— Пришли ко мне Тростниковую Шапку! — велит он.
Явилась Тростниковая Шапка.
— Это ты варила мне кашу? — спрашивает юноша.
— Я, — отвечает она.
— А у кого ты взяла это кольцо? — спрашивает он.
— У того, кто мне дал его! — отвечает Тростниковая Шапка.
— Но кто же ты такая?
— Сейчас увидишь!
И она сбросила с себя тростниковую накидку и предстала пред ним во всей своей красе.
Ну, молодой хозяин, конечно, скоро поправился, и они стали женихом и невестой. Свадьбу решили справить на славу и гостей созвали со всей округи. Отца Тростниковой Шапки тоже пригласили. А она по-прежнему скрывала, кто она такая.
И вот перед самой свадьбой она пошла к поварихе и сказала:
— Будешь готовить мясные блюда, ни в одно соли не клади.
— Невкусно получится, — заметила повариха.
— Ничего, — сказала Тростниковая Шапка.
— Ладно, не буду солить, — согласилась повариха.
Настал день свадьбы, и Тростниковую Шапку обвенчали с молодым хозяином. После венчания все гости сели за стол. Но когда они попробовали мясо, оно оказалось таким безвкусным, что его невозможно было есть. А отец Тростниковой Шапки отведал одно кушание, потом другое и вдруг как зальется слезами.
— Что с вами? — спросил его молодой хозяин.
— Ах! — ответил ему гость. — Была у меня дочь. Однажды я спросил ее, как она меня любит, и она ответила:
«Как свежее мясо любит соль». Ну, я решил, что она меня вовсе не любит, и выгнал ее из дома. А теперь вижу, что она любила меня крепче всех. Но, должно быть, ее уже нет в живых.
— Нет, отец, она здесь! — воскликнула Тростниковая Шапка, бросилась к отцу и обняла его.
С тех пор все они зажили счастливо.
КАК ДЖЕК ХОДИЛ СЧАСТЬЯ ИСКАТЬ
Жил на свете мальчик. Звали его Джек. В одно прекрасное утро отправился Джек счастья искать.
Не успел далеко отойти — навстречу ему кот.
— Куда идешь, Джек? — спросил кот.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им собака.
— Куда идешь, Джек? — спросила собака.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им коза.
— Куда идешь, Джек? — спросила коза.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей!
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им бык.
— Куда идешь, Джек? — спросил бык.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Недалеко отошли — навстречу им петух.
— Куда идешь, Джек? — спросил петух.
— Иду счастья искать.
— Можно и мне с тобой?
— Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
И пошли они вместе, прыг-скок, прыг-скок.
Так и шли, пока не начало темнеть. Задумались они — где же им ночь провести? И тут видят — у дороги дом стоит. Джек велел друзьям не шуметь, подкрался к дому и заглянул в окошко. А в доме-то сидели разбойники — деньги пересчитывали.
Вот вернулся Джек к своим друзьям и наказал им ждать его знака, а тогда кричать что есть мочи. Приготовились все, Джек подал знак, и вот — кот замяукал, собака залаяла, коза заблеяла, бык замычал, петух закукарекал. Такой шум подняли, что разбойники перепугались и убежали.
Тогда Джек с друзьями вошел в дом и занял его.
Но все-таки Джек опасался, как бы разбойники не вернулись ночью.
Настало время спать ложиться. Джек уложил кота в качалку, собаку посадил под стол, козу отправил на чердак, быка спрятал в погребе; петух взлетел на крышу, а сам Джек улегся в постель.
Видят разбойники — свет в окнах погас, и послали в дом человека за деньгами. Но тот скоро прибежал назад и рассказал, какого страху натерпелся.
— Вхожу я в дом, — говорит, — сажусь в качалку, а там уж старуха какая-то сидит, вяжет, да как ткнет меня спицами!
А это был кот.
— Подхожу к столу, хочу взять наши денежки, а под столом сапожник сидит, да как вонзит в меня шило!
А это была собака.
— Поднимаюсь на чердак, а там кто-то зерно молотит, да как трахнет меня цепом!
А это была коза.
— Спустился я в погреб, а там кто-то дрова колет, да как запустит в меня топором!
А это был бык.
— Но все бы ничего, кабы не карлик на крыше. Как завопит он: «А подать-ка его сюда! А подать-ка его сюда!» Я наутек!
А это петух кричал «Ку-ка-ре-ку-у!»
