Связь с миром держали по радиотелефону с батарейками. Новости узнавали из радио, тоже на батарейках и с антенной, заброшенной высоко на дерево. Жилище лесовика находилось глубоко в лесу, далеко от всех населенных пунктов, на территории Новосибирской области. Просека, по которой мог пройти вездеход, соединяла полянку в лесу с далекой шоссейной дорогой. Имелся еще путь — по реке. Им пользовались по льду зимой, и летом — используя моторную лодку. У Ярослава был еще снегоход для ближних поездок. И оборудованная, доработанная ГТСка — для дальних. Топливо и многое другое завозили по зимнику.
Серьезный же и предметный разговор касаемо меня, отложили до приезда остальных братьев. Обещали прибыть все. А также тот врач, который тогда лечил меня. Опять придется рассказывать им обо всем. Я надеялась, что рассказ будет полным. Сейчас я помнила не все. Совершенно исчез из памяти тот отрезок, когда что-то случилось со мной. Почему я получила такое потрясение — не известно. И доктор предполагал, что это просто срабатывает защита от стресса, выбросив из памяти причину происшедшего. Я помнила только, как ушла с работы в тот день. Даже поездка в маршрутке вспоминалась смутно.
И еще одно слово постоянно всплывало в голове — инкубатор. По какому поводу, почему — я не понимала. Мышка отвернулась, услышав об этом моем воспоминании, и запретила насиловать мозг, пытаясь что-то прояснить. Потом вечером долго расчесывала мои волосы. Рассказывала, как замечательно у них в лесу летом, какие ягодные места она знает. Как мы заживем, когда придет тепло и потянутся гости к нам — желанные, дорогие, интересные. Суетно, конечно и хлопотно будет, но мы вдвоем легко справимся. И как хорошо, что сейчас в армии служат всего год и Ярослав точно будет службу проходить у брата, это уже решено, где надо. Долго говорила со мной и жалела, обнимала. Я подозревала, что этим словом что-то объяснила ей о себе, но говорить об этом она не намерена. Может — потом, как окрепну совсем, или когда приедут братья.
Я уже выяснила, что зовут ее Лукерья, но продолжала называть Мышкой, привыкли уже и я и она. Одели меня в удобную одежду, привезенную доктором — спортивный костюм, простое хлопчатобумажное белье, тапочки. Из дому, погулять на свежем воздухе, я выходила в одежде Мышки. Скоро подошло время общего сбора и в один из дней затарахтело, заворчало на дворе — подошла ГТСка.
Я с любопытством смотрела из окна, как вываливаются из ее кунга здоровенные мужики, разминают ноги, вытаскивают сумки и баулы какие-то. Гомонят, машут рукой, увидев меня в окне. Мышка встречала на улице, обнималась со всеми, смеялась, всплакнула заодно на радостях, потому что прошлась мельком рукой по глазам. Потом прошли все в дом, затопали, заполнили горницу собой. Я поднялась с лавки у окошка, подошла к ним. Мужики затихли, рассматривали меня, улыбались. Потом заговорили, полезли обниматься, называли свои имена. Мы знакомились, потом доктор спросил о здоровье. На свет появились те самые сумки — с подарками мне и Мышке, продуктами, еще с чем-то для нового дома. Мышка и Ярослав постарались быстро убрать все это, разгрести, освободить пространство. Потом мы накрывали на стол, пока мужики сразу ушли что-то там приладить на улице. То ли насос новый, то ли шланг какой-то особый армированный к нему.
Во время обеда серьезных разговоров не велось. Мы с маманей убрали со стола, вымыли сразу посуду, вытерли, установили в шкафчик. На стол поставили закипевший у печи самовар, сладости, зажгли свечи — на улице стремительно темнело. Братья расслабились в тепле, сыто откинулись на лавках. Лица приобрели благодушное, умиротворенное выражение. Меня попросили рассказать все, что я смогла вспомнить. И я рассказала. Начала с того, почему осталась совсем одна на белом свете, потом о своем неудачном замужестве, а вскоре речь зашла уже о том, что случилось с их отцом, а потом и со мной — в подробностях. Я рассказала и об интересе ко мне Льва и Львовича. О том, что он называл меня лесавкой, а значит и знал что-то о них. О его словах про жену-инвалида, проскользнувшими в разговоре. Постаралась вспомнить все его слова касаемо этой темы. Потом рассказала, как собралась в Хабаровск, как шла к дому вечером… и все. Да, еще о том, что всплывает в памяти иногда бесконтрольно слово «инкубатор». Непонятно почему.
