— Не могу, Фомич, у меня жена беременная. Если я смотаюсь из города, они убьют её, я это точно знаю.
— Тогда отправь жену куда-нибудь, а потом уедешь сам. Я не поверю, что у тебя нет денег для того, чтобы укрыть свою семью. Ну, хочешь, я тебе помогу деньгами?
— Фомич, я устал прятаться и дрожать. От судьбы не уйдёшь. Я не думаю, что они завтра нанесут по мне удар, дадут всему этому успокоиться, и когда я тоже успокоюсь, вот тогда они и ударят.
— Володя, я совсем недавно встречался с Аликом. Если бы ты мне раньше обо всём этом рассказал, то я бы их всех положил на этой встрече. У меня была уникальнейшая возможность положить всю эту бригаду в лесу.
— Вот видишь, я везде виноват. Я не хотел тебя напрягать своими проблемами, рассчитывал, что сам могу во всём разобраться.
— Зря ты, Володя, зря. Сейчас, конечно, вряд ли что-то можно изменить в этом деле. Я бы на твоём месте всё же свалил.
— Спасибо, Фомич. Давай, приезжай, хотел бы поговорить с тобой вживую, а не по телефону.
— Спасибо за приглашение, как выберу время, сразу же подскочу.
Фомич положил трубку. Этот поздний вечерний разговор расстроил его окончательно. Лобов хорошо понимал, что дни Ефимова практически сочтены, и по-честному, глубоко сочувствовал ему и его семье. Выбранный Ефимовым жизненный путь в конечном итоге привёл его к логическому концу. Это хорошо понимали и Ефимов, и Лобов. Всех их в конечном итоге ждал подобный конец, одних раньше, других позже.
Лобов прошёл на кухню и, налив себе полстакана водки, выпил её залпом. Он поставил стакан на стол и направился в спальню. Долго лежал с открытыми глазами, пытаясь заснуть, но сон не шёл. Лобов заснул лишь под утро. Он спал тревожно, часто просыпаясь и ворочаясь в кровати. Ему снился странный и непонятный сон. Сон, словно многосерийный фильм, крутился в его голове, каждый раз он начинался и заканчивался одинаково. Очнувшись от сна, Лобов старался понять, к чему снился ему этот непростой для него сон, что он мог сулить, добро или зло.
— Надо будет спросить бабку, что означает этот сон, — подумал Лобов.
Он повернулся на бок и посмотрел на часы, они показывали половину шестого утра. Встав с постели, он направился на кухню.
* * *
Он вышел из дома и направился в соседний дом, во дворе которого уже суетилась баба Дуня.
— Здравствуй, бабуля, — поздоровался с ней Лобов. — У меня Валентина как-то говорила, что ты можешь толковать сны.
— Больше она тебе ничего не рассказывала? Надо же, так и в колдуньи угодить можно, — произнесла баба Дуня. — Мать у меня покойная, та хорошо толковала сны, а я так себе. Давай, Толя, рассказывай, может и смогу чем-нибудь помочь тебе.
Лобов смахнул снег с лавочки и присел на неё. Бабка, развесив на верёвках стираное бельё, подсела рядом с ним.
— Понимаешь, баба Дуня, я ночью неоднократно просыпался, но этот сон словно преследовал меня всю ночь. Стоило мне снова закрыть глаза, он вновь и вновь возвращался ко мне.
— Что, Анатолий, напугался? Так это только сон, и не более. Так я слушаю, что ты видел во сне?
— Представляешь, баба Дуня, как будто я бегу по дороге, а дорога всё не кончается и не кончается. Да и сама дорога какая-то ненормальная, жёлтого цвета, словно выложена кирпичом. В конце концов, я споткнулся и упал. Смотрю, а это не кирпичи вовсе, а золотые слитки. На каждом таком кирпиче выбиты какие-то фамилии, имена. Поднялся я на ноги, оглядываюсь назад, а дорога за спиной такая длинная и вся светится жёлтым цветом. Я снова захотел побежать дальше, а у меня ничего не получается. Такое ощущение, что упёрся я в какую-то невидимую для моего глаза стену, вот она и не даёт мне бежать дальше. А впереди, за этой стеной, словно какая-то другая жизнь, однако я никак не могу прорваться сквозь эту стену.
Лобов замолчал и испытывающим взглядом взглянул на бабку.
— Ну, что скажешь, баба Дуня? — спросил он.
