—Андрей‚ может, к остальным пойдем?
— Позже. Я как тебя с Колей увидел, что-то перемкнуло. Буду танцевать тебя, пока не разомкнет.
Я не поняла смысла сказанного. Просто задрожала еще сильнее. Со стороны подлетела Маринка, услужливо протянула нам рюмки, чтобы от коллектива не отставали. Андрей прямо на ходу выхватил и хлопнул свою, потом подмигнул девушке. Я же мотнула головой, отказываясь. И снова оказалась в тесных объятиях. Наверное, если бы музыка выключилась, мы бы не сразу заметили.
Старалась не смотреть на его губы, потому пялилась в шею. Рубашка эта, верхняя пуговичка просто гипнотизирует: «Протяни пальчики, Таня, расстегни». Туман какой-то, беспросветное марево. А ведь именно так и произошло в первый раз! Те же самые эмоции, сделавшие из меня легкомысленную девчонку. И снова... А ведь я клялась себе, что больше в таком состоянии не окажусь. И вот — в той же кондиции, с тем же самым человеком в обнимку.
— Тань, — он наклонился, случайно коснулся носом моего виска. — Я, наверное, глупость сейчас сморожу... И ты вообще не поверишь, потому что объяснить не смогу...
Смело подняла лицо. Да пусть морозит, что хочет! Что там было про предающие тела? Должна обязательно прозвучать какая-нибудь глупость, после которой мы уже не остановимся. И если не скажет он, то я сама готова ее сказать.
Но вокруг отвлекали. Кто-то многозначительно охап, кто-то пьяно звал резануться в бутылочку, кто-то предлагал Мишку с Сашкой фломастерами изрисовать. Сколько же времени прошло? И я уже не хотела выныривать. С замирающим сердцем ждала какой-нибудь глупости.
— Андрей, ну же, говори, что хотел. А то я сильно тебя ненавижу, хотелось бы ненавидеть с расстояния.
— Взаимно. Ничего с собой поделать не могу, руки от ненависти дрожат.
— И ноги...
— Ты, главное, не останавливайся. Пусть все дрожит. От ненависти.
Он вдруг остановился, не отпуская меня, наклонился, едва коснулся губами уголка рта. Теперь и у меня перемкнуло. отстранился, а я спонтанно потянулась следом.
Но подлетела Лена и ехидно вставила:
— Мы решили у тебя догулять, Танюш. Ключи в куртке? Сегодня не ждем.
— Эй! — очнулась я. — Вы куда все? С чего вдруг?
— Просто так! — подхватил за ней Коля. — Надоело здесь, хотим у тебя. А вы не отвлекайтесь, погоду там обсудите, работу. Музыку не выключаем, чтобы лучше обсуждалось.
И я с ужасом наблюдала, как вся компания со смехом просачивается в дверь.
Предательство какое-то! И кто? Лена и Коля, которых я считала самыми вменяемыми. Хотя поведение подруги понятно: она вспомнила Андрея, была в курсе нашей предыстории. Вот только не знала, что сейчас он мой начальник...
Начальник, которого я ненавижу. Я вскинула руки и уперла ему в грудь. Но Андрей почему-то улыбался.
— Тань, не отталкивай. Ты ведь не хочешь отталкивать.
— Да с чего ты это взял?
— Вот с чего.
И снова наклонился, а я не смогла себя заставить отшатнуться. Наоборот, разомкнула губы в ожидании глупости. Но он замер, как если бы ждал какого-то сигнала, переводил взгляд с губ на глаза и обратно. И последний миллиметр, возможно, преодолела я сама или просто ответила на его порыв, впуская язык, закрыла глаза. домогательства точно были. Очень взаимные домогательства, которые только можно вообразить. Ведь я сама теперь притягивала его к себе, сама зарывалась пальцами в волосы. А он сжимал сильно, тоже дав себе волю или получив ожидаемый сигнал. И когда он подхватил меня под бедра, я сама обвила его ногами. Несколько шагов, мягкая поверхность. А в прошлый раз мы так до кровати и не добрались... Срывающееся дыхание, мои пальцы, которые все же вцепились в верхнюю пуговицу. Поцелуи на грани нервного срыва. А вот это уже точно было. И когда его руки уже блуждали по голой талии, поднырнув под блузку, я себя же и удивила:
— Нет! Андрей, остановись!
