Через год она уже и не помнила о своем замужестве. Она постоянно меняла мужчин, не влюбляясь, не уважая их, считая всех альфонсами. В большую и чистую любовь Татьяна уже не верила и мечтала найти человека обеспеченного, не претендующего на ее деньги.
В последнее время Татьяна все чаще задумывалась о машине. Она окончила школу вождения на улице Профсоюзной и успешно сдала экзамены в ГАИ. Все складывалось хорошо, единственное, что требовалось, — машина.
* * *
Записавшись на прием в исполком, Татьяна с нетерпением ждала. В назначенный день с утра она пошла в парикмахерскую, сделала укладку и маникюр. Прибыв в исполком, как положено, отметилась у секретаря и присела в приемной.
Очередь двигалась медленно, и уже через полчаса Татьяна почувствовала, что начинает раздражаться. Слева от нее сидел пожилой мужчина с орденами и медалями.
«Наверное, тоже за машиной, — решила Татьяна. — Небось, не себе, сыну-балбесу!»
Мужчина явно волновался. Он то складывал руки, то засовывал их в карманы. Наконец, настала его очередь. Вышел он минут через двадцать. На лице его сияла улыбка — видимо, разговор с Ермишкиным прошел удачно.
Татьяна встала и медленно направилась в кабинет. Она слегка постучала и, дождавшись приглашения, вошла. За большим, накрытым зеленым сукном столом восседал Сергей Иванович Ермишкин. Ей нравился такой тип мужчин — холеных, хорошо одетых, со светскими манерами.
Одного взгляда на него Татьяне было достаточно, чтобы понять, как строить разговор.
— Здравствуйте! — тихо произнесла она грудным, бархатным голосом. — Я не предполагала, что увижу такого импозантного мужчину. Всегда думала, что в исполкоме работают сухари-партийцы, которые еще помнят запах легендарных кожанок. А вы совсем другой!
Она улыбнулась и, видя замешательство Ермишкина, пришла ему на помощь.
— Пригласите женщину присесть? — произнесла она и, не дожидаясь ответа, села за стол.
От такого напора Ермишкин слегка растерялся.
— Вы видите, что я не фронтовик, и у меня нет государственных наград, — начала Татьяна. — Однако это не говорит о том, что если их у меня нет, то я не могу иметь машину. Я, как простой советский человек, имеющий честно заработанные деньги, давно мечтаю о машине. Сергей Иванович! Мне известно, что вы, словно волшебник, из ничего можете сделать машину или, наоборот, навсегда лишить меня моей мечты. Помогите, пожалуйста, я одинокая женщина, и за меня некому похлопотать.
Она посмотрела на него и кокетливо опустила глаза.
Ермишкин впервые столкнулся с подобным просителем. Женщина явно нравилась ему, а ее упоминание об одиночестве не осталось им незамеченным.
Сергей Иванович подавил нерешительность:
— Вы правильно отметили. В настоящее время уже нет людей, готовых бродить в кожанках, а ваше стремление приобрести машину я считаю вполне объяснимым. Мы здесь и работаем для того, чтобы мечту любого человека воплотить в реальность.
Читая заявление, Сергей Иванович, чувствовал ее пристальный взгляд. Он не стал ей отказывать, а просто предложил записаться к нему еще раз через две недели.
Татьяна положила унизанную кольцами руку на стол и томным голосом сказала:
— Сергей Иванович! А что вам мешает решить мой вопрос сегодня, или вы сегодня очень заняты?
Просительница улыбалась завораживающей улыбкой, вводившей чиновника в ступор.
Она играла не по правилам, а Сергею Ивановичу ничего не оставалось, как принять игру.
Видя его нерешительность, Татьяна пригласила его в свой ресторан. И это стало последней каплей — Ермишкин достал из папки ее заявление и в левом углу написал «К рассмотрению», расписался и отложил бумагу в нужную стопку.
Он встал из-за стола, давая понять, что вопрос решен. Татьяна тоже встала, расправила юбку и направилась к двери.
— Знаете, — обернувшись сказала Татьяна, — вы не пожалеете о нашей встрече. Я буду вас ждать сегодня вечером. До встречи!