Бабка Дуня задумалась, а затем произнесла:
— Похоже, вещий сон ты видел, Толя. Дорога, а тем более золотая, это твоя теперешняя жизнь. Золотые слитки с именами и фамилиями — это деньги и состояние людей, которые вымостили эту дорогу, по которой, заметь, ты не шёл, а бежал. Так вот что я тебе скажу, всё, что ты нажил в этой жизни или ещё наживёшь, пролетит мимо тебя, с большой скоростью, что ты и не заметишь, как это всё потеряешь. Стеклянная стена — это преграда, которая на какое-то время отделит эти две жизни, золотую и обычную. Что это за преграда, я не знаю, но она достаточно прочная, и ты её не сможешь преодолеть с этими богатствами. Ты вернёшься в другую жизнь, но при этом у тебя не будет ни денег, ни нажитого тобой добра.
Лобов заулыбался и, встав с лавочки, направился к своему дому.
— Надо же, — подумал он, — всё, что заработаю в жизни, всё потеряю. Да быть такого не может. Ещё не родился тот человек, который сможет вот так просто отобрать у меня нажитое. Да я убью его, прежде чем он это сделает.
Баба Дуня проводила его взглядом и перекрестилась. Она хорошо понимала, какая опасность нависла над её соседом, но помочь или что-то изменить в его судьбе она была не в силах.
— Как пришло, так и уйдёт, — подумала она и, взяв в руки пустой таз из-под белья, направилась к себе в дом.
* * *
После обеда Лобов уехал в Мензелинск. На въезде в город его встретил Ефимов, которого сопровождали три парня спортивного телосложения. Лобов и Ефимов обнялись и направились в придорожное кафе.
— Я думал, Ефимов, что мы поедем к тебе домой, а ты меня тащишь в кафе. Ты думаешь, что я не бываю в кафе? — пошутил Лобов.
— Фомич, не обижайся. Просто не хочу светиться с тобой в городе. Зачем тебе мои головные боли.
— Ты за меня не решай, будут у меня головные боли или нет, тебя это не должно напрягать.
— Да ты не обижайся на меня, я ведь из лучших побуждений, — ответил Ефимов.
— Да я и не обижаюсь. Как у тебя дела, как жена? — поинтересовался Лобов.
— Всё нормально, Фомич. Пока, видишь, держусь. Вот ребят набрал, охраняют даже ночью.
— Ты думаешь, они спасут тебя? Я в этом что-то сомневаюсь.
— Да, ладно, Фомич, от всего не застрахуешься. Знать бы, где упадёшь, соломки бы постелил. А может, и прокатит, Кашапов не такой уж весовой, чтобы за него впрягались ребята.
— Он просто никто, но у него есть родной брат, и брат, насколько я знаю, держит казну. А это, брат, серьёзная должность, не каждому его доверят.
Они молча выпили и стали закусывать.
— Слушай, Фомич, а почему ты не завалил этого Алика и всю его бригаду, пожалел, что ли? Они бы тебя не пожалели бы, закатали бы тебя в асфальт. Есть там у них такой ухарь, Мотором зовут. Так он хуже зверя, говорят ребята.
— Да видел я их всех, в том числе и этого Мотора. Мне показалось, что у них понтов больше, чем дела.
— Ошибаешься, Фомич. Насколько я знаю, этот Алик имеет большие связи среди сотрудников УВД.
— Володя, мне это всё до лампочки. Я их подпёр двумя БТР, и они сдулись, как резиновые шарики. Теперь они перед тем, как сунуться ко мне, немного подумают.
— Слушай, Фомич. Может, мне самому этого Алика завалить, как ты думаешь?
— Вот тогда тебя точно кончат, это я тебе обещаю. Володя, бери жену и беги из города. Пойми меня, это не трусость, это мудрость.
— Нет, Фомич, я не побегу. За мной ребята, кто их будет кормить, не ты же?
— При тебе кормить и содержать не буду, а если что произойдёт, подтяну их под себя.
Они ещё посидели часа два, поговорили о жизни, о делах. На улице стало совсем темно, Лобов накинул куртку и направился к машине.
— Володя, передай жене, если что-то произойдёт, пусть не стесняется, звонит. Без защиты и денег не оставлю.
— Спасибо, Фомич, я передам ей это. Ты меня раньше времени не хорони, может, всё и прокатит. Может, попьём ещё с тобой водочки.
Они обнялись. Лобов махнул на прощанье рукой и, сев в машину, помчался в Елабугу.