Мужики притихли, слушая меня, иногда уточняя что-то. После окончания моего рассказа помолчали, переглядываясь. Потом заговорили:
— Филиал столичного, какого?
— Роговцевы. Рыжий — Тугорин. Они все рыжие.
— От кого вы слышали о Насте?
— От наших. Из области приехал Лисовский. Он там слышал от брата, что тот на улице видел. Шла девочка, рядом совсем прошла, вскочила в маршрутку. Не сообразил, как остановить, не успел сесть в машину. Потом не нашел нигде. Решили, что ошибся.
— Значит — Роговцевы. Лев в Москве. Значит — Роман. Узнал, что она собирается уехать в Хабаровск…
— Почему сразу не наложил лапу?
— Скорее всего, думал что все равно никуда не денется. Может, какое-то время выяснял кто такая. Потом подошел же… И намерения обозначил. Давал время привыкнуть к себе, может собирался устроить осаду по всем правилам — с цветами, ухаживаниями… Настя, почему он тебе так не понравился?
— Слишком самоуверенный, наглый, смотрел волком сначала.
— Понятно. Никто уже и не помнит толком о лесавочках. Какую ценность представляют, как бережно нужно с вами. Мало вас, редко кто просто слышал и видел, не то, что общался. Отец его знал больше, стал настаивать, очевидно. А тот психонул, вот и вел себя, как придурок. Потом, то ли чувствовать что стал, то ли понял чистую выгоду.
— Похоже, что так все и было. Вот только что потом сталось? Откуда это слово всплыло? Если говорить о любви в целом пошло и цинично, то тоже всплывет много неприятных слов. «Инкубатор» из этой обоймы, что касается брака с лесавками. Настя, ты же не знаешь ничего об этом, да? Маманя, ты не стала говорить пока?
— Не стала, — спокойно согласилась Мышка.
— Тогда слушай, Настенька, и помни, что у тебя есть мы. И теперь никто, никто, Настя, не посмеет взглянуть на тебя не так, не то что обидеть.
Старший из братьев, Георгий, тот самый начальник пограничной заставы, откинулся на теплую печку спиной, прикрыл глаза, вспоминая и стараясь не забыть ничего из того, что собирался рассказать.
— Лешие — это просто люди с уникальными способностями. Относящимися непосредственно к общению с лесом, животными. Семьи живут в основном закрыто. Жили до недавних пор. Способности не обязательно передаются всем детям. Как правило — только кому-то одному. В нашем случае — Ярославу. Девочки, дочки для лесовика — почти небывалая редкость. Замечено, что дочки родятся в семьях особо одаренных, всю свою жизнь отдавших благополучию Леса лесовиков. Однако не всегда сейчас есть возможность защитить лес, а он не прощает этого, хотя и вины лесовиков в том зачастую нет. Девочки стали сокровищем, драгоценностью в наших семьях, благословением Леса.
В чем их уникальность и ценность? Лесавочка, как живой родник, как живая земля, созревающая для ценного семечка. Если эта девушка станет женой лесовика из другого рода, то все его дети обретут дар, все будут со способностями чаровать. Она сохранит и передаст детям все ценное, что есть в генах отца, усилив и расширив способности детей, оживив их. И это касается не только лесовиков.
Кроме нас, есть еще люди с другими способностями или это не люди, а потомки других древних существ, смешавших свою кровь с человеческой. Роговцевы — витмаки. С ударением на последней гласной. В момент ярости или магической активности их зрачки сужаются, как у змеи — становятся вертикальными. Мало кто видел, но это достоверно известно. Это потомки рептилий, что жили на земле до людей. Когда-то над полюсом висела не Большая Медведица, а созвездие Змееносца. Это была эра змеелюдей. Потом в результате космической катастрофы резко сместился полюс, вышел из берегов Ледовитый океан. Его воды хлынули в Сибирь, снесли все и остановились, заполнив собой Аральскую низменность, Каспий. Это была катастрофа и смена цивилизации, главенствующей на планете. Остатки того народа смешались с другими. Не думаю, что изначально это были настоящие змеи. Просто тогда поклонялись богу Триглаву, имели специфические способности, в том числе — странные глаза. Что они умеют сейчас — знают только они. Мы что-то знаем, о чем-то догадываемся. Лесавочка в женах для них тоже была бы счастьем — дети, все, что родились бы в этом браке, унаследовали бы способности отца, умножив и усилив их. Такими детьми дорожат вдвойне, стремятся иметь их много. Так что сравнение с инкубатором, конечно, грубое и неприятное, но… Маманя, а нас семеро — это не из той же серии?
