— И Страж.
Страж был самым худым из троих — сутулая фигура, закутанная в бесформенное одеяние. Рядом с ним ползла большая черепаха.
Алый цвет за ширмой сменился мягкой желтой пульсацией в ритме сердца. Тени трех героев увеличились, а потом исчезли. Вместо них появились очертания гор. Кукольник начал рассказ.
— Шестьдесят пять лет назад, после Первой опиумной войны, народ Никана страдал под гнетом Федерации. Никан погрузился в лихорадку и туман опиума. — Над пейзажем поплыли прозрачные ленты, дающие иллюзию дыма. — Люди голодали. Матери продавали детей ради куска мяса, ради отреза ткани. Отцы убивали детей, чтобы прекратить их страдания. Да, именно так. Детей вроде вас! Никанцы решили, что боги их покинули, иначе как могли варвары с востока нести такие разрушения?
Ширма стала бледно-желтой, как щеки опиумного наркомана. Группа крестьян стояла на коленях, склонив головы до земли, словно рыдая.
— Народ не нашел защиту в лице наместников. Когда-то могущественные правители двенадцати провинций стали слабыми и разобщенными. Лелея старые обиды, они воевали друг с другом и не объединились, чтобы изгнать захватчиков из Мугена. Растрачивали золото на выпивку и женщин. Дышали маковым наркотиком, как воздухом. Обложили провинции непосильными налогами, ничего не давая взамен. Даже когда Федерация уничтожала их деревни и насиловала женщин, наместники ничего не предпринимали. Они и не могли ничего сделать.
Люди молились о появлении героев. Молились двадцать лет. И наконец боги послали им героев.
В левом нижнем углу ширмы появились силуэты трех взявшихся за руки детей. Тот, что посередине, был выше остальных. У того, что справа, были длинные струящиеся волосы. Третий ребенок стоял чуть поодаль, повернувшись к краю ширмы, словно видел то, чего не видят остальные двое.
— Боги не послали героев с небес. Они выбрали трех детей, сирот войны, крестьян, чьи родители погибли во время налетов на деревни. Все трое были самого скромного происхождения. Но они могли говорить с богами.
Тот ребенок, что стоял посередине, уверенно зашагал к центру ширмы. Двое других последовали за ним на расстоянии, как за предводителем. Их ноги двигались так плавно, что казалось, будто за ширмой находятся маленькие человечки, а не марионетки из бумаги на нитях. Рин восхищалась техникой кукольников, но гораздо больше — самой историей.
— Когда сгорела их деревня, три ребенка поклялись отомстить Федерации и освободить страну от захватчиков, чтобы другие дети не страдали, как страдали они. Они много лет тренировались у монахов в храме Удан. Когда они подросли, то уже овладели боевыми искусствами с потрясающим умением, наравне со взрослыми, тренировавшимися несколько десятилетий. К концу своего ученичества они отправились на самый высокий пик в стране, гору Тяньшань.
Появилась массивная гора. Она заняла почти всю ширму, тени трех героев на ее фоне казались крохотными. Но по мере того как герои приближались к ней, гора уменьшалась и становилась плоской, пока наконец герои не оказались на вершине.
— На пик Тяньшань вели семь тысяч ступеней. На вершине, так высоко, что не долетит даже самый сильный орел, стоял храм. Из него три героя поднялись на небеса и вошли в Пантеон, дом богов.
Теперь три героя оказались у ворот, похожих на ворота академии. Дверь была выше их вдвое, с замысловатой резьбой с изображением бабочек и тигров, а большая черепаха низко склонила голову, когда они проходили мимо.
— Первого героя, самого сильного из трех, вызвал к себе Дракон-повелитель. Герой был на голову выше своих друзей, с широкой спиной и руками как стволы деревьев. Боги сочли его главным из тройки.
«Если мне предстоит командовать армией Никана, мне нужен хороший меч», — сказал он и встал на колено перед Драконом-повелителем. Дракон велел ему встать и протянул огромный меч. Так он стал Воином.
Воин взмахнул массивным мечом над головой по широкой дуге и резко опустил. Когда меч ударился о землю, полетели искры красного и золотистого света.