* * *
Прошло около месяца с последней встречи Лобова с Ефимовым. Со слов ребят, Ефимов запил. Его каждый день привозили домой в невменяемом состоянии. Лобов как-то позвонил ему, хотел с ним переговорить, но разговора не получилось. Володя был пьян и не в состоянии был вести разговор. Лобов понимал, что Ефимов пьёт, стараясь скрыть свой страх перед смертью, но эта пьянка не только не могла спасти его от этого возмездия, но и делала этот процесс ещё проще. В конце декабря его машину обстреляли неизвестные люди. Ефимову повезло, он получил три касательных ранения, в общем, отделался лёгким испугом, по сравнению со своей охраной. Из двух его охранников один был убит, второй ранен в ногу.
Лобов собрался поехать к Ефимову в Мензелинск, но его остановил Чёрный из Менделеевска.
— Фомич, — сказал вошедший в кабинет Чёрный, — есть тема, хотел с тобой её обсудить.
— Чёрный, может быть, в следующий раз, а то я собрался поехать в Мензелинск к Ефимову.
— Да я ненадолго, весь разговор минут на пять, не больше.
— Ну ладно, чёрт с тобой, — произнёс Лобов и, сняв пальто, уселся в кресло.
— Дело в том, Фомич, что у меня сейчас в машине сидит мент из нашего городского отдела милиции, он командует всеми участковыми инспекторами милиции в нашем городе. Так вот, он предложил мне заняться квартирным бизнесом в городе. Схема такова: они, то есть менты, подыскивают в городе разных алкашей, сообщают нам их адреса.
— Ну, и что дальше? — заинтересованно спросил его Лобов.
— А дальше, мы с ребятами подыскиваем им какую-нибудь развалюху в деревне и переселяем туда. Этот мент помогает нам выписать алкаша из квартиры в связи с её продажей, и квартира наша. Мы делаем небольшой ремонт и толкаем её за приличные бабки.
— А что хочет сам мент? — спросил Лобов. — У него какой интерес?
— Ему нужны бабки, и ничего, кроме бабок, — ответил Чёрный.
— Хорошо, Чёрный, тащи его сюда. Сейчас поговорим с ним, может, он ещё что-нибудь нам с тобой дельного предложит.
Через минуту в кабинет в сопровождении Чёрного вошёл майор милиции. Он поздоровался с Лобовым и присел на стул. Он сам предложил Лобову уже услышанную им квартирную схему. Выслушав его, Лобов поинтересовался:
— Сколько ты хочешь за эту услугу? Десять процентов, пятнадцать?
Майор покраснел, словно красна девица. Подумав с минуту, он произнёс:
— Я бы хотел с каждой квартиры иметь три тысячи долларов. Я думаю, что это не так много для Вас.
— А ты не считай мои деньги, много или мало, я сам здесь решаю, что много, а что мало.
Они быстро сошлись на цене, предложенной Лобовым, которая была наполовину меньше заявленной майором.
— Слушай, майор, у тебя хоть имя есть, а то как-то неудобно, майор да майор.
— Есть. Меня зовут Золотухин Леонид Николаевич, — представился Лобову майор.
— Ну, а меня — Анатолий Фомич. Фамилию не называю, наверное, уже знаешь.
Они пожали друг другу руки и стали прощаться.
— Анатолий Фомич, а патроны Вам случайно не нужны? Я слышал, Вы любитель побродить по лесу с ружьём.
— Что за патроны? — поинтересовался Лобов.
— Да у меня в машине, два цинка с патронами 5,45. Как-то остались после стрельбищ, вот и вожу.
— Сколько тебе нужно за патроны? — спросил его Лобов.
— По ящику водки за каждый цинк. Думаю, что это не так дорого.
— Ты что их, на рынке покупал, что ли? Откуда ты знаешь, дорого это или нет? Ладно, так и быть. Чёрный, купи ему два ящика водки, а патроны отдай Пуху. Всё, я уехал в Мензелинск, потом мы более подробно обсудим эту схему, — Лобов, накинув на себя пальто, вышел из кабинета.
* * *
Он возвращался из Мензелинска злой и раздражённый. Ему не удалось поговорить с Ефимовым по одной лишь причине — тот был просто в невменяемом состоянии. Ефимов в этот день начал пить с самого утра, и уже к обеду был сильно пьяным. Проспавшись дома, он вновь напился до чёртиков.
