— Войска ополчения, напавшие на провинцию империи, явно пошлют другой сигнал, — возразил Ирцзах.
— Никто не узнает, что это было ополчение. Мы представим так, будто это сделал мугенский эскадрон. Наверное, мне стоило яснее выразиться в сочинении. Конечно, лучше, если Муген сам нападет на остров, но нельзя полагаться на удачу.
Внимательно глядя на сочинение Рин, Ирцзах медленно кивнул.
— Жестоко. Жестоко, но умно. Думаешь, именно это и произошло?
Она не сразу поняла вопрос.
— В этой гипотетической ситуации или во время Опиумной войны?
— Во время Опиумной войны.
Ирцзах наклонил голову, пристально глядя на Рин.
— Я не уверена, что этого не произошло, — сказала она. — Многое указывает на то, что нападению на Спир позволили закончиться успешно.
Выражение лица Ирцзаха ничего не выдавало, но пальцы задумчиво отстукивали по деревянному столу.
— Объяснись.
— Трудно поверить, что сильнейшую часть ополчения так легко удалось уничтожить. А кроме того, оборона острова была подозрительно слабой.
— И что ты предполагаешь?
— Я не уверена, но кажется, что… В общем, может, кто-то изнутри, какой-то никанский генерал или еще кто-то осведомленный, знал о готовящейся атаке на Спир, но никого не предупредил.
— И с чего бы нам хотеть потери Спира? — тихо поинтересовался Ирцзах.
Рин задумалась, чтобы сформулировать внятный аргумент.
— Может, они знали, что Гесперия этого не потерпит. Может, хотели получить народную поддержку и оттянуть людей из «Красной джонки». Или нам нужна была жертва, а Спиром можно было пожертвовать в отличие от других провинций. Мы не могли допустить гибели никанцев. Но спирцы — совсем другое дело.
Начав говорить, она цеплялась за соломинку, но стоило это произнести, и ответ оказался поразительно правдоподобным.
Ирцзах явно смутился.
— Ты должна понимать, что это очень неприятная часть никанской истории, — сказал он. — То, как обошлись со спирцами… весьма прискорбно. Империя годами их использовала и эксплуатировала. На воинов-спирцев смотрели как на злобных псов, не более. Как на дикарей. До того как в Синегард приехал учиться Алтан, я не думал, что кто-то из спирцев способен утонченно мыслить. В Никане не любят говорить о Спире, и тому есть причина.
— Да, наставник. Это всего лишь теория.
— Ну ладно. — Ирцзах откинулся на стуле. — Это не все, что я хотел обсудить. Твоя стратегия в долине отвечала целям задания, но хороший правитель никогда не отдаст таких приказов. А знаешь почему?
Она на мгновение задумалась.
— Я спутала тактику со стратегией, — наконец сказала Рин.
Ирцзах кивнул.
— Раскрой свою мысль.
— Тактика сработала бы. Мы даже могли бы выиграть войну. Но никакой правитель не выберет этот вариант, потому что тогда страна развалится. Моя тактика не обеспечивает мира.
— Почему? — напирал Ирцзах.
— Венка была права насчет уничтожения сельскохозяйственного региона. Никан несколько лет будет страдать от голода. Повсюду возникнут восстания вроде «Оперы красной джонки». Люди решат, что в голоде виновата императрица. Если мы прибегнем к моей стратегии, может начаться гражданская война.
— Хорошо, — сказал Ирцзах и поднял брови. — Очень хорошо. Ты удивительно талантлива.
Рин попыталась скрыть свою радость, но по телу растеклось тепло.
— Если ты преуспеешь на Испытаниях, то можешь стать моим кадетом.
В других обстоятельствах его слова привели бы Рин в восторг. Она выдавила улыбку.
— Не уверена, что у меня это получится, наставник.
Он сдвинул брови.
— Почему это?
— Наставник Цзюнь выкинул меня из своего класса. Вероятно, я не пройду Испытания.
— Как такое могло случиться? — удивился Ирцзах.
Она рассказала о последней кошмарной тренировке у Цзюня, не попытавшись приукрасить историю.
— Нэчжу он отстранил временно, а мне запретил возвращаться.