Он приподнялся надо мной, едва сдерживаясь. Глаза стали совершенно дикими.
Наверное, как и мои.
— Тань, да хватит уже. Мы же с тобой взрослые люди. Неужели не можем признать, чего хотим?
— Чего же? — вопрос прозвучал нелепо, я и сама это понимала.
— Друг друга, — он прищурился. — Или у тебя другое мнение на этот счет?
— Нет! — я не позволяла ему приближаться, хотя именно этого и хотела. — Не хочу! Не хочу снова оказаться в том же положении!
— Снова? — в его глазах мелькнула ирония. — Ты о чем сейчас?
Я напряглась. Даже в такой момент я не собиралась признаваться. Тем более в такой момент! Кое-как мне удалось приподняться, а потом и сесть.
— Это все выпивка, Андрей. Да, сглупили, целоваться зачем-то начали. Будь неладен коньяк, и все такое. Паленый, наверное, из ненависти непонятно что сделал.
— Верно, — он откинулся на спинку дивана, а потом подхватил меня и переместил к себе на колени, лицом к нему. — Просто коньяк. Тогда давай продолжать целоваться. Пьяные поцелуи точно не считаются чем-то вопиющим, не отвлекайся.
Он был возбужден, да он едва не задыхался, прикасаясь ко мне. И это неизбежно сказывалось на мне. Перед глазами плыло от желания. И вряд ли бы я смогла прямо сейчас вообще от него отстраниться.
— Тогда без рук, — прошептала я и провела языком по его губе.
Андрей послушно убрал от меня руки, раскинул по спинке. Но отвечал на мои мучительные поцелуи едва слышимыми стонами. А может, гори оно все синим пламенем? Но нет, я все еще держалась за остатки своей гордости. К тому же, просто нравилось ощущать его уязвимость передо мной, видеть, что он хочет большего, но держится.
И мысли постепенно, хоть и не в полном объеме, но возвращались:
— Андрей, — легкий поцелуй, он потянулся, чтобы продолжить, но я успела отстраниться. — Ты сказал, что хотел вывести меня на хамство? Уверена, в этом случае ты все записываешь.
— Записываю, — он выдохнул шумно и снова не смог поймать мои губы. — Диктофон в кармане. Чувствуешь твердое? Ай. Да не это твердое, другое!
Покраснела, но выудила из его кармана диктофон. Быстро удалила текущую запись. И отодвинулась еще дальше. Андрей не пытался выхватить девайс или остановить меня. Сказал довольно спокойно:
— Расслабься, Тань, эта запись точно ни в одно досье не войдет. Я же не враг самому себе.
— То есть ты собираешь на меня досье, которое предоставишь нашим отцам?
Руки! — успела остановить, и он тут же поместил их под голову.
Притом не выглядел очень уж виноватым. Теперь и улыбался, пристально глядя мне в глаза.
— Давай начистоту, ты это заслужила. Сколько моей крови ты выпила? Мне нужен был ограничитель для тебя. Даже не на увольнение, а чтобы ты сообщала моему отцу то, что нужно мне, а не приходит в твою сумасшедшую голову.
— Шантаж?! Но откуда? Жучки?
— Недооцениваешь. Видеокамеры. И ты не особенно стеснялась.
Я соскользнула с его коленей, выпрямилась и теперь смотрела сверху вниз.
Собралась с мыслями:
— Не могу поверить, как я забыла о том, кто ты есть! Не могу поверить! Это просто алкоголь, да! Мы пьяны, вот и начудипи, с каждым может случиться. Но нам даже на одной планете находиться противопоказано!
Его улыбка стала еще чуть шире. И почему-то только сейчас вспомнилось, что он-то почти и не пил. Тогда с чего его так сорвало, в чем его оправдание? Но Андрей не выглядел желающим оправдываться. Как-то даже наоборот. Ему словно все происходящее нравилось. Точно, совершенно трезвый! Он попросту оценил мое состояние и дотанцевал до отказа тормозов. Это уже когда-то было! Андрей не изобретает с девушками разные стратегии, потому что эта работает со всеми. А я... я ведь чуть не сдалась. Опять.
—Андрей Владимирович, — выдохнула, не в силах сформулировать сразу, потому неосознанно перешла на вы, — вы хотели переспать со мной для той же цели?
Чтобы потом этим шантажировать?