Лобов встретился с женой Ефимова и, переговорив с ней, поехал обратно в Елабугу. Проезжая через Челны, он заехал к Татьяне Сухаревой. Татьяна не скрывала своей радости и стала по-быстрому накрывать на стол.
— Да ты не суетись, Татьяна. Я к тебе заехал ненадолго, просто давно тебя не видел и захотел на тебя посмотреть. По-моему, ты ещё похорошела с последней нашей встречи. Ты лучше присядь, расскажи, как у тебя дела, как живёт твой бизнес.
Она присела с ним рядышком на диване и стала нежно гладить его по голове.
— Да у меня, Толя, в последнее время одни неприятности. Душит меня глава администрации района. То прибьёт меня штрафом за неубранную территорию. То его не устраивает моя вывеска.
— И чего он хочет от тебя? — спросил её Лобов. — Насколько я знаю, женщины его не интересуют, его больше тянет на мальчиков.
— А чёрт его знает, чего он добивается. Вчера грозил отобрать у меня лицензию на продажу алкоголя. Может, денег ждёт от меня?
— Знаешь, Татьяна, ты не переживай. Я решу эту проблему, он не только не подойдёт близко к твоим торговым точкам, но и будет обходить их стороной.
— Знаешь что, Толя? Если бы я знала об этом, я бы лучше тебе ничего о нём не рассказывала. А вдруг он работает не один? Скажет там каким-то бандитам, и спалят они у меня все магазины. Пойми, ты переговоришь с ним и всё, а мне с ним работать.
— Ты что, Татьяна. Я же от чистого сердца хотел помочь тебе. Ты знаешь, где у меня твой глава?
Лобов сжал кулак и показал его Татьяне.
— Толь, может, останешься у меня, куда ты на ночь глядя поедешь. Жена, наверное, уже и не ждёт тебя домой.
— Нет, Татьяна, не могу, нужно ехать. У меня с утра много дел. Кстати, я переехал в новый дом. Ты просто не поверишь, триста пятьдесят квадратных метров, хоть в футбол играй.
— Поздравляю тебя. Ты, Толя, молодец, всё в семью тянешь. А мой, бывало, как начнёт пить, хоть караул кричи. Всё, что не спрячешь, всё пропьёт.
— Да. Это беда, — сказал Лобов. — У жены родная сестра пить стала. Если бы не супруга, то дети бы по миру пошли. Пропила уже всё, спят уже на каком-то тряпье.
Они прошли к столу. Татьяна разлила чай, и они стали пить чай с вкусным яблочным пирогом. Посидев ещё минут двадцать, Лобов надел пальто и стал прощаться.
— Когда ещё заедешь? — поинтересовалась она у него.
— Не знаю, — коротко бросил Лобов. — Будет время, обязательно заскочу.
Он вышел на улицу и, махнув ей рукой, поехал в Елабугу.
* * *
Артур Витальевич только что провёл утреннее совещание и, оставшись один в кабинете, развернул газету. Он любил в эти утренние часы почитать местную и центральную прессу. Вот и сегодня его внимание привлекла статья в газете об очередном скандале, разразившимся в Государственной Думе России. В статье подробно описывалась драка с участием лидера ЛДПР Жириновского.
— Вот мужик даёт, — подумал про себя Артур Витальевич, — бьёт всех налево и направо, и всё это сходит ему с рук.
Он часто ставил себя на место Жириновского и представлял, как бы он поступил в том или ином случае. Его внимание отвлёк телефонный звонок. Отложив в сторону газету, он поднял трубку и услышал уже знаковый ему мужской голос.
— Ну что, голубок, — произнёс мужчина, искусно имитируя голос гомосексуалиста, — ты ещё не взял кредит, глупенький мой. Напрасно. Мы бы могли разойтись в этом вопросе по-хорошему, однако, видно, это не судьба. Я сегодня же отправлю эту запись в Казань, пусть там посмеются люди.
— Я же Вам ещё тогда сказал, что у меня таких денег нет. Неужели Вы не понимаете это?
Мужчина, отбросив шутливый тон, произнёс резко и повелительно. В его голосе звучал металл.
— Ты, козёл! Ты кого хотел напугать, обратившись за помощью к Алику? Ты думал, он тебя, голубка, будет прикрывать? Он же пацан, ему же западло связываться с такими, как ты, голубыми. Хорошо, ты его зарядил под это. Сейчас он, наверное, смотрит фильм и проклинает тот день, когда обратился к тебе за помощью.