Как и демонов, вампиров относили к высшей нежити, только в отличие от своих старших братьев эти твари предпочитали не атаковать добычу в лоб, а подстерегали ее из засады. Для этого у вампиров имелась ловчая сеть, с помощью которой они захватывали подходящего человека; невероятное чутье, позволяющее находить добычу на огромном расстоянии; длинные щупальца и способность паразитировать на чужой ауре, вытягивая из нее все соки до тех пор, пока жертва не умирала от истощения.
Поскольку вампиры — очень слабые духи, то в качестве добычи им подходила далеко не каждая аура. За здорового человека с уравновешенной психикой им было почти невозможно зацепиться. А вот если на пути попадался убитый горем старик или подавленная изменой возлюбленного девушка… внезапно осиротевший мальчишка или еще кто-то, кому нанесли тяжелую душевную травму… вот тогда для тварей наступало время долгожданной охоты. И в этом им очень помогали разбросанные вокруг логова сети, которые умели цепляться бахромой за поврежденные ауры и, разматываясь, словно бабушкин клубок, указывали хозяевам, кем можно поживиться.
Будучи осторожными настолько, насколько вообще себе могли позволить паразиты, вампиры предпочитали нападать на одиноких, умирающих или глубоко несчастных людей. И научились делать это настолько виртуозно, что жертва и понятия не имела, что стала объектом охоты. Но если кто-то начинал подозревать неладное и в доме обреченного появлялся маг, то вампир моментально сворачивал щупальца и бесследно исчезал, так что целитель чаще всего не обнаруживал ничего подозрительного. Ни чего, кроме физического и морального истощения, которое вполне можно было объяснить естественными причинами.
Казалось бы, в чем беда, если вампиры обитают на темной стороне, а их жертвы — в обычном мире?
Но эту разновидность тварей не зря отнесли именно к высшей нежити — вампиры были достаточно умны, чтобы скрывать свое существование, и, как все высшие, умели выходить в наш мир. Пусть не целиком, как умрун, пусть не с помощью призыва, как демоны… но бахрома их сетей была настолько тонка, что могла находиться и в том и в другом мире одновременно. И если уж она, мимолетно коснувшись, получала шанс вцепиться в чью-то ослабленную ауру, то вырвать ее оттуда без помощи мага было уже невозможно.
Правда, та ловчая сеть, которую обнаружила Мелочь, оказалась порвана, почти лишилась бахромы и с легкостью распалась на две части, едва я провел по ней лезвием секиры. Произойти это могло лишь в двух случаях: либо создавший ее вампир был мертв, либо вблизи его логова поселилась более опасная тварь, с которой паразит не рискнул конкурировать.
Оба варианта не сулили городу ничего хорошего. Но прежде чем что-либо предпринимать, я решил разобраться с еще одним важным делом и, свистом подозвав Мелочь, велел ей снять невидимость.
Кукла приказ послушно исполнила, позволив рассмотреть себя со всех сторон. Затем снова набросила щит, необъяснимым образом исчезнув. Некоторое время после этого она по моей просьбе буквально мерцала, то появляясь, то пропадая из виду. До тех пор, пока я не сообразил попросить ее делать это помедленнее и не отрегулировал линзы так, чтобы в подробностях наблюдать этот завораживающий процесс. Для лучшего видения пришлось настроить их так, чтобы местность вокруг максимально со старилась. Только тогда я обнаружил, что Мелочь не исчезает в полном смысле этого слова, а словно растворяется в окружающей нас Тьме. Вернее, это Тьма сперва расступается, как накатывающиеся на утес черные волны, а затем снова смыкается вокруг куклы, омывая ее со всех сторон и накрывая волнами, словно куполом.
— Тьма многослойна… — с опозданием вспомнил я слова отца Гона. — Бездна меня забери! Она многослойна в буквальном смысле слова!
Я чуть не сплюнул с досады, только сейчас в полной мере осознав, почему, оказавшись на темной стороне, маги так по-разному ее воспринимают.
Да мы просто живем на разных ее уровнях! Барахтаемся, как дети в воде, даже не подозревая, насколько это в действительности опасно! Кто послабее и поосторожнее, обычно держится ближе к поверхности и, само собой, ближе к берегу. Кто посмелее, наоборот, любит заплывать подальше. А самые дерзкие рискуют погружаться совсем уж в глубокие воды. Туда, где Тьма гораздо темнее, гуще и во много раз холоднее.
