— Думаете, крест поможет? — с сомнением посмотрел на Кузнецова Сергей.
— Это не только крест, — покачал головой старший майор, поднося кресс к самому лицу. — Это энколпион — ковчежец. — Приложившись к нему губами, Дмитрий Михайлович вскрыл ящичек со святыней, выполненный в форме наперстного креста. Внутри ковчежца обнаружился простой ржавый гвоздь грубой ручной ковки.
— Это тот самый гвоздь? — догадался Петраков.
— Да, — кивнул старший майор, — Истинный Гвоздь из Креста Господня, орошенный его кровью! Не думал, что когда-нибудь его использую… Но другого оружия, способного заткнуть этот фонтан, у меня нет!
— Вы уверены, что он сработает? Уверенны, что это именно тот самый гвоздь…
— Кроме этого гвоздя и Веры у меня больше ничего нет, — грустно улыбнулся Владимир Николаевич. — Пора! — произнес он, окинув взглядом плато.
Старший майор поднялся на ноги и, убедившись, что парни из группы Толоконникова увидели его самоотверженный жест, стремглав кинулся к жертвеннику. Увлеченные его порывом оперативники тоже повскакивали в полный рост, отчаянно поливая серебром тостопузых недомерков. Не остался в стороне и Петраков: едва старший майор покинул убежище, Сергей, словно в тире, принялся вколачивать оставшийся в обойме боезапас в беснующихся квилпов. Его усилия не пропали даром: вот споткнулся на замахе один из недомерков, намеревавшийся метнуть огненный шар в бегущего Кузнецова. Сгусток огня, уже сформировавшийся в костлявой руке квилпа, упал ему же под ноги, и теперь планомерно пожирал останки создателя. Выбирая очередную цель, Сергей краем глаза пытался отслеживать передвижения старшего майора к своей цели. К безмерному удивлению милиционера, пожилой чекист двигался настолько стремительно, что временами словно размазывался в пространстве. Кузнецов бежал, петляя словно заяц из стороны в сторону, ловко уворачивался от брошенных в него огненных сгустков, технично сбивая с ног карликов, заступивших ему дорогу. В считанные мгновения, превзошедшие самые смелые ожидания Петракова, старший майор преодолел расстояние отделяющее его от жертвенника. Стремительным тараном врубился Кузнецов в группу адептов, плотным кольцом окружающих пятиугольный алтарь. Проломившись сквозь строй сатанистов, разбросав ближайших к нему адептов в стороны, старший майор вскочил на алтарь. Перепрыгнув через обескровленные жертвы, Кузнецов добрался до «Ока Анубиса». Затем, коротко размахнувшись, старший майор вогнал зажатый в кулаке гвоздь в пульсирующий сгусток «Ока» по самую шляпку. Чтец книги сбился с речитатива. Тварь в зеркале, испустив истошный, полный ненависти вопль, заполошно забилась в стремлении прорвать тонкую пленку преграды, разделяющую два мира. «Око», перестав пульсировать, полыхнуло нестерпимо ярким огнем, на мгновение ослепившим всех без исключения: и чекистов, и их противников, а затем взорвалось с гулким хлопком. Адептов разбросало в стороны взрывной волной, а Кузнецова, словно пушинку, снесло с алтаря и с хрустом впечатало спиной в каменное подножие резного трона. Податливая прежде поверхность гигантского зеркала, прорваться сквозь которое не оставлял попыток кто-то из Высших Иерархов потустороннего мира, стремительно твердела и покрывалась трещинами. Зазеркальный монстр заревел, рванулся «на волю» из последних сил, и в этот момент застывшее стекло лопнуло с высоким мелодичным перезвоном хрустальных колокольчиков, разлетевшись на мириады острых осколков, без разбору секущих всех направо и налево. Вместе с зеркалом разлетелся на куски и окружающий мир. Исчезло каменистое плато на вершине горы, вместе с самой горой и лежащими у её подножия лугами, лесами и болотами. Рассыпалось, словно карточный домик, черное безлунное небо, канули в Лету и толстопузые карлики-квилпы, словно их никогда и не было. Неизменными остались только жертвенник, пьедестал с резным троном и опустевшая зеркальная рама. Кое-как проморгавшись после яркой вспышки, сопровождавшей взрыв артефакта, Петраков очумело пялился на высокий сводчатый потолок из сырой каменной кладки, заменивший исчезнувший ночной небосвод, на чекистов, сноровисто вяжущих и складывающих мордами в пол выживших адептов, на трупы сатанистов и их жертв, усеивающие мрачное подвальное помещение. К Петракову слегка похрамывая и сжимая под мышкой увесистый фолиант в кожаной обложке подбитой медными уголками, подошел старший майор.
