— Что? Ах да. понимаю.
— Поэтому, господин Дьяконов, ехать вам в славный город Красноярск, четыре тыщи вёрст — не расстояние. И пробивать железную дорогу от Енисея на запад.
— Но как, ваше высочество?! Там же глухомань, где брать рельсы, паровозы, вагоны?
— Плохо думаете о Сибири и о флоте, Владимир Власович. В эту навигацию сразу два парохода от Архангельска пройдут с грузами до Енисея. Прошлогодняя разведка прошла успешно. Будут вам паровозы, а рельсы уже там выделывать начнёте, равно как и вагоны. Пора в Сибири заводить серьёзную промышленность.
— Да. Чувствую, растянется моя ссылка на много лет. Пока не проложим железнодорожный путь до Енисея.
— Так ведь ссылка, не каторга. Красноярск хороший город, связан телеграфом с Томском. Енисейском. А всего то и надо на первых порах — разведать кратчайшее направление от Красноярска до Ачинска и не спеша приступать к работам. Строить однопутную дорогу, вести разведку до Ачинска на западе и Канска на востоке. Золотопромышленники окажут поддержку. Очень уж нм хочется на «чугунке» покататься.
Прикольно, совсем как в моей реальности ситуация складывается. В 21 веке Красноярск соперничал с Новосибирском за звание «столицы Сибири» и Новосибирск брал верх, побивая джокером — метро. Сейчас же «у нас» в 1850 году про метро речи нет. но компаньоны Константина, прокинув нитку телеграфа возжаждали железную дорогу, хоть и коротенькую, хоть от Енисейска до Красноярска.
Такого распыления сил и средств я позволить никак не мог, а вот из Красноярска «кинуть нитку рельсов» до Ачинска и Канска на сорок лет раньше — почему бы и нет? А енисейцы пускай на Томск тракт выстраивают, со временем и там рельсы проложим.
Дьяконов же — талантливый и энергичный инженер, в кратчайшие сроки распланировавший и отстроивший однопутку от Москвы до Тулы. Второй путь отложен до лучших времён, сейчас важно поскорее дойти до Крыма. Мало ли. вдруг не справится Саша и случится большая война. А если случится, наверняка пойдёт по тем же самым лекалам, что и Крымская моей реальности.
Ну, да здесь, на планируемой магистрали Москва — Севастополь и без Власыча обойдёмся, команда подобралась отличная, хоть по инженерам смотри, хоть по моим разлюбезным старообрядцам-подрядчикам. А Дьяконов он как хорош будет в Сибири. Если конечно не запьёт, не скатится в хандру и ипохондрию. Так семья ему в помощь и работа. Представляю, как сибиряки обрадуются, как навеличивать будут Владимира Власовича. Я ж им обещал помочь инженерными кадрами в деле строительства «чугунки». Пообещал, да и забыл. А вот покушение напомнило. Да, пока психопат Песегов сработал исключительно на пользу, посмотрим, что из Петербурга папенька протелеграфирует. Неужели про тамплиеров вспомнит?
Лев Толстой, до которого дошёл черёд (надо же лишний раз пообщаться с будущим гением) рассказал, сверкая безумно глазами, что за несколько минут до прибытия великокняжеского поезда имел беседу с Николя Песеговым, каковой показался начинающему писателю странным и психически неуравновешенным человеком. А тут бах и кинжал Константина пролетел мимо Толстого, прямиком в революционера. Э, нет, граф, так дело не пойдёт. Во-первых не кинжал, а кортик, а во-вторых, нам террорист надобен как активный мститель, член разветвлённой организации неистовых карбонариев-ассасинов, нацеленных на изничтожение семейства Романовых, а не в качестве психа-одиночки.
— Лев Николаевич, вы неправы! Сей субъект состоял в переписке с известными ниспровергателями устоев Энгельсом и Марксом, в данный момент идёт проверка переписки с вышеназванными господами. Но уже понятно, его рукой водили европейские смутьяны! Однако, это государственная тайна, многоуважаемый лев Николаевич. И ближайшие лет десять-двадцать, прошу вас. граф, сию тайну хранить.
— Не сомневайтесь, ваше императорское высочество! Буду нем как рыба до гробовой доски!
