— Почему я, а? — вдруг спрашивает Анна. Агата поднимает на неё взгляд.
— Я понимаю, почему он, — Анна тыкает пальцем в сторону пустого стола Генри, — он тебе нравился…
— Тогда дело было не в этом, — обрывает Агата, — я не думала о нем с такой стороны тогда.
— Совсем? — с сомнением уточняет Анна.
— Да, — наверное, это даже правда. Агата сейчас уже не очень и уверена. Хотя просто находить мужчину привлекательным же не одно и то же, что видеть в нем любовника.
— Ладно. Допустим. Хотя… Вы же были знакомы, да?
— Ну да, — Агата кивает.
— Меня ты совсем не знала, — Анна барабанит пальцами по столу, — совсем. Но молилась. Почему за меня?
— Ты похожа на мою сестру, — без особой охоты отвечает Агата.
— Твоя сестра тоже любит пользоваться вниманием мальчиков?
— Нет. Она сейчас примерно того же возраста, что и ты, — Агата не хочет говорить о Ханне, — ну и так… родинок у неё тоже много…
— Родинки… — Анна хмыкает. — Тебя чуть не сожрали эти родинки…
— Да брось, суккубий яд вымолят за четверть дня, — отмахнулась Агата.
— Ты блаженная, — Анна с осуждением качает головой, — у суккубьего яда много побочных действий. И мы, к слову, не распространяемся — каких именно… Так что в следующий раз, пожалуйста, не суйся на Поле без хлеба и нательного креста. А то не будет у меня перед глазами такого чокнутого примера для подражания.
Агата не успевает возразить, что из неё не выйдет пример для подражания, не успевает сказать, что наверняка следующий раз на Поле у неё произойдет не скоро, не успевает и спросить про побочные действия яда суккубов, потому что именно в момент, когда она открывает рот, — в кабинет заходит Генри, и становится уже не до таких дурацких вопросов. Есть и важнее дела.
— Ну как? — осторожно спрашивает Агата, пытаясь прочитать что-нибудь на лице Генри.
— Получил допуск, — демон пожал плечами, будто и не зубрил лихорадочно инструктаж ищейки прямо за столиком во время завтрака, и не ворчал, что после бессонной ночи запоминается хуже.
— Это нужно обмыть, — улыбается Агата и выбирается из-за стола, — я схожу за кофе…
Кофе можно взять у дежурного секретаря. Когда Агата возвращается — Анны уже в кабинете нет, а Генри сидит за своим столом и, коварно улыбаясь, покусывает карандаш.
— Где Анна?
— Вышла погулять, — непроницаемо улыбается демон. Прямо вот совершенно невинная у него физиономия, даже не верить стыдно.
— На кой черт я тащила три чашки? — возмущенно уточняет Агата.
— Ты запасливая? — ухмыляется Генри.
— Я тебе вчера сказала — нет, — недовольно бурчит Агата, — я не буду в кабинете…
— Что не будешь? — Генри строит ничего не понимающую физиономию. — Ты не разрешишь мне тебя поцеловать, да? Неужели ты этого боишься?
Это ловушка. Провокация. Причем настолько неприкрытая, что аж стыдно в неё попадаться. Но сложно не ответить на этот вызов. Потому что уж что-что, а поцелуев она не боится. Неужели она не сумеет сказать «нет», если он вдруг начнет её раздевать? Разве это ей не по силам?
Агата оставляет кружку Анны на её столе.
— Ты вообще кофе будешь? — уточняет она. — А то я могу и сама твой выпить…
— Это что еще за бунт такой, женщина? — демон ухмыляется, будто угрожающе скрещивая руки на груди. — Разумеется, я хочу кофе, сейчас же. И не вздумай его от меня унести, если еще хочешь, чтоб я не употребил тебя на закуску.
— Стра-а-ашно, — Агата округляет глаза, дурачась, подходит к его столу, — сжалься, о демон.
— Иди сюда, тогда, может, и сжалюсь, — Генри тянет её к себе, и совершенно ясно, что он хочет совсем не кофе. Он утыкается носом в её живот и молча дышит, будто пытаясь запастись её запахом впрок. Агата аккуратно ставит чашки на стол, нежно касается пальцами его волос. Он стягивает их довольно плотно, зарыться пальцами в них не получается, но даже просто гладить его по голове — уже безумно приятно.