— Как самочувствие, боец? — устало произнес Владимир Николаевич.
— Нормальное, товарищ старший майор! — постарался ответить как можно бодрее Петраков. — Неужели все?
— На этот раз да, — тяжело вздохнул Кузнецов, — надолго ли?
— Но ведь победили?
— Победили, — не стал спорить Владимир Николаевич. — Только цена очень велика… Больше половины отряда положили… Так а это что такое? — Владимир Николаевич прикоснулся кончиками пальцев к окровавленной щеке Сергей.
— Ерунда! — отмахнулся Петраков, отирая ладонью струйку крови. — Царапина. Наверное, осколками зеркала зацепило…
— Срочно покажись нашим эскулапам! — тоном, не терпящим возражений, распорядился старший майор.
— Да у меня на ноге рана серьезнее…
— Ты сказку о «Снежной королеве» слышал? — неожиданно спросил старший майор.
— А это здесь причем? — удивился Петраков.
— А при том: последствия могут оказаться плачевными! — ответил Дмитрий Михайлович. — Ганс, знаете ли наш, Христиан Андерсен не на пустом месте свои сказочки создавал! Так что марш к медикам! Живо!
— Есть к медикам, товарищ старший майор! Только, разрешите, я парням вашим помогу?
— Они уже и без тебя управились, — окинув взглядом царящую в подвале суету, сказал Кузнецов.
— Владимир Николаевич! — окрикнул старшего майора из дальнего конца подвала капитан Толоконников. — Очнулась эта тварь!
— Про врача не забудь! — произнес Кузнецов, направляясь к разбитому зеркалу, возле которого поднимал на ноги фигуру в черном балахоне капитан Толоконников.
— Обязательно покажусь, — ответил Сергей, хвостом следуя за старшим майором.
Дмитрий Михайлович покосился на лейтенанта, но ничего не сказал.
— Вставай, мля, падла! — Гордей ранул щуплого сатаниста за шкирку, срывая с головы глубокий капюшон.
— Так это что, баба? — не сдержался Петраков, увидев рассыпавшиеся по плечам поднявшегося на ноги пленника ухоженные рыжие волосы.
— Какая я тебе баба, мужлан?! — Бледное породистое лицо незнакомки скривилось в презрительной гримасе. — Я аристократка…
— Повякай мне еще! — рыкнул Толоконников, пиная «аристократку» под колени, одновременно придерживая её за связанные за спиной руки. Рыжеволосая девица с маху бухнулась коленями о каменный пол. Гордей, держа за крепкий кожаный ремень, стянувшей запястья колдуньи, наступил сапогом ей на спину, выворачивая руки из суставов. Пленника вскрикнула и забилась всем телом, стараясь ослабить боль. — Так-то лучше! — осипшим голосом произнес капитан. — Будь моя воля, я бы тебя прямо здесь на куски порезал!
— Гордей Лукич, — произнес старший майор, приседая на корточки перед пленницей.
Капитан отпустил руки рыжеволосой и убрал ногу с её спины. Затем, ухватив колдунью за роскошные волосы, дернул, приводя её в вертикальное положение.
