— Прикончи его, не теряй время!
— Сначала преподам ему пару-тройку уроков.
Понемногу придя в себя после травмы, Санахт направил разум в высшие Исчисления и вонзил в сознание человека ментальный шип.
Мужчина покачнулся и едва успел отвести в сторону сокрушительный удар, едва не разрубивший его пополам.
— Не смей! — рявкнул Люций, бросив на атенейца злобный взгляд. — Не смей трогать его. Он мой.
Санахт извлек шип. Он узнал все, что нужно.
«Йасу Нагасена, агент Императора».
«Направлен сюда Сигиллитом с распоряжением…»
Мечник XV легиона поднялся на одно колено. Оба клинка буквально прыгнули ему в руки.
Блаженно улыбнувшись, Люций поменял хват — скопировал позу противника, который держал оружие двумя руками и наклонял вперед. Противники обменивались ударами в течение нескольких секунд — на целую вечность дольше, чем продержалось бы против мечника Фулгрима большинство оппонентов.
Но, каким бы мастерством или смелостью ни обладали смертные, дуэли между ними и легионерами всегда заканчивались одинаково. Парировав безупречный выпад, Люций повернул предплечье и, зажав меч Нагасены в локте, резко дернул; блистающий клинок аккуратно разломился надвое.
По гримасе боли на лице мужчины могло показаться, что он только что потерял первенца.
Заметив ужас Йасу, легионер рассмеялся и, вздернув смертного над полом, поднес его ближе, изучая внимательно, словно какого-то особо гениального идиота.
— Ты хорош, — сообщил мечник, — но не настолько, как тот вороненок.
Нагасена забился в хватке Люция, однако тому уже надоела игра. Сын Фулгрима не почтил врага чистой смертью, а просто бросил его за перила.
Из ледяной дымки выступил новый неприятель, но уже не одаренный человек, а воин Астартес, чей доспех цвета матовой стали едва сдерживал грандиозную мощь своего хозяина.
— Возможно, со мной будет интереснее? — произнес Дион Пром.
Его пси-капюшон вспыхнул эфирной энергией, и Санахт прозрел в разуме врага несокрушимую ментальную структуру учений Ультрамара.
— Беги, — велел он Люцию.
Псионический буран накрыл Тайных Скарабеев, и воющие Волки обрушились на них, словно древние варвары — на строй римейского легиона. Снаряды взрывались и рикошетили от брони, инеевые топоры рубили серебристо-стальные рукояти пси-клинков Сехмет.
Коридор полосовали болтерные очереди, детонирующие гранаты разлетались осколками раскаленного металла. В относительно узкой галерее воины Тысячи Сынов не могли воспользоваться перевесом в численности, но у них имелись другие, более важные преимущества.
По крайней мере, так раньше казалось Ариману.
Теперь он видел, как эфирные молнии беспомощно рассыпаются искрами, а огненные бури угасают в пасти фенрисийской метели. Отпрыски Магнуса пытались вскипятить кровь противников, но их чары расплетались, а призванные ими смертоносные кошмары рассеивались, как утренний туман.
В арьергарде Солнечные Скарабеи и Оперенные бились против визжащих автоматонов. На фланге горстка уцелевших Клинков Анкхару кин-ударами и болт-снарядами сбивала на лету скачущих бойцов-трэллов Механикума.
Стены содрогались, как при землетрясении: неприятельские корабли обстреливали комплекс залпами макропушек и рельсотронов. Где-то с исступленной яростью проревел боевой горн титана; непонятно было, союзный он или вражеский, далеко или близко от зала.
Азек своим телом прикрывал спасенных узников от свистящих осколков. Все трое истекали кровью из десятков порезов, но легионеры получали гораздо более серьезные раны.
И четверо Тайных Скарабеев уже погибли.
Вина за это лежала на Онурисе Гексе, который повел терминаторов в битву, полагаясь на обычную тактику совместного применения эфирных сил: провидческий взор для метких ударов, кин-поля для дополнительной защиты, биомантию для увеличения стойкости и направленный огонь Пирридов для выжигания всего живого.
Но их враги носили обереги от заклятий. Инеевые доспехи Волков покрывали резные символы отвержения, с пластин брони свисали талисманы — волчьи лапы, меховые амулеты и бусы, которые изготовил какой-нибудь размалеванный синей краской шаман.
Безыскусное прикрытие, но пока что действенное.
«Легионеры Тысячи Сынов вечно забывают главную доктрину Аримана».