— Столь долго необязательно. Напротив, как только выжжем калёным железом революционную заразу, я попрошу вас, граф, как очевидца написать рассказ, а возможно, что развернёте его и в роман. Как вам название — «Бесы»? Да так, чтоб русский человек понял — расшатывать многовековые устои Руси Святой, не гнушаясь пойти на убийство, могут только негодяи, преступники и подлецы.
— Я ничего не имею против, ваше высочество, но каков с меня писатель? А вот ваши стихи…
— Э, Лев Николаевич. Знаете, сколько всего навалилось по возвращении из солнечной Калифорнии? Не до творчества, поверьте. Неладно в России, надо многое, да почти всё поправлять. Государь захворал, цесаревич взялся выстраивать отношения России с великими державами сообразно вызовам нынешнего времени. А тут ещё крестьянский вопрос назрел.
— Но. насколько мне известно, ваши экспедиции сподвигли на переселение в Сибирь и далее десятки тысяч крестьянских семей, которым оказывается значительная помощь. Чего стоят инструменты вашего завода и «калифорнийская лампа»!
Я согласно кивнул. «Завод Константина Кузнецова» с моим возвращением погасил все долги и продолжил штамповать топоры-косы-чугунки-печные плиты и прочая, прочая, прочая. Восемьдесят два изделия выпускаем! А под «нумером 82» буквально три месяца как запустили на примитивном, но всё-таки конвейере «Калифорнийскую лампу».
Обычная керосиновая лампа, точь такую мне в первой жизни подарили на новоселье в далёком 2005 году, когда ещё не великокняжескими руками постройки дом в пригороде Красноярска. Тогда соседи по садоводству, приглашённые на новоселье, аж две «керосинки» презентовали, — не сговариваясь посчитали, что нужна подстраховка часто отрубаемому электричеству. Это уже потом бензогенератор прикупил. А лампами, помнится, пришлось попользоваться. И вот уже ЗДЕСЬ, когда на Сахалине и на Аляске поисковые партии обнаружили нефть, задумался об освещении с помощью керосина. Почему то запах керосина напоминал о прежней жизни, ностальгию пробуждал. А вот ароматы сжигаемого масла, наоборот, подбешивали. Уже в Калифорнии дал установку соорудить керосиновую лампу. Младший Кустов тогда как раз занимался опытами со стеклом, умельцы с мастерских Константинополя-Тихоокеанского пару дней покумекав над чертежом, соорудили вполне приличный осветительный прибор. Проблему с керосином тоже решили достаточно быстро. И в обратный путь до Петербурга я тронулся с парой десятков обычных керосиновых ламп, вызывающих однако «в России» невероятный интерес. По одной оставил во Владивостоке, Иркутске. Красноярске. Томске. Казани. Москве. На каждой стояло клеймо — «Мастерские Тихоокеанского флота. Русская Калифорния». Оттуда и пошло название, а массово изготавливать подделки отечественные промышленники боялись, наслышанные о крутом нраве Константина Николаевича.
Так что считай, «по многочисленным просьбам трудящихся» и прибыли ради, разумеется, запустили линию по изготовлению «калифорнийских ламп» на моём заводе.
А перегонка нефти и получение керосина уже практиковались на Кавказе, всего то и надо было немного вложиться деньгами, и процесс пошёл. Заодно про стимулируется нефтедобыча, да и китов куда как меньше ухайдакают браконьеры, а то Невельской снова сообщил об очередном витке «войны с китобоями»…
— Да уж, Лев Николаевич. «Калифорнийская лампа» — всем лампам лампа. Кстати, нет у вас такой? А вот сейчас и поправим, прямо сейчас и поправим. Когда классик выкатился из вагона великого князя и прошествовал мимо цепи охраны, прижимая к груди драгоценный подарок и четверть с керосином, я расхохотался.
— Ваше высочество? — гвардии капитан Епифанов, отменный стрелок и порученец, вытянулся в коридорчике.
— Гляньте, как граф Толстой нашу лампу ухватил, не подавил бы стекло в ажиотации.
— Так ему три стекла выдали, на всякий случай.
— И славно! Пускай пишет ночами, у графа из-под пера неплохие рассказы выходят. Быть ему большим писателем, капитан. Лет через двадцать-тридцать вспомните мои слова.