— Поговори мне… От любимого мужа хочется много детей.
— Настенька, ты со временем вспомнишь, что случилось между вами. Я уверен, что замешан Роман. Упустить тебя он не мог, даже если сразу не понял, что ты слишком большая ценность. Но он не знал или не верил еще одной легенде о лешинках. Их невозможно не полюбить, слишком сильно в них женское начало, слишком они притягательны для тех, кто чувствует больше, чем простые люди. Ты не маленькая уже, побывала замужем, так что буду говорить прямо — наслаждению, которое дает мужчине эта женщина, подарив свою любовь, нет равных. Ею нельзя насытится, невозможно променять на другую, разлюбить. Рядом с ней, как у теплого костра в холод, она, как глоток воды в пустыне — становится необходимой.
Он напугал, а может и оскорбил тебя так, что чуть не убил. Избалованный, развращенный деньгами, не умеющий любить урод. Моральный урод. Он не доберется до тебя больше, не бойся.
— В детях ничего не будет моего, совсем?
— А что в тебе такого есть? А-а, ты о внешности? Почему? Могут быть похожи и на тебя. Но особых способностей-то у тебя нет. Так что это передастся только от отца.
— Почему он сказал, что я заявила на него права? — я вспомнила все, вспомнила… Оцепенела от этого, глаза распахнулись.
Доктор встал, потянулся к своему чемоданчику. Меня успокаивали, суетились. Кто-то подхватил на руки, отнес в спальню, опустил на постель. Я услышала голос доктора:
— Расслабься, отпусти мышцы. Дай сделать укол. Прекрати истерику! Ты в безопасности.
— Не ори на нее! Какая истерика, она молчит.
— Лучше бы орала. Сейчас может начаться одышка, а то и судороги. Дай мне сделать укол, Настя. Расслабь мышцы на секунду. Да твою ж!
Он, размахнувшись, ударил меня по щеке, заглянул в глаза и уже легче хлопнул по другой.
— Отошли все. Ничего страшного вообще-то. Абсолютно. Самый заурядный истерический приступ. Просто это лучше прекратить сразу. Этого урода не подпускать к ней. Ее не расспрашивать. Хватит на сегодня. Вот так. Сейчас поспишь. Вообще-то хорошо, что вспомнила. И знай, что такие вещи нужно выговорить. Необходимо обсуждать, нельзя держать в себе. Именно в этом и заключается работа психолога. Завтра расскажешь, нам нужно знать. Но только если захочешь сама. Пошли, мужики, выпьем. Волнительно это все даже для меня. А уж Луша… ты как? — отдалялся от меня голос доктора, голоса других…
Глава 9
Братья приехали погостить на два полных дня. Один закончился для меня с моей паникой после возвращения памяти. А на второй меня старались всячески успокоить и развлечь. Вручали подарки, купленные ими самими или их женами. В основном это была одежда и обувь. Красивый и легонький полушубок, шапочки с шарфами и варежками, теплые лыжные костюмы и сами лыжи с ботинками и уже прилаженными креплениями — становись и иди. Легкие крепкие лыжные палки из углепластика — это просто мечта, что такое было. Я мерила все с радостью, прошлась даже на лыжах за братом, прокладывающим лыжню по еще не утоптанному, пушистому снегу. Укрытые толстыми белоснежными шапками, спрятанные от мороза деревья и кустарники проплывали мимо нас. В заснеженном зимнем лесу было чисто и свежо, ясно и морозно. Удобная теплая куртка, пуховые варежки — у меня никогда не было настолько дорогих и качественных вещей.
Я познакомилась со всеми братьями ближе, уверилась в их хорошем ко мне отношении. Вместе с этим пришло относительное спокойствие, уверенность в том, что это все правда и у меня сейчас точно есть куча защитников, готовых размазать моих обидчиков тонким слоем, если что.
Поэтому я сама вызвалась рассказать все, что вспомнила. Братья выслушали и задумались.
— Ну, урод… Настя, забудь. Это в прошлом.
— Все, как и предполагали. Хотя ты должна знать, что он запросто мог заставить тебя делать то, что ему нужно, но не стал. Это тоже их особенность — способность к внушению, наподобие гипноза, как у змей. Помнишь бандерлогов и Каа? В каждой сказке есть только доля сказки, Настя.
— Все же — почему он посчитал, что я претендую на него?
