— Вот это дельная мысль! Увидим, кто будет смеяться!
Пепел рассыпался у подножия окованных железом ворот. Упав на колени, Мерри Боунс собрал с земли немного пепла в свой черпак, а остальное сгреб в кучку. Затем он обернулся — и вовремя. На него мчалась вся стая: четвероногие, двуногие, птицы, змеи. Он выбрал в толпе красивую развратную блондинку, распространявшую вокруг себя запах духов, и схватил ее за узел волос у шеи. Проделал он это так быстро, что никто не успел его остановить; с пылающих губ пленницы не успело сорваться даже проклятия.
Не обращая внимания на укусы, уколы и удары крыльев и дубинок, Мерри Боунс принялся нагибать ее к земле мускулистой рукой, пока ее рот не коснулся кучки пепла. Вы уже хорошо понимаете, какой мощью обладает этот препарат, если один его запах заставил вампира взорваться. Как только огненные губы куртизанки соприкоснулись с пеплом, произошел даже не взрыв, а извержение, подобное извержению Везувия или Этны. Окованная железом дверь была сорвана с петель и отброшена на невероятное расстояние, решетка разлетелась на тысячу обломков, стена распалась в мелкий щебень. Подъемный мост, что любопытно, остался цел и благодаря лопнувшим цепям упал на свое обычное место над рвом, словно намеренно открывая путь бедному Мерри Боунсу.
Следует ли мне рассказывать, какие повреждения были нанесены толпе вампиров? Едва ли — вы сами можете это представить. Вам достаточно знать, что Мерри Боунс получил лишь несколько малозначительных ссадин и синяков и потерял в огне две трети своей шевелюры. А поскольку на следующий день Веселый Скелет все равно собирался постричься, он решил, что это даже к лучшему.
— Ха! сосунки! — сказал он, поглядывая на толпу вампиров. — Шутка удалась! Будьте здоровы.
И пересек мост, держась за бока от смеха.
Несмотря на этот блестящий успех, беды несчастного Мерри Боунса еще не закончились. За мостом он окунулся в ночь, гигантскую, беспросветную, непроницаемую ночь.
Мерри Боунс сперва отошел на несколько шагов; затем, не слыша ни звука, он изумленно повернулся и огляделся.
Его окружала непроглядная тьма. Стояла полная тишина. Повернувшись, Мерри Боунс немедленно сбился с дороги и теперь стал блуждать в темноте, терзаемый гнетущими и неведомыми ужасами. Ему следовало, без сомнения, идти прямо, но у ирландцев в голове вместо мозгов крутится настоящий флюгер. Внезапно и без всякого резона, он по какой-то прихоти свернул направо, тотчас вообразил, что возвращается в Селену, и повернул налево. Понятно, что таким манером далеко не уйдешь.
Так обстояло дело и с бедным Мерри Боунсом, который топтался почти на одном и том же месте. Через час, в двадцать первый раз, должно быть, сменив направление, Боунс столкнулся с человеком, шедшим ему наперерез.
— Болван!
— Скотина!
— Эй! Грей-Джек!
— Мисс! Мисс! Этот бездельник Мерри Боунс не погиб!
Почти одновременно с приведенным диалогом в ночи загорелся огонек и появилась наша Анна, держа в руке свечу. Огонек осветил осветила Неда, Джека и железный гроб. Наши друзья потеряли доктора Магнуса и молодого художника — второстепенных персонажей, о чьей участи нетрудно догадаться, если вспомнить, что в ночи рыскали в поисках добычи снедаемые жаждой мести вампиры.
Наша Анна и ее спутники заблудились точно так же, как Мерри Боунс. Вы спросите, наверное, почему так произошло: ведь с ними была Полли Берд, бывший двойник г-на Гоэци, а ей полагалось бы знать все эти дьявольские уловки. Я отвечу вам, что несчастная женщина испытала очень сильное потрясение, когда была перерезана мистическая пуповина, соединявшая ее с хозяином и соблазнителем. Такие операции не могут быть проведены без существенного воздействия на общее состояние здоровья. Последовавшие за этим события, столь ужасные и драматические, окончательно истощили ее силы, тем более что воздух внутри гроба был довольно спертым. Все вместе привело к тому, что бывшая Полли заснула в гробу, да так крепко, что ее было не добудиться.