— Ясно, — нахмурился Ирцзах. — Цзюнь наказал тебя не за потасовку. Тоби и Алтан и не так дрались в первый год. Он наказал тебя, потому что превозносит академию и считает, что не стоит тратить время на того, кто не происходит из семьи наместника. Но не обращай внимания на Цзюня. Ты умна и быстро все нагонишь.
Рин покачала головой.
— Это не сыграет роли. Он не пустит меня обратно.
— Что?! — разъярился Ирцзах. — Но это же нелепо! А Цзима в курсе?
— Цзима не может вмешаться в то, что касается боевых искусств. Или не хочет. Я спрашивала. — Рин встала. — Спасибо, что уделили мне время, наставник. Если я пройду Испытания, то почту за честь учиться у вас.
— Ты найдешь способ, — сказал Ирцзах и подмигнул. — Сунь-цзы бы нашел.
Рин не была полностью откровенна с Ирцзахом. Он прав — она найдет способ.
Начнем с того, что она и не бросала заниматься боевыми искусствами.
Цзюнь выгнал ее из своего класса, но не из библиотеки. В Синегарде хранилась целая сокровищница книг по боевым искусствам, самое крупное собрание в империи. Под рукой у Рин находились секреты всех семейных техник, за исключением тех, которые всячески охранялись, как, например, техника семьи Инь.
Копаясь в архивах, Рин обнаружила, что литература всесторонне освещает боевые искусства, но обескураживающе запутанна. Рин выяснила, что боевые искусства связаны с происхождением — разные стили практикуют в разных семьях, ученики одного наставника используют похожие техники. Очень часто школы раздирает соперничество, так что и техники в результате развиваются независимо.
История боевых искусств была крайне интересна, почти как роман. Но практика оказалась дьявольски сложной. По большей части книги были написаны слишком сжато, чтобы использовать их как учебники. Предполагалось, что ученик читает книгу вместе с наставником, который покажет ему технику. В других книгах на многих страницах описывались техники дыхания и философия определенной школы, и только время от времени упоминались удары.
— Не хочу я читать о равновесии во вселенной, — проворчала Рин, отбрасывая уже, наверное, сотый текст. — Я хочу узнать, как побить соперника.
Она попыталась попросить кадетов о помощи.
— Прости, — сказала Куриль, отводя взгляд. — Цзюнь запретил обучение первокурсников вне тренировочных залов.
Рин сомневалась, что это правда, но должна была и сама сообразить — не стоит просить помощи у кадетов Цзюня.
Просить Арду тоже бессмысленно — она все время проводила в лечебнице с Энро и не возвращалась в общежитие до полуночи.
Рин придется всему научиться самостоятельно.
Через полтора месяца она наконец нашла кладезь информации в текстах Ха Сээцзиня, квартирмейстера времен Красного императора. Учебники Сээцзиня были снабжены прекрасными иллюстрациями, детальными описаниями и четкими диаграммами.
Рин с восторгом листала страницы. Вот оно. Именно это ей и нужно.
— Ты не можешь взять эту книгу, — сказал кадет за стойкой.
— Почему?
— Она с запретных полок, — ответил кадет, как будто это нечто само собой разумеющееся. — Первокурсники не имеют к ним доступа.
— Ох. Прости. Я верну ее на место.
Рин пошла вглубь библиотеки. Оглядевшись и убедившись, что никто ее не видит, она запихнула том под рубашку. Потом развернулась и вышла.
Рин училась в одиночестве, с книгой в руках. Научилась кулачному бою, представляя вращающийся шар в руках, чтобы двигаться правильно. Научилась крепко стоять на ногах, чтобы ее не могли сбить, даже противник, весящий в два раза больше. Научилась держать большой палец поверх кулака, всегда защищать лицо и быстро, но плавно смещать точку равновесия.
У нее неплохо получалось избивать неподвижные предметы.
Она регулярно посещала состязания на ринге. Приходила в подвал пораньше и занимала место у заграждения, чтобы не пропустить ни единого удара или броска. Она надеялась, что, глядя на кадетов, скопирует их технику.
Это и впрямь помогло — в какой-то степени. Тщательно рассматривая движения кадетов, Рин научилась верно рассчитывать время и позицию для разных техник. Когда ударять, когда уклоняться, когда кататься по земле, чтобы избежать… нет, погодите-ка, это была случайность, Цзиха просто споткнулся. У Рин не было мышечной памяти после спарринга, так что приходилось удерживать все в голове. Но лучше хоть какие-то тренировки, чем никаких.