В кабинете Ермишкина еще долго стоял запах ее французских духов.
****
В тот же вечер он подъехал к ресторану «Заря», вальяжно вышел из машины и, поправив импортный галстук, стал подниматься по ступенькам.
Татьяна встретила гостя на входе, взяла под руку, как старинного друга, и проводила в отдельный кабинет. Стол был заставлен самыми лучшими закусками и спиртным. Женщина сама откупорила коньяк и разлила по рюмкам. Она впервые за последние пять лет пренебрегала негласным правилом не пить, но это был исключительный случай.
Ермишкин вел себя крайне скованно и никак не мог найти тему для беседы. После третьей рюмки напряжение исчезло, и Сергей Иванович начал сыпать шутками, над которыми сам же и хохотал.
Он хмелел все больше, Татьяна подсаживалась к нему все ближе. Рука Ермишкина привычно скользнула вниз по бедру, и на миг задержалась на колене. Татьяна реагировала спокойно и даже не пыталась помешать. Рука осмелела и скользнула под юбку. Дыхание Ермишкина на миг прервалось — рука дошла до конца капронового чулка.
Татьяна вдруг встала и как ни в чем не бывало направилась к двери. Ермишкин замер, но тут же облегченно выдохнул — она не уходила, а просто заперла дверь и уже медленно возвращалась к нему. На ходу она сняла блузку и бросила на стул. Потом быстро стянула с него рубашку, расстегнула молнию брюк… В углу кабинета стоял небольшой диван, который был очень кстати. Их долгую страсть прервал настойчивый стук в дверь.
Ермишкин соскочил с дивана и быстро привел себя в порядок. Татьяна надела юбку и застегивая на ходу блузку, направилась открывать. Сергей Иванович стоя глотнул коньяка. Татьяна быстро поговорила с невидимым Ермишкину человеком и вернулась за стол.
Ермишкин взглянул на свои золотые часы — начало десятого! Время пролетело незаметно. Он поднялся, извинился и стал одеваться.
Татьяна сидела и медленно пила остывший чай. Она не стала удерживать его сейчас, точно зная, что он едва ли уйдет насовсем.
Ермишкин позвонил дежурному по исполкому и заказал машину. Пока он ждал, Татьяна спросила:
— Можно, я вам позвоню завтра? Мне так бывает одиноко!
— Буду только рад. Готов разделить с тобой одиночество, — улыбнулся Сергей Иванович и направился к выходу.
Татьяна проводила его и, убедившись, что машина подошла, вернулась в ресторан.
По дороге домой он размышлял о случившемся и невольно сравнивал Татьяну со своей женой.
Сергей Иванович никогда не скрывал тот факт, что был многим обязан жене, и главное — удачной карьерой, ведь именно она поставила его на ноги и помогла выйти в люди. Он ценил ее за это и был бесконечно благодарен ей за все остальное.
Ермишкин не помнил своего отца и, воспитанный матерью, отлично понимал, что Светлана в какой-то момент стала для него второй матерью, которая примет и обогреет его в любое время. Но, с другой стороны, именно это сходство жены с матерью мешало ему жить нормальной жизнью.
Светлана была сильной женщиной, но, как и все женщины, порой становилась настолько беспомощной, что вызывала у Ермишкина чувство отвращения и внутренней неудовлетворенности. Это было редко, и ощущения эти были столь редки, что он так же редко думал об этом. Жена устраивала его почти во всем, но вот сегодня он встретил Татьяну, и мысли о Светлане вновь закрутились в его голове.
Татьяна была совершенно другого склада, в ней чувствовалась необузданная природная сила. Ему нравилась ее грубая энергия. Такие женщины способны отчаянно бороться за свое счастье, а ему вдруг так захотелось стать объектом этой борьбы!
Машина затормозила у дома, и Ермишкин, открыв глаза, вышел на воздух. Он отпустил водителя и решил прогуляться. Это позволит ему немного успокоиться и привести себя в нормальное состояние.
Сергей Иванович не стал звонить в дверь, открыл своим ключом и вошел в прихожую. Света стояла в дверях комнаты и внимательно смотрела на своего мужа. О том, что последний перестал приходить домой трезвым, она привыкла уже давно, но в столь позднее время он еще ни разу не возвращался.
