А вот оставшись одна, набрала все сброшенное и еще немножко сверху.
Но в глазах Егора было сплошное восхищение, так что я поймала готовые сорваться с языка слова хулы на себя, толстенькую, и просто выдохнула.
Пусть.
Отлично выгляжу.
Егор и сам стал красивый парень, мечта!
Мы с ним познакомились еще когда я работала дизайнером, а штаб-квартира компании была в Москве. Тогда он был худеньким мальчиком-задротом в кепочке «Олимпиада-80», потому что она казалась ему модно-винтажной, и в засаленных джинсах. Мы подружились, болтая про онлайновую игру, в которой я зависала вечерами и на выходных, а вот Егор там жил фактически круглые сутки, благо, что на работе у хорошего администратора все крутится и без него.
Мы просто вместе пили плохой кофе из автомата, обсуждали прокачку персонажей и иногда ходили вместе в подземелья.
Компания моя уже пару лет как переехала в Лимассол, чтобы сэкономить на налогах, и перевезла самых перспективных сотрудников. И уже два года Егор по утрам выходит на пробежку в парке среди пальм и апельсиновых деревьев — и, разумеется, выглядит совсем иначе. Хорошая здоровая еда, много чистого воздуха и свободного времени без московских пробок, спортзал прямо в офисном здании — и вот его можно снимать в фотосессиях.
Может быть, мне не стоило увольняться? Тоже бегала бы…
Кстати о фотосессиях.
— Так, прекращаем мне подливать, у меня завтра детская съемка. Хороша я буду, дыша на малышей перегаром как дракон алкоголизма! — я выплеснула налитый виски в чей-то соседний стакан и долила себе одной колы.
— Завтра, кстати, второй день празднования. Концерт и дискотека.
— Если вечером, я успею.
Конечно, родная компания оплатила мне билеты на самолет и три дня в отеле, но я прилетела на Кипр не только развлекаться. Как только получила пригласительный на юбилей, пошла и набрала себе заказов на съемку в трех крупнейших городах тут. Если отработаю их удачно, может быть, даже сниму апартаменты и поработаю месяцок вдали от заснеженной Москвы.
Когда-то я сидела в соседнем кабинете с Егором, рисовала рекламу для банковского ПО и меня все устраивало. Но развод разделил мою жизнь на до и после — и в жизни «после» мне потребовались кардинальные перемены.
Тогда я бросила работу, выспалась, повыла немножко в подушку, а потом взяла зеркалку и пошла в парк. Сначала снимала цветочки и кусты. Потом загружала их на фотостоки. Потом забрела на день рождения подруги и поснимала там. А потом как-то оказалось, что мои фотографии со свадьбы второй подруги выглядят лучше, чем у нанятого за деньги фотографа… И гости хотят теперь нанимать меня, а не его. Бывший муж, конечно, мне и раньше говорил, что у меня есть талант, собственно, поэтому мы камеру и купили, но я никогда не воспринимала его слова всерьез.
Я и сейчас не особенно верила, но теперь точно знала, что камерой могу заработать на хлеб с маслом, а если напрягусь, то и с икрой, а если не буду лениться, то еще и шампанским запью. Хоть в чем-то мне развод помог, а то так бы и осталась до старости дизайнером плашечек для онлайн-банков.
Егор трогательно ухаживал за мной, подливая колы, подкладывая пиццу и маленькие слишком сладкие пирожные, то и дело приобнимая то меня, то мой стул под насмешливыми взглядами остальных ребят. Помню, Антон ужасно бесился, что я с ним дружу. Ревновал, пытался запретить нам общаться. Сейчас, небось, окончательно убедился в том, что был прав.
Ну и не наплевать ли мне, что там думает мой бывший муж?
Я посмотрела на руку Егора, которую он опять ненароком положил на спинку моего стула.
У Антона самого, небось, девки косяками. Может, и жена есть.
Нет, кто же при живой жене целуется с бывшей? Хотя слышала я, некоторые считают, будто бывшие как будто не в счет.
Только я всегда думала иначе. Если возвращаешься к бывшим, то как будто перечеркиваешь все отношения, что были потом. Делаешь их незначительными, неважными. Вроде как присутствовал, но на самом деле всегда помнил о той старой любви, которая не ржавеет.
Я зевнула и посмотрела на телефон. Двенадцатый час. Если я хочу выспаться перед фотосессией — а я хочу, потому что меня там ждут две шебутные трехлетки — то надо собираться и ползти в гостиницу.
— Тебя подвезти? — тут же среагировал Егор, и я поняла, почему он весь вечер ничего не пил.
— А давай, — кивнула я. Почему бы и нет? Толстым красивым Лесям тоже нужна личная жизнь.
— Завтра приедешь же?
— Если не сильно устану, — я помахала ребятам, и мы пошли к лифту. — А на третий день что запланировано?
— Чиллллллл… — потянулся Егор, сверкнув подсушенным прессом в кубиках под футболкой. — Релакс, детокс и смузи из овощей и трав.
— Звучит страшновато.