Путники на минуту остановились и стали совещаться. Мерри Боунс воспользовался остановкой, чтобы стряхнуть с остатков волос и одежды многочисленные прилипшие кусочки вампирской плоти. Наша Анна, в интересах естественной истории, с любопытством осмотрела эти останки. Выводы ее были следующими. Мясо вампира, по ее словам, обладает очень низкой плотностью. Оно мягкое и даже немного липкое. Во тьме плоть вампира распространяет фосфоресцирующее излучение бледно-зеленого цвета. В дневное время она, наоборот, становится темно-зеленой с темно-красными прожилками. В науке не бывает незначительных подробностей; я передаю вам все это так, как услышала.
Совет пришел к единодушному мнению: необходимо любым возможным способом вырваться из этого пояса тьмы. Было, видимо, около двух часов дня, поэтому за границей искусственной ночи путешественников ждал яркий свет дня. Мерри Боунс занял место во главе колонны, и последовал приказ выступать.
После долгого и однообразного марша все радостно вскричали:
— Свет!
То был лишь слабый, сумеречный отсвет, но как счастливы они были даже смутно различить нечто похожее на свет! Наши друзья ускорили шаги, но внезапно остановились, застыв от ужаса. Перед ними замелькали зеленоватые тени; в то же время послышался глухой топот, похожий на стук лошадиных копыт — казалось, по дороге мчался кавалерийский отряд. Длинные ряды мертвенных теней окружили их справа и слева.
— Вампиры! Вампиры!
Увы, это была правда! Все способные передвигаться вампиры Селены оседлали своих собак, львов и тигров, и эта чудовищная кавалерия уже настигала наших друзей, а другие нечестивые монстры, взгромоздившись на летучих мышей разных видов, прибывали по воздуху с громким хлопаньем перепончатых крыльев. Никакой надежды на спасение! Мерри Боунс обронил по пути свой знаменитый черпак. История подходила к концу.
Но в этот миг агонии, когда кровожадные когорты со всех сторон бросились на наших друзей, в отдалении вдруг послышалась небесная музыка. И, нужно ли мне говорить? Тьма отступила перед этой зачарованной гармонией, которая словно принесла с собой драгоценный свет дня. Орда вампиров на мгновение замерла в удивлении и нерешительности — и вскоре бежала, вопя, как сто демонов, изгнанных одним-единственным ангелом.
Да, то был почти ангел.
Некоторые очаровательные создания, подобно ангелам, творят чудеса одним своим появлением. Им даже не приходится задумываться или хотеть этого: достаточно их благословенного присутствия.
Достопочтенный Артур*** (которого мы в другом месте и по многим причинам называли «богоподобным незнакомцем») отнюдь не явился на равнины Сербии с целью защитить нашу Анну и ее спутников. Как недавно в Голландии, он изучал здесь военное искусство под руководством уважаемого священнослужителя англиканской церкви, сопровождавшего его в качестве наставника. Он посещал поля битв, где последовательно отличились Сулейман II, принц Баварский, принц Евгений [35] и многие другие.
Да, то был достопочтенный Артур, светловолосый, розовощекий, безбородый и прибывший в своей восхитительно удобной карете. Когда добрый священник задремал после сытного обеда, молодой лорд ненадолго отвлекся от своих ученых занятий и запел «Боже, храни Короля!», аккомпанируя себе на гитаре.
Он проехал. Он даже не видел тех, кого воскресил к жизни.
Глава четырнадцатая
Нашей Анне не хотелось возвращаться в Земун. Друзья оставили Дунай позади и направились на запад, устремившись, наконец, на помощь несчастной Корнелии.
Г-на Гоэци можно было больше не бояться, и путешествие по равнинам Боснии, малоизвестной, но плодородной страны, где дамы носят очень выигрышные наряды, было достаточно приятным. Перевал Тина удобно пролегал через горы, а на другой стороне виднелись высокие пики Динарских Альп, где находился замок Монтефальконе.
