Пятнадцать учтенных в записях Паучихи крон, много-много ручного труда по ночам и… радостное лицо Анюты в награду. О том, что сестренка проболтается о подарке, он не беспокоился. Анна доказала, что умеет держать язык за зубами, к тому же он не поленился объяснить девочке, чем может обернуться раскрытие этого секрета для него самого и совершенно непричастного к этому подарку герра Баума. Сестренка прониклась и дала слово молчать. А вечером, по давней традиции, принятой среди обитателей Заднего двора, Стрелковы накрыли праздничный стол. Он, может быть, и не мог похвастаться особыми изысками и деликатесами, но и дети за столом собрались неприхотливые, так что для праздника им вполне хватило торта с чаем, газировки и пакета вмиг разошедшихся по карманам дешевых мятных леденцов. В общем-то по возрасту Анна могла и не устраивать застолье, но Вячеслав вновь плюнул на это «право» и, как и все последние три года подряд, устроил любимой сестренке настоящий праздник. И ничего, что его копилка при этом показала дно!
Уже поздно вечером, когда Поггер разогнал «малышню» по кроватям, Вячеслав, как обычно, подошел к комнате сестры, чтобы пожелать спокойной ночи… но был отловлен на подходе Ирмой. Кастелянша уверенно подхватила Стрелкова под локоть и, пока тот не опомнился, затащила в свою комнату.
— Что тебе нужно? — осведомился Вячеслав, оглядевшись по сторонам и убедившись, что в спальне, кроме них двоих, никого нет. Он мог бы вырваться из хватки кастелянши еще в коридоре, но не почуял от нее опасности и… пошел на поводу своего любопытства. Но бессмысленно тратить время, которого ему и на учебу-то не всегда хватает, не входило в планы юноши, а потому, оказавшись наедине с «похитительницей», он решил сразу перейти к делу.
— Какой ты нетерпеливый, Славик… — надула губки Ирма, усаживаясь в потертое, но заботливо прикрытое пледом кресло. И ведь умудрилась сесть так, что Вячеслав еле сумел отвести взгляд от открывшегося ему вида молочно-белой кожи бедра, оголившейся из-за задравшейся юбки, и без того не слишком длинной.
— Вячеслав, — поправил он Ирму, чувствуя, как начинают гореть кончики ушей. Девица, услышав его ответ, сложила руки на груди… точнее под ней, отчего тонкая ткань туго обтянула полные полушария, наглядно демонстрируя совершенно отрицательное отношение их хозяйки к традиции ношения бюстгальтеров.
— Да-да… кроме любимой сестрички, никто не имеет права звать тебя Славиком, я забыла. Извини, — почти промурлыкала девица, театрально закидывая ногу на ногу. Теперь у Стрелкова пылали не только уши, но и щеки… а уж что творилось ниже… Тем временем Ирма потянулась, словно кошка и, продемонстрировав гибкость тела, вмиг оказалась рядом со смущенным подростком. Теплые губы коснулись уха застывшего истуканом Вячка. — Но, может быть, ты позволишь мне сегодня звать тебя Славиком? В виде исключения, а?
Стрелков дернул головой, когда язычок Ирмы прошелся по мочке, и шумно выдохнул.
— Что тебе надо, Зброева? — подавшись в сторону, настороженно произнес он, старательно прощупывая эмофон девицы. И ничего не смог в нем разобрать. Предвкушение, насмешка-удовольствие. Жуткая смесь и какофония чувств.
— Ну не будь таким серьезным, Сла-авик, — пропела девица. — Что может быть нужно красивой, лишенной комплексов женщине от юного, но уже такого сексуального мальчика, как ты?
— Так вот отчего Поггер рвет и мечет весь вечер… — понятливо протянул Стрелков, наконец сумев взять под контроль пошедшие вразнос мысли и эмоции. — Ты его сегодня бортанула, да?
— Гордись, милый. Ты заинтересовал меня настолько, что я решила променять ночь с этим жеребчиком на свидание с тобой, — улыбнулась Ирма. — И поверь, это был сложный выбор. Все же, Адам у нас такой затейник…
— И за что мне такое счастье? — спросил Вячеслав, к возбуждению которого прибавилась толика отвращения.