Мы вышли на улицу – я глубоко вдохнула прохладный воздух Кипра, пахнущий морем и перезревшими апельсинами вместо снега и реагентов… и поперхнулась им, увидев Антона, опирающегося на алый кабриолет «Порше».
— Подкинуть по старой памяти? — лениво поинтересовался он, кивая на сиденье из белой кожи.
Он всегда умел пускать пыль в глаза, этого у него не отнять. Здесь Кипр, вся эта упрощенная фигня с налогами, и наверняка купить роскошную тачку намного проще, чем в России! Особенно поддержанную. Но эффект!
Егор прошел к стоянке, щелкнул сигнализацией — у него оказалась какая-то простенькая «Мазда» без всяких понтов. И, конечно, девушка должна уметь сделать здоровый выбор.
Но кабриолет!
— Ты всегда любила «поршики», неужели не хочешь прокатиться? — Антон спустил темные — ночью! Зимой! — очки на кончик носа и посмотрел на меня с улыбкой змея-искусителя.
Зимнее море
Я посмотрела в темное южное небо. Посмотрела на кабриолет. Перевела взгляд на Антона:
— Днем было плюс шестнадцать, сейчас хорошо, если десять. И влажность. При такой погоде — в открытой машине? Нет, спасибо.
Глаза Антона опасно сузились. Но я демонстративно прошла мимо него и села в машину к Егору. Детский сад. Но все равно приятно смотреть, как он там скрипит зубами.
— Представляю, каково в середине лета на такой, — насмешливо сказал Егор, выруливая со стоянки. — Тут даже с кондиционером с ума сходишь от жары, а в открытой еще и прямое солнце. Наверное, купил у кого-нибудь, кто быстро наигрался.
Он был ощутимо доволен, даже настроение явно повысилось.
«Кабриолеееет…» — обливалось кровью мое сердце.
Я на него шикнула — не последний кабриолет в твоей жизни! Будем надеяться.
Но Антон, черт возьми, помнит мои вкусы. Правда во времена нашего брака это называлось «прозудела мне всю плешь своими поршами».
На улицах почти не было людей и мы довольно шустро ехали из условного делового центра в сторону моря. Большая часть отелей по случаю зимы закрыта, но в моем был бассейн с подогревом и разнокалиберные конференц-залы, так что он вытягивал низкий сезон за счет деловой активности и редких психов, которые не любят толпы туристов. Увы, для моего бюджета даже зимние цены были высоковаты, и если я остаюсь на Кипре, надо искать съемную квартиру. Посмотрю, как завтра пройдет съемка.
— Егор, а почему тут столько вывесок на русском?
— В Лимассоле большинство русских компаний. Море близко, русский человек не может без моря.
— А остальные города? Море, конечно, хорошо, но лучше без снега подольше, чем с морем и покороче.
— Никосия еще очень популярна. Вроде как столица. Моря там действительно нет. Зато дешевая аренда. Я, кстати, там и живу в основном. В офисе мне появляться надо только раз в неделю или если аврал, доехать — меньше часа. Да я в Москве на работу полтора добирался!
— Море… — я мечтательно откинулась на спинку. — Я с самолета сразу на бал, только в иллюминатор его видела. Последний раз на море была…
Я задумалась. Даже и не помню, когда. У фрилансеров отпуска нет. Вроде как можешь в любой момент сорваться, а на практике у моря я была три года назад и тоже работала. Снимала гольф-выезд в Турции.
— Так поехали сейчас? — загорелся Егор.
— Ночью?!
— Не хочешь?
— Конечно, хочу!
Он резко свернул, проехал два узких переулка и впереди открылось темное, тяжелое, глубоко дышащее в ночи море. Я открыла окно и глубоко вдохнула его запах. Даже если бы я очень постаралась, я бы не смогла перестать улыбаться.
Егор покосился на меня:
— Ты правда очень изменилась. Стала такая… женственная. Тебе идет эта роковая брюнетистость.
Вообще-то это цвет красного дерева и я просто закрашиваю седину, но ему об этом знать необязательно.
— Ты волшебно похорошела, — продолжал разливаться соловьем Егор. Слишком много сиропа на мой вкус.
— Ты уже это говорил.
— Я все еще восхищен.
— Жаль, мои весы не столь восхищены как ты.
— Не знаю, не знаю. Худой ты бы стала как все, а сейчас просто богиня. И выглядишь очень стильно, такая темная зрелая сексуальность…
Мы подрулили к расхлябанным фанерным домикам пляжного бара, «Мазда» притерлась к краю дороги, и Егор повернулся ко мне, не спеша выходить из машины.
— У тебя только тут помада размазалась… — он провел пальцем по моей щеке, остановившись у края губ и голос его стал хриплым.
Сразу тысяча мыслей ужалили меня в мозг — Егор все-таки ко мне подкатывает, мне не показалось! И еще — хорошая помада, от еды и питья не смазывается, надо еще такую же купить, только потемнее. И еще — а ведь смазал мне помаду Антон! От его неожиданного поцелуя никакая суперстойкость не помогла.
