Незнакомец не шелохнулся. Лишь зрачки в его глазах на миг сузились — и снова затопили светлую радужку. Словно не живой человек, а статуя! Только от мощного тела пышет жаром, показывая, что это все-таки не камень! Но как он попал в эту пещеру? Неужели и правда есть другой выход? Может, этот ильх мне поможет? Признаков агрессии он не выказывал. Просто смотрел. Вернее, неприлично и бесцеремонно разглядывал, но что взять с варвара? Вряд ли мужчина, покрывший лицо и тело кровавыми узорами, хоть что-нибудь понимает в приличиях!
Я тронула переносицу, чтобы поправить очки. И замерла. Стекол на носу не было. Ну конечно, я ведь сняла их, когда легла спать! Но тогда как я так хорошо рассмотрела и рельеф мышц незнакомца, и его босые ноги, испачканные в саже, и темные ресницы?
Это что же выходит…
Я вздрогнула и… проснулась.
Рывком нацепила окуляры, осмотрелась. Никакого ильха рядом со мной не было. Конечно, не было, он лишь приснился мне. Может, я видела кого-то похожего в Варисфольде, вот воспаленное сознание и нарисовало образ?
Я нахмурилась. Потому что была уверена, что никогда не встречала этого мужчину. Творческие таланты моей семьи мне не достались, зато память я получила отменную. Нет, незнакомца я раньше не видела, такое лицо точно не забывается. Значит, он лишь плод моего воображения?
Вероятно…
Сон слетел. К тому же, я успела окоченеть.
Кряхтя и растирая озябшие руки, я выбралась из-за баррикады ящиков. Угли почти догорели, отчего в пещере стало темно и холодно.
И только я собралась размяться и попить, как огромная черная куча пришла в движение. Дрогнула верхушка, и обугленные деревяшки посыпались вниз, выпуская огромную драконью голову на длинной шее. И эта чудовищная голова повернулась в мою сторону. Открылась клыкастая жуткая пасть. А потом хёгг тихо зашипел и устремился ко мне!
Завизжав от ужаса, я рванула в сторону выхода. Страх совершенно лишил меня самообладания. Боги! Да хёгг же меня сейчас сожрет! Наверняка проголодалась зверюга, а тут я — сочный и даже упитанный кусок мяса! Перекусит пополам своими зубищами, заглотит и не заметит!
— Подавишься! — заорала я скорее от страха.
Видимость в пещере была почти нулевая, лишь со стороны лаза тянулась полоска серого света. К ней я и неслась, почти не соображая. Огромное тело дракона угрожающе ворочалось позади, норовя схватить! И когда вожделенное спасение уже дышало в лицо свежим воздухом, моя проклятая неуклюжесть все испортила! Под ногу попался острый камушек, даже портянки не спасли! И я, нелепо взмахнув руками, упала. Охнула, ударившись коленками. И тут же вопль замер в глотке. Ко мне склонилась драконья голова. Очертания рогатой змеиной морды. Из жуткой пасти пахнуло кровью. Верно, съел уже кого-то… Может, еще одну глупую переселенку?
Вот тебе и новое будущее, Энни! Для чего я покинула дом? Чтобы стать обедом чудовища?
— Пошел вон! — заорала я от потери сознания. Да-да, оно точно меня покинуло, оставив лишь слабо дергающееся и орущее в истерике тело. — Не трогай меня! Не приближайся! Не смей меня жрать, сволочь! Я — ядовитая!
Блики света сплясали на влажных клыках. Огромных. И я треснула дракона по носу. Ладонью. Понимая краешком ошалевшего сознания полнейшую абсурдность своих действий. Но паника не давала мыслить, инстинкт лишь требовал защищаться. Как угодно!
Всхлипнув, я задом поползла к лазу, надеясь выбраться, пока дракон не двигается. Проход слишком узкий, хёгг не сможет вылезти за мной наружу! Это мой шанс! Пятясь, я достигла скального коридора и тут уже вскочила, не обращая внимания на боль в лодыжке. И понеслась наружу.
Позади взревело чудовище. Глухо, протяжно. Словно от боли. И мое сердце сделало в груди кульбит. Что с этим монстром? Почему от так воет? Разве драконы вообще воют? Хотя что я об этом знаю!
Ударившись плечом о выступающий камень и ободрав кожу, я вывалилась наружу. Упала на снег, тяжело дыша и жадно хватая открытым ртом лед.
И тут сверху раздался ненавистный голос одноглазого ильха.