— Хочу успеть первой, — вроде бы честно призналась та и, облизнув губы, договорила доверительным тоном… не лишенным, правда, игривых ноток, отчего юноша вынужден был вновь собирать свои мысли в кучку. Или это от скользящих по его торсу рук Ирмы? — Ох, ты не представляешь, как я хочу увидеть лица девок завтра утром, когда ты будешь выходить из моей комнаты. А ты покраснел, знаешь? Это так возбуждает. Первый опыт… неловкость… мм…
— Любишь быть первой, значит? — перехватив ладонь девицы, уже скользнувшую под ремень его брюк, протянул Стрелков, вовсю стараясь удержать невозмутимое выражение лица и не выдать раздирающих его на части чувств.
— О да… А что, ты уже с кем-то успел? А может… — Ирма понизила тон и в деланом осуждении покачала головой. — Ох, Сла-авик, инцест — это плохо, ты знаешь? Но я тебя понимаю, Анечка ведь такая милая, нежная… если бы не запрет Риты, я бы ее уже…
— Ненавижу извращения… — неслышно скрежетнув зубами, пробормотал подросток, легко касаясь затылка вновь прильнувшей к нему кастелянши. Посыл Эфира отозвался обжигающим холодом в пальцах, и девица, закатив глаза, без чувств осела на пол. Вячеслав же, болезненно поморщившись, непроизвольно дернул сведенной судорогой рукой и, глянув на Ирму, выдохнул с уже нескрываемым брезгливым отвращением: — …и извращенок. Сука.
ГЛАВА 3
РАЗВИЛКИ И ПЕРЕКРЕСТКИ
На выходе из комнаты Ирмы Вячеслава встретила сестра. Вид у нее был довольно испуганный, так что поначалу сам Вячко напрягся, ожидая какой-то гадости, но вроде бы обошлось.
— Ты что… — в унисон, сдавленными голосами воскликнули Стрелковы, напоровшись друг на друга прямо в дверях комнаты кастелянши. Вячеслав, потерев переносицу, кивнул сестре: мол, давай ты первая.
— Ну… ты не пришел пожелать мне спокойной ночи, — тихо заговорила Анна, глядя куда-то в сторону. — Я сначала ждала-ждала, потом хотела пойти тебя поискать, но девчонки затеяли возню, еле вырвалась. В твоей комнате было пусто, и я попыталась настроиться на эмоции… а там такое! Я испугалась и побежала за тобой. Кто ж знал, что ты тут с этой б…
— Аня! — зашипел Вячко, и та осеклась, зажав ладошкой рот. — Что я тебе говорил о мате?
— Что я умная, хорошая девочка и не должна ругаться, если не хочу стать похожей на эту… б… Ирму, — протараторила та и, смутившись, уставилась куда-то в стену. Вячеслав хлопнул себя ладонью по лицу.
— Так… ладно, — пробормотал он и, тяжело вздохнув, взглянул на изображающую паиньку сестрицу. — Даже спрашивать не буду, как ты смогла отыскать меня по одному лишь эмофону, все равно объяснить не сможешь. Много услышала из нашей беседы с этой б… тьфу ты!
— Только окончание разговора, — негромко сказала Анюта, что не добавило ее брату хорошего настроения.
— И много поняла? — напрягся Вячеслав.
— Всё, — фыркнула девочка и, прищурившись, бросила мстительный взгляд в сторону комнаты Ирмы. — Я этой дуре покажу «милую и нежную»…
— Тихо-тихо, сестренка. — Стрелков погладил ее по голове, старательно отстраняясь от дикого коктейля эмоций, бурлящего в душе девочки. — Оно того не стоит. Сама же слышала, Рита запретила к тебе лезть, а на Заднем дворе не найдется ни одного идиота, кто решился бы нарушить ее запрет. Так что Ирма тебе ничем не угрожает.
— Сейчас — да… — задумчиво протянул Анна. — А потом?
— А потом нас здесь уже не будет… — тихо, на пределе слышимости, прошептал Вячеслав. — Впрочем, если что… ты знаешь, как поступить, не так ли?
В ответ девочка просияла и взглянула на свои новенькие ботинки, которые не поленилась надеть, прежде чем отправляться на поиски так напугавшего ее старшего брата.
— Знаю, братик, — отозвалась Анна.
— Меня позвать не забудь, — со вздохом произнес Стрелков. Сестра смерила брата задумчивым взглядом, словно что-то прикидывая, и согласно кивнула. Мол, да, твоя помощь может оказаться нелишней…
— Славик… — протянула она. — А почему ты эту Ирму не…
— Анна! — рыкнул брат, на что девочка ответила незамутненным взглядом… Вот про такой и говорят: «на голубом глазу», точно.