Егор уже перегнулся через рычаг скоростей, его глаза блестели в темноте. И почему-то мысль целоваться со вторым мужчиной за вечер поверх помады, размазанной первым, показалась мне крайне неуютной.
— Ой, море! — я распахнула дверцу и выскочила на воздух. Тонкие каблуки тут же увязли в песке. Роскошно я, должно быть, выгляжу — как настоящая стереотипная русская, которая приперлась на пляж в вечернем платье и на шпильках. Очень хотелось потрогать воду, но идти по песку в этих туфлях было невозможно. Если их снять, я останусь в чулках — тоже то еще удовольствие. Так и осталась стоять на месте и с тоской смотреть на шуршащий прибой — такой близкий и такой недостижимый.
Егор наверное как-то справился с разочарованием, вышел из машины и встал рядом, тоже глядя на могучее темное море в вечном ритме вгрызающееся в песчаный берег.
— Чего бывший от тебя хочет?
Я пожала плечами. Даже отсюда меня накрывало умиротворением прибоя.
— Вы не общаетесь?
— Нет, после развода даже не разговаривали ни разу.
— Странно. Мне Ленка говорила, он все то лето, уходя с пьянок, говорил, что к тебе едет. Удивлялась еще, зачем вы тогда развелись, если все равно…
Спим. Если мы все равно спим. Но мы не спали.
— Врал. — Коротко отозвалась я. Вот что он умеет в совершенстве — врать, пускать пыль в глаза и выворачивать слова наизнанку.
Ветер нагнал тучи, скрывая луну, но где-то вдали идущий в порт корабль включил прожектор, засветив мне прямо в глаза.
— Почему вы развелись? — спросил Егор, опоздав на шесть лет. Раньше я очень любила говорить об этом. Рассказывала всем, кто был готов слушать. Тогда мне было еще больно. А теперь все равно и рассказывать подробности мне уже не хочется.
— Какая разница? — я передернула плечами. Все-таки действительно было прохладно, и платье с рукавами три четверти не очень подходило для субтропической зимы. — Все как у всех. Люди рассказывают одни и те же скучные истории. Сходи на какой-нибудь сайт с историями разводов, возьми горсть наугад — и там окажется пара похожих. И еще одна — такая же, как у меня.
— Каждая история уникальна.
— Нисколько. Лев Николаевич был в корне не прав. Это все счастливые семьи счастливы по-разному. У всех свой путь к счастью. А вот несчастливые — несчастливы одинаково. Иногда даже целые фразы в историях повторяются, как будто мы списываем друг у друга.
— Лесь… — Егор попытался обнять меня за плечи — то ли утешить, то ли наконец занять рот чем-нибудь более интересным, чем воспоминания о разводе, но его горячие пальцы натолкнулись на совершенно ледяную мою кожу и он даже испугался: — Ты чего молчишь, что замерзла? Давай в машину, только заболеть тебе не хватало!
Романтическая сцена у моря как-то не задалась. Я даже не стала спрашивать, куда он меня везет – только когда узнала улицу, ведущую к моему отелю, сказала быстро, чтобы не успел остановиться и расспросить:
— Если тебе так любопытно – у меня бала самая банальная из всех историй. Поехал на встречу одноклассников, встретил школьную любовь, не удержал хер в штанах.
И я выскочила из машины, хлопнув дверцей.
Вода в душе была еле теплой, одеяла слишком легкими, и я долго не согреться, даже когда надела все теплые вещи, что привезла с собой. Лежала, стучала зубами и смотрела в темноту.
Я сказала Егору правду. Но не всю правду.
Первая брачная ночь
В теплых странах, где на улице никогда не бывает ниже нуля, а в домах нет центрального отопления, организм, привыкший к шпарящим на родине батареям, немного не понимает прикола. Он опасается — если в комнате такой промозглый мерзкий холод, то какой же ужас ждет на улице?!
Я даже минут десять колебалась, не достать ли из чемодана заныканную туда в аэропорту Ларнаки зимнюю куртку. Но на улице оказалось намного теплее, чем в номере. Бледное зимнее солнце грело сильнее, чем в Москве весной, разноцветные кипрские кошки лениво валялись на крышах машин — по кошке на машину, и прямо под ногами путались бесхозные ярко-оранжевые апельсины.
У меня даже руки чесались достать камеру и устроить фотосессию каждой облезлой рыжей, трехцветной, черной с одним ухом и полосатой кошке, что встречались мне по пути и настойчивыми мявами выпрашивали пожрать. Пронзительно-синее небо проглядывало сквозь пальмовые листья, бледно-пятнистые стволы эвкалиптов выглядели так, будто выгорели на солнце и даже сейчас, в середине зимы что-то где-то цвело, отрицая холод и смерть.
Люди на улицах ходили в зимних куртках, но в сандалиях, в коротких футболках, но в уггах, в спортивных костюмах, в длинных платьях, в шарфах и перчатках. Каждый, в общем, одевался в меру своего страха перед ужасными холодами в шестнадцать градусов Цельсия.
В это момент я и приняла решение остаться минимум до весны.