— Он очнулся! Хёгг очнулся! Помогла чужанская врачевательница! Я знал, что он не умрет! Выкарабкается!
Я неуклюже поднялась, стряхнула снег и с ненавистью глянула на бородатого ильха. Выглядел он так же, как и вчера, лишь на его плече болталась тушка барана. Единственный глаз ильха весело поблескивал, на меня он сегодня смотрел почти радушно.
— Притащил закуску для зверя! — усмехнулся ильх, увидев мой взгляд. — Покормлю и вернусь, жди здесь, дева. Кажется, хёгг не в духе, слышишь, как рычит? Может, не нравится ему твое лечение? Да ты не пугайся, я же шучу!
И радостно оскалившись, зашел в лаз.
Я привалилась к ледяной стене и обхватила себя руками. Внутри пещеры одно чудовище уговаривало другое отведать вкусного свежего мяса. Снова завыл хёгг. Но как-то глухо, безнадежно.
Изредка доносились какие-то шлепки, треск, голос ильха. Он что-то бормотал, то ли молитвы, то ли ругательства — не разобрать.
А потом и вовсе все стихло.
Одноглазый вернулся, когда я почти вмерзла в гранит.
Глянул радостно и, сдернув с себя меховой плащ, укрыл мои плечи. Укутал накрепко и даже завязал веревку у горла. Потом стащил свои сапоги и, присев, впихнул в огромные обувки мои окоченевшие ступни. Голенище доставало мне до бедер, а внутри сапог оказалась куча свободного места, даже несмотря на портянки. Я не двигалась, понимая, что возражать бесполезно, да и глупо. Мех остро пах мужским телом, но и согревал отменно. Блаженное тепло окутало благословенным пологом, и мои зубы почти перестали стучать.
Ильх потоптался рядом. Его, кажется, вовсе не смущало отсутствие верхней одежды и обуви, варвар лишь расправил плечи да потянулся.
— Ты на меня не злись, врачевательница, — неожиданно выдал одноглазый. — Не хотел я, чтобы так. Но и выбора у меня не было. Рагнвальд много дней не приходил в себя, я устал жечь вокруг него костры да плавить золото. Умирал он. И место силы не помогало! Хёгг его умирал, и брат умирал. А ты что-то сделала, и он очнулся. Первый раз! — Ильх потрогал рукоять огромного топора на своем поясе, и я вздрогнула.
От одного вида этого огромного одноглазого ильха хотелось куда-нибудь спрятаться! Я выросла среди женщин, в обстановке тепличной и одухотворенной, и такая агрессивная мужская сила в непосредственной близости от меня — подавляла и пугала.
Правда, недостаточно, чтобы заставить умолкнуть любопытство.
— Что такое место силы?
— Так вот же оно, пещера эта, — удивленно протянул ильх. — Золото и жар углей. Верное средство для раненого черного хёгга! У вас там, за Туманом, что же, совсем ничего не знают?
Я мотнула головой и хотела спросить, что случилось с тем чудовищем внутри, почему зверь умирает, но прикусила язык. Какое мне до этого дело? Я все равно не смогу его вылечить!
— Так что ты лечи его, врачевательница. Лечи, дева! Я все фьорды облетел в поисках такой, как ты! Твоя Конфедерация, говорят, иная, там есть ученые девы, такие, как наша Оливия-хёгг. Лечи и останешься жива!
— Может, еще и в Варисфольд пообещаешь вернуть? — произнесла я и сама удивилась тому, как хрипло звучит голос. Наоралась. Ну или замерзла.
Одноглазый помрачнел.
— Врать я не приучен, — мрачно протянул он. — В Варисфольд тебе возврата нет, дева. Но вылечишь Рагнвальда, жить станешь в Карнохельме, это я тебе, Бенгт Одноглазый, обещаю. И не сердись. Пусть нет у нас трех десятков сияющих башен, да тоже найдем, чем удивить. Только вылечи, дева. А там… Риар Города-над-Бездной в долгу не останется!
Я хмыкнула. Значит, от угроз перешли к обещаниям? Ну-ну. Только вот что делать с тем, что на фьорды я приехала к жениху, и что я вовсе не врачевательница? И почему чудовище очнулось, я понятие не имею! И вообще, ему не врач нужен, а какой-нибудь звериный знахарь! И то…
Словно услышав мои мысли, Бенгт прищурил свой глаз.
— Ты уж старайся, дева! Хорошо старайся! Награжу, если все сделаешь верно. А если нет… Я уже говорил, врачевательница. Помни мои слова!
Ну вот, снова угрозы. Какое непостоянство!