— Так-так, Пелагея Хвостовская. Не скажу, что рад вас видеть, мадам… — произнес старший майор, глядя немигающим взглядом в глаза пленницы.
— Между прочим, мадмуазель! — Злобно прищурилась колдунья.
— А мне казалось, что я не ошибаюсь, — по-отечески мягко возразил Дмитрий Михайлович, — ведь на самом деле никакой Пелагеи Хвостовской не существует. Не правда ли, мадам Апраксия?
— Сдохни, крыса церковная! — растеряв аристократические повадки, рассерженной гадюкой прошипела Хвостовская.
— Заткни фонтан, тварь! — Толоконников болезненно дернул Хвостовскую за волосы.
— Да-да, именно Апраксия, — не обращая внимания на «выпады» Хвостовской, спокойно продолжил старший майор. — Пелагея была выдумана лишь для того, чтобы скрыть ваш истинный возраст. Никакой дочери у вас нет, да и быть не может: после всех этаких фокусов способность к деторождению полностью атрофируется! Одного только в толк не могу взять, разлюбезная мадам Апраксия, почему после предыдущей неудачной мессы вы выжидали столько лет? Ведь были куда более благоприятные моменты: в стране революция, разруха, смутное время? Да никто бы на вас внимания не обратил…
— А вам известно, ваше красное преосвещенство, о таком понятии, как предательство? — Хвостовская неожиданно успокоилась, перестав дергаться и извиваться: она понимала, что её участь уже решена. — Когда самые доверенные лица вдруг ставят свои личные интересы выше Идеи? Судя по тому, с какой легкостью вы, батюшка Феофан, поменяли клобук на фуражку с красной звездой, вам это понятие хорошо известно!
— Не вам, Апраксия Акакиевна, меня судить — идеи у нас с вами разные! — не стал ввязываться в спор старший майор. — Значит, вас предал один из соратников?
— Двое: Фенька и Возгарь… — Глаза Апраксии сверкнули едва сдерживаемой злобой, видимо даже время не смогло залечить нанесенную рану. — Они увели у меня из-под самого носа Гримуар гримуаров — «Книгу Истиной Тьмы» и осквернили её своими низменными желаниями. Я, конечно, нашла и покарала отступников, но «Книга» была безнадежно испорчена — годилась лишь для мелкого баловства! А мне нужно было с её помощью попытаться перекроить весь мир! На поиски нового, ничем не оскверненного Гримуара, я угробила почти сорок лет! И…
— Вам бы посочувствовать, — съязвил старший майор, почувствовав горечь поражения в недосказанной фразе Апраксии, — но уж увольте — ваша карта бита!
— Радуйтесь, пока можете! — оскалилась Хвостовская. — Мой Хозяин рано, или поздно, но добьется своей цели!
— Жаль, что вы этого уже не увидите! — «посочувствовал» пленнице старший майор. — Уводи её, Гордей!
— А ну пшла! — Капитан не стал разводить с пленницей благородных церемоний, а пинками погнал её к выходу.
— Что с ней будет, товарищ старший майор? — спросил Кузнецова Петраков, глядя в спину удаляющейся пленнице.
— По приговору трибунала — сожжем на костре, — спокойно сообщил Дмитрий Михайлович.
— На костре? — не поверил Петраков. — Живьем?
— Именно так, — подтвердил Кузнецов. — Живьем, а пепел развеем над Москвой-рекой.
— Но это же… Это чудовищно! — в полном смятении воскликнул Петраков.
— А не чудовищно каждый раз платить такую цену? — Дмитрий Михайлович указал в дальний угол подвала, в котором были аккуратно разложены рядком тела погибших оперативников.
— Но почему именно костер? Мы же не в закостенелом предрассудками средневековье! Мы в современном, просвещенном мире… Почему просто не поставить её к стенке?
— Потому что это не решит проблему, — доходчиво, словно непонятливому ребенку, разжевывал простые истины Дмитрий Михайлович. — Если мы её просто расстреляем, то рано или поздно она обязательно воскреснет… И все начнется сначала — колдуньи такого уровня не умирают, как простые смертные!
