После этого корнету Воронину пришлось выслушать еще и подробную уничтожающую критику, причем не от своего ведущего, а от целого комэска. Но, похоже, подействовало. И не только на него — остальные новички тоже как-то подтянулись.
Человек, как известно, может приспособиться практически ко всему. Вот и пилоты, втянувшись в график тренировок и занятий, вдруг обнаружили, что ближе к ночи им уже не так сильно хочется принять горизонтальное положение, а хочется поговорить, помыть косточки любимому начальству, погадать, когда же, наконец, эти изнурительные тренировки кончатся и где они применят то, чему их все это время учили. Появилась даже идея устроить что-то вроде тотализатора — желающие должны были написать на бумажке свое имя, место предполагаемого применения авиакорпуса и внести любую денежную сумму. Потом планировалось, что те, кто правильно угадает, делят призовой фонд между собой и не менее чем на половину выигрыша устраивают гулянку в офицерском собрании.
Идея нашла самый живой отклик среди пилотов, однако полковник Арефьев, каким-то непостижимым образом узнавший об организации азартной игры во вверенном ему полку, это дело к общему разочарованию прекратил. Чтобы не попали под раздачу все, инициаторы тотализатора явились к начальству сами, и полковник, удовлетворившись этим, назначил им всего по двое суток ареста. Потом еще им пришлось несколько ночей недосыпать, потому что арест арестом, а от занятий никто никого не освобождал. А что вы думали? Здесь вам не тут!
Глава 10
— Транспорт «Чеглок», ответьте фрегату «Брейвик»! Транспорт «Чеглок», ответьте фрегату «Брейвик»! Транспорт «Чеглок»… — остановив показ очередного фильма, Корнев развернул окно видеосвязи и нажал «принять». Молоденький немецкий матрос (а может, и унтер, в офицерских званиях кригсраумфлотте [11] Корнев еще разбирался, а вот в унтерских и матросских — увы), встретившись взглядом с Корневым, повернулся в сторону и выдал какую-то немецкую скороговорку. Почти тут же вместо него окно заняло изображение усталого лица офицера, тоже довольно молодого.
— Штабс-капитан-лейтенант Нидермайер, командир фрегата «Андерс Брейвик», — представился офицер.
— Капитан-пилот Корнев, универсальный грузопассажирский транспорт третьего ранга «Чеглок». И на борту моего корабля гражданка Райха Адельхайд Бюттгер, освобожденная мной из пиратского плена, — Хайди заняла второе кресло у пульта, Корнев расширил зону захвата камеры, чтобы его собеседник мог видеть обоих.
— Фройляйн Бюттгер, рад видеть вас, — заметно было, что Нидермайер действительно рад. — Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, господин штабс-капитан-лейтенант, я в порядке.
— Примите, господин капитан-пилот, искреннюю благодарность от лица Райха, — вновь обратился Нидермайер к Корневу. — Чем я могу вам помочь?
На взгляд Корнева, помочь ему штабс-капитан-лейтенант мог двумя способами: поделиться топливом или взять «Чеглок» на буксир до Райнланда. Но у командира фрегата «Брейвик» было другое мнение. Скорее, конечно, не мнение, а инструкции начальства. Поэтому сначала Нидермайер взял паузу, не иначе как для связи с тем самым начальством, а потом обрадовал Корнева тем, что готов его отбуксировать, но только до германской эскадры, бороздящей космос в часе движения в гиперпространстве. В принципе Корнев был не против, тем более что выбора тут не предусматривалось.
Размеры «Чеглока» и «Брейвика» не позволяли первому кораблю разместиться на летной палубе второго, поэтому уже через пару минут «Брейвик» развернул буксирную ферму. Корнев, аккуратно подруливая маневровыми движками, буквально подкрался к ферме и дал оператору с фрегата зацепить «Чеглок» за буксировочный рым. Еще несколько минут — и «Чеглок» был надежно сцеплен с «Брейвиком», а затем фрегат начал разгоняться для прыжка.