— Что? Я же слышала, как она на тебя вешалась, — пожав плечами, произнесла Анна. — Да и ты поначалу реагировал… кхм.
— Если ты меня так хорошо ощутила, то сама можешь понять, почему я с ней не остался, — буркнул Вячеслав.
— Ну я же пока только учусь и… ты разозлился за меня, это понятно. Но… — Девочка пощелкала пальцами, словно подыскивая слова. — В общем, от тебя отвращением полыхнуло раньше, чем она заговорила обо мне.
— Мне стало противно, когда она начала рассуждать о Поггере и выборе между нами. Да и заявление о том, что мне «повезло»… Можно подумать, то, что находится у нее между ног, такое недоступное сокровище!.. — Под конец фразы Стрелков сорвался на злое шипение, но опомнившись, прикусил язык. — Черт, о чем я с тобой говорю, мелкая! Стоп…
Вячеслав с подозрением посмотрел на занервничавшую сестру, прислушался к себе и резко побледнел. Из взгляда, брошенного на Анну, резко ушло смущенное непонимание, а от конфуза не осталось и следа. Их место заняли холод и отчуждение.
— Вот так, значит? — тихо проронил он и, развернувшись, моментально скрылся из виду. Анна же сначала недоуменно уставилась ему вслед, а через секунду, что-то поняв, закусила губу и, всхлипнув, побрела в свою комнату.
Зная Славика, она даже не попыталась догнать его и извиниться. Брат обиделся всерьез, а значит, от него сейчас лучше держаться подальше. Иначе он наорет, расстроится от этого еще больше, и о примирении придется забыть как минимум на неделю… если не больше. Хороший день рождения получился, ничего не скажешь…
Анна совсем не хотела, чтобы все так обернулось, но уж очень интересно было поведение брата, а в его эмоциях так с ходу не разберешься. Правильно говорят: «Любопытство кошку сгубило», вот и она попалась в эту ловушку, попытавшись «разговорить» Славика так, как он сам ее учил, то есть влияя собственной эмпатией на обуревающие собеседника чувства, подогревая их так, чтобы они заглушили логическое мышление. Получилось… слишком хорошо. Вот только забыла, глупая, что в эмпатии брат, конечно, куда слабее ее самой, но знаний в этой области у него гораздо больше. Ничего удивительного в том, что он моментально понял суть происходящего. Дура! Отблагодарила за подарки, называется!
А он ведь еще и перед этой б… ее защищал! Чуть не убил гадину, это Анна почувствовала отчетливо, потому и рванула к двери, боясь не успеть удержать взбешенного брата от непоправимого.
Оказавшись в своей комнате, беззвучно плачущая девочка тихо разделась и свернулась клубочком на жесткой кровати. На душе было тоскливо и… противно от того, что она из глупого любопытства сотворила с родным братом.
Вячеслав миновал длинную крытую веранду перед домом «волчат» и, свернув за угол, привычным движением закинул себя на крышу низкой пристройки. Усевшись на давно притащенную сюда лавку, он прислонился спиной к стене дома и бездумно уставился в низкое, затянутое тучами небо.
Надо признать, двенадцатый день рождения сестры прошел феерично. По крайней мере, для самого Стрелкова. Сначала долгий и нудный разговор с Паучихой, пронюхавшей о приготовленном для Анны подарке и не поленившейся прочесть ему длинную и скучную лекцию о пользе экономии, в течение которой она довольно тонко пыталась выяснить, откуда у него взялись целых двадцать крон… и ведь успокоилась, только когда якобы случайно вошедший в комнату Поггер украдкой продемонстрировал ей пустую банку-копилку Вячеслава. Подтвердил слова, так сказать. Вот что ему стоило сделать это хотя бы на полчаса раньше?! Не пришлось бы выслушивать нудеж бандерши.
Потом стычка с уличными мальчишками, когда Стрелков тащил из кондитерской Марты купленный им свежий «утренний» торт и сласти для «волчат». Вячеслав машинально потер ноющий бок, по которому растекся огромный синяк, и мысленно похвалил себя за идею с подарком для сестры. Если бы не сотворенный им для отработки техники артефакт из собственной куртки, вполне возможно, что сегодня, вместо празднования дня рождения Анны с обитателями Заднего двора, он валялся бы в той подворотне с заточкой в печени… холодный. Уж очень внезапным было нападение, так что Вячко даже среагировать не успел. Но обошлось, отделался синяком и разрушенным накопителем в куртке. Противникам пришлось хуже: очухавшись от прилетевшего удара, Вячко взъярился, и Эфир в его теле моментально откликнулся. Трупов, к счастью, он за собой не оставил, зато трещин в ребрах и выбитых зубов «уличным» теперь не пересчитать.