+В первую очередь мы — Астартес, только во вторую — Псайкеры!+
Онурис мгновенно внял команде Азека и перешел от псионических атак к фехтовальным выпадам. Зацепив крюком алебарды ногу противника, Гекс дернул его на себя, и легионер слева нанес удар в неприкрытое горло фенрисийца. Другой Волк перехватил опускающийся клинок, всадил его в пол и выпустил масс-реактивный снаряд в лицевую пластину воина Сехмет.
Металл смялся от разрыва болта, но выдержал.
Однако в строю терминаторов на мгновение возник просвет.
Заметив его, фенрисиец с телом и конечностями из некрашеной стали бросился вперед, будто таран. Тайные Скарабеи отступили под сокрушительным натиском.
Волки только этого и ждали. В брешь ворвался завывающий безумец, который вертел двухклинковым валочным топором так, словно тот ничего не весил. Сверкнув холодной молнией на лезвии, оружие рассекло доспех терминатора, и другие сыны Русса ринулись в атаку.
Двое из них — один с зубчатым копьем-гарпуном, другой с льдистым мечом — вклинились в стену щитов Тысячи Сынов, и сражение превратилось в беспорядочную свалку.
Ариман заметил увенчанного бурей вожака фенрисийцев, воина с изображением черепа на шлеме. Корвид уже видел такой знак прежде и кивнул, приветствуя равного себе.
Рунный жрец указал на него, как будто заявляя права на добычу.
+Я вижу тебя, Азек Ариман,+ передал Космический Волк.
Его голос звучал, как шелест сухого ветра над суровой тундрой.
Пока двое псайкеров общались со скоростью мысли, между ними бесконечно медленно падали хлопья снега, а легионеры вокруг бились тягуче, как во сне.
+Откуда ты знаешь меня?+
+Читаю твой вюрд. Он плохо кончается.+
+Кто ты такой?+
+Бёдвар Бъярки, рунный жрец ярла Огвая Огвая Хельмшрота из Тра и кровный брат Улвурула Хеорота, прозванного Длинным Клыком.+
+Рунный жрец,+ язвительно повторил Ариман. +Я встречал одного из вас, его звали Охтхере Судьбостроитель. Он тоже говорил мне о вюрде, но теперь спит на красном снегу Просперо.+
+В тот день я почувствовал, что ты распустил его нить,+ отправил Бёдвар. + Знаешь ли ты, чем это обернулось для тебя?+
Азек мельком взглянул на свой посох. Он помнил, как сине-золотая хека через несколько секунд после смерти Охтхере потемнела до эбеновой черноты.
+С тобой я поступлю так же,+ пообещал Ариман.
+Нет, у меня иной вюрд.+
Не успел Азек ответить, как по залу разнеслись грохочущие удары, схожие со звоном громадного парламентского колокола, что сзывал членов Совета Терры в башню Гегемона. Под сводами прокатился рев обезумевшей богомашины, и связь между псиониками внезапно разорвалась.
Пробив стену, «Залголисса» шагнула на нижний этаж. Воины на верхней галерее прервали бой при виде титана: из-под панциря «Разбойника» текла смазка цвета ржавчины, он затрудненно выдыхал пары ядовитых выхлопов. Колосс издал громоподобный рык, какому позавидовали бы высшие хищники допотопных эпох, и поднял левую руку. В когтистом кулаке он сжимал массивную цепь, на конце которой висела оторванная голова «Гончей» с бронзовой отделкой брони.
Следом «Залголисса» воздела правую руку. Залязгали податчики снарядов, пневматические автозагрузчики загнали огромные снаряды в казенник гатлинг-бластера.
+В укрытие!+ гаркнул Ариман.
Подхватив Лемюэля и Камиллу, он ринулся в ближайшую камеру. Афоргомон потащил за собой другую женщину, и в тот же миг «Разбойник» открыл огонь.
Мир сотрясла адская буря оглушительных взрывов. Выпущенная титаном очередь растерзала верхний ярус, грохот ударных волн сейсмической мощи слился в единый непрерывный рев. Взметенные ураганом каменные осколки рикошетили от каждой стены. Один из них зацепил Гамона; тот вскрикнул, обливаясь кровью из раны в ноге. Азек заслонил смертного своим телом, но в камеру ворвался пламенный вихрь, который выжег и высосал обратной тягой весь кислород до последней молекулы. У троих узников началось удушье, но Ариман искусством Павонидов создал вокруг голов людей пригодную для дыхания газовую смесь.