Я благоразумно прикусила язык.
— Углей я накидал и огонь разжег, для хёгга это сейчас первое снадобье — чтобы жара побольше, — задумавшись, произнес Бенгт. — Вот только от мяса хёгг отказался. Плохой признак! Зверь, который не ест — умирает. А он не ест уже, — ильх растопырил пальцы, нахмурился, мотнул головой.
Он что же, даже считать не умеет?
— Долго! Долго не ест! Как я отправился на поиски лекарства, так и не ест! Так что ты накорми его, врачевательница!
Что? Я должна кормить это чудовище? Это каким, интересно, образом?
— Для тебя я тоже кое-что принес, вы, чужанские девы, говорят, нежные, к сырому мясу и простой жизни неприученные. Наши-то закаленные, а то, что ты иная, я как-то подзабыл… Вот, возьми. Там копчености и сыры, поешь. — Бенгт ткнул пальцем в мешок у скалы. — Шубу оставь себе, обувку я подходящую потом найду, в этой пока походишь. К тому же, ходить тебе и не надо, сиди в пещере да лечи моего брата! Да не трясись так! Я же не зверь!
Ну с последним я бы поспорила, но предпочла промолчать.
Ильх досадливо поморщился, окинул меня еще одним хмурым взглядом. Задержался на растрепанных кудрях и кривых очках. Постоял, раздумывая и поглаживая рукоять своего топора. Кто б сказал варвару, что этот жест совершенно не располагает к душевной беседе с ним!
— И еще. Когда хёгг рычит, лучше прячься, дева. Кольцо Горлохума порой тяжелая ноша. А для того, кто призвал зверя в таком возрасте — вдвойне. Так что ты берегись, дева. Слышишь рык — сиди тихо и молись перворожденным, чтобы Рагнвальд вернулся и сохранил свой разум. Мой брат сильный. Он справится! А ты ему помоги, врачевательница! Помоги, слышишь? Это важно.
Бенгт вдруг качнулся ко мне, словно хотел сжать плечи. Я испуганно шарахнулась назад, и ильх застыл. Почесал свою бороду, поморщился досадливо. Кивнул мрачно, развернулся и, не прощаясь, побежал к краю площадки.
Рухнул вниз. И через миг над пропастью взлетел черный дракон. Глянул в мою сторону и, завалившись в бок, полетел вдоль скал.
Я стояла, пока черная туша не превратилась в точку, а потом и вовсе растворилась в облаках.
Из пещеры не доносилось ни звука.
Вздохнув, я развязала мешок, принесенный Бенгтом. Внутри и правда была еда — несколько полосок копченого мяса, лепешки и кусок пресного сыра. В былые времена на такое нехитрое угощение я бы и не посмотрела, а сейчас запихивала сухие куски в рот, облизывая пальцы и урча от удовольствия.
— Скоро я тут сама озверею, — пробормотала, когда голод немного отступил. Усмехнулась, представив, что сказала бы моя семья, увидев сейчас Эннис Вилсон! Вот такую — лохматую, грязную, в чужой одежде, жадно раздирающую кусок мяса и даже, кажется, порыкивающую, чтобы не отобрали! Тетушка Джун наверняка упала бы в обморок, тетушка Хло — потребовала сердечные капли, а бабушка окинула бы разочарованным взглядом, ясно говорящим, что ничего иного от сорняка Энни она и не ждала.
Но сейчас на этой скале не было моих родственников. Здесь была лишь я и чудовище!
С трудом заставив себя остановиться и не съедать все, что было в мешке, я отложила еду. Протерла лицо снегом, сунула в рот ледышку. И, крадучись, двинулась в сторону пещеры. Мне хотелось бы остаться здесь, в относительной безопасности, но не выйдет. Выжить на ледяной скале я точно не смогу, даже в шубе!
Оставшиеся продукты я пристроила у входа, придавив мешок большим камнем. И осторожно вошла в пещеру. Хёгга видно не было, у дальней стены снова возвышалась гора золы и углей. Похоже, Бенгт постарался, завалив дракона по самую макушку. Красноватые прожилки углей порой разбрасывали искры и давали тусклый свет. Я потопталась у входа. Надо придумать, как отсюда выбраться и вернуться в Варисфольд. Там мне помогут! В конце концов, есть же фонд содействия переселенкам!
Хмыкнула. Ну да. Где был этот фонд, когда меня с собственной помолвки утащил дракон!