И Корнев, и Хайди понимали, что время их уединения, оказавшееся, несмотря на бедственную ситуацию, столь неожиданным и приятным подарком судьбы, уходит. Поэтому, как только связка двух кораблей ушла в гиперпространство, Корнев быстренько перевел слежение за состоянием буксировочных узлов (и передачу соответствующих сигналов на «Брейвик») в автоматический режим и они с Хайди, едва переглянувшись, без слов рванули в капитанскую каюту. И за четверть часа до выхода из прыжка уже снова сидели за пультом — прилично одетые и с подчеркнуто деловыми выражениями на лицах. А что глаза подозрительно блестели и по лицам капитана-пилота с его пассажиркой нет-нет да и блуждали глуповато-счастливые улыбки… Ну мало ли, бывает, знаете ли, нашло что-то такое.
Когда корабли вернулись в реальное пространство, Корнев удовлетворенно хмыкнул. Если такую эскадру послали искать пиратов, то он, уделав их в одиночку, мог заслуженно гордиться. Правда, с куда большей степенью вероятности немцы просто проводили учения, а поиски пиратов проводили одиночные корабли вроде того же «Брейвика», но первый вариант Корневу нравился, ясное дело, больше.
Память услужливо выдавала заученные наизусть в юнкерские еще времена типы союзнических кораблей: тяжелый крейсер «Лютьенс» (может, и не «Лютьенс» именно, но его близнец), три легких крейсера типа «Дрезден» и один типа «Потсдам», четыре эсминца-«кречмера» и два «прина», два фрегата типа «Хорст Вессель», три штуки легких авианосцев, «галланды», кажется. Надо полагать, еще несколько фрегатов высланы далеко по сторонам для разведки и патрулирования. Вот только десантных кораблей не видать…
Фрегат с все еще прицепленным «Чеглоком» слегка изменил курс, и Корнев аж присвистнул. Оказывается, за всеми этими кораблями он сразу не увидел главного — штурмовой броненосец типа «Михаэль Виттман».
Ничего подобного «виттманам» не было ни в одном флоте, поэтому неудивительно, что корабли эти, едва появившись, попали в центр внимания военных как в России, так, видимо, и в Демконфедерации. Впрочем, и русские, и западные специалисты пришли к единодушному выводу, что новый класс кораблей, невиданный ни в одном флоте, вовсе не является примером для подражания. Просто флот Арийского Райха заметно уступал по численности что русскому, что западному, вот сумрачный тевтонский гений и попытался решить эту проблему строительством кораблей «три в одном».
Штурмовые броненосцы типа «Виттман» представляли собой гибрид линкора, авианосца и десантного корабля. Вот только на наследство своему отпрыску предки явно поскупились. Да, на «виттманах» стояли тяжелые лучевые пушки, такие же, как и на линкорах. Но пушек этих каждый штурмовой броненосец имел восемь, а не пару десятков или дюжин, как нормальные линкоры. Да, «виттманы» брали авиагруппу в полсотни машин — прямо как линейные авианосцы, корабли, в постройке куда более простые и дешевые. Каждый «виттман» мог принять полк десантников. Но то же самое мог любой большой десантный корабль, который, опять же, был и проще и дешевле.
С другой стороны, в комплексном варианте — имея на борту по одной эскадрилье истребителей и штурмовиков, усиленный десантный батальон, да при тех самых орудиях — «виттманы» становились весомым аргументом в споре флота с планетарной обороной. А несколько таких штурмовых броненосцев легко бы затерроризировали среднеразвитую планету.
Но самый живой интерес «виттманы» вызвали у летчиков. Корнев помнил, в полку многие говорили, что не прочь бы оседлать эти немецкие корабли, которые, в отличие от авианосцев, могли и от вражеских крейсеров отбиться, и, прикрываясь своей броней, подвезти истребители со штурмовиками поближе к цели.
Живьем Корнев видел «виттман» впервые. М-да, впечатлений хватило. Больше всего немецкий штурмовой броненосец (как потом выяснилось, это был «Штрахвиц») был похож на гигантский утюг, что, кстати, вполне отвечало его назначению — такой корабль и вправду мог бы как следует проутюжить даже самые сильные узлы вражеского сопротивления.
Однако вести «Чеглок» надо было на авианосец «Рудель», поскольку именно на нем держал свой флаг командующий эскадрой вице-адмирал фон Линденберг, пожелавший лично встретиться с храбрым спасителем гражданки великого Райха.