Потом все успокоилось. Внезапно наступившая тишина оказалась не менее ошеломительной, чем безудержно яростный залп.
+Шевелитесь!+
Азек еще не отошел от сенсорной перегрузки.
+Ну же, вперед!+
+Игнис, это ты?+
+Да. Сейчас же уходите оттуда!+
Подняв Лемюэля и Камиллу с пола, Ариман заковылял к выходу. В ушах у него звенело, реальность казалась выцветшей и приглушенной. Остатки коридора затянуло пеленой токсичной пороховой гари. Перила почти исчезли, едва ли метр каменного барьера еще торчал из стены. Осторожно выбираясь из задымленных камер, воины XV легиона видели перед собой чудовищный пейзаж, какой могли сотворить только разрывы артиллерийских снарядов.
Внизу стоял «Разбойник» с вытянутой рукой. Из вентиляционных щелей на верхней части его панциря с шипением поднимались завитки голубоватых выхлопов. Азеку никак не удавалось отделаться от ощущения, что титан смотрит прямо на него.
+Где ты, Игнис?+ отправил корвид.
Исполин качнулся всем телом, словно отдавая поклон.
+Я позволил себе спроецировать мое сознание в «Залголиссу», чтобы осуществить безошибочно точный залп.+
+Ты подчинил себе титана?+
+Да, и впоследствии поплачусь за это жестокими муками, но сейчас… Ухватитесь за что-нибудь.+
Ариман хотел было спросить: «Зачем?», однако тут же понял, что задумал Игнис, и, развернувшись, шагнул обратно в камеру. «Разбойник» на нижнем этаже раскрутил кулак, и голова «Гончей» на цепи завертелась, как било старинного кистеня. Темп вращения все возрастал; наконец, титан опустил правое плечо и выбросил руку вперед.
Останки «Гончей», словно шаровой таран, обрушились на галерею с раскатистым грохотом металла о камень. Посыпавшиеся обломки раздавили горстку тех несчастных, кто еще оставался в живых на нижнем уровне.
Афоргомон все еще держал на руках незнакомую узницу. Азеку сейчас было не до сантиментов, и он не собирался спасать даже уроженку Просперо. Воин протянул демоническому ёкаю Камиллу.
— Возьми госпожу Шивани, а эту брось, — велел Ариман.
Автоматон отшвырнул женщину с Просперо и схватил Камиллу, заломив ей руку за спину.
— Нет! — закричала Шивани. — Не надо! Трон, нет! Чайя! Прошу вас, не надо! Чайя!
— Камилла! — Упавшая арестантка попыталась встать, но получила удар наотмашь от Афоргомона, распласталась на полу в углу камеры и уже не поднялась.
Азек вышел из камеры в удушливое облако пыли, что сыпалась откуда-то сверху. Быстро шагая по рушащейся галерее, воин добрался до застрявшей в стене головы «Гончей». От нее к «Разбойнику» внизу уходила туго натянутая дрожащая цепь.
Ёкай следовал за Ариманом, толкая перед собой Шивани. Камилла плакала и отбивалась.
— Пожалуйста, Азек, возьми и Чайю, — взмолился Гамон.
— Женщину с Просперо? Она спутница госпожи Шивани?
— Да.
— Она бесполезна, — ответил легионер. Вокруг него плавно опадали хлопья несгоревшего пороха, напоминавшие светляков.
— Бесполезна? — потрясенно повторил Лемюэль. Край расстрелянной галереи осыпался, сошла новая лавина обломков. — Нет бесполезных людей!
— Отчасти верно, — согласился Ариман, — но одни все же полезнее других.
Впереди воины Тысячи Сынов уже лезли к «Разбойнику» по натянутой цепи со звеньями метровой ширины и двухметровой длины. Санахт уже стоял, пригибаясь, на верхушке панциря «Залголиссы»; рядом Азек заметил легионера с лицом, не соответствующим его ауре.
Последними до импровизированного моста добрались Ариман и ёкай. Менкаура ждал их, прижимая латные перчатки к черепу «Гончей», которая скрежетала, сдвигаясь с места.
— Успехи ордена Погибели не перестают изумлять меня, — произнес адепт Корвидов сквозь сжатые зубы. Бронзовая голова вновь дернулась, кладка вокруг них раскрошилась. — Но вам лучше бы поторопиться.
