Волк отчётливо ойкнул, но Василиса, вопреки ожиданиям, не разозлилась, а развеселилась. Усевшись на ступеньку, она пригорюнилась, и проникновенно запричитала, явно пытаясь интонациями подражать Ренару, хотя и не очень успешно:
— Бедные мы с тобой, несчастные. Одна тощая и незадачливая, да другой — маленький, зелёный, глупенький. А откуда у меня фигуре-то взяться, если гадость всякую ем вместо пирогов пышных? И тебе умишка-то где набраться, если головушка бедовая всего одна осталася?
Резко встав, Василиса обвиняющим жестом ткнула в Миха пальцем и грозно спросила:
— Где ещё две головы потерял? Или оторвали за хулиганские выходки?
Юный змей, слушавший Василису с приоткрытой пастью, аж отшатнулся:
— Окстись, бесноватая! Откуда бы у меня трём головам взяться? Это только у Змея свет Горыныча их три, а у нас всех, детей-внуков-правнуков — по одной. Только у тётки двоюродной две было, так она, как отправилась путешествовать бог весть когда, так никто её и не видел.
Трактирщик, наблюдавший за представлением с крыльца, засмеялся глубоким басом, и предложил всем перебраться за уличный стол, а он сейчас с угощением расстарается, Михова кабанчика только разделать, и знатный шашлычок можно наладить.
Василиса страдальчески закатила глаза и заявила, что столько есть нельзя, ведь только что из-за стола встали. Но мужчины её не поддержали: Ренар погнал трактирного молодца за дровами, а Волк тут же предложил безвозмездную помощь в свежевании и разделке добычи.
Мих ушлёпал за дом, опаливать кабанью шкуру, а Ренар уселся рядом с Василисой за врытым под яблоней столом, и устало вздохнул:
— Да уж, насыщенный денёк выдался. Ну, что, разобралась со своими монетами?
Девушка неуверенно пожала плечами:
— Вроде бы. Только не совсем поняла: их что, и отнять могут?
— Могут. Только никто не станет этим заниматься — бессмысленно. Если отнимут — у тебя монеты не станет, а у грабителя ничего не прибавится, не станет она у него работать. Только если добровольно отдашь — ну, продашь, подаришь, обменяешь. Что силой отнимут — этого можно не бояться, а вот что выманят — тут да, поосторожнее нужно.
Василиса вздрогнула:
— Значит, если бы я трактирщику монеты отдала…
— Именно тот случай. Тебе — платья, а ему — прибыль немереная.
В задумчивости Василиса вытащила из сумки блокнот и начала в неестественно-ярком лунном свете рассматривать стрелки и кружки на единственном уцелевшем листке. Затем она заинтересованно спросила:
— А на время кому-нибудь отдать можно, с возвратом? Ну, как бы в аренду?
Ренар развеселился:
— Вот что значит грамотный земной подход. Только местные давно до этого додумались. Даже целое Уложение, всеми странами принятое, сочинили. Я его как-то полистал — всё, до последнего чиха, прописано. Первая глава — самая длинная, про порядок перемещения, статей сто, не меньше, а вот про аренду — вроде бы шестая, не помню. Посмотри сама на досуге. Сейчас больше половины обозов на арендованных монетах ходит, а владельцы только прибыль подсчитывают.
— Про Уложение мне Серый уже рассказал. А где бы копию раздобыть? Здесь хоть какая-то библиотека есть?
Ответ на почти риторический вопрос Василису изумил:
— А как же — и в школах, и у купеческой гильдии, и дворцовая.
— В школах?
— А что такого? Если есть дети — есть и школы. Обязательное трёхклассное… В библиотеках, конечно, в основном — сказки, ну, и справочники по нечисти.
— А от нас ничего не привозят? Романы там, про любовь…
— Что-то притаскивают. Но за этим Хранители следят, чтобы ничего лишнего не попало. Говорят, во охранном приказе закрытая библиотека имеется — про попаданцев. Чтобы, значит, их вовремя опознавать и обезвреживать. Говорят, уже с десяток отловили, и половина — по сказочным турам сюда попала. От гидов удрали, и давай пистолеты и железную дорогу изобретать, да про права меньшинств рассказывать.
Василиса засмеялась:
— Какие здесь страсти кипят! И что с пойманными сделали?