Именно там, у дна, скрываются самые крупные, неповоротливые и жуткие твари, о существовании которых многие из обитателей суши даже не догадываются. Когда океан спокоен и добычи внизу хватает, гигантским монстрам не надо подниматься на поверхность — им и так хорошо. Но если пищи внизу становится меньше или если над сонной тварью появляется косяк жирной сельди, искушение порой оказывается так велико, что она все-таки всплывает на поверхность. И вот тогда океан бурлит и волнуется. Застигнутая врасплох сельдь бросается врассыпную, но гигантская пасть выныривает из воды и чаще всего захлопывается до того, как беспечная рыба успевает сбежать.
Порой, стоя на берегу, мы даже видим, как это происходит. А иногда глубинным монстром может оказаться не безобидный кит, а почуявшая запах крови гигантская акула. И горе тому магу, кто решит неподготовленным нырнуть на глубину или самонадеянно позабудет про главное правило выживания на темной стороне.
— Мы охотимся лишь на тех, кого можем увидеть, — прошептал я, ненадолго прикрыв глаза. — Но это не значит, что на нас не нападет тот, кого мы видеть не способны!
Так вот почему моргул показался мне недостаточно материальным — мы просто находились с ним на разных глубинах! До тех пор, пока его тело было погружено во Тьму больше, чем мое, я не мог до него дотянуться! Но как только он поднялся на мой уровень, мы стали друг для друга одинаково уязвимы! По этой же причине Хокк не сумела толком разглядеть умруна! Находясь на более глубоком слое, он выглядел для нее смутной тенью, тогда как для меня был настоящим, живым. Поэтому же и я виделся ему намного более перспективной и аппетитной добычей, чем неожиданно растерявшаяся магичка!
Это также объясняло тот факт, что я смог без особого труда продемонстрировать отцу Гона свое видение темной стороны, хотя для жреца этот уровень был по определению недоступен. Святой отец, в свою очередь, сумел подтянуть меня наверх, показав мне свой собственный уровень. И тем самым намекнул, что не обязательно все время проводить на глубине!
Я, болван, сразу не смог понять истинного смысла этого удивительного открытия, но сейчас до меня наконец-то дошло. Ведь возможность свободно перемещаться на разных слоях Тьмы означала, что темные маги, как самые обычные ныряльщики, способны не только определять, но и менять глубину своего прыжка! Проще говоря, если я научусь правильно чувствовать уровень, на котором находится коллега-маг, то смогу подстроиться под него! Сместиться немного глубже или, наоборот, подплыть ближе к поверхности, чтобы не утягивать его за собой и не менять его видение мира! Это избавит меня от огромного количества проблем. Даст возможность свободно перемещаться по темной стороне и пользоваться всеми ее преимуществами. А еще позволит не только нормально существовать в переполненном магами городе, но и сведет к минимуму риск обнаружения Мелочи!
— Оказывается, от тебя гораздо больше пользы, чем я думал, — прищурился я, взглянув на удивленно замершую куклу. — Подсказка дельная, молодец. Осталось только научиться ею пользоваться.
ГЛАВА 6
Уставший маг — легкая добыча для нежити, поэтому я не стал задерживаться во Тьме надолго. Не обнаружив поблизости от постоялого двора других сетей, я вернулся домой и завалился спать, традиционно посчитав, что утро вечера мудренее. Правда, уже перед уходом Мелочь задержалась возле одного из домов и всем видом продемонстрировала, что с ним не все ладно. Но я, как ни старался, так и не понял, что именно она хотела показать, поэтому решил вернуться сюда позже. После того как научусь нырять на ту же глубину, что и кукла.
Поскольку на следующий день Йен не прислал посыльного с просьбой явиться на работу, то экспериментировать я решил здесь же. Прямо у себя дома, рассудив, что раз тут стоит хорошая защита, то нечего и судьбу искушать. К тому же рядом с особняком меня точно никто не будет ждать во Тьме, а если что и случится, то без помощи я не останусь.