— Второй была девушка. Она прошла мимо Дракона, Тигра и Льва, потому что они были богами войны, а значит, мужскими богами. «Я женщина, — сказала она, — а женщине нужно другое оружие. Женщине не место в гуще сражения. Женщина сражается путем обмана и обольщения». Она преклонила колени перед богиней-улиткой Нюйвой. Богиню Нюйву порадовали ее слова, и она сделала ее смертоносной, как змея, способной обворожить и загипнотизировать врага, как умеют змеи. Так родилась Гадюка.
Из-под платья Гадюки выползла змея и обвила ее тело до плеч. Публика захлопала мастерству кукольника.
— Третий герой был самым скромным. Слабый и болезненный, он не сумел нагнать двух друзей в мастерстве. Но он был предан и непоколебим в своей вере в богов. Он не стал просить милостей от обитателей Пантеона, потому что знал — он их не заслужил. Он просто опустился на колено перед черепахой, которая их впустила. «Я прошу лишь силу, чтобы защитить моих друзей, и мужество, чтобы защитить страну», — сказал он. «Я дам тебе это и кое-что еще, — ответила черепаха. — Сними с моей шеи связку ключей. С этого дня ты будешь Стражем. Ты сможешь открывать зверинец богов, где обитают все виды зверей, и прекрасные существа, и чудовища, которых когда-то победили герои. Когда понадобится, они в твоем распоряжении».
Силуэт Стража поднялся и медленно потер руки, а за его спиной появились тени разных форм и размеров. Драконы. Демоны. Животные. Они окружили Стража темным облаком.
— Когда они спустились с горы, тренировавшие их монахи поняли, что эти трое превзошли в мастерстве даже старейшего наставника в храме. Молва об этом распространилась, и мастера боевых искусств по всей стране склонились перед божественными умениями трех героев. Их репутация росла. Теперь их имена знали во всех двенадцати провинциях, и три героя пригласили всех наместников на большой пир у подножия горы Тяньшань.
За ширмой появились двенадцать фигур, представляющих разные провинции. Каждая была в шлеме с плюмажем, олицетворяющим провинцию — Петух, Бык, Кролик, Обезьяна и так далее.
— Гордые наместники разъярились, узнав, что приглашены все остальные. Каждый думал, что три героя вызвали лишь его одного. Лучше всего наместники умели плести заговоры, и они тут же начали строить планы, как отомстить героям.
Ширма озарилась зловещим бордовым цветом. Тени наместников склонили головы друг к другу, словно ведут тайные переговоры.
— Но в разгар обеда они обнаружили, что не могут пошевелиться. Гадюка отравила их напитки парализующим ядом, а наместники выпили много кубков соргового вина. Пока они откинулись в креслах без движения, перед ними встал Воин. «Сегодня я провозглашаю себя императором Никана, — объявил он. — Если вы будете мне противиться, я убью вас и заберу ваши земли. Но если поклянетесь мне служить и стать генералами под моими знаменами, я награжу вас властью и должностями. Больше вы никогда не будете сражаться, обороняя свои границы от другого наместника. Никогда не будете драться за власть. Все вы будете равны под моей властью, а я стану величайшим правителем страны со времен Красного императора».
Тень Воина подняла меч к небу. В острие ударила молния, символ благословения с небес.
— Когда наместники снова смогли пошевелиться, все они согласились служить новому Дракону-императору. Вот так, не пролив ни капли крови, герои объединили Никан. Впервые за многие века наместники сражались под одним знаменем, сплоченные тремя героями. Впервые в недавней истории Никан объединенным фронтом выступил против захватчиков из Федерации. А через некоторое время мы их изгнали. И империя снова стала свободной.
Опять появился силуэт гор, только теперь все было усыпано спиральными пагодами, храмами и деревнями. Страна, свободная от захватчиков. Благословленная богами.
— Сегодня мы празднуем объединение двенадцати провинций, — провозгласил кукольник. — И восхваляем трех героев. А также отдаем дань богам, которые наделили их талантами.
Дети захлопали.
Выходя из шатра, Катай нахмурился.