— Кто ж его знает, что у него там и как провернулось? Это тоже из старины, из прошлого — лесавки могли озолотить свою семью. Такая девушка могла претендовать на самого красивого и богатого жениха. В старину за нее готовы были платить любой выкуп. Львович привык все мерить деньгами. Очевидно, что-то зная о нас, решил, что ты ищешь выгоду в его лице. Сам-то, небось, привык покупать все — друзей, женщин, все блага жизни. А заявила… раньше, когда-то давно, лесавочка, выйдя из глухого леса, когда достигала брачного возраста, искала себе пару — жениха. У нее было право выбора — любой из свободных наших готов был стать ей мужем. На кого укажет — тот и ее. Понятно, что знакомились, узнавали друг друга какое-то время. А он считает, что во всех отношениях вне конкуренции здесь и раз уж ты пришла в своем истинном облике, не скрываясь, то объектом твоего внимания и целью мог быть только он. Да еще на платье их знак, символ — змей. А сам с бабой, то есть — очередной пассией. А отец — с ультиматумом. Мужика можно и понять, в принципе. Вообще быстро все сопоставил и среагировал, не дурак. Просто судил по себе.
— Никто и не говорит, что дурак. Сволочь редкостная — это да.
На этом обсуждение личности Романа Львовича и закончилось. А мне наобещали кучу женихов. У каждого имелся на примете отличный парень из лесовиков. Я отказалась со смешком, попросив перерыв и передышку. На том и порешили. Потом спросила я:
— А Лука? За что его и кто? Выяснили уже?
Народ посмурнел. Но мне нужно было знать, и я ждала ответа.
— Черные лесорубы, Настя. Не пускал он их. Много способов есть. Защищал лес свой, за него и погиб.
— Но там стрела была. Кто же сейчас стрелой? Стреляли бы из винтовки или пистолета.
— Пулю можно отследить. Найти по ней оружие и владельца. Хотя и того, кто метко стреляет из лука, мы тоже вычислили… нет его уже, не бойся.
— А ревел кто? Там ревел зверь, страшно, аж волосы дыбом…
— Парень этот, оборотень… У него интерес был, кроме денег. Тебе это не нужно.
— Так есть и оборотни?
— Есть. Но мохнатому тебя не отдадим, не бойся.
— А им что с меня?
— Не знаю — может дети смогут обратиться в любое время по своему желанию. Частично или полностью. Может, дополнительные какие способности обретут, свойственные самым сильным. Есть вещи, о которых знают только свои. Клан заплатил за смерть отца кроме жизни убийцы, и еще кое-чем. Их не бойся. Может, всю жизнь проживешь и не вспомнишь больше, что они существуют.
— Юра, — обратилась я к старшему из братьев, — а что теперь делать мне — прятаться здесь всю жизнь?
— Настенька, да ты что? Мы сейчас обсудим ситуацию с Роговцевым. Они на пушечный выстрел к тебе не подойдут. Саша съездит, мне на службу надо. Даст вам знать сразу. Маманя расскажет тебе, где кто из нас живет. Решишь к кому ехать, где остановиться на первых порах. Хочешь — поедешь в Хабаровск, там Лешка служит в полиции. Сможет присмотреть за тобой, не сомневайся.
— Боюсь, что должность не будет меня ждать.
— Да все решаемо. Пока возьмут кого-нибудь временно. Договоримся. Ты, главное, перестань бояться. То, что случилось, просто… даже не скажешь — неприятность, гадство. Просто не парься. Устрой пока себе отпуск, на лыжах походи. Мамане веселей будет, а то она зимой скучает. Я вам кучу книг привез. В сенях ящик стоит. Все, что мне нравится — приключения, фантастика, детективы. Это из моей библиотеки, я перечитал уже все это. Привез только стоящее.
Я так и поступила, когда они уехали. Не скучала совершенно — некогда было. Почти каждый день ходила на лыжах в лес с Ярославом. Он — на широких охотничьих и в пимах, а я на спортивных. Он сначала выбирал трассы попроще, потом сложнее. Топили два раза в неделю баню. Мышка промывала мне волосы травами, снимала с них краску, которая ее раздражала — ей хотелось увидеть настоящий цвет. Парились по нескольку часов, с пахучими травяными запарами и медом, с квасом и вениками. Днем, пока было светло, читали книги, привезенные Георгием. Иногда обсуждали их, спорили. Готовили вкусную еду. Пополнили запасы мороженых пельменей на чердаке к приезду внезапных гостей. Особое удовольствие приносил уход за Коровкой — небольшой и очень мохнатой. Иногда просто разговаривали, сидя в темноте, только при свете полной луны, падающей в окошки. Ярослав рассказывал о растениях, животных, живущих в его лесу, о разных интересных случаях из жизни лесовиков.