— Было сложно? — спрашивает Агата вполголоса, и Генри, не отрывая лица от её кожи, выдает сдавленное «Угу». А от его горячего дыхания по телу девушки медленно, но верно растекаются искры. Чертов провокатор. Ничего, она выдержит.
Генри заставляет её усесться к нему на колени. Опускает ладони на спину — на прогиб талии.
— Ну что, поцелуешь? — тихо шепчет он. Сложно ему отказать, когда он такой — трогательно-спокойный. Просящий. И Агата целует. Невесомо, легко, как можно нежней.
Честно говоря, она еще не отошла после этой ночи и не чувствует себя готовой к бурной страсти, но эти нежные, томительные мгновения между мимолетными быстрыми поцелуями кружат голову будто игривые пузырьки шампанского.
И все же, приходится оторваться от Генри, когда дверь кабинета открывается — неожиданно. Наверное, стоило её запереть. Агата соскальзывает с коленей Генри, понимает, что делает это слишком поздно, но все же поворачивается к двери, отчаянно краснея. Увидела вошедшего, вспыхивает еще сильнее.
— Я помешал, да? — невозмутимо уточняет Джон.
— Нет! — нервно восклицает Агата.
— Да, — спокойно замечает Генри. Агата бросает на него сердитый взгляд, и демон жмет плечами.
— Мне врать нельзя, птичка, испытательный срок, все-таки, — да уж, даже факты против Агаты.
— Нужен ищейка. Ты же сдал инструктаж?
— Миллер, ты можешь зайти через полчаса, а? — глядя куда-то в сторону, произносит Генри.
— Хартман, твоя отработка заключается в просиживании штанов в кабинете? — Джона тяжело сбить с толку, если он пришел по делу. — Нужно собрать разорванную душу. Для этого нужен ищейка. Мне сказали, что на данный момент ты можешь оказаться максимально эффективным. Нет, если хочешь, я могу поискать кого-то тебе на замену…
— Миллер, ты такой злой, будто это ты, а не я не выспался, — Генри встает, залпом опустошает чашку с кофе. — Надолго там?
— Там шайка демонов работала, — нехотя поясняет Джон, — душа в мелкие клочья, скорей всего, до вечера провозимся.
— Ты — сопровождающий экзорцист? — уточняет Генри.
— Ты против?
— О нет, — Генри отмахивается, — даже наоборот. Ты меня эффективнее размажешь, если что.
Агата чувствует себя немного лишней. Они говорят о делах, а она так и стоит — растерянная, не в силах даже вмешаться в этот диалог. Как будто между ними и ничего не стояло, будто еще позавчера назад они и не подрались — из-за неё.
— Птичка, — окликает её Генри, и Агата, вздрагивая, понимает, что слишком глубоко ушла в себя.
— Вечером вызову тебя через знак, — Генри осторожно шагает к ней, сжимает пальцы, — романтично попялимся на звезды, или что там еще на свиданиях делают?
Свидание? Он приглашает её? Честно говоря, это безумно неожиданно, ей казалось, что его не особенно интересует эта сторона их отношений, а нет же. Это было очень приятно, даже слишком. Агата даже не сразу замечает, что он смотрит на неё в ожидании, явно желая услышать её ответ.
— Да, я буду безумно рада, — смущенно улыбается Агата.
— Тогда до вечера, — Генри притягивает её ладонь к своим губам, касается ими пальцев. — Я там буду по тебе скучать.
— Хартман, ощущение, что тебе шестнадцать, правда, — утомленным голосом торопит Генри Джон.
— Миллер, какой же ты невыносимый зануда, — вздыхает Генри, — ты это брось, посмотри, ты такой совершенно перестал нравиться женщинам…
Их перепалка начинает казаться странной. Будто они уже друг друга знают, причем несколько больше, чем кажется Агате.
— Рози, — окликает Агату Джон, и, ловя его взгляд, она отмечает, что он действительно выглядит вымотанным — будто выходил в ночную смену. Но если это так, почему он сейчас не отсыпается. — Зайди к мистеру Пейтону, ладно?
— Зачем?
— Пусть он расскажет, мне уже пора, — Джон устало пожимает плечами, — обещай, что мы увидимся. Хотя бы завтра…
— Завтра можно, да.
Джон тепло улыбается, и уже через минуту в кабинете кроме Агаты и остывающих чашек кофе уже никого нет.
И даже слишком (2)
Честно говоря, к Артуру Агата идти не хочет. Она догадывается, что речь пойдет о Винсенте. И пусть она вчера вроде бы уже примирилась с перспективой совместной работы в компании Коллинза. Все равно оказываясь вплотную к этому — её начинает потряхивать. Но страх страхом, а долго так отворачиваться от проблем невозможно. И чем быстрее она зашагает навстречу этой проблеме, тем быстрее сможет её решить.
Сильви вскакивает при виде Агаты, Агата кивает, но торопливым шагом проходит мимо. Сильви её не останавливает, значит, Артур здесь. При виде Агаты он поднимает голову от бумаг и приветливо.
— Доброе утро, мисс Виндроуз.
— Доброе, — едва шевелятся её губы. Она сейчас ощущает себя тенью, прозрачной невесомой тенью, без толики внутреннего содержания.
«Хватит трястись как побитая дворняжка!»
— Честно говоря, надеялся увидеть вас еще вчера, юная леди, — улыбается Артур. Впрочем, без особой укоризны. Да, вчера Агата сталкиваться с проблемой лицом к лицу не захотела. И она спряталась.
— Мистер Пейтон, расскажите мне, что происходит, — у Агаты нет сил для того, чтобы наполнить эти слова эмоциями, поэтому они звучат как есть — глухо, пусто, чуждо.
Артур смотрит на неё, изучая, пытаясь что-то в ней увидеть.
— Вы и сами все знаете, Агата, — мирно произносит Артур, поднимаясь из-за стола. — Вы и сами понимаете, что происходит и почему оно происходит.
Да. Не нужно никаких пояснений, что Небеса её испытывают. Значит, девочка, говоришь, нужно относиться к прошлому демонов терпимо? А сможешь ли ты так относиться к тому, из-за кого некогда твоя жизнь была отравлена?
— Мне кажется, я не смогу, — Агата прикрывает лицо руками. Внезапно хочется плакать, но сил и эмоций не хватает. Артур подходит, садится рядом, ободряюще улыбается, треплет по плечу.
— Небеса не дают тех испытаний, которые вы не можете вынести, юная леди.
Субординация идет к черту. Агата просто утыкается в плечо Артура и измученно колотит кулаком по собственному бедру. Плакать по-прежнему не получается, но трясет Агату так, будто она бьется в истерических рыданиях.
— Ну-ну, — успокаивающе приговаривает Артур, осторожно поглаживая Агату по спине, — успокойтесь. Ведь в конце концов, именно вы наш ориентир в отношении к демонам, мисс Виндроуз. Покажите нам пример, прошу вас.
Агата выпрямляется. Усилием воли заставляет себя перестать стучать зубами.
— До этого вы говорили со мной более снисходительно, — негромко произносит она.
— Вы внимательны, — Артур чуть улыбается, — просто я вижу, что вы справляетесь. В вас есть необходимая сила.
— Необходимая для чего?
— Мне кажется, еще рано говорить об этом.
— Я могу стать Орудием? — это срывается с языка само. Агата об этом не думала, и это озарение совсем не пронзает её, как полагается подобным мыслям. Как будто она об этом догадывалась, только почему-то даже не думала осознать эту мысль.
— Тут даже не так стоит формулировать вопрос, — Артур хмыкает, — вы бесспорно станете Орудием Небес, мисс Виндроуз, вопрос лишь в том, сколько времени на это понадобится.
— А в чем сложности? — не то чтобы Агате не терпелось обрести силу Орудия, особенно припоминая об прилагающейся куче ответственности, но хочется же понимать, с каким количеством проблем ей предстоит иметь дело.
— В вас, юная леди, только в вас, — вообще-то это звучит слегка оскорбительно, но Агата не перебивает, ждет, что мистер Пейтон закончит мысль, и он продолжает, — силу Орудия вы должны осознать сами. Только вы можете понять, за что вы хотите бороться. Какую проблему хотите решать, и что вам для этого нужно. Когда ваша воля окрепнет достаточно, что Небеса вложат в ваши руки свою силу — тогда вы войдете в Триумвират как полноценное Орудие.
— А как было у вас, сэр? — осторожно спрашивает Агата. — Если, разумеется, в этом нет никакого секрета.
— Я хотел, чтобы появилась возможность сдержать демонов, в этом нет тайны. Мисс Блан — искала самый эффективный метод борьбы с демонами. Кхатон — искал способ облегчить распятым их долю. Мистер Миллер…
— Джон тоже Орудие? — у Агаты даже голова идет кругом от неожиданности.
— А он не рассказывал вам об этом?
Агата качает головой из стороны в сторону.
— Ну… — Артур запинается. — Наверное, зря я об этом заговорил. Просто для него быть Орудием довольно болезненно.
Эти слова вызывают любопытство. Хотя объективно Агата действительно мало лезла в жизнь Джона. Предполагала, что он сам расскажет ей все, что нужно, а он, похоже, не спешил загружать её своими слабостями.
Так. Это все, конечно, замечательно, но кажется, Агата собиралась здесь говорить о некоем суккубе, которого до сих пор держат в камере.
— Как дела у Винсента? Джон говорил, у него проблемы с самоконтролем?
— Ерунда, — отмахивается Артур, поднимаясь, — четыре экзорцизма, и еда… У него был шестой день без посещения — голод был очень обострен.
Так. Это уже хорошая новость.
— Я могу с ним встретиться? — спрашивает она у Артура, и тот, помедлив, кивает. А вот это уже… страшновато. Теперь от встречи сложно отвертеться. Она же Поручитель. С большой буквы, мать её.
Каждый шаг по коридору в сторону блока камер Агате дается с трудом. И все же — она шагает. Можно забиться в своей комнате под одеяло, можно рыдать, можно трястись от страха — но это все не к лицу именно ей, как защитнику демонов. Если она будет вести себя так необдуманно, слабо, бесхарактерно, как вела себя до этого, то о каком уважении вообще следует вести речь? Триумвират и дальше будет относиться к ней как к маленькой девочке, которая только и может, что делать глупости.
Винсент лежит на кушетке, положив на глаза руку, защищаясь от сияния светоча. Вскакивает, как только открывает дверь. Белая рубашка прячет от глаз Агаты его печать на груди, его посмертные шрамы. Черные волосы зачесаны назад. Не такие длинные, как у Генри, но их достаточно, чтобы зачесать в хвост. Не такой и страшный, как ей думалось, даже рога у него небольшие, в три раза меньше, чем у Генри.
Вообще, сейчас, глядя Коллинзу в лицо, Агата по-прежнему ничего не понимает. Он в смертной жизни был разве что на семнадцать лет старше, чем выглядит сейчас его душа. Но в общем и целом — в его внешности не находилось особых изъянов, даже наоборот — он наверняка пользовался вниманием женщин. Зачем бы ему вообще понадобилось принуждать к чему-то простую девчонку? Из возможных ответов, оставался только «так просто, захотелось». Просто захотелось кого-то сломать, раздавить унижением и болью. И только думая об этом, Агата, не может оттеснить на задний план эмоций лютующую колючую неприязнь.
— Ты? — Винсент выдыхает это, глядя на Агату широко распахнутыми глазами. Они не пересекались до этого, хотя и умерли в один день. Их развели по разным слоям, и Агата очень старательно игнорировала слой серафимов-воинов, как только узнала, куда был направлен Коллинз. Да, закрыла глаза и надеялась никогда не столкнуться. Благо в Чистилище было полно места и полно народу.
— Ваш поручитель, мистер Коллинз, — замечает Артур. Когда за спиной стоит Орудие Небес — не так уж и страшно. Шевельнись Винсент сейчас — и его скуют оковы святой стали, что подчиняются воле Артура.
— Почему не тот, другой? — глухо спрашивает Винсент, не спуская взгляда с Агаты. Тяжелый взгляд. Ну естественно. С людьми, которые тебя убили, не так уж приятно встречаться, даже демону.
— Он говорил от моего лица, — Агата отвечает сама. Если бы у её платья были карманы, она бы сейчас спрятала в них руки. Пальцы все еще подрагивают. Самая нервная и слабая часть тела.
Как так вышло? За те семь лет, что она здесь, Винсент успел сорваться настолько, что заслужил распятие.
— Сколько он был распят? — Агата оборачивается к Артуру.
— Чуть меньше полутора лет, мисс Виндроуз, — у мистера Пейтона официальный тон. Будто напоминает, как сейчас нужно держаться.
— И что со мной будет? — Винсент щурится. — Меня отправят обратно?
— Окончательного решения… — начинает Артур, но Агата его обрывает.
— Нет, — сухо говорит она, — будешь работать.
— А если не буду? — Винсент кривит губы, явно пытаясь показаться опаснее, чем он есть. А похож на себя смертного, сверх меры наглого. В груди шевелится неприязнь, но нет, Агата сейчас не даст ей волю. Вообще не даст.
— Отказ от работы грехом не является, — Агата пожимает плечами, — а вот грешить — лучше и не начинай…