— Я слышал, ваше высочество, подсказку сюжета романа, где дама, мечущаяся между мужем и любовником, бросается под поезд. Но не побудит ли такой роман к волне самоубийств среди экзальтированных особ?
— Может быть, может быть и побудит. Ну да дуры и без паровозов с мостов бросаются и ядами травятся. Не переживайте, капитан, подскажу графу Толстому и финал — как поезд размолотил и переехал грешницу. На части словно червяка разрезав. Дамочки на такую некрасивую смерть не пойдут.
Это уж будьте уверены.
Беседу с Епифановым прервал телеграфист, прибежавший в вагон с трёмя депешами: от отца, брата и Бенкендорфа.
Император заклинал быть осторожным и проверить, нет ли у убийцы сообщников, Александр просто просил удвоить осторожность, а главжандарм телеграфировал, что срочно выезжает для допроса злоумышленника.
Так-так-так, а вот фиг вам. Александр Христофорович, а не «язык». Ладно бы жандармы поймали террориста, а по факту — сам великий князь, героически, кортиком пресёк покушение, пока орлы Бенкендорфа мух ловили. Песегов всё равно труп, так пускай смерть его хоть пользу принесёт. Пятнадцатиминутный допрос психопата подтвердил версию поручика Непенина — одиночка, с тараканами в голове. С большущими такими тараканами. Но на квартире нашли журналы и книги Маркса-Энгельса, на что и укажем.
Непенин, третий год служащий как телохранитель Константина, нисколько не удивился, когда великий князь рассказал, что для «большой политической игры» необходимо сделать так, чтобы до приезда Бенкендорфа злодей повесился в купе, воспользовавшись, ну. хоть куском верёвки.
— Верёвка «вдруг» оказавшаяся у арестованного, вызовет ненужные подозрения сотрудников Третьего отделения. А вот шнуровка, поддерживающая шторы в купе и изъятая для самоубийства разве что покажет нерасторопность охраны.
— Что ж, быть по сему. Не крови ради, дела для. Всё равно же вздёрнут дурака. Действуйте, поручик…
В Тулу так и не поехал, хотя и не хватает то всего пяти вёрст рельсового пути. Ну их — вон колокола вовсю звонят, радуется город, что сорвалось злодейское покушение на сына императора, делегация уже прибыла, жаждет припасть к стопам и повиниться за кошмарный инцидент. Хотя туляки тут вовсе не при чём. террорист из московских разорившихся дворян, как и Дьяконов.
Надо пока есть время написать рекомендательные письма к красноярским купчинам и к Павлу Артамоновичу Забелину, моей «золотой кубышке». Думаю, до миллиона рублей возможно выделить на работы по прокладке рельсов от Красноярска до Ачинска. К тому же далеко не сразу вся сумма потребуется, пока Дьяконов прибудет на берега Енисея, пока соберёт партию, разметит трассу. А можно, по методе Тома Сойера, разбить трассу на участки и «продавать» купчинам: дистанция Петра Кузнецова, дистанция Никанора Головатого, дистанция Вениамина Синельникова. Это ж какая слава — на века! Всё меньше пропьют. А то доходят слухи, доходят — хоть и не так куражатся золотопромышленники, но процветают в Енисейске Красноярске и Канске подпольные «салоны», где золотыми приборами едят и мамзелей на огромных серебряных блюдах пользуют. Ничего, подскажу Дьяконову, так он ещё взятки брать будет с промышленников и первогильдейцев, за право вложить сотни тысяч в первый участок будущей Транссибирской магистрали. Но правильно ли поступаю? Не зарываю ли средства, которые нужны для переселенческих программ, для строительства новых заводов, для скорейшего перевооружения армии и флота? Что толку — появится на сорок лет раньше «железка» от Ачинска до Канска — и что, какой в том прок и высший смысл?