Возле кучи углей лежали на ящике куски мяса — похоже, Бенгт тут помахал своим топором! Я поморщилась. И что мне делать с этой мясной лавкой? Варварство какое…
Чихнула, подтверждая свои невеселые мысли. И нахмурившись, полезла в ящики с лекарствами. Не знаю насчет хёгга, а вот мне точно не помешает помощь. Закинув горсть знакомых пилюль в рот, я запила все талой водой и уселась на ящик — думать. Правда, толку от моих размышлений пока не было. Как выбраться из этой ловушки, я по-прежнему не знала. Меня не учили выживать на ледяных скалах или лечить драконов! Я не знаю, что делать!
Снова чихнула и потерла нос.
Гора углей оставалась неподвижной. Может, этот ужасный дракон уже умер?
Я вскочила, не зная, стоит ли радоваться. Если чудовище сдохнет, вряд ли Бенгт меня пожалеет! Покосилась на останки несчастного барашка. Мысль, пришедшая в голову, казалась абсурдной, но надо же что-то делать! Если хёгг выживет, меня хотя бы снимут с этой проклятой скалы!
Конечно, я понятия не имею, как лечить дракона. Да что там! Я не умею лечить даже кошек, у меня никогда не было домашнего питомца. Но если отнести этого неведомого хёгга к обычному зверю — из костей, мяса и крови, то на него должны действовать лекарства!
Стараясь не вдаваться в размышления о возможных последствиях своего безумства, я вытащила ампулы с антибиотиком и общеукрепляющим средством. Набрала в шприц и воткнула иглу в мясо.
— Надеюсь, у тебя нет аллергии, ящерица крылатая, — пробормотала я, нашпиговывая барашка.
Справившись, стерла со лба испарину и снова осмотрела кучу. Вспотела я не от жары, хотя в пещере было тепло, а от осознания того, что делаю. Хотя терять все равно нечего. Бенгт сказал, что чудовище умирает, значит, я вряд ли сделаю хуже.
— Эй ты, обед подан! — мой голос прозвучал тихо и жалко. — Слышишь меня? Здесь вкусный сочный барашек, тебе точно понравится! Хочешь кусочек?
Дракон не подавал признаков жизни. Ни движения, ни дыхания…
Я подобрала валяющуюся возле ящиков палку и осторожно подошла ближе.
— Ты меня слышишь? Эй, не смей умирать! Если ты сдохнешь, этот одноглазый Бенгт сбросит меня со скалы! Так что немедленно вытащи из этой кучи свою голову и съешь этого несчастного барана! Рагнвальд, ты еще жив? Кстати, у тебя ужасное имя. Тебя так назвали, чтобы все вокруг сломали язык, пытаясь к тебе обратиться? Не знаю, может, у вас на фьордах и принято ломать языки, а я вот не буду. Потому что я из цивилизованной, просвещенной Конфедерации, где нет никаких хёггов и варваров! Слышишь? И я уже ненавижу ваши дикие фьорды! А ну, вылезай! Давай, покажи свою безобразную морду! Ты самый гадкий хёгг на свете, понял? Вылезай немедленно!
Снова ударила по углям, разворошила. Бабушка всегда говорила, что в минуты волнения во мне просыпается уличная девчонка, способная сквернословить и орать. Все дело в порченой крови, утверждала она, ибо истинная Вилсон никогда не позволит себе подобного беспредела. Благородная девушка предпочтет красиво лишиться сознания, чем начнет топать ногами и орать. В нашей семье никто и никогда не повышал голоса. Всю глубину презрения и недовольства Вилсоны способны выразить изящно заломленной бровью.
Ну а я не истинная, так что снова ткнула палкой и заорала, понося хёгга, на чем свет стоит. Если в этом создании есть хоть капля разума, то хёгг выползет хотя бы для того, чтобы сожрать наглую орущую деву!
Куча дрогнула и начала осыпаться. Я завизжала, скатилась с кучи и вылетела из пещеры. Прижала руку к груди, в которой заполошно стучало сердце, и зажмурилась до разноцветных кругов перед глазами.
Из темного каменного нутра раздался злобный рык, переходящий в вой. Звук был настолько ужасным, что я закрыла уши ладонями. Удар изнутри пещеры заставил меня подпрыгнуть, а камни — содрогнуться. Мамочки! Чудовище, похоже, пытается выбраться! Кажется, мои оскорбления ему все-таки не понравились!
Отбежала к самому краю площадки, сжалась у камней. Хёгг бесновался и выл, внутри пещеры что-то гремело и падало! Я с головой укрылась шубой, от страха начало тошнить. Или это от сухого мяса, к которому я совсем не привыкла?