Выйдя на задний двор и вместе с Мелочью нырнув на привычный для себя уровень, я довольно долго пытался призвать Тьму и заставить ее пропустить меня глубже. Нет, сама она послушно откликалась на зов, даже собиралась в плотное облако, в котором я, как в коконе, по идее должен был плавно опуститься на желаемую глубину. Однако дальше этого дело не пошло — меня словно не пускало что-то. Выталкивало, как только я ощущал, что вот-вот провалюсь. Какой-то дурацкий барьер, стоящий между мной и очередным слоем. И я, промучившись все утро, так и не сумел его преодолеть.
— Может, вам просто рано туда заходить, хозяин? — деликатно заметил Нортидж, когда я сел на крыльцо и задумчиво подпер рукой подбородок. Мелочь растерянно топталась на месте, не зная, как мне помочь. — Говорят, чем дальше во Тьму, тем меньше в маге должно остаться живого.
— Во мне его и так немного. Нет, дело в чем-то другом.
— Может, в защите? — тихонько предположила высунувшаяся из окна горничная.
Я собрался было отмахнуться, но потом с удивлением обернулся:
— Что ты сказала?
— Защита, господин, — ужасно смущаясь, напомнила девушка-призрак. — Мастер Рэйш поставил ее так, чтобы она закрывала дом и с темной стороны тоже. Ну, чтобы твари не смогли подобраться к нам ни сверху, ни снизу… может, вы не можете пройти дальше, потому что это она вас не пускает?
— Как тебя зовут? — резким движением поднялся я.
Служанка неловко опустила глаза.
— Шейла, господин. А мою сестру — Вея. Это она вспомнила про защиту.
— Вы обе умницы, Шейла. Спасибо.
— Только далеко от дома не отходите, — заволновался дворецкий, когда я поднялся и решительно двинулся к ограде. — Хозяин, собаки смогут защитить вас только в пределах трех шагов от границы!
— Я помню. Мелочь, идем.
Кукла послушно соскочила с крыльца и шмыгнула через границу. А когда следом за ней из-под прикрытия магического щита вышел и я, она юркнула мне в ноги, устроилась между сапогами, после чего задрала голову, подняла верхнюю пару лапок и демонстративно подпрыгнула. Раз, другой… будто хотела провалиться под землю.
— Я понял, — кивнул я. — Чтобы попасть на нижний уровень, мне надо утонуть. Но тебе стоило раньше сказать, что я болван и что в хорошо защищенном пространстве попросту невозможно провалиться глубже.
Мелочь неловко отвернулась. А я прикрыл глаза, выпустил на свободу Тьму и, окутавшись ею наподобие кокона, коротко велел:
— Вниз.
На этот раз барьера я не почувствовал, но и той легкости, с которой раньше доводилось уходить на привычный для себя слой, не осталось и в помине. Я погружался с усилием, буквально чувствуя, как продавливаю собой, буквально продираюсь сквозь внезапно загустевшее пространство. А оно вместо того, чтобы расступиться, упорно сопротивлялось, из-за чего создавалось впечатление, что я тонул в вязком киселе, который к тому же оказался до безобразия холодным.
Нечто подобное я уже испытывал, когда нырял в каверну под Старым мостом. Но сейчас холод стал почти непереносимым. Пожалуй, если бы я ухнул в «кисель» сразу, как в полынью, это было бы легче перенести, чем вот так, постепенно, погружать в ледяную воду сперва ноги, потом спускаться туда по пояс, по грудь. И наконец провалиться по самое горло, терпеливо ожидая, когда же безумный холод поглотит меня с головой.
Наконец под ноги толкнулось что-то твердое, и Тьма так же неохотно расступилась, позволив мне совершить судорожный вдох и исторгнуть изо рта густое облачко пара.
На этом слое и впрямь оказалось холодно. Намного холоднее, чем я привык. От жуткого мороза не спасала ни одежда, ни броня. Гуляющий повсюду ледяной ветер выдувал тепло практически мгновенно. А еще здесь было темно… в смысле, темно совсем. Как в гробу. Правда, темнота напрягала меня ровно до тех пор, пока я не вспомнил про линзы и не убрал их, открывая вид на изначальную Тьму.