— Да ничего, выдворили, с чёрной меткой. Правда, некоторых мужики немного помяли. А один на мельниковой дочке женился, на мельнице конвейер соорудил, теперь — главный здешний автоматизатор. Правда, расстраивается, что и здесь налоги платить нужно.
— А вот с этого момента поподробнее: что облагается, база какая, и ставка — ниже, чем у нас?
Из-за трактира повеяло запахом палёной щетины, потом — ароматным дымком. Ренар оживился:
— О, скоро будет готово, надо бы пойти помочь.
— Сами справятся — знаю я, как с шашлыками помогают. Ты про налоги сначала доскажи.
— А всё просто — стандартная десятина от прибыли. Что, решила здесь бизнесом заняться? И каким? Если что — я готов поспособствовать.
Снисходительно посмотрев на него, девушка напомнила:
— А о чём мы только что говорили? Если одну монетку в аренду сдать… За неё много можно получить?
— Как договоришься, обычно — от десяти до двадцати процентов.
Ренар подвинулся поближе и проникновенно заговорил:
— Понимаю, доходы у меня не такие, как у обозников. Но я здесь пока не совсем раскрутился, расстояния большие, пока до той же Франции доберёшься, а про Японию и говорить нечего. Так что если…
Василиса согласно покивала, потом отодвинулась, встала и пересела на другую сторону стола, ехидно посоветовав:
— Голосок-то свой рабочий выключи.
Не смутившись, певец дружелюбно улыбнулся и спокойно ответил:
— Выключил. Он у меня самопроизвольно включается, ничего поделать не могу, так что ты мне напоминай. Не хочешь мне помочь — я тебе в столице парочку достойных купцов посоветую.
Василиса хотела ответить, что помогать вообще-то никому не собиралась, самой бы кто помог — но не успела: по поляне разнёсся сногсшибательный запах жареного на углях мяса. Из-за угла вышел Мирон с огромной разделочной доской в руках, на которой грудой лежали шампуры с дымящимся мясом. За ним шествовал Мих с таким же импровизированным подносом, с двумя чуть обжаренными кабаньими ногами. Серый бежал рядом, иногда заскакивал вперёд и оборачивался, ревниво поглядывая на свою долю в пиршестве.
Ренар бросился помогать и развил бурную деятельность: падающие с ног слуги были отправлены по домам, на ветку над столом повешена ярко горящая масляная лампа, расставлены тарелки и мисочки с непонятными соусами. Василиса непроизвольно сглотнула слюну и потащила к себе шампур.
Некоторое время единственными звуками, нарушающими тишину, были мерное жевание и сладострастные стоны удовольствия за столом, да треск костей рядом с ним. Василиса одолела только три кусочка, и, откинувшись на спинку скамьи, обвела ленивым взглядом пирующую компанию. Самым колоритным, без сомнения, был Мих: змеедракон зажал в лапах уже практически голую кость и со смаком обгрызал хрящи, щурясь от наслаждения.
Полюбовавшись на сюрреалистическую картину, Василиса поинтересовалась, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Интересно, а почему Горынычевым деткам нужно дань платить? А если не заплатить, что будет? Налетят и спалят?
Ренар, с набитым ртом, прошамкал что-то типа «фза». Потом дожевал, и уже внятно объяснил: франшиза. Горыныч-старший заскучал от перевозок, и решил заняться ресторанным бизнесом — поставил по всем трактам заведения под своим именем, и многих владельцев действующих уговорил тоже в сеть вступить. Так что платят за имя, да за поставки продуктов.
Мирон согласно кивал головой, слегка помаргивая на незнакомых словах, потом дополнил:
— Они, значит, свежатину привозят, рыбу там… И караванщики с большой скидкой заморский товар продают, потому как, — он назидательно поднял указательный палец, — оптом. Ну, и за имя, конечно, что не заплатить — ни один разбойник не позарится. А которые сами по себе — на них, бывает, налетают, особенно с тех пор, как Серого нашего…
Он виновато посмотрел на Волка и замолчал. Волк сделал вид, что полностью поглощён кабанятиной, и ничего не слышит. А вот Мих заинтересовался:
— А что там с нашим уважаемым начальником охраны? И правда, давно его в столице не видели.