Железный гроб уже несколько дней пустовал. В Селене Полли Берд вела себя настолько безупречно, что не вызывала теперь ни малейшего недоверия. Она не злоупотребляла своей свободой, а ее склонность к неумеренному поглощению крепких напитков, едва для этого представлялся случай, никого не удивляла: молодые английские деревенские девушки известны тягой к спиртному, и вкусы их даже разделяют некоторые молодые дамы благородного происхождения.
Кроме того, она носила одежду противоположного пола, что делало частый грех пьянства несколько менее «неподобающим». Как вы помните, она продолжала играть роль двойника г-на Гоэци: это был единственный способ, каким Эдвард С. Бартон, эсквайр, мог проникнуть в недоступный замок. Гомер описал подобную хитрость в своем бессмертном эпосе. Железный гроб должен был стать уменьшенным в размерах троянским конем.
Физически, Полли немного изменилась с момента смерти своего соблазнителя. Она будто усохла и выступала в образе г-на Гоэци, ослабленного усталостью или болезнью, но вместе с тем, к неудовольствию нашей Анны, принимала очень важный вид. Один только Мерри Боунс умел заставить ее слушаться. Не скрою, всякий раз, когда Полли, по его мнению, отклонялась от правильного курса, Мерри Боунс просто бодал ее головой в живот или награждал пинком ноги в ту часть тела, что расположена пониже спины.
К вечеру шестого дня путники оказались в горном ущелье, и вскоре лунные лучи осветили внушительную громаду графской обители, которую Она прославила под именем Удольфского замка.
На стенах и в готических окнах главного здания не видно было ни огонька. Все казалось бы мертвым в старинной крепости, не появись на верхушке высокой башни человеческая фигура — девушка или ее тень, одетая в длинные белые одежды.
— Вот она, я ее узнаю! — сказала наша Анна.
И Нед, с чувством стиснув руки, воскликнул:
— О, Корнелия! моя невеста! Тебя ли вижу я или твой возлюбленный призрак?
Для успеха кампании нашим спутникам предстояло разделиться на две группы. Г-н Гоэци, как мы снова будем называть несчастную Полли Берд, должен был войти в замок один; для переноски железного гроба были наняты два человека из простонародья, жители городка Бихач, отличавшегося своим расположением на реке Уна. Наша Анна, Мерри Боунс и Грей-Джек должны были оставаться на страже снаружи.
Как тяжела была минута расставания! Путешествия порождают нежную дружбу; пережитые вместе опасности неизбежно приводят к сближению, и я не скрывала, что первые порывы невинного сердечка Анны были устремлены к Эдварду С. Бартону. Расставаясь с ним — возможно, навсегда — Она пролила несколько слез, но исключительная сила ее характера взяла верх и Она проговорила твердым голосом:
— Ступайте, Эдвард Бартон, мой брат и мой друг. Идите туда, куда призывает вас долг. Будьте осторожны и храбры среди неведомых опасностей, подстерегающих вас. Помните, что мои молитвы с вами и что ночью и днем я готова прийти к вам на помощь.
Она отвернулась. Железный гроб был открыт, Эдвард Бартон улегся в него и двое мужчин из Бихача взвалили гроб на носилки.
У г-на Гоэци, естественно, был пароль. Как только он криком (не имея при себе рожка) вызвал ко рву часового и обменялся с ним условленными словами, его ввели в замок. Когда его спросили о цели визита, он сказал:
— Я должен немедленно увидеться с графом Тиберио.
— Граф заканчивает вечернюю трапезу, — был ответ, — и время для встречи не самое подходящее.
— Для доброй новости подходит любое время, — возразил г-н Гоэци. — Найдите графа и скажите ему, что прибывший человек привез железный гроб.
Слуга повиновался. Г-н Гоэци, оставшись наедине с Эдвардом, наклонился к одному из отверстий и шепнул:
— Все идет прекрасно. Подумайте о том, как получше притвориться мертвым.
— Я полон решимости спасти свою невесту, — ответил Нед, — но скоро здесь задохнусь, честное слово!
Возвращение слуги прервало их разговор.
Граф ждал г-на Гоэци в своих покоях. Последний снова велел людям из Бихача поднять носилки. Они прошли через тринадцать коридоров и несколько десятков залов, которые некогда были великолепны, но долгие века, очевидно, пребывали в запустении. Г-н Гоэци не смог подавить дьявольскую улыбку, проходя мимо обгорелых развалин на месте бывшей спальни вдовствующей графини Монтефальконе. Вся эта часть замка, ожидавшая ремонта, пробуждала в нем воспоминания о вылазке покойного хозяина, и он пробормотал:
— Это было неплохо исполнено, но я преуспею лучше!