А еще она посещала состязания, чтобы посмотреть на Алтана.
Рин солгала бы себе, не признав, что, глядя на него, получает огромное эстетическое удовольствие. Гибкий и мускулистый Алтан с точеными скулами был бесспорно красив.
Но еще он был образцом хорошей техники. Алтан вел себя в точности так, как рекомендовалось в книге Сээцзиня. Никогда не забывал про защиту, никогда не открывался, никогда не ослаблял внимания. Никогда не показывал, как будет двигаться, не скакал хаотично и не опускался на пятки, а значит, соперник не мог понять, когда Алтан собирается ударить. Он всегда нападал сбоку, а не в лоб.
Поначалу Рин считала Алтана просто хорошим и сильным бойцом. А теперь понимала, что он во всех смыслах гений. Его техника была пособием по тригонометрии, прекрасной композицией из траекторий и отраженных сил. Он всегда побеждал, потому что превосходно контролировал дистанцию и вращения. Он превратил математику боя в науку.
Он дрался часто. В течение семестра все больше кадетов бросали ему вызов — казалось, каждый ученик Цзюня хотел его одолеть.
До начала зимы Рин побывала на двадцати трех состязаниях с участием Алтана. Он ни разу не проиграл.
Глава 6
В Синегарде наступила мстительная зима. Студенты наслаждались последним солнечным днем осени, а на следующее утро обнаружили холодное покрывало снега, укутавшее академию. Снег было приятно созерцать две безмятежные минуты. Потом он превратился в занозу в заднице.
На всей территории они рисковали переломать ноги — ручьи замерзли, лестницы стали предательски скользкими. Все занятия теперь проходили в помещении. Первокурсникам поручили разбрасывать соль по каменным тропам, чтобы таял снег, но из-за скользких дорожек все равно возник поток студентов в лазарет.
Холод стал последней надеждой для тех, кто регулярно наведывался в сад в ожидании, что Цзян все-таки появится и начнет занятия по Наследию. Но одно дело дожидаться в наркотическом саду вечно отсутствующего наставника, а совсем другое — делать это в мороз.
За несколько месяцев с начала семестра Цзян так ни разу и не появился. Студенты иногда наталкивались на него на территории академии — он занимался всякими пакостями. Выбил поднос с обедом из рук Нэчжи и удалился, насвистывая, шлепнул Катая по затылку, гукая как голубь, и попытался отрезать Венке волосы садовыми ножницами.
Стоило какому-нибудь студенту настигнуть его и спросить о занятиях, Цзян громко фыркал и сбегал.
Только Рин часто посещала сад Наследия, но лишь потому, что это было удобное место для тренировок. Раз остальные первокурсники с презрением избегали сада, здесь она гарантированно находилась в одиночестве.
Она радовалась, что никто не видит, как она трудится над текстом Сээцзиня. Основы она усвоила без труда, но уже вторая фигура оказалась дьявольски сложной.
Сээцзинь обожал быструю работу ногами. И теперь диаграммы подвели Рин. На каждом рисунке ноги изображались под разными углами. Сээцзинь писал, что если боец сумеет выпутаться из неуклюжей позиции, то, как бы близко он ни был к падению, он найдет равновесие, а значит, получит преимущество.
Теоретически звучало хорошо. На практике же это означало множество падений.
Сээцзинь рекомендовал ученикам практиковаться в первой фигуре на высоте, желательно на толстой ветке дерева или на стене. Рин с опаской залезла на большую иву, нависшую над садом, и приставила ноги к коре.
Несмотря на отсутствие Цзяна в течение всего семестра, сад находился в безупречном состоянии. Пестрый и яркий калейдоскоп, напоминающий бордели Тикани. Даже на холоде высаженные аккуратными рядами фиолетовые и алые маки были в полном цвету. Кактусы уже в два раза увеличились в размерах и теперь росли в новых глиняных горшках, раскрашенных странными черно-оранжевыми узорами. Под стеллажами все так же переливались слегка раздражающим сиянием светящиеся грибы, похожие на сказочные фонарики.
Рин предположила, что опиумный наркоман проводил бы здесь все дни напролет. Интересно, относится ли это к Цзяну?