Нет. всё-таки надо начинать. На каждый мой рубль, сибиряки пять-десять своих вложат, регион развиваться начнёт куда как скорее. Надо Литке телеграмму отбить, уточнить как там «Северная экспедиция 1850» проходит, может появились какие новости. Сейчас вот только пообщаюсь с тульской элитой и сразу на пристанционный телеграф…
Глава 6
Новость о покушении на великого князя Константина Николаевича, хоть и дошла до Русской Америки с большим запозданием, но чрезвычайно взбаламутила «русских калифорнийцев». К губернатору Образцову даже депутаты приходила — требовали «послать посольство» в Петербург и просить государя-императора отпустить Константина на царство в американские владения России. Есть же Царство Польское в составе Российской империи, будет и Американское Царство с легитимным и обожаемым подданными монархом, который самолично это Царство и создал, отвоевав райские места у бестолковых и ленивых мексиканцев. Генерал-губернатор делегатов принял, напоил чаем, обещал всенепременно депешу переслать в Санкт-Петербург, а пока же. призвал все силы положить на укрепление границ Калифорнийской губернии, ибо враг не дремлет.
Враг действительно не дремал — к апрелю 1853 года всем было понятно — русские набрели на золотые россыпи, даже примерное место называли — долина реки Сакраменто. Но массового притока авантюристов-золотоискателей. чего так сильно опасался великий князь, не случалось. И это генерал-губернатор ставил себе в заслугу. Во-первых, несмотря на слухи о несметных сокровищах, добываемых бородатыми казаками, никто точно не мог сказать — ГДЕ и СКОЛЬКО обнаружено золота и серебра. А переть наобум по территории на которой хозяйничают отряды мексиканских партизан, не пожелавших смириться с отторжением Верхней Калифорнии и нападающих и на Российские владения и на земли отошедшие к Северо Американским Соединённым Штатам желающих находилось немного. Две экспедиции из Нью-Йорка и Бостона, с инженерами, геологами, сильной охраной и большим обозом были безжалостно, до последнего человека вырезаны то ли расплодившимися за последние два года индейскими бандами, то ли непокорными мексиканцами.
Тайну, что три четверти мексиканских партизан как раз и есть русские солдаты, скрывали, но не особо тщательно. Опытный разведчик Образцов, чутко отреагировал на накат прессы в САСШ, начавшей кампанию против России как дикого рабовладельческого государства, где рабами признаны не бестолковые грязные негры, а белые соотечественники. И американские газетчики заходились в патриотическом припадке — таковому изуверскому государству нет места на североамериканском континенте, пора, пора вашингтонским политикам послать войска на Дикий Запад и вымести русских из Калифорнии и Аляски.
Однако федеральное правительство, оценив риски выхода в Атлантический океан русского Балтийского флота, нацеленного на прерывание морской торговли САСШ с Европой, не собиралось бряцать оружием попусту. Нет. если в дальнейшем обстановка сложится благоприятно, то Россию необходимо потеснить. Но пока своих проблем более чем достаточно, не до драки с казаками, всё прибывающими и прибывающими в Калифорнию по новому пути — через Панамский перешеек. И пусть казаков в том «атлантическом» переселенческом потоке было немного, именно бородатыми варварами с имперских окраин, устремившимися в Калифорнию, пугали добропорядочных обывателей акулы пера из американских печатных листков. В ответ двадцатитысячным тиражом печаталась газета «Русская Америка», за которой охотились разведчики как САСШ, так и резиденты европейских держав, искавшие информацию о жизни динамично развивающейся «закрытой» русской заморской губернии. А почитать было что. Ещё великий князь набросал примерный перечень разделов и рубрик, которые необходимо вести и даже самолично выпустит первые два номера «Русской Америки». Оставалось лишь следовать высочайшим рекомендациям и «напускать туману», чем знаток САСШ генерал-майор Образцов и занимался. Да тут ещё такого автора удалось заполучить — Гоголя!
Николай Васильевич, неведомо как сагитированный его императорским высочеством, прибыл в Калифорнии через Атлантику, будучи среди первых прошедших Панамским перешейком. От поста редактора Гоголь уклонился, но в каждом номере едва ли не четверть газетной площади отдавалась художнику слова под его «Калифорнийский дневник».
Питерские знатоки уже вещали о возрождении к жизни великого писателя земли Русской, из американского далека вновь, как в годы молодые, блистающего остроумием и оптимизмом. По единодушному мнению критиков типажи переселенцев в Калифорнию и на Аляску были столь ярко прописаны Гоголем, что превосходили по силе и убедительности даже героев «Тараса Бульбы».