Вы начинаете догадываться, я полагаю, что бедный Нед и наша Анна проявили в данном случае крайне неуместное доверие.
Процессия добралась наконец до более обжитых комнат, где гобелены были заштопаны и мебель очищена от пыли.
Граф Тиберио Пальма д'Истрия восседал или, скорее, утопал в громадном кресле, изготовленном еще в эпоху правления дожей.
Он был пьян, как бывал теперь каждый вечер после ужина. Эти животные привычки взлелеяла в графе Летиция, чтобы сильнее подчинить его себе. Г-н Гоэци вошел, за ним последовали двое носильщиков. Им велено было поставить железный гроб на пол, покинуть комнату и ждать у двери.
— Что там в этом железном ящике? Англичанин? — спросил Тиберио. — Добрый вечер, негодяй.
— Да, — ответил г-н Гоэци, — это англичанин. Приветствую вас, милорд.
— Он мертв?
— Удивляюсь, как вы до сих пор не почувствовали трупный запах.
Тиберио тотчас зажал пальцами ноздри.
— Вы хотите его увидеть? — добавил г-н Гоэци, поворачиваясь к гробу.
— К черту! — вскричал граф. — Я занят сейчас пищеварением; не шути с моим желудком. Англичанина, я так думаю, уже едят черви — ты что-то долго его вез!
— Гроб был тяжел и дорога длинна, — сказал г-н Гоэци.
— И поэтому ты привез нам заразу? Давай-ка побыстрее. Что за награду я тебе обещал?
— Синьору Летицию Палланти.
— Это правда, мошенник? Чудесно. Я любил ее, как цвет моих глаз, но все проходит, и она носит парик мертвой. Ах! ах! бедная графиня Грите! Мы посмеялись от души! Теперь я намерен жениться на Корнелии, моей подопечной, чтобы заполучить ее молодость вместе с богатством… Ну ладно! Брось англичанина в подземелье. Я отдам тебе Летицию. А сейчас уходи. Да скажи, пусть принесут вина и приведут Корнелию.
Выслушав, г-н Гоэци удалился с железным гробом, а граф Тиберио снова принялся за вино. Эдвард Бартон, лежа в тесном гробу, был в восторге. Он думал, что сейчас увидит Корнелию, а та найдет способ впустить его друзей в замок. Таков был план, и надежды Неда были подкреплены тем, что г-н Гоэци исполнил лишь часть приказаний графа Тиберио. Он сообщил слугам, что граф требует вина, но не сказал ни слова о Корнелии.
Сколько коридоров, сколько подвесных мостов, лестниц, залов и необитаемых комнат отделяли покои графа Тиберио от покоев Летиции?
Прекрасная итальянка возлежала, как восточная красавица, на горе подушек. В последнее время она заметно пополнела. Именно здесь наш дорогой Эдвард С. Бартон осознал, в каком положении очутился!
— Ты привез его живым? — воскликнула Палланти, увидев г-на Гоэци.
И когда тот ответил утвердительно, она приподнялась на подушки и воскликнула:
— О, небеса! как тяжко, должно быть, лежать там моему возлюбленному! Скорее открой этот ящик, дай мне опьяниться при взгляде на него, позволь прижать его к сердцу!
— Помедленнее! — возразил г-н Гоэци. — Молодой человек крепок и решителен. Если мы освободим его, он заставит нас об этом пожалеть.
— Так ты думаешь. — спросила Летиция, — что он сможет противостоять моим чарам?
— Я уверен. Разве вы не знаете, что он влюблен в Корнелию?
— Воробушек! — воскликнула синьора, пожимая упитанными плечами. — Держу пари, на ней не будет и ста фунтов доброй плоти!
Г-н Гоэци скорчил гримасу и произнес:
— Судите о ней, как хотите. Какая ни есть, а в награду мне нужна только она.
Нед решил, что ослышался.
«Вероятно, Полли ломает комедию», — подумал он.