Да уж, сажать на авианосец пусть и небольшой, но корабль, и истребитель — это, как оказалось, совершенно разные вещи. И если истребитель Корнев легко и уверенно посадил бы даже сейчас, то пока заводил в створ посадочной палубы авианосца «Чеглок», даже слегка вспотел. Однако же справился, хотя сажать пришлось самостоятельно — видимо, посадочный луч антиграва на «Руделе» не был рассчитан на корабль такого размера и такой массы.
В преддверии визита к высокому, пусть и не своему, начальству у Корнева появилась было мысль надеть парадную форму, но по здравом размышлении он от этой затеи отказался. В конце концов, экипаж авианосца и пилоты на походе, значит, и форму носят повседневную. Какой смысл выделяться парадкой? Однако же, чтобы соблюсти хоть какие-то приличия, надел под куртку белую рубашку с галстуком. Хайди, наоборот, вернула Роману его вещи и оделась во все свое. Причем свою одежду она заранее привела в идеальный порядок, даже ботинки вычистила. Корнев так и не смог понять, как ей это удалось при отсутствии у него коричневого или бесцветного крема для обуви — сам он носил только черную обувь, так что и крем держал только черный. Не иначе, опять какая-то тевтонская мистика.
Когда Корнев и Хайди вышли из корабля, их на посадочной палубе уже ждали. Высокий офицер с породистым лицом представился лейтенантом Брандтом, поприветствовал уважаемых гостей и предложил следовать за ним к адмиралу, который уже ждет.
Вице-адмирал фон Линденберг Корневу понравился. Ну не сам адмирал, понятно, он же не барышня, а неподдельная, совершенно не протокольная радость при виде счастливо нашедшейся соотечественницы и ее спасителя. А еще Корневу понравилось, что адмирал и не пытался эту радость скрывать.
Хайди коротко рассказала обстоятельства своего похищения, Корнев столь же кратко описал историю своего пленения и освобождения.
— Что вы говорите? На невооруженном корабле сбили четыре истребителя? — удивление и недоверие адмирал тоже не скрывал.
— Господин адмирал, — Корнев показал коммуникатор, — у меня есть запись. Может быть, вы хотите посмотреть?
Адмирал захотел. Но сначала сказал что-то в настольный коммуникатор. Насколько мог разобрать Корнев, вызвал какого-то полковника. И действительно, через несколько минут коммуникатор голосом лейтенанта Брандта сообщил, что прибыл полковник Шойман, адмирал кратко рявкнул Корнев не успел понять что, и в каюту вошел полковник в форме флигерваффе. [12]
— Господин капитан-пилот хочет показать запись своего боя на невооруженном корабле против четырех истребителей, — адмирал ввел полковника в курс дела. Полковник попытался было состроить презрительно-недоверчивое выражение лица, но, вовремя сообразив, что задание посмотреть запись невозможного, по его мнению, события исходит от начальства, а не от этого русского, сменил маску на заинтересованность.
Настройка адмиральского компьютера для приема записи с компьютера «Чеглока» через корневский коммуникатор много времени не заняла, и адмирал с полковником приготовились смотреть.
По мере просмотра на лице полковника можно было читать смену эмоций: включение в ситуацию, интерес, удивление и, наконец, восхищение. Звук, кстати, Корнев при записи для показа немцам на всякий случай отключил. А то кто его знает, что было бы интереснее господам союзникам — ход боя или попытки разобраться в извилистых нецензурных конструкциях загадочного и непостижимого русского языка.
— Полковник Хорст Шойман, командир сводной авиаэскадры соединения «Линденберг», — германский летчик протянул Корневу руку. — Господин капитан-пилот, я поражен! Одними щитами! Вы могли бы стать хорошим летчиком-истребителем!
— Штабс-ротмистр в отставке Роман Корнев, — руки капитана-пилота и полковника сцепились крепким пожатием. — Я был летчиком-истребителем.