На этом слое Алтир выглядел совсем иначе, чем наверху. От зданий остались лишь небольшие холмики, покрытые смерзшейся, укрытой слоем искрящегося снега земли. Ни нормальных стен, ни фундамента, ни крыш… вернее, они были — такие же обгоревшие и полуразрушенные, как и раньше, — но теперь почему-то выглядели прозрачными. Вернее, призрачными. Из-за чего создавалось впечатление, что ты стоишь посреди огромного кладбища, только в могилах лежали не человеческие останки, а дома… целые кварталы, от одного вида которых становилось не по себе. При этом между зданиями виднелись протоптанные кем-то дорожки, в основе которых, вероятно, сохранились останки мостовых, а тут и там из-под снега выглядывали огромные трещины, глубину которых я откровенно затруднился определить.
Со скрипом сжав и разжав кулаки, я даже сквозь перчатки ощутил, как от холода онемели пальцы. Все тело задубело, словно я как минимум пару свечей простоял на сильнейшем морозе. Губы потрескались. Кожа покрылась ледяными кристалликами. А на бровях и ресницах выступил густой слой инея, как у Тори, когда я случайно затащил парня на слишком большую для него глубину.
Наверное, он чувствовал себя точно так же, оказавшись в привычном для меня мире. Комфортный для него уровень лежал намного ближе к поверхности, поэтому на моем ему было плохо и, пробудь мы там немного дольше, парень вполне мог замерзнуть до смерти. Но, несмотря ни на что, у юного мага все-таки хватило выдержки, чтобы остаться. А значит, хватит и у меня. Надо было лишь дать себе время привыкнуть.
Неожиданно внизу что-то завозилось, и из слежавшегося сугроба с сердитым фырканьем высунулась Мелочь. Судя по густому слою инея на кудряшках, ей тоже было неуютно, однако двигалась она не намного медленнее, чем обычно. Да и оглядывалась по сторонам вполне уверенно. Правда, едва взглянув на меня, кукла обеспокоенно застрекотала, а затем забегала по снегу, то и дело взмахивая передними лапами и всем видом показывая, что мне пора всплывать.
— Да, — прошептал я, чувствуя, что скоро околею. — Хорошего понемногу…
После чего снова призвал Тьму и, ухватившись за нее, как за плечо верного друга, с неимоверным усилием вынырнул… можно даже сказать — вырвался на предыдущий слой. Который после лютого мороза показался мне восхитительно теплым, а сухой, кажущийся раскаленным воздух я глотнул с таким наслаждением, словно это был божественный нектар.
— Хозяин, что с вами?! — тревожно вскрикнул Нортидж, когда я с хрустом согнул обледеневшие колени и медленно завалился на бок. — Господин?! Мастер Рэйш!
— Хсь! — вторила ему нервно приплясывающая рядом кукла. — Хы-ысь?! Хы-ы-ыся!
Я вместо ответа лишь клацнул зубами и только теперь ощутил, насколько же в действительности замерз. Меня била крупная дрожь. Успевший образоваться на броне ледок испарялся с едва слышным шипением. Пробравшийся под кожу холод все еще жадно грыз внутренности и колол изнутри тысячами мелких иголок. Но это ж какая температура должна быть внизу, если даже я не сумел продержаться там дольше пары мгновений?!
— Хозяин! Хозяи-и-ин! — окончательно всполошился Нортидж, и следом за ним к ограде бросились тревожно повизгивающие собаки. — Мардж, ты где?! Ему срочно нужна помощь!
Надо же… Здесь, на темной стороне, духи были почти реальны, но именно сейчас я с удивлением ощутил, что мои призрачные псы все-таки живые, теплые. А когда они прижались сразу с двух сторон, пытаясь согреть непутевого хозяина своим собственным дыханием, мне наконец-то стало хорошо. И почему-то подумалось, что тепло… оно ведь бывает не только физическим, но и душевным. И именно оно согревало меня сейчас лучше всяких одеял.
А еще я так же неожиданно вспомнил одну важную вещь, которую успел увидеть на нижнем слое, — там, рядом с холмом, что находился под нашим домом, я не увидел никого живого. Ни слуг, ни собак, хотя Нортидж в первую встречу уверял, что они способны существовать в обоих мирах. Получалось, что только до определенного уровня? Но что самое удивительное, вокруг особняка не было магической защиты. А это значило, что мастер Этор не смог или же не успел ее поставить. И ставить ее придется мне, если, конечно, я хочу себя обезопасить.