Ренар словоохотливо объяснил:
— Отстал ты от жизни. Выгнали его наши венценосные. Говорят, мол, мир везде и покой, никто на Тридесятое царство нападать не собирается, разбойников повывели, поэтому нечего деньги на войско бездельное переводить. Так что Серый наш может быть свободным и от трудов праведных отдыхать. Ну, намекнули, что отдыхать лучше не в столице, а где-нибудь на природе. Вот пару седмиц уже и отдыхает.
Волк поднял голову и с деланным равнодушием добавил:
— Вот только разбойникам забыли сообщить, что их больше нет. А как про меня молва разнеслась, так сразу страх потеряли..
Василиса сердито фыркнула:
— Это мы ещё посмотрим, кто как и где отдыхать будет. Вот доберёмся до дворца, я тёзке своей и про Трудовой Кодекс объясню, с формулировками, и про честь с совестью…
Ренар решительно поддержал:
— А что, может получиться. Я, пожалуй, больше по дороге задерживаться нигде не буду, а прямо с вами во дворец махну. Пообещаю нашим прекрасным и мудрым пару песен про них сочинить, а ты — дурную славу по своему миру пустить — как миленькие обратно примут со всем уважением и на довольствие поставят как ветерана. Асенька, а твой проводник когда объявится?
— А кто его знает. Вроде бы, он во дворце ждать будет, а за мной утром кого-то из Горынычей пришлёт.
Мих оживился:
— Зачем кого-то присылать? Утро уже близко, а я уже здесь. Так что за милую душу вас прямо до дворца доставлю. Могу и бесплатно — таких-то знаменитостей. Потом буду хвалиться, что лично вёз и знаменитого Ренара, и страшную-опасную похитительницу котят. А можно я расскажу братцу, что у вас роман?
Он состроил восторженную морду, что выглядело страшновато, и, подражая сорочьей скороговорке, зачастил:
— Слушайте все, и не говорите, что не слышали! Похитительница-отравительница котят похитила и сердце нашего золотого голоса! Стража расследует, чем она его опоила…
Мих ловко перехватил в полёте брошенный в него Ренаром шампур, без усилий свернул его в кольцо, надел на коготь и взвыл:
— Колечко, на память колечко, теперь не свободно сердечкоооо… 1)
Василиса рассмеялась:
— Вот, значит, золотой наш голос, какую культуру ты в массы несёшь. Не стыдно?
Ренар не успел ответить, как за него вступился Мирон:
— А что, душевная песня. У меня Анисья всегда слезу пускает, когда слышит, и девки на посиделках её так жалостно запевают…
Василиса потянулась и посмотрела на небо — вроде бы пока не светает. Надо хоть немножко поспать, а то завтра не проснёшься. Повернулась к Миху:
— А во сколько утром полетим? И Серый как же?
Молодой Горыныч удивился:
— Что утра ждать? Прямо сейчас и рванём, ещё до рассвета во дворце будем. А уж псину эту недокормленную я как-нибудь доволоку, я его и жирным возил — не замаялся. Мы вообще самые сильные — однажды вдвоём с братом целого слона перетащили, из порта в столицу. Понятно, что не на спине, а там помост специальный с клеткой сделали, так мы его лапами с двух сторон…
Василиса прервала поток технических деталей транспортировки слона, и быстро согласилась:
— И правильно, чего ждать, сейчас вещи соберу. Только ты потом со «Сказки-тур» деньги стребуй. Дядь Мирон, а мешочек какой-нибудь дашь, одежду сложить?
Она вскочила и заторопилась к дому. Трактирщик тяжело поднялся и пошёл следом, ворча про неугомонную молодёжь. Вернулись они быстро, Волк даже не успел до конца обглодать кость. Мих начал инструктировать пассажиров о порядке погрузки и поведения на борту, помахивая для разминки куцыми крылышками. Василиса обняла Мирона, попросила передать поклон и миллион благодарностей Анисье, взобралась на услужливо подставленную лапу, немного потопталась на месте и спрыгнула обратно.
— Что случилось, — ласково спросил Ренар, — испугалась?
Василиса отрицательно помотала головой:
— Пугаться раньше нужно было, когда я в эту авантюру ввязалась. А теперь чего уж… У меня идея появилась. Дядя Мирон, иди-ка сюда, разговор есть.
Мирон с явно опаской приблизился, поглядывая на Волка, который старательно изображал, что он тут не при чём, но тоже побаивается.
Василиса порылась в сумочке, вытащила монету со средней дырочкой и выложила на стол, затем посмотрела на недоумевающих зрителей и объяснила:
— Что я буду в столице каких-то неизвестных купцов искать, время тратить. Дядя Мирон, примешь во временное пользование, со стандартной, то есть, с обычной оплатой?
Трактирщик ошеломлённо застыл, подом подошёл к столу, робко протянул руку к монете, но отдёрнул, так и не решившись прикоснуться. Сбивчиво заговорил:
— Да как же это, дочка… Да ведь я же… А ты…
Мих вмешался:
— Дают — бери, а вот когда бить начнут… Давайте, быстро ряд пишите, и полетели. А то у меня смена час как закончилась, а ещё деньги сдавать. Так я до вечера завтрашнего не проснусь, а у меня в полдень полуфинал, и нам кровь из носу, а победить нужно.
Василиса заинтересовалась:
— А во что играете?
— Как во что? В дракон-бол. Победители на Олимпиаду во Вьетнам полетят. А вьетнамские драконы — они ещё хуже, чем китайские, потому что…
Дальнейший рассказ перекрыл рык Волка:
— Отставить! Мирон, бегом за волшебным свитком, ряд писать будем. Есть у тебя в заначке? Хорошо. Мих, про вьетнамских ящеров потом расскажешь, и билеты нам с Асей на матч обеспечь. Ася, думай быстро, на каких условиях монету отдаёшь.
Мирон вернулся чуть не раньше, чем убежал, вытирая подозрительно влажные глаза, положил на стол свиток и ручку с пером, поставил чернильницу. За ним широкими шагами подошла тётка Анисья, закутанная в узорчатую шаль. Примостила рядом поднос с графинчиком, четырьмя рюмками и двумя малыми мисами. На недоуменный взгляд девушки, пояснила:
— А как же без этого! Ряд непременно обмыть нужно, хоть капелькой, а то не удержится, развалится.
Условия Василиса выставила простые: договор на год, с автоматическим продлением, если никто из участников не откажется за месяц до срока. Но не больше, чем два продления, через три года — новый договор. Можно передавать любому из сыновей. Плата — десять процентов от прибыли, хранится у Мирона, пока деньги не затребует хозяйка или её доверенные лица. Доверенными были назначены Волк и Ренар, хотя по поводу последнего возникли некоторые сомнения — пойди найди, где он выступает.
Мирон судорожно писал, брызгая чернилами, изредка консультируясь с Волком по поводу пунктов Уложения. Закончил, вытер пот со лба, и передал свиток Василисе. Она быстро пробежала текст, дивясь витиеватому слогу, всё одобрила, и без напоминаний приложила палец. Следующий отпечаток оставил Мирон, за ним — свидетели. Волчья лапа перекрыла кусок текста, а Мих долго примеривался, и в итоге просто ткнул в бумагу кончиком обломанного когтя, оставив довольно чёткое изображение летящего дракона.
Подняв свиток к лунному свету, Мирон встряхнул его, развёл руки в стороны и положил на стол два абсолютно одинаковых документа. Василиса с изумлением просмотрела один, потом другой, пробормотала, что Ксерокс может отдыхать, и убрала свой экземпляр в сумочку.
Рюмки и мисы были торжественно наполнены и выпиты — в графинчике оказалась травяная настойка ядерной крепости. Василиса была затискана и зацелована Анисьей под нежное сопение Мирона. Ренар смотрел на эти нежности хмуро и задумчиво, Волк — с искренним восторгом, а Мих — с нетерпением.
Однако отлёт пришлось ещё раз отложить — Василиса потребовала составить договор и с Волком, чтобы он въехал в столицу на законных основаниях, как её охранник, а то мало ли, что… Так что Мирон сбегал за новым свитком, а заодно пригнал сыновей с какой-то мудрёной упряжью, чтобы «девоньке лететь было удобно».
Затянувшееся прощание закончилось после восклицания тётки Анисьи, что с сыновьями-то она Асеньку так и не познакомила, ни со старшим, ни со средним, вот они, красавцы, на Змея седло прилаживают… Ренар решительно вырвал девушку из объятий, закинул её Миху на шею, забрался сам, прихватив гитару и Василисин мешок, придержал за шкуру не очень ловко запрыгнувшего Волка.