Сергей Иванович, поймав на себе ее взгляд, произнес дежурную реплику о том, что он человек публичный и не может отказаться от встреч с руководителями предприятий, а также со своими старыми друзьями, которым он многим обязан.
Светлана, слушала его, не перебивая и не останавливая. Все это она слышала неоднократно и хорошо знала весь текст.
«Сейчас скажет, что пьет мало, одну или две рюмки, другие пьют значительно больше, и дома у них порядок, никто никому никаких претензий не предъявляет», — подумала Светлана, и Ермишкин словно за суфлером повторял ее мысли. Она махнула рукой и пошла на кухню.
Когда Сергей Иванович раздевался, Светлана заметила царапины на его спине и горько усмехнулась.
* * *
«Что я сегодня натворила? Что это было? Минутная слабость или желание отомстить Сергею?» — с такими мыслями Светлана закончила с посудой и пошла в спальню. Ермишкин спал, раскинув руки, содрогаясь от могучего храпа. Прикрыв дверь, Света вышла в зал и села в кресло. Чтобы не слышать храп, включила телевизор.
«Что делать? Как жить? Видеть, что изменяет, и молчать? А может, закатить скандал? — она не находила выхода. — А, может, плюнуть на все, пусть живет своей жизнью, а у меня будет своя? Не знаю, так тоже невозможно. Все-таки семья. А может, разойтись? Наверное, это лучший вариант», — решила Светлана. О том, что было с Максимом, она уже не жалела.
Она никогда не была обделена мужским вниманием и к ухаживаниям мужчин относилась спокойно, иногда даже с иронией. Ей редко кто нравился в последнее время, и сейчас, удобно устроившись в кресле, она пыталась разобраться в своих чувствах к Максиму. Похоже, влюбилась?
Светлана хорошо понимала, что это внезапное чувство — чистая утопия. Они совершенно разные люди — она замужняя взрослая женщина, он — совсем молодой и неженатый. Ему двадцать два, а ей скоро тридцать.
Но стоило ей вспомнить его руки, глаза, горящие от возбуждения, его ласки, и все аргументы мигом испарялись. Ко всему еще вдруг добавился страх потерять его. Точно влюбилась!
Света закрыла глаза, и в подробностях представила все, что было с Максимом. Ее тело вновь ощутило жар и бешеное желание.
Ее разбудил писк телевизора, она открыла глаза — трансляция закончилась. Постояв подольше под душем, она отправилась спать.
* * *
В девять часов утра, нас, всех сотрудников управления уголовного розыска МВД, собрали в актовом зале. Никто не знал зачем. Минуты через три в зал вошел начальник управления и незнакомый в форме подполковника милиции.
— Представляю вам моего нового заместителя, который будет курировать работу отдела по борьбе с имущественными преступлениями. Фамилия его Носов, зовут Владимир Алексеевич. Прошу любить и жаловать!
Начальник сообщил также, что новый руководитель до этого никогда не работал в правоохранительных органах, весь его трудовой путь был связан с работой в партийной организации одного из предприятий по добыче нефти. Это назначение, объяснил начальник, в первую очередь связано с намерением партии усилить свое влияние на деятельность правоохранительных органов.
Новому заму было около сорока. Все заметили его холеные руки — явно после маникюра.
Представив нового руководителя, начальник управления всех распустил по рабочим местам.
Я было решил собрать личный состав своего отдела, но меня вызвал начальник. Он сказал, что меня ждет трудный период, так как новый зам — абсолютно «нулевой» парень и с очень большими амбициями.
— Виктор, ничему не удивляйся, уровень его знаний значительно ниже знаний любого выпускника Елабужской школы милиции. Его отец — не последний человек в республике, и, хочешь ты или не хочешь, надо считаться с этим. Все серьезные вопросы ты должен решать только через него, ну а если не получается — иди напрямую ко мне. Да, еще, прошу тебя, не лезь в трубу, такие, как он, не терпят около себя профессионалов и людей умнее себя. Надеюсь, ты меня хорошо понял.