— Я никогда не осознавал, насколько ужасна эта история, — быстро произнес он. — В детстве я считал трех героев такими умными, но на самом деле это история о яде и насилии. Обычная никанская политика.
— Я ничего не знаю о никанской политике, — сказала Рин.
— А я знаю, — поморщился Катай. — Отец рассказывает обо всем, что происходит во дворце. Всё, как рассказывал кукольник. Наместники вечно грызутся друг с другом, борясь за внимание императрицы. Жалкое зрелище.
— Ты о чем?
— Ты знаешь, что наместники так увлеклись борьбой друг с другом, что позволили Мугену разорять страну во время Опиумных войн? — Катай выглядел обеспокоенным. — Отец считает, что это снова повторяется. Помнишь, что сказал Йим на первом занятии? Он был прав. Муген не собирается тихо отсиживаться на своем острове. Отец считает, что новое нападение — лишь вопрос времени, и его беспокоит, что наместники не принимают угрозу всерьез.
Раздробленность империи, похоже, вызывала тревогу у всех наставников академии. Хотя ополчение находилось под контролем императрицы, его двенадцать дивизий набирали солдат в основном из своих провинций, а командовал каждой наместник. Отношения между провинциями никогда не были гладкими. Пока Рин не прибыла в Синегард, она не осознавала, насколько укоренилось презрение северян к южанам.
Но Рин не хотелось говорить о политике. Впервые за долгое время на каникулах она могла расслабиться и не желала думать о надвигающейся войне, которую все равно не в состоянии предотвратить. Театр теней ее поразил, и ей хотелось, чтобы Катай перестал говорить о серьезном.
— Мне понравилась часть про Пантеон, — сказала она через некоторое время.
— Еще бы. Это же чистая выдумка, в отличие от всего остального.
— Серьезно? Но ведь говорят, что три героя были шаманами.
— Три героя владели боевыми искусствами. Они были политиками. Талантливыми воинами, но шаманизм — это преувеличение, — сказал Катай. — Ты же знаешь, в Никане любят приукрашивать рассказы о войне.
— Но откуда взялись эти рассказы? — напирала Рин. — Способности Триумвирата слишком специфичны, чтобы быть просто детской сказкой. Если их сила — лишь легенда, то почему она всегда одна и та же? В Тикани мы часто слышали о Триумвирате. По всем провинциям эти истории неизменны. Это всегда Страж, Воин и Гадюка.
Катай пожал плечами.
— Выдумка какого-то талантливого поэта. В это не так уж сложно поверить. Гораздо проще, чем в существование шаманов.
— Но ведь раньше существовали шаманы, — сказала Рин. — Еще до того, как Красный император завоевал Никан.
— Убедительных доказательств нет. Лишь байки.
— Летописцы Красного императора хранили сведения об импортных товарах вплоть до связки бананов, — возразила Рин. — Вряд ли они стали бы выдумывать.
Катай скептически посмотрел на нее.
— Конечно, только это не значит, что три героя и впрямь были шаманами. Дракон-император мертв, а после Второй опиумной войны никто не слышал о Страже.
— Может, он просто скрывается. Может, он до сих пор где-то здесь, ждет следующего вторжения. Или… а что, если цыке — шаманы? — Это только что пришло Рин в голову. — Вот почему мы ничего о них не знаем. Может, они и есть единственные оставшиеся шаманы…
— Цыке — просто наемные убийцы, — фыркнул Катай. — Они убивают ножом или ядом. И не могут вызвать богов.
— Насколько тебе известно, — заметила Рин.
— Ты правда повелась на эту идею о шаманах? — спросил Катай. — Это же сказки для детей, Рин.
— Писцы Красного императора вряд ли стали бы хранить детские сказки.
Катай вздохнул.
— Ты поэтому выбрала Наследие? Решила, что станешь шаманом? Думаешь, что сумеешь вызвать богов?
— Я не верю в богов, — сказала Рин. — Но верю в силу энергии. И думаю, у шаманов был источник этой силы, к которому нет доступа у других, но этому можно научиться.
Катай покачал головой.