Ирма… извращенная тварь и б… Не шлюха даже и уж тем более не «батистовая фея», именно, что б… конченая. Испоганила вечер, заставив окунуться в дерьмо, от которого сам Вячеслав старался держаться подальше и изо всех сил оберегал от него сестру. Хорошо еще, что после ее заявления об Анне Стрелков все же смог сохранить крохи самообладания и не грохнул эту дешевку, наплевав на последствия. А они были бы… неприятными, если не фатальными.
Это и мать говорила, когда учила его, тогда еще совсем сопливого мальца, ментальным манипуляциям с собственным разумом, эмпатии, сенсорике и тем немногочисленным эфирным техникам, что доступны его куцему Дару, намертво запечатанному в теле. Предупреждала, что это средство на крайний случай, когда иного выхода просто не будет. Ведь для специалиста вычислить автора техники по эфирному следу — дело пяти минут, так она говорила, и Вячеслав этому верил. Он и сам до сих пор ощущал следы своего воздействия на Ирме, сопящей сейчас за толстой стеной этажом выше (!). Не саму кастеляншу, а именно свой эфирный отпечаток на ней… а ведь он не довел технику до конца.
Вячеслав мысленно порадовался, что ранее не применял в полную силу этот прием, оказавшийся таким «палевным» для сенсоров и столь болезненным для его тела. И еще больше радовался, что все же сдержался и не убил дуру, иначе утром ушел бы на «вечный ряд» за уничтожение чужого имущества. Смерти своей девки Паучиха ему точно не простила бы. В общем, пронесло… третий раз за день.
И как вишенка на торте, четвертая «радость»: выходка сестрицы. Кой черт ее дернул испытывать собственные умения на родном брате, неужели чувство превосходства взыграло? Или просто любопытство одолело? Ведь знает же, что в эмпатии Вячко ей не противник. Нет, если подготовиться, загнать разум в «режим», как бывало на уроках матери или во время учебы в мастерской герра Баума, тогда да, Вячеслав легко отобьет атаку на эмоции… просто за их отсутствием. Но здесь Анна застигла его врасплох и, ни на миг не усомнившись в правильности своих действий, начала раскачивать чувства родного брата. «Вызвала на откровенность», так это называла матушка. Зачем?! Так хотела что-то узнать или просто любопытно было покопаться в личном, вытащить наружу то, о чем любой человек молчит даже наедине с собой?
А если бы Вячеслав не заметил воздействия, когда бы она остановилась? Или… не угомонилась бы вовсе, пока не вывернула его душу наизнанку и не выжала ее досуха? Гадство. И ладно бы Вячко ее хоть раз в чем-то обманул, так ведь нет, он всегда старался быть честным с сестрой. Недоговаривал, бывало, но ведь есть вещи, о которых маленьким детям действительно лучше не говорить. А когда она подросла… Да он даже о грядущем выкупе не умолчал, доверил секрет, от сохранности которого зависит все их благополучие! И как она ему отплатила…
Доверие — хрупкая штука. Иногда добиться его невероятно сложно, а порой оно достается даром. Но как бы легко или сложно оно ни досталось, разбить его проще, чем чашку из тонкого фарфора. Одно неверное движение — и только осколки летят во все стороны, раня душу до крови. А это больно, очень больно.
Стрелков продолжал бездумно пялиться в небо, не замечая, как проходит час за часом, и не обращая внимания на холодный весенний ветер, рвущий облака и со свистом проносящийся по узким улочкам Пернау, заставляя ежиться от его ледяных порывов охранников лавок и складов, не спящих перед наступающим утром. Вячеславу было все равно.
Из странного оцепенения мальчишку вывел шум просыпающегося дома. Где-то в глубине захлопали двери, заскрипели лестницы… загудели старые трубы, выплевывая через ржавые краны потоки воды под визги обжигающихся холодными брызгами обитателей дома. Где-то над головой Вячеслава хлопнуло окно, и ветер донес обрывок разговора, окончательно вернувший подростку ясность мыслей.