Осторожно устроившись на иве, она попыталась встать на суровом ветру, да еще и с книгой в руке, бормоча себе под нос, куда ставить ноги.
— Вытянуть правую ногу вперед. Левую отвести назад, перпендикулярно прямой линии правой. Перенести вес вперед, поднять левую ногу…
Она поняла, почему Сээцзинь считал это хорошей тренировкой чувства равновесия. А еще поняла, отчего он настоятельно не рекомендовал тренироваться в одиночестве. Она несколько раз опасно качнулась и восстановила равновесие лишь через несколько останавливающих сердце мгновений, отчаянно молотя руками в воздухе. Успокойся. Сосредоточься. Поднять правую ногу, повернуть…
Из-за угла появился наставник Цзян, громко насвистывая «Прикосновения Стража».
Правая нога Рин соскользнула. Рин покачнулась, выпустив из рук книгу, и свалилась бы на каменный пол, если бы левая лодыжка не застряла между двумя ветками.
Она оказалась всего в нескольких дюймах от пола и громко выдохнула от облегчения.
Цзян молча уставился на нее. Рин тоже посмотрела на него, кровь прилила к вискам, в голове шумело. Завывающий ветер унес последние ноты его песенки.
— Здрасте, — наконец произнес он. Голос соответствовал поведению — безмятежный и расслабленный, но полный любопытства. В любых других обстоятельствах он мог бы подействовать успокаивающе.
Рин не слишком элегантно попыталась подтянуться наверх.
— Ты там как? — спросил он.
— Я застряла, — пробормотала она.
— Хм… Похоже на то.
Цзян явно не собирался ей помогать. Рин выдернула лодыжку из развилки и мешком приземлилась у ног Цзяна. С пылающими щеками она поднялась на ноги и смахнула с одежды снег.
— Элегантно, — заметил Цзян.
Он сильно наклонил голову влево, изучая Рин, словно прелюбопытный экспонат. Вблизи Цзян выглядел еще более странным. Лицо — полнейшая загадка — и не изрезано морщинами, и не пышет юностью, скорее, нечто неподвластное времени, как гладкий камень. Глаза такого бледно-голубого цвета Рин не видела ни у одного человека в империи.
— А ты смелая, — сказал он, словно подавив смех. — И часто ты висишь на деревьях?
— Вы меня напугали, наставник.
— Фух. — Он надул щеки и выдохнул, как ребенок. — Ты же любимая ученица Ирцзаха, верно?
Рин покраснела.
— Я… В смысле, я не…
— Да-да, она и есть. — Цзян почесал подбородок и подобрал с пола книгу, с любопытством ее полистав. — Смуглое крестьянское чудо, вот кто ты. Он не перестает о тебе болтать.
Рин неловко перетаптывалась, гадая, к чему он клонит. Это что, комплимент? Ей следует его поблагодарить? Она заправила за ухо прядь волос.
— Ммм…
— Ох, только не притворяйся скромницей. Тебе это нравится. — Цзян бросил взгляд на книгу, а потом снова уставился на Рин. — И зачем тебе книга Сээцзиня?
— Нашла ее в архиве.
— Ага. Я отнесу книгу обратно. Ты не смелая, ты просто глупая.
Когда Рин непонимающе уставилась на него, Цзян объяснил:
— Цзюнь запрещает читать Сээцзиня по крайней мере до второго курса.
Она не слышала о таком правиле. Неудивительно, что тот кадет не разрешил ей взять книгу из архива.
— Цзюнь выгнал меня со своих занятий. Я не знала.
— Цзюнь тебя выгнал, — медленно повторил Цзян. Рин не поняла, повеселило ли это его. — Что ж ты ему такого сделала?
— Хм. Ну, в общем, подралась с другим студентом во время спарринга. Он первым начал, — поспешно добавила она. — В смысле, другой студент.
На Цзяна это явно произвело впечатление.
— Глупая и взбалмошная.
Его взгляд блуждал по растениям на полке позади Рин. Цзян обошел ее, поднес к носу цветок мака и понюхал. Потом скорчил рожу. Порылся в глубоких карманах рубахи, выудил ножницы, срезал стебель и отбросил его в кучу в уголке.
Рин стала пробираться к воротам. Может, если уйти сейчас, Цзян забудет о книге.
— Простите, если мне нельзя было сюда приходить…