— Господа! — вмешался адмирал. — Мы поступаем неправильно, оставляя без внимания нашу очаровательную гостью. Фройляйн Бюттгер, позвольте мне выразить самое искреннее восхищение стойкостью, с которой вы держались в плену у пиратов, и самообладанием, проявленным во время боя! Я спокоен за будущее Арийского Райха, потому что у нас есть такие девушки, как вы!
Корнев уже и сам думал, как бы отвести интерес адмирала и полковника от своей персоны и перенаправить этот интерес на Хайди. Он-то видел, что его женщина потихоньку переполняется обидой на больших мальчишек, за своими летающе-стреляющими игрушками не уделяющими ей внимания, пусть и прячет эту обиду за выработанной в результате гимназического воспитания маской спокойной рассудительности, столь ценимой и уважаемой в Райхе. А адмирал молодец, прямо галантный кавалер какой-то.
Однако же главная функция адмирала, как известно, вовсе не галантность, а командование. Вот вице-адмирал фон Линденберг и начал командовать. Корнев и Хайди получили приглашение на торжественный обед в их честь, после чего Хайди в сопровождении срочно вызванного матроса была отправлена дожидаться обеда в отведенную ей каюту, полковник отослан заниматься своими обязанностями, а Корнев пока оставался.
— Я передам вашу запись штурманам, — сказал адмирал. — Думаю, по ней они смогут вычислить координаты пиратской базы.
— Нет необходимости, — ответил Корнев. — Точные координаты я передам вам прямо сейчас.
Фон Линденберг внимательно посмотрел на Корнева и медленно кивнул, явно сделав в памяти отметку — не забыть этого хваткого русского.
— Мы найдем и пиратов, если кто-то после вас там еще остался, и тех, для кого они похитили девушку, — то, как адмирал это произнес, ничего хорошего ни тем, ни другим не предвещало. — Вы, господин капитан-пилот, насколько я понимаю, предпочтете жить на вашем корабле?
Корнев подтвердил.
— Понимаю. Свой корабль — это как дом. И еще. Будет справедливо, если фройляйн Бюттгер вернется на Райнланд на вашем «Чеглоке». Но я бы попросил вас задержаться и поучаствовать в рейде на пиратскую базу, — адмирал вопросительно посмотрел на Корнева.
— Так точно, господин адмирал!
— Тогда идите отдыхать, господин капитан-пилот. Я пришлю за вами.
На «Чеглоке» Корнев никак не мог найти себе места. Пытался почитать книгу — не вышло. Сначала буквы никак не хотели складываться в слова, потом слова отказывались не только складываться во фразы, но и задерживаться в голове. Попытка посмотреть кино привела к сходному результату — происходящее в объемной сфере экрана почему-то старательно, а главное, успешно ускользало от внимания Корнева. С музыкой вышло примерно то же самое — вроде играет, а что именно, сообразить не получалось. Интересно, — подумал Корнев, — Хайди сейчас так же мучается? Почему-то ему представилось, что так же. Как ни странно, это принесло некоторое успокоение. Да уж, за эти дни Корнев начал привыкать к своему неожиданному счастью, а тут — извольте соблюдать приличия. Ну и ладно. Будем соблюдать, другого-то ничего все равно не остается. Зато любая разлука закончится новой встречей. Хайди… Роман даже с некоторым удовольствием полюбовался в зеркале своей улыбающейся до ушей физиономией. Вот уж правда, солнечная девочка, даже одно ее имя вызывает радость. Когда-то Корневу приходилось слышать и читать, что есть люди, как будто специально созданные друг для друга. Он считал эти слова обычным романтическим трепом, а теперь был бесконечно благодарен судьбе за то, что узнал их истинность на собственном опыте.
Говорят, мужчины от любви теряют голову. Ерунда! Как раз любовь очень быстро и эффективно приучает мужчину к мысли о том, что кроме долга перед Родиной, службой, работой и других очень-очень важных, но все-таки несколько абстрактных долгов, у него теперь есть еще и обязательства перед вполне конкретной женщиной, его женщиной. А это, согласитесь, весьма способствует постоянному применению умственных способностей и, как следствие, их усиленной тренировке. Так что любовь, наоборот, делает мужчину только умнее. Ну, если это, конечно, и правда любовь, а не острый приступ спермотоксикоза.