— Нет, Таня. Я хотел переспать с тобой совсем по другим причинам. Ты ведь присутствовала и все сама видела. И почему бы нам обоим уже не плюнуть на условности и не заняться делом? Кажется, у нас с тобой есть все шансы договориться без шантажа.
— Не могу поверить... — я отступала все дальше. — Да что вообще со мной случилось? К психиатру надо! Мне нужна помощь!
— Подожди, Таня, зачем ты несешь этот бред? Ведь между нами может быть...
— Не может! — отрезала я. — Я не стала бы с вами спать, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Вы мне неприятны, говорила же! А это... — неопределенно махнула в центр гостиной, где началось сумасшествие, — просто какой-то эмоциональный всплеск. Я сама уволюсь, Андрей Владимирович, сама. Как-нибудь объясню это папе. Удаляйте досье, оно не понадобится.
— Не уволишься, — сказал резко и легко встал. Хоть не приближался, к моему облегчению. — Это мое условие. Ты не уволишься, но перестанешь меня донимать.
Я опешила:
— Зачем? Разве вы не этого добивались? Так радуйтесь, выгорело! Я сдаюсь!
— Добивался, — он развел руками. — Сегодня понял, что это не самый идеальный вариант. А еще недавно убедился, что мне нужен именно такой секретарь, как ты.
Считай первым искренним комплиментом. Мы можем работать вместе, и это стало очевидно. Отец кое в чем не ошибся.
В обморок бы грохнуться, в нем все и осмыслить. В пересказе звучало еще более глупо, я никак не могла уловить логику:
— То есть вы теперь будете меня шантажировать, чтобы я не увольнялась? Сами-то понимаете, как это звучит?
— Честно говоря, не очень, — он улыбнулся полу. — Но ты не сбежишь, пока я не отпущу.
— Это еще что значит? И целоваться еще лезете! По-вашему, так и нужно вести себя с секретарем? Ну, если на секунду представить, что вам и вправду требуется именно секретарь.
— Я лезу? Честно говоря, мне показалось, что мы очень синхронно друг к другу лезли.
— Что есть, то есть, — обреченно признала я. — Стоит мне выпить, как я оказываюсь в одном и том же положении. Прямо злая карма.2041a3
— Говоришь так, будто мы уже с тобой когда-то раньше в подобной ситуации оказывались, — иронию он скрыть и не пытался.
— Не оказывались! И знаете, мне не помешала бы эта работа, если вы будете держать дистанцию. Я тоже попытаюсь бороться с неприязнью, надо прокачивать мастерство. Вот только я не собираюсь по вашей указке что-то сообщать вашему отцу! Ясно?
— Ясно, — он сделал шаг ко мне и остановился. — Потому что он отличный человек, ты не хочешь выступать против него. Так?
— Именно, — я радовалась, что хоть что-то смогла выторговать. — Он мне много помогал! Я же не как вы: ради красного словца не пожалеет и отца!
— О, он помогал. В другой раз, после таких же страстных объятий, расскажу тебе, в чем именно заключалась его помощь и зачем он это делал. Так что, Таня, договорились? Будешь на меня работать при условии, что я отказываюсь воевать?
Или не будешь, тогда развяжешь мне руки.
— И еще условие! — я все не могла остановиться. — Вы не касаетесь моей личной жизни!
— Да мне до лампочки твоя личная жизнь! Сегодня ты сама на меня набросилась.
— Я не набрасывалась!
— И что так орать? Сама же внимание акцентируешь на неприятном эпизоде.
Давай уже забудем про твою личную жизнь. Ты работать будешь? Дело в том, что я тоже лишний раз не хочу напрягать наших родителей. Представить не могу, что с ними будет, когда они узнают о наших войнах в офисе и о наших, к-хм, танцах вне офиса.
Он протянул руку, но я не захотела к ней прикасаться. Посмотрела прямо в глаза и выцедила:
— Хорошо. Но не из-за ваших угроз. Я продержусь ровно полгода, потом с отличной записью в трудовой книжке пущусь в вольное плаванье. И наши папы никогда не узнают, какой бедпам творился. Но у меня тоже есть условие: вы никогда, ни при каких обстоятельствах не напомните мне о том, что сегодня произошло здесь!
Андрей склонил голову набок и прикусил нижнюю губу.
— Не думаешь, что было слишком много свидетелей для такой секретности?
— С друзьями я сама разберусь! Вот прямо сейчас пойду и разберусь! Пока они не придумали ничего такого.