— Ну… — не зная, чем возразить чекисту, замялся Петраков. — Тогда сначала к стенке, а уже потом сжечь тело… Если его не будет, значит, она не сможет ожить…
— Похвальное умозаключение, Сережа! — одобрительно усмехнулся Дмитрий Михайлович. — Да, она не сможет возродиться в прежнем теле. Но кто, или что помешает найти ей новое?
— И так тоже бывает? — удрученно произнес Сергей, осознавая, что ничегошеньки не смыслит в случайно открывшейся ему темной стороны мироздания.
— Сплошь и рядом, — ответил Кузнецов. — Только через костер, не разрывая связи души и тела, можно отправить её прямиком в Пекло! А выбраться оттуда не так просто… Да ты и сам все видел…
— Видел… Не завидую я вам, товарищ старший майор, — признался Петраков. — Еще сегодня утром я думал, что это у меня самая собачья работа в мире… Но теперь вижу, что это не так…
— А почему не ушел? — спросил чекист. — Профессий в мире много, а ты еще молод и полон сил.
— Но кто-то же должен… Убийцы, маньяки, насильники…
— Колдуны, упыри, ведьмы, бесы, демоны… Кто-то должен встать у них на пути?
— Я понял, Дмитрий Михайлович, — кивнул Петраков, — если не мы, то кто же?
— Если не мы, то кто же? — эхом повторил Кузнецов. — Не забудь показаться медикам, — напомнил он. — Подписку о неразглашении я с тебя не беру, — деловым тоном продолжил старший майор. — Сам понимаешь… Дорофееву можешь придумать любую историю о поимке особо опасного преступника. И жди заслуженную награду…
— Товарищ старший майор, разрешите обратиться! — неожиданно решился Петраков.
— Что ж так официально? — Кузнецов снял фуражку и провел ладонью по лысой голове. — Говори, чего уж там.
— Товарищ старший майор, возьмите меня к себе! — попросил он Кузнецова. — Я ж теперь у Дорофеева нормально работать не смогу! Когда вокруг такое…
— Значит, надумал поменять одну собачью службу, на еще более безумную и неблагодарную?
— Так точно! Готов принести присягу… или… в церковь сходить… если нужно…
— И присягу нужно будет, и в церковь, и еще много чего сделать! — Ты не представляешь, насколько много… А вообще, я рад, что ты решился! — Батюшка широко улыбнулся. — Признаться, я рассчитывал на тебя!
Пгт. Нахаловка 1980 г.
… Хвостовскую сожгли в полдень следующего дня на заднем дворе какого-то загородного особняка, окруженного высокими каменными стенами. Перед лицом выстроенного личного состава, старший майор, облаченный в грубую черную рясу, зачитал обвинения и приговор трибунала. Капитан Толоконников поджег охапку хвороста… Мы победили… Но «привкус» моей первой победы, отдающий паленой человеческой плотью, преследовал меня всю оставшуюся жизнь.
Леньчик закрыл тетрадь и выключил фонарик, но еще долго не мог уснуть: перед его мысленным взором, изрыгая проклятия, корчилась на костре привлекательная рыжеволосая ведьма.
Леньчик закрыл тетрадь и выключил фонарик, но еще долго не мог уснуть: перед его мысленным взором, изрыгая проклятия, корчилась на костре привлекательная рыжеволосая ведьма. В конце концов, его дыхание выровнялось, и он провалился в сон.
— Леньчик! Леньчик! Вставай! — Алик грубо и беспардонно тряс приятеля за плечо.
— Ал, отвянь! — Леньчик, которому казалось, что он вот только-только прилег, отчаянно отбрыкивался, натягивая одеяло на голову.
— Леньчик, беда: Андрюха пропал! — перестав трясти Поташникова, убитым голосом сообщил Александров.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
апрель 2012 г. — ноябрь 2016 г.