Вернувшись в кабинет, я собрал сотрудников отдела, довел до них новое назначение и попросил без необходимости не отвлекать нового заместителя уголовного розыска своими проблемами.
Оставшись вдвоем со Стасом, я выслушал его доклад о проделанной работе. Как он сообщал, обследование забора меховой фабрики показало наличие нескольких проломов, через которые можно без особого труда проникнуть на территорию предприятия в любое время суток. Имеющаяся на фабрике охрана малоэффективна, так как сплошь состоит из пенсионеров.
В последние десять дней совместно с охраной предприятия были организованы засады в местах проломов в заборах. Три дня назад была попытка несанкционированного проникновения. Насколько она оказалась успешной для преступников, установить не представилось возможным, так как руководство фабрики наотрез отказалось проводить ревизию с целью установления стоимости похищенных мехов. От заявления о проникновении руководство также отказалось.
Стас доложил, что работниками вневедомственной охраны была предпринята попытка задержать преступников, однако тем удалось скрыться на серебристой машине восьмой или девятой модели. Номера в темноте не разглядели. Преступники от погони оторвались и скрылись в частном секторе.
Оставшись один, я в который раз за последние дни рассматривал фотографию Светланы Ермишкиной. Память прокручивала события прошлых лет.
Я узнал ее сразу, как только увидел на фотографии. Она мало изменилась за эти годы и даже стала привлекательней, чем в юности.
Мне вспомнился тот далекий вечер — вокзал, поезд «Татарстан», она стояла около вагона в окружении родителей и родственников и, как мне тогда казалось, кого-то искала в толпе. Искала меня. Но я, как обиженный ребенок, спрятавшись в толпе, наблюдал за любимой.
Я побоялся выйти, побоялся ее родственников. Они все были категорически против наших с ней встреч: «Он из рабочих, он тебе не пара», поэтому она и уезжала.
Мы встречались с ней, как подпольщики в тылу врага. Наши юношеские свидания переросли в нечто большее, и я это до сих пор забыть не мог.
Она уехала в Москву, поступила учиться, а я остался в Казани. Однажды, скопив деньги, я отправился в столицу в надежде отыскать ее. Лучше бы я не ездил! Весь день просидел в вестибюле института, боялся отойти на минуту, чтобы перекусить, и чувство голода мучило меня с утра.
Неожиданно я услышал ее. Она спускалась по лестнице в окружении подруг и громко смеялась, к ней подошел парень, хорошо одетый, хорошо сложенный, и за руку вытянул ее из круга подруг. Он целовал ее в губы! Я готов был убить их! Но просто подошел:
— Привет, Светлана! Я вот случайно в Москве, решил тебя разыскать.
Ее ухажер сделал три шага и оказался между нами:
— В чем дело? Ты кто такой?
Его рука уперлась мне в плечо. Я отодвинул руку и прошептал:
— Извини меня, Свет. Может, мне не стоило приезжать? Я смотрю, у тебя есть защитник?
Мне стало так обидно за себя, за все, за мою семью, что на какой-то миг эмоции перехлестнули:
— Вот этого прыщавого вы так долго искали всей семьей? У твоих детей будут такие же прыщавые личики — явные признаки голубых кровей.
Светлана побледнела, из ее больших серых глаз потекли слезы.
Молодой человек снова схватил меня за плечо, но я вырвался и ударом в солнечное сплетение решил этот спор.
— Пока! Вернее, прощай! Прости меня, не хотелось делать тебе больно. Ты бы знала, как больно мне! Прости!
Я развернулся и бросился из института, но успел заметить, как к ней стайкой бросились подруги. Она что-то кричала мне вслед, но я уже не слышал. В моей голове крутилось: «Все кончено! Все кончено! Окончательно!».
Больше я ее не видел. Мне передавали, что она приезжала в Казань, хотела встретиться, но разбитую чашку не склеишь. Как жизнь. Через год я женился.
Глядя на фотографию, я не мог поверить, что Света торговала шубами в комиссионках. Ну не может этого быть!
Из сводки наружного наблюдения следовало, что Светлана редко покидала свой дом, ни с кем не встречалась. Единственной установленной ее связью был Марков Максим, который регулярно заходил в ее квартиру.