— Я скажу тебе, кто такие шаманы. Когда-то мастера боевых искусств были и в самом деле могущественны, и чем больше сражений они выигрывали, тем шире распространялась молва. Вероятно, они сами поощряли эти рассказы, рассчитывая напугать врагов. Я бы не удивился, если бы оказалось, что истории про Триумвират выдумала сама императрица. Это помогает ей удерживать власть. А сейчас она, как никогда, нуждается в этих легендах. Наместники что-то замышляют, наверняка через несколько лет устроят переворот. Но если она настоящая Гадюка, то почему просто не вызовет гигантских змей, чтобы подчинить наместников своей воле?
Рин не подумала о таком очевидном контраргументе, и потому промолчала. Спорить с Катаем все равно бесполезно. Он так убежден в собственной логике, в энциклопедических знаниях по большинству предметов, что с трудом замечает пробелы в собственном понимании.
— Я обратила внимание, что кукольник умолчал о том, как мы на самом деле выиграли Вторую опиумную войну, — сказала Рин через некоторое время. — Ну, сам знаешь. Спир. Резня. Тысячи погибших за одну ночь.
— Это ведь все-таки была сказка для детей, — ответил Катай. — А геноцид — это слишком неприятно.
Следующие два дня Рин и Катай просто валяли дурака, наслаждаясь минутами отдыха от академии. Играли в шахматы. Лежали в саду, уставившись на облака, и сплетничали об однокурсниках.
— Нян довольно симпатичная. Как и Венка, — сказал Катай.
— С самого поступления Венка думает только о Нэчже. Даже я это вижу.
Катай поднял брови.
— Я бы сказал, что это ты думаешь только о Нэчже.
— Не будь таким мерзким.
— Точно-точно. Постоянно меня о нем спрашиваешь.
— Потому что мне любопытно, — ответила Рин. — Сунь-цзы сказал, что нужно изучить своего врага.
— К дьяволу Сунь-цзы. Ты просто считаешь его красивым.
Рин запустила в его голову шахматной доской.
По настоянию Катая Лан приготовила острое рагу с перцем, и каким бы оно ни было вкусным, Рин не могла сдержать слез. На следующий день она много времени провела в туалете, с полыхающим задним проходом.
— Думаешь, так чувствовали себя спирцы? — спросил Катай. — А что, если понос и жжение — это цена за посвящение своей жизни Фениксу?
— Феникс — мстительный бог, — промычала Рин.
Они перепробовали все вина из шкафчика отца Катая и напились до приятного одурения.
— Мы с Нэчжой все детство устраивали набеги на этот шкафчик. Попробуй вот это. — Катай передал ей керамическую бутылку. — Это сорговое вино. Пятьдесят градусов.
Рин сделала большой глоток. Жидкость обожгла горло.
— Прямо жидкий огонь, — сказала она. — В этой бутылке живет солнце. Напиток спирцев.
Катай хохотнул.
— Хочешь знать, как его делают? — спросил он. — Секретный ингредиент — это моча.
Рин выплюнула вино.
Катай засмеялся.
— Теперь используют всего-навсего соду. Но легенда гласит, что один рассерженный чиновник помочился в винном погребе Красного императора. Вероятно, одно из лучших случайных открытий времен Красного императора.
Рин перекатилась на живот и покосилась на Катая.
— И почему ты не на горе Юэлу? Ты должен стать ученым. Мудрецом. Ты столько всего знаешь.
Катай мог часами разглагольствовать на одну тему и все же мало интересовался учебой. Он прошел Испытания, потому что из-за идеальной памяти вообще не нуждался в учебе, но сдался Нэчже, как только схватка на турнире приобрела опасный оборот. Катай был умен, но его место было не в Синегарде.
— Я так и хотел, — признался он. — Но я единственный сын. А отец — министр обороны. И какой у меня был выбор?
Рин покрутила бутылку.
— Так ты единственный ребенок?
Катай покачал головой.
— Еще есть старшая сестра. Кината. Она сейчас на Юэлу, изучает геомантию или что-то в таком духе.
— Геомантию?
— Искусство размещения зданий и прочих предметов. — Катай помахал руками в воздухе. — Чистая эстетика. Предполагается, что это важно, если твое главное желание — выйти замуж за важного человека.