— Уговорила. Мне это тоже вспоминать без надобности. Составить компанию?
— Не стоит. Не заметили, что от вас все сбежали? Делайте выводы, Андрей Владимирович, вас не переношу далеко не только я.
— Ну да. Они ушли именно по этой причине, — он едва сдерживал смех. — Хорошо, иди. А я здесь подожду Колю.
В подъезде остановилась и долго собиралась с мыслями. В возникшей ситуации логика отсутствует напрочь. Может ли быть такое, что босс впечатлился моим рвением в тот вечер? Вот именно в той степени, в которой его отец впечатлялся моим отцом? На самом деле, почему нет? Но с какой стати он полез целоваться?
Я-то ответила по понятной причине — сработал рефлекс, закрепленный одним грехопадением. Но ему-то что от меня надо? Вспомнил? Вряд ли, иначе обязательно бы этим уязвил. Есть такая порода людей, которые никогда не упустят шанса унизить, потому он определенно ничего не вспомнил. Нет, он просто, как и в первый раз, почесал мною самолюбие — смотри, какой я классный, какой секси-офигенный, никто не сможет устоять, даже если орет о ненависти. И я почти поддалась. Какая же я дура, честное слово.
Глава 17. Андрей
— Ну и как у вас прошло-то? — Коля не унимался. — Таня до конца вечера какая-то пришибленная сидела. Что у вас тут было?
— Да не было ничего такого, чтобы ты с такими глазищами на меня кидался. Ничего. Я оповестил ее о камерах и досье. И потребовал, чтобы не увольнялась. Все.
— Чего-чего потребовал? — он рухнул на диван, вызывающий у меня исключительно приятные воспоминания. — А как же твоя месть, нелогичный мой?
Я развел руками. Ничего сразу не понимает, образец логики!
— Это и есть месть, Коля. Она придумала себе, что меня не выносит. Так есть ли более жестокий способ отомстить?
— Придумала, значит, — он зачем-то расплылся в непонятной улыбке. — А ты ее?
— И я ее тоже. Дурная какая-то, вообще непонятно, что в ее голове творится. Таким надо ускоренный курс обучения по адекватности давать, чтобы в нормальное состояние привести!
— А адекватный, получается, у нас ты? Ох, Андрей... Сейчас с уверенностью могу сказать только одно: вы друг друга стоите. Одни чувства, ни грамма разумности.
— Чувства, да. Ненависть, например. А секретарь из нее выйдет хороший, вот и пусть выходит из нее... секретарь.
— Ну-ну. А ты Кристине-то позвонил?
Я недоуменно уставился на друга:
— Кто есть Кристина?
— Девушка. Блондинка такая симпатичная. Мы с ней и подругой знакомились недавно в баре. Забыл уже? Ты так настойчиво требовал с нее номер, что у девушки уже свадебные платья и букеты в глазах мелькали.
Удивительно, но Кристина вообще вылетела из головы. Я кое-как вспомнил ее лицо.
И правда, совершенно очаровательная девушка, хотя с моей стороны речь точно не шла о серьезных отношениях. Но зависнуть с такой папочкой на выходные — милое дело. Обязательно позвоню, если снова не забуду.
— Некогда было, — отмахнулся и направился к бару.
Друг расхохотался:
— Само собой, некогда, когда все мысли забиты только Танечкой. Ой, ненавистью к Танечке‚ постоянно путаю. Это тот самый редкий вид ненависти, когда спать без нее не можешь, есть не можешь, а когда она танцует, то последние мысли из головы вышибает.
Я глянул на него с угрозой:
— Кстати об этом! Ты-то зачем к ней клеился? Я видел, что вы тут вытворяли.
Настолько омерзительно, что меня переклинило.
Коля встал, сделал несколько шагов ко мне. Хоть ржать перестал, как конь заправский. И смотрел теперь внимательнее, будто искал какую-то особенную реакцию в моих глазах. Сказал вкрадчиво:
— Я к ней клеился, потому что девочка красивая, веселая, к таким только и клеиться. Я и раньше не скрывал, что Таня вызывает у меня симпатию. Но если ты против, только скажи.
В груди что-то мелко затряслось. Неприятно.
— С чего мне быть против? Но ты мой лучший друг. Не могу же я смотреть на то, как ты влюбляешься в такую стерву? Или ты не слышал моих рассказов о ее выходках? Не будь дураком!