ТРИ МЕДВЕДЯ
Жили-были три медведя. Жили они все вместе в лесу, в своем собственном доме. Один из них был маленький-малюсенький крошка-медвежонок, другой — средний медведь, а третий — большой-здоровенный медведище. У каждого был свой горшок для овсяной каши: у маленького-малюсенького крошки-медвежонка маленький горшочек, у среднего медведя средний горшок, у большого-здоровенного медведища большущий горшочище. Каждый медведь сидел в своем кресле: маленький-малюсенький крошка-медвежонок в маленьком креслице, средний медведь в среднем кресле, а большой-здоровенный медведище в большущем креслище. И спали они каждый на своей кровати: маленький-малюсенький крошка-медвежонок на маленькой кроватке, средний медведь на средней кровати, большой-здоровенный медведище на большущей кроватище.
Как-то раз сварили себе медведи на завтрак овсяную кашу, выложили ее в горшки, а сами пошли погулять по лесу: каше-то ведь простыть надо было; не то стали бы они ее есть горячую, она бы им весь рот обожгла.
А пока они гуляли по лесу, к дому подошла маленькая старушонка. Не очень-то она была хорошая, эта старушонка: сначала она заглянула в окошко, потом — в замочную скважину: увидела, что в доме никого нет, и подняла щеколду. Дверь была не заперта. Да медведи ее никогда не запирали — они были добрые медведи: сами никого не обижали и себе не ждали обиды.
Вот маленькая старушонка открыла дверь и вошла. И как же она обрадовалась, когда увидела на столе кашу! Будь она хорошей старушонкой, она, конечно, дождалась бы медведей, а те наверное угостили бы ее завтраком. Ведь они были хорошие медведи, грубоватые правда, как и все медведи, зато добродушные и гостеприимные. Но старушка была нехорошая, бессовестная и без спроса принялась за еду.
Сперва она попробовала каши из горшочища большого-здоровенного медведища, но каша показалась ей слишком горячей, и старушонка сказала: «Дрянь!» Потом отведала каши из горшка среднего медведя, но его каша показалась ей совсем остывшей, и старушонка опять сказала: «Дрянь!» Тогда принялась она за кашу маленького-малюсенького крошки-медвежонка. Эта каша оказалась не горячей, не холодной, а в самый раз, и так понравилась маленькой старушонке, что она принялась уплетать ее за обе щеки и очистила весь горшочек до донышка. Однако противная старушонка и эту кашу обозвала скверным словом: очень уж мал был горшочек, не хватило старушонке каши.
Потом старушонка села в креслище большого-здоровенного медведища, но оно показалось ей чересчур жестким. Она пересела в кресло среднего медведя, но оно показалось ей чересчур мягким. Наконец плюхнулась в креслице маленького-малюсенького крошки-медвежонка, и оно показалось ей не жестким, не мягким, а в самый раз. Вот уселась она в это креслице — сидела, сидела, пока не продавила сиденья и — шлеп! — прямо на пол. Поднялась противная старушонка и обозвала креслице бранным словом.
Тогда старушонка побежала наверх в спальню, где спали все три медведя. Сперва легла она на кроватищу большого-здоровенного медведища, но та показалась ей слишком высокой в головах. Потом легла на кровать среднего медведя, но эта показалась ей слишком высокой в ногах. Наконец легла на кроватку маленького-малюсенького крошки-медвежонка, и кроватка оказалась не слишком высокой ни в головах, ни в ногах, а — в самый раз. Вот укрылась старушонка потеплее и заснула крепким сном.
А к тому времени медведи решили, что каша уже поостыла, и вернулись домой завтракать. Глянул большой-здоровенный медведище на свой горшочище, видит, в каше ложка: там ее старушонка оставила. И взревел медведище своим громким грубым страшным голосом:
— КТО-ТО МОЮ КАШУ ЕЛ!
Средний медведь тоже глянул на свой горшок, видит, и в его каше ложка.
Ложки-то у медведей были деревянные, — а будь они серебряные, противная старушонка наверняка бы их прикарманила.
И сказал средний медведь своим не громким, не тихим, а средним голосом:
— КТО-ТО МОЮ КАШУ ЕЛ!
И маленький-малюсенький крошка-медвежонок глянул на свой горшочек, видит — в горшочке ложка, а каши и след простыл. И пропищал он тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:
— Кто-то мою кашу ел и всю ее съел!
Тут медведи догадались, что кто-то забрался к ним в дом и съел всю кашу маленького-малюсенького крошки-медвежонка. И принялись искать вора по всем углам. Вот большой-здоровенный медведище заметил, что твердая подушка криво лежит в его креслище — ее старушонка сдвинула, когда вскочила с места. И взревел большой-здоровенный медведище своим громким, грубым страшным голосом:
— КТО-ТО В МОЕМ КРЕСЛИЩЕ СИДЕЛ!
