считать, что я тебя не видел и не слышал.
— Я не шучу! — голос Ратибора почему-то стал писклявым и срывающимся…
Северянин прищурился, теребя пальцами кончик косицы:
— Чую я, парень, что тебе сегодня не миновать отрядного лекаря. Только вот не знаю — сам ли ты пойдёшь к нему и попросишь снадобье от жара или тебя отнесут с переломанными рёбрами?
Ратибор набрал полную грудь воздуха и зажмурился.
— Ты не имеешь права отказывать мне в испытании. Если ты не позволишь, я вызову тебя на поединок, старый хромой дурак! — выпалил он, чувствуя себя уже на половину покойником.
Если бы глаза юноши остались открытыми, то он скорее бы всего не пережил это мгновение. Будущий всадник просто-напросто умер бы от страха.
Ужасен был облик Сиггурда. Глаза северянина метали молнии, лицо побагровело, волосы встали дыбом. К счастью ничего этого Ратибор не увидел.
Простившийся с родными и близкими курсант, услышал хриплый смех бурзумца. Веки раскрылись сами собой. Ратибор ждал чего угодно, но только не этого.
— Вот что значит сочинитель, — посмеиваясь, северянин подошёл к окну, — тремя словами припечатал. А главное всё по делу. Старый — само собой. Дурак? Тоже, наверное, правда. И танцор из меня теперь неважный. Всё точно, хоть на подпись к князю неси. Только использовал ты всё неправильно — вроде обругать меня хотел, а получилось наоборот. Потому как увечье моё, полученное в бою, вовсе не позор. Так что иди и придумай что — нибудь позабористее вроде тех песенок.
Ратибор не понимал что происходит. Северянин не собирался с ним расправляться. Даже вроде отпускал. Юноша невольно шагнул к двери. Потом застыл на месте.
— Я хочу пройти испытание на право ношения оружия, — заявил он.
— Вот заладил! — улыбка пропала с губ Сиггурда. — Ты что решил с собой покончить? В чём дело? С зазнобой поругался? С приятелями поспорил? Тебе едва минуло пятнадцать зим! Даже великие князья и конунги в этом возрасте не становились воинами. Куда торопишься, парень?
— Я хочу пройти испытание! — Ратибор был готов расплакаться. Он опустил голову, чтобы русые кудри скрыли выступившие на глазах слёзы.
— Ну и Фенрир тебя сожри! — разозлился северянин. — Решил помереть — пожалуйста! Запретишь тебе — ещё в Степь сбежишь, дурья башка! Завтра поутру!
* * *
Ещё затемно, Сиггурд и двое всадников разбудили Ратибора. Ни слова не говоря, они завязали юноше глаза и вывели из казармы. Подсадили на коня. С первыми ударами подков о булыжники мостовой началось испытание.
Путь неблизок. Множество мыслей проскальзывает в голове Ратибора. Но даже нет и тени сомнения в верности выбора. Всевед любит потолковать об ответственности за время, в коем живёшь. Юный курсант берёт ответственность на себя. А что он изменит без почётного звания и без надёжного оружия?
Остальные не видят истинного лица княжеского советника — чародея Мериддина… Даже Всевед… Тот заводит привычную песню об авантюристе и недоучке. Ещё говорит, что обычным людям не дело вмешиваться в спор чародеев. Что князь сам разберётся…
Предательство в замке. Но как доказать? Слово мальчишки-курсанта. Фантазёра и сочинителя против искусного чародея и друга князя…
Даже Всевед не поверит. Что про остальных говорить? Тут-то и решил Ратибор получить звание всадника, а потом уже, как представителю благородного сословия вызвать Мериддина на поединок. И доказывать ничего не надо.
Кто может осуждать всадника?
* * *
Мериддин появился в княжестве сразу после того, как Яромир позволил иноземцам пересекать границы Подлунного.
— Ты кто такой? — крикнул стражник подошедшему к воротам человеку.
— Тот, кого вы ждали, — усмехнулся незнакомец.
Сопровождаемый толпой зевак Мериддин направился к главной площади Красограда. Чародей не обращал внимания ни на путающихся под ногами мальчишек, ни на городских острословов, что отпускали шутки по поводу его одежды, более подходящей старой деве, а не способному держать оружие мужчине и скрытому капюшоном лицу.
Мериддин остановился посреди площади.
— Эй, у нас уже есть повитухи! — послышалось с разных сторон. — Ты никак из Кефри сбежал?! Да это же бабушка самой императрицы! Ты чего лицо-то прячешь?!
Мериддин скинул капюшон. Горожане увидели лысого старика с изрезанным морщинами лицом и жидкой бородёнкой.
— Вот так повитуха! — зашлись в смехе шутники. — Ты чего так вырядился, дед?!
Улыбка тронула губы Мериддина. Он ударил посохом о мостовую. Толпа ахнула, древесина вошла в камень, словно нож в масло. Посох превратился в цветущее дерево.
Мериддин оказался рядом с одним из зевак и выдернул у него брючный ремень.
— Эй… , — возмутился, было, крестьянин, подхватывая спадающие штаны и, тут же застыл на месте с открытым ртом. В руках чародея дешёвый ремешок обратился змеёй. Мериддин выпустил шипящую гадину, и та ринулась в сторону бывшего хозяина.
Толпа отпрянула. Кое-кто убежал за патрулём всадников. Извивающаяся тварь коснулась носом обуви крестьянина и снова стала тем, чем была раньше — брючным ремнём.
— Что ещё случилось?! — патруль пробирался сквозь ряды оторопевших зевак. — По какому поводу сборище?!
Мериддин щёлкнул пальцами. На головы собравшихся посыпались белоснежные цветы. Вздох восхищения вырвался из сотни глоток. Всадники замешкались лишь на мгновение. Воин не должен бояться никого — ни врага, ни Масона и его отродий, ни бродягу-чародея.
— К чему представление, старик?! — старший патруля уже схватился за рукав чёрного балахона. — Ты никак странствующий кудесник?
— Моё имя — Мериддин. Мне нужен князь! — присутствующим показалось, что на долю секунды выцветшие глаза кудесника вспыхнули огнём. Впрочем, никто за это поручиться не мог — в памяти горожан чародей так и остался безобидным стариком, с жалкой улыбкой лепечущим что-то невразумительное перед дюжим всадником Тукой.
— Князю больше заняться нечем, кроме как общаться со всяким сбродом, — глаза воина сделались стеклянными, лицо окаменело, а вид был довольно жалким. — Но, по крайней мере, с начальником охраны ты встретишься.
— Тогда пойдём! — потребовал старик.
Не дожидаясь ответа, чужестранец направился к воротам замка. Всадники потянулись следом. И никто из собравшихся не мог сказать точно — то ли воины ведут возмутителя спокойствия в караульное помещение, то ли чудной незнакомец позволяет им сопровождать себя.
Народ ещё немного постоял на площади, обсуждая происшествие, толкуя о том, как много разных диковинок в Мире. Спасибо Яромиру, что увидеть привелось. К вечеру начали расходится.
Среди прочих спешил к городским воротам и злосчастный крестьянин. Поддерживая спадающие штаны, он забрался на телегу, позабыв о торговле и ожидаемом барыше, схватился за вожжи и погнал лошадей в сторону родного села. Поднять с земли собственное внезапно ожившее имущество он так и не отважился.
Вскоре пошла по городам и весям Подлунного молва о великом чародее Мериддине. С князем старик встретился. Встретился и остался при Яромире как первый советник и помощник.
* * *
И не только потомку славного Воедела помогал чародей. Каждого, от боярина до последнего простолюдина был готов принять он в своей келье. Поговаривали даже, не отказывал и мутантам, коих Яромир держал во дворце как заложников, на случай если изгои не захотят платить налог или перейдут на сторону Справедливого.
Привороты, предсказания, целебные отвары и избавляющие от бесплодия снадобья — это только видимая часть айсберга, как на манер Сиггурда выражался Всевед. О чем, например, просили Мериддина проигравшиеся боярские сыны или жаждущие повышения молодые всадники можно было только догадываться. Чародей не отказывал никому и угождал каждому из пришедших.