Цепь вибрировала под ногами бойцов Тысячи Сынов, понемногу вытягивая останки титана из пролома, как гнилой зуб из десны.
Если бы не чары легионера, она бы уже выпала.
— Менкаура… — начал Азек, когда Афоргомон запрыгнул на мост. Создание несло Камиллу с легкостью, словно ребенка. — Тебе необязательно жертвовать собой.
— И все же я жертвую, — буркнул провидец.
— Волки и сын Жиллимана сказали бы, что подобное совершенно необходимо, — заметил ёкай. От цепи срикошетили несколько масс-реактивных снарядов, и автоматон развернулся, прикрыв Шивани своим корпусом. Космодесантники, столпившиеся на панцире титана, ответили огнем на разрывные болты, которые проносились между «Разбойником» и галереей. Оглянувшись, Ариман увидел легионеров в запыленной броне: те на краткие мгновения выглядывали из камер, чтобы выстрелить по мосту.
— Воин Ультрамара сражается вместе с Волками?
Афоргомон кивнул.
— Да, но он далеко ушел с прежнего пути.
Азек мысленно коснулся противников и почувствовал, как сознание рунного жреца словно бы когтями цепляется за его рассудок, подобно бешеному псу. Но среди прочих ощущалось также присутствие еще одного разума, идеально дисциплинированного. Так обучали только жителей Просперо и Пятисот Миров.
— Топор палача не ведает, куда упадет, — промолвил Азек. — Он — просто оружие, направляемое чьей-то дланью.
— Передай мне другого смертного, — предложил ёкай, протягивая руки за Гамоном.
Ариман покачал головой.
— Нет, он останется со мной.
Убрав оружие в кобуру, Азек повернулся к Менкауре:
— Брат…
Другой корвид мотнул подбородком.
— Мое странствие по дороге судьбы заканчивается.
— Нет, ты должен…
— Я сказал, уходи! — заорал Менкаура. Через него струилась такая кин-сила, что эти слова в буквальном смысле оттолкнули Аримана.
Азек кивнул и, отвернувшись, шагнул к краю галереи. Сжав стальной хваткой запястье Лемюэля, он пригнулся, как штурмовой десантник перед запуском прыжкового ранца. И, мощно оттолкнувшись от пола, без труда перескочил на цепь.
Гамон закричал от страха — зажатый в руке воина, он раскачивался подобно маятнику на высоте пятидесяти метров над полом. Пока Азек наполовину слезал, наполовину съезжал по звеньям, вокруг них свистели болт-снаряды, но воин крепко держал Лемюэля, а тот в свою очередь прижимал к груди керамическую урну. Вражеские снаряды проносились мимо, отброшенные кин-импульсами, или сгорали на пиро-щитах, не долетев до цели.
Натяжение колоссального моста вдруг ослабло — голова поверженного титана вырвалась из стены.
«Менкаура уже погиб?»
Некогда было оборачиваться и проверять.
Ариман закачался на провисшей цепи, едва удерживая равновесие. Афоргомон спрыгнул на панцирь «Разбойника» и повернулся к воину: демонический огонь внутри ёкая вспыхнул ярче от предвкушения.
Перед внутренним взором Азека мучительно засверкали картины, открывшиеся его провидческому дару. Он пошатнулся и едва не выпустил Гамона.
…боец, взращенный в Пятистах Мирах, ведомый поистине невыносимым чувством вины. Облаченный в броню цвета стальной пыли, а не темно-синюю, он больше не зовет Жиллимана господином. Легионер знает, что бремя нового долга погубит его…
Корвид резко повернул голову в ту же секунду, как бывший Ультрамарин выпустил в их сторону призрачного воина, сотканного из пси-огня. Аватар в золотом доспехе, воплощение древних героев Макрагга, был вооружен длинным пилумом [80] с наконечником из ослепительного эфирного света.
Фантом промчался между Ариманом и Лемюэлем, словно пылающая комета.
Варп-пламя сожгло руку Гамона вниз от локтя. Ощутив отголосок его боли, Азек подавил крик и потянулся к бывшему неофиту, сознавая, что уже опоздал.
Вопя от ужаса, Лемюэль свалился с цепи.
Голова «Гончей» дернулась в последний раз и, скрежеща сталью о камень, рухнула вниз. Ариман прыгнул, отчаянно надеясь, что достанет до края панциря «Залголиссы».
Нет, слишком далеко. Не дотянуться.
Начавшееся падение увлекало его вниз, к мертвецам.