Мягкую подушку среднего медведя старушонка примяла. И средний медведь сказал своим не громким, не тихим, а средним голосом:
— КТО-ТО В МОЕМ КРЕСЛЕ СИДЕЛ!
А что сделала старушонка с креслицем, вы уже знаете. И пропищал маленький-малюсенький крошка-медвежонок своим тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:
— Кто-то в моем креслице сидел и сиденье продавил!
Надо искать дальше, решили медведи и поднялись наверх в спальню. Увидел большой-здоровенный медведище, что подушка его не на месте — ее старушонка сдвинула, — и взревел своим громким, грубым страшным голосом:
— КТО-ТО НА МОЕЙ КРОВАТИЩЕ СПАЛ!
Увидел средний медведь, что валик его не на месте — это старушонка его передвинула, — и сказал своим не громким, не тихим, а средним голосом:
— КТО-ТО НА МОЕЙ КРОВАТИ СПАЛ!
А маленький-малюсенький крошка-медвежонок подошел к своей кроватке, видит: валик на месте, подушка тоже на месте, а на подушке — безобразная, чумазая голова маленькой старушонки, и она-то уж никак не на месте: незачем было противной старушонке забираться к медведям!
И пропищал маленький-малюсенький крошка-медвежонок своим тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:
— Кто-то на моей кроватке спал и сейчас спит!
Маленькая старушонка слышала сквозь сон громкий, грубый страшный голос большого-здоровенного медведища, но спала так крепко, что ей почудилось, будто это ветер шумит или гром гремит. Слышала она и не громкий, не тихий, а средний голос среднего медведя, но ей почудилось, будто это кто-то во сне бормочет. А как услышала она тоненький-тонюсенький тихий голосок маленького-малюсенького крошки-медвежонка, до того звонкий, до того пронзительный, — сразу проснулась. Открыла глаза, видит — стоят у самой кровати три медведя. Она вскочила и бросилась к окну.
Окно было как раз открыто, — ведь наши три медведя, как и все хорошие, чистоплотные медведи, всегда проветривали спальню по утрам. Ну, маленькая старушонка и выпрыгнула вон; а уж свернула ли она себе шею, или заблудилась в лесу, или же выбралась из леса, но ее забрал констебль и отвел в исправительный дом за бродяжничество, — этого я не могу вам сказать. Только все три медведя никогда больше ее не видели.
ДЖЕК И БОБОВЫЙ СТЕБЕЛЬ
Жила когда-то на свете бедная вдова, и был у нее один-единственный сын Джек да корова Белянка. Корова каждое утро давала молоко, и мать с сыном продавали его на базаре, — этим и жили. Но вот как-то раз Белянка не дала молока, и они просто не знали, что делать.
— Как же нам быть? Как быть? — твердила мать, ломая руки.
— Не унывай, мама! — сказал Джек. — Я наймусь к кому-нибудь на работу.
— Да ты ведь уж пробовал наниматься, только никто тебя не берет, — отвечала мать. — Нет, видно, придется нам продать нашу Белянку и на вырученные деньги открыть лавку или каким-нибудь другим делом заняться.
— Что ж, хорошо, мама, — согласился Джек. — Сегодня как раз базарный день, и я живо продам Белянку. А там и решим, что делать.
И вот взял Джек в руки повод и повел корову на базар. Но не успел далеко отойти, как повстречался с каким-то чудным старичком.
— Доброе утро, Джек! — сказал старичок.
— И тебе доброго утра! — ответил Джек, а сам удивляется: откуда старичок знает, как его зовут?
— Ну, Джек, куда путь держишь? — спросил старичок.
— На базар, корову продавать.
— Так, так! Кому и торговать коровами, как не тебе! — посмеялся старичок. — А скажи-ка, сколько нужно бобов, чтобы получилось пять?
— Ровно по два в каждой руке да один у тебя во рту! — ответил Джек: он был малый не промах.
— Верно! — сказал старичок, — Смотри-ка, вот они, эти самые бобы! — и старичок вытащил из кармана горстку каких-то диковинных бобов. — И раз уж ты такой смышленый, — продолжал старичок, — я не прочь с тобой поменяться — тебе бобы, мне корова!
— Иди-ка ты своей дорогой! — рассердился Джек. — Так-то лучше будет!
— Э-э, да ты не знаешь, Что это за бобы, — сказал старичок. — Посади их вечером, и к утру они вырастут до самