— Не много, кстати, счетоводы «Экстры» могли бы и накинуть за вредность — заметил я ворчливо.
— Зато денег будет много, хоть на Фиджи лети...
Продолжая в красках описывать другу короткую енисейскую одиссею, я поочерёдно зашвырнул в Енисей номерные знаки «Паджеро».
— Эх, два отличных внедорожника бросили! — в сердцах посетовал Иван, проследив, как алюминиевые прямоугольники без брызг врезаются в стального цвета воду.
— А ещё пистолет-пулемёт Шпагина.
— У тебя был ППШ? — удивлённо переспросил Иван. — Где взял? Куда дел?
— Так я и рассказываю.
— Не торопись, Кромвелю тоже интересно будет узнать. Что-то ты какой-то бледный, Мишка. — Иван привстал, потянулся и выглянул вперёд. — О-па! Смотри-ка, кто в нашу сторону пену взбивает!
Я тоже поднялся.
Навстречу шёл знакомый буксир «Далдыкан», толкающий перед собой состав из двух не очень длинных, но широких насыпных барж. И двигался он не на юг с грузом тракторов, сломавшихся в ходе геологических работ, как планировалось, а на север.
Хотя техника на составе имелась. На вычищенных палубах ближе к носу стояло по танку Т-72 с крупнокалиберными пулемётами на башне, за бронетехникой виднелись буксируемые 122-мм гаубицы Д-30. Родненькие! У самой кормы, укрытые брезентом, расположились параллелепипеды боекомплектов. Вот это, я понимаю, решение вопроса! Танковые пушки вычистят берег, а при наличии хорошего корректировщика огня дальнобойные Д-30 быстро подавят артиллерию противника. Что называется, дёшево и сердито. С левой стороны к баржам была принайтована большая судовая шлюпка с дизельком посередине корпуса — средство спасения. Хорошо подготовились ребята.
В ходе Вьетнамской войны американцы быстро столкнулись с необходимостью вести боевые действия на реках, меандрирующих по непроходимым джунглям, прежде всего — в дельте Меконга. Имеющиеся на вооружении боевые катера и корабли плохо подходили для этой специфической цели — они были слишком громоздки и имели большую осадку, а потому в короткий срок был оперативно разработан небольшой и недорогой водомётный катер, оптимизированный для несения патрульной службы на водных артериях Вьетнама. Так появился универсальный патрульно-сторожевой PBR, Patrol Boat, River, жаргонно их называли «пиберами». При экипаже в четыре человека катера PBR были неплохо вооружены. Носовую турель янки оснащали спаренными 12,7-мм пулеметами Browning M2HB, ещё один такой пулемет располагался на корме. В средней части катера за бронещитами устанавливали 7,62-мм пулемет M60 и 40-мм гранатомет Mk 18.
Для подразделений, действовавших на юге Вьетнама, «пиберы» стали речным аналогом воздушного мастера на все руки — многоцелевого вертолета UH-1. После выхода знаменитого кинофильма «Апокалипсис сегодня» режиссёра Фрэнсиса Копполы, катер PBR стал таким же символом войны США во Вьетнаме, как штурмовая винтовка M16 и вертолёт «Ирокез», он же «Хьюи».
Однако, появилась новая проблема: патрульники-сторожевики «пиберы» с хрупким плексигласовым корпусом всё же не могли полноценно отражать обстрелы с берега, имея всего несколько листов керамической брони для защиты рубки и на пулемётных щитах. Для обеспечения дальних походов по Меконгу, прикрытия, высадки и эвакуации раненых и боевых групп американцы кустарно начали строить речные монстры Mighty Mike — речные мониторы. Чаще всего их создавали на основе десантных барж типа LCM с небольшой осадкой постройки времен Второй Мировой войны. А вообще, использовали что попало. На «Могучих Майков» обильно навешивалась броня, ставились бронебашни, это же баржа, грузоподъемность ого-го! На каждый такой монитор ставили по куче пулеметов, пятидесятых и тридцатых калибров, какие находились, ну, и миномёты, как же без них. Иногда огневые средства размещали в два яруса. В итоге там, где по реке шёл ощетинившийся во все стороны пулемётами «Могучий Майк», на берегах даже не шевелились.
Если армия и жандармерия губернии наконец-то решат заняться проблемой серьёзно и покончить с партизанскими вылазками, обнаружить и уничтожить их опорные базы на таёжных притоках Енисея, то им придётся сделать нечто подобное. Иначе из рейда никто не вернётся, катерами КС-100 тут не обойтись.
Экипажи танков и расчёты орудий кучками сидели тут же, на палубе, поэтому Кромвель не стал подходить к опасному составу, ограничившись уважительным сигналом сирены. «Далдыкан» тут же откликнулся коротким оглушительным рыком, а капитан вышел на крыло мостика, приветствуя нас, как старых знакомых. Он беспомощно развёл руки в стороны, затем обеими показал на баржи, словно говоря: «Вот видите, что я могу сделать, припахали! На войну иду, мать их...».
— Хана партизанам, — констатировал Потапов, рассматривая енисейского «Могучего Майка» в бинокль. Да не просто могучего, а исполинского. Какая страна, такие и «майки».
— Хорошо бы им не развалить исторический городок на кирпичи! В том числе и мой родовой дом, — не на шутку обеспокоился я.
— Что, уже решил? — повернул голову Иван.
— Решил, Ваня, буду выкупать. Если целым останется.
— О пользе экстремальных экскурсий, а! Не волнуйся, не будут они по городу долбить, щетина сама в тайгу отвалит. Нет им теперь резона тут биться. Им больше общественный резонанс нужен, чем результат. Как, скажи, они собирались удерживать Енисейск после захвата? Никак. Их верхушка прекрасно понимает, что это невозможно. Пока невозможно. А вот скандал на всю Россию...
— Пожалуй, ты прав.
Несмотря на боевые действия, общая картина с судоходством, начиная от стрелки Енисея и Ангары, изменилась мало, разве что маломерного флота стало поменьше. Я поинтересовался насчёт возможных речных патрулей и пунктов проверки.
— Мы их не видели. Не нужны такие пункты, подозрительные суда, способные перевозить десант или диверсионные группы, вполне можно проверить на Казачинских порогах, там почти все останавливаются перед проходом.
Открылась дверь рубки, из-за которой показалась голова Ложкина.
— Вас командир зовёт, — оповестил он нас почему-то виноватым голосом.
— Неладное чую, — предрёк я и не ошибся.
Дождавшись, когда я сяду на пассажирское место впереди, а Потапов займёт капитанское кресло, группер медленно произнёс:
— Парни, дело такое... Я понимаю, что всем хочется закончить рейд побыстрей. Но у нас новая вводная.
Мы с Иваном невесело переглянулись.
— Сначала нужно забрать дипломат с важной технической документацией.
— Не совсем. Скорее, чемоданчик, — поправил его Геннадий, но все посмотрели на секретного физика так, что тот замёрз.
— Чемодан находится в ячейке автоматических камер хранения на железнодорожном вокзале Красноярска. Проблема в том...
— Ясно, Паша, ячейку пасут, надеясь поймать на неё Ложкина, — догадался Потапов.
— Так точно, — устало согласился группер. — Ставим катер в стойло и начинаем новую операцию. В принципе, работы на три часа...
— Восьмой раз за рейд.
— Что ты сказал, Ваня? — не понял уже ушедший в себя Кромвель.
— Восьмой раз я слышу это. Про считанные часы на операцию, — Иван скривил губу и сухо кашлянул.
— Ну, вот так вышло... Кстати, можно готовиться к ночёвке, искать место на берегу. Как поняли?
— Принял, — коротко подтвердил я, вставая. — На корму пойду, душно здесь.
Последнее, что я услышал, прежде чем плотно закрыть за собой дверь рубки, были слова Потапова:
— Не трогай его, командир, пусть остынет.
Оценивая обстановку, группа уже десять минут сидела в салоне «крузака», припарковавшегося рядом с железнодорожным вокзалом. Потапов говорит, что после реконструкции парковочных мест стало меньше. Здесь вокзал Красноярска реконструировать не стали.
— Геннадий Сергеевич, насколько эти бумаги окажутся ценными при изучении без вашего присутствия с пояснениями? — поинтересовался Павел.
— Понимаете, там заметки, записки, обрывки интересных идей и решения, фрагменты, так сказать. Некоторые на бланках с грифом, — важно поведал Ложкин. — Не думаю, что они представляют автономную ценность, ведь там даже темы не обозначены. А вот для меня это — важный задел!
— Насколько важный? — попросил уточнения группер.
— Лет на пятнадцать исследований с неплохими, частью и прорывными перспективами, — ответил физик с очень серьёзным лицом.
— Ого! — не сдержался я.
Вокзал старый, камеры современные. Автоматические камеры хранения делятся на два подтипа: электронные или с механическим замком. В первом случае сотрудник подберет подходящую ячейку, примет оплату и выдаст жетон, а вы самостоятельно введете код на устройстве. Во втором случае услугу вы оплатите через терминал, а взамен получаете пластиковую смарт-карту. Вам нужно самостоятельно подобрать ячейку, исходя из размеров поклажи, стоимость будет разная. При оплате через терминал, воспользоваться ячейкой нужно в течение десяти минут, иначе смарт-карта будет обнулена, за услугу придётся внести повторную плату.
Никто не застрахован от того, что забудет свои вещи в камере хранения, поэтому вопрос, что с ними будет в таком случае, всегда актуален. Если человек не заберёт свою поклажу в оплаченный срок, она будет храниться ещё в течение тридцати дней, что регулируется Гражданским Кодексом. То есть, в такой срок Ложкин и должен здесь объявиться.
И хотя хранение автоматически продлевается до месяца, через пять дней сумку или чемодан обязательно откроют, чтобы сделать опись. По истечении месячного срока вещи будут проданы. Деньги вернут хозяину после вычета из полученной суммы затраты на организацию продажи.
Вот с этого момента бандиты теоретически могут начать действовать на уровне личных криминальных контактов. Хотя и это опасно. И уж тем более они не решаться вскрывать ячейку и изымать чемоданчик раньше этого срока. Не дураки. В случае срыва милиция сразу обратит внимания на грифы секретности и с облегчением скинет застуканных уголовников спецам из Госбезопасности. А это уже серьёзно, тут и шпионаж может выскочить. С высшей мерой наказания, в губернии она действует.
Если произошла неприятность, и клиент потерял ключ или забыл пароль, то он сможет вернуть свои вещи. Правда, процедура будет более длительной. Нужно написать заявление, в котором обязательно указать номер ячейки и перечень вещей, доказать, что в ячейке лежат именно ваши вещи. В нашем случае такой вариант неприемлем. Хорошо, что смарт-карта у Ложкина была спрятана в городе, а пароль он помнит.
Вполне может быть, что здесь ждут, мы обязаны исходить из этой вероятности. Тогда вахту на вокзале будут нести посвященные. Вряд ли о контактах группировки с британцами знают многие, скорее всего, не больше пары человек, это слишком горяча информация, которая не должна утечь конкурентам.
— Чемоданчик жёлтый?
— Нет, товарищ командир, светло-бежевый, может, чуть желтоватый, весьма стильный, — Ложкин даже обиделся. — С массивными латунными уголками, в Турции покупал.
— Что ж такой приметный-то выбрали? — недовольно пробурчал Потапов.
— А мне нужно было непременно ходить в военной хламиде и с вещмешком за плечами, как некоторые? — ехидно парировал Геннадий.
В обеих реальностях 1961 году в связи со значительным увеличением пассажиропотока было построено вот это здание красноярского вокзала. У его входа со стороны перрона была установлена двухметровая мемориальная плита с бронзовым барельефом Ленина и надписью: «Владимир Ильич Ленин, высланный царским правительством в сибирскую ссылку, прибыл на станцию Красноярск 4 марта 1897 года». В моём мире здание снесли, построив новый вокзал, в этом же здание успешно разрушается самостоятельно. А вот барельеф железнодорожники до сих пор не разрешают демонтировать.
Видно, что здание старое, фасад в ужасном состоянии, возле стен ограждения с предупреждающими табличками. Ремонтировать не собираются. Причина такова — вокзала вообще не должно было быть. В девяностые появился проект нового вокзала в районе жилого массива Северный. В генплане появилось огромное здание со стеклянным фасадом, двенадцатиэтажным административным корпусом с часами наверху, были и сроки — вокзал обещали построить к 2000 году... Существующий вокзал должен был остаться только как городская станция пригородного сообщения, все же пассажирские поезда, транзитные и местные должны были идти через северный обход вокруг города. И в обоих мирах это не претворили в жизнь. Может, у них получится?
Иван говорит, что новый вокзал нашего Красноярска фактически повторяет здание 1961 года, площади залов не увеличились, в башнях-пристройках разместились административные службы, для пассажира все осталось тем же: прямо — залы ожидания с гораздо меньшим количеством сидений, направо по коридору кассовый зал. За счёт чего якобы выросла пропускная способность, непонятно.
Новый вокзал Красноярска нашей реальности красив, это Потапов признаёт. Да, вместо гипса — итальянский и бразильский мрамор, вместо часов Урюпинского часового завода — швейцарский уникум, сам сверяющий время по спутнику, вместо дешевых люстр — иноземные, но сам вокзал остался всё тем же, и значит, снова толпы народу, давка, что обусловлено ещё и рамками безопасности, которых тут нет, грязь, теснота, дачники, которых так и не получилось разделить на пригородное направление.
Здесь на цокольном этаже я увижу бичей, попрошаек да огородников в сапогах и с рассадой на итальянском мраморе. Чувствую, будет грязновато, а освещение окажется недопустимо тусклым.
На маленькой привокзальной площади рядами теснятся ларьки. Обстановка здесь напоминает ту, что я наблюдал на Казанском вокзале, разве что масштаб поменьше. Криминалитета хватает. Есть каталы и карманники, аферисты и грабители по наводке с привычным инструментарием — проститутки и клофелин.
Тем не менее, официально по числу совершенных преступлений лидирует Советский район, а реже всего преступают закон именно здесь, в Железнодорожном районе. Всё варится внутри.
Реконструированное здание в нашем Красноярске я ещё не видел. Нет проблем, познакомлюсь при возвращении. А вот с этим ещё не раз предстоит встретиться. Дело в том, что неделю назад в аэропорту Красноярска закрыли участок раскрошившейся от износа взлётной полосы, и теперь порт может принимать только небольшие самолёты местных авиалиний. Так что поездом придётся, поездом...
— Ну что, пошли? — спокойно обратился ко мне группер, вот так буднично объявив о начале операции.
Я сам не расслышал, что пробурчал в ответ, выходя из машины.
Дать бы кому-нибудь в морду.
Ивану появляться вблизи камер нежелательно, все-таки он чаще всех светился во дворе Ложкина-старшего. Первым в вокзал зашел я, для рекогносцировки. Двинулся к камерам хранения и почти сразу опознал одного бандита. Эту рожу я разглядывал во дворе в бинокль. Это был русский, темноволосый и коренастый парень лет тридцати, с круглым лицом, одетый в чёрную куртку с капюшоном. Браток занял очень выгодную позицию, с которой отлично видно всех, кто подходил к ячейкам. Напротив него сидел человек несколько другого круга — типичный ненадолго откинувшийся ЗК неопределённых средних лет, долговязый мужчина с коричневой кожей лица от постоянного потребления чифиря. Классика «синевы», наверняка весь в партаках. Ещё один такой же тип стоял чуть в стороне.
Пассажиров и встречающих в зале ожидания и у билетных касс много, это хорошо. Немного потолкавшись, я убедился в том, что их всего трое и звонком по сотовому доложил групперу.
— Принял, действуем по плану, — ответил он.
Кромвель вошёл в зал в солнцезащитных очках и в бейсболке, весь какой-то разгильдяйский, не узнать! Он почти сразу выбрал точку и направился к автоматам с напитками и крекерами — цены конские, большой популярности нет. И укрылся за ними. Я знал, что он сейчас делает — надевает на шею респиратор. Мне бы такой прибор тоже не помешал, да нельзя.
Заняв позиции, начали работать. Бросив на пол в другом конце зала примитивную «дымовушку», созданную на основе детского опыта, я там же распылил из баллончика слезоточивый газ и тут же перебрался к буфету.
Когда быстро поднимающийся дым заметили с первыми вскриками, и внимание зала было отвлечено, я широким шагом двинулся по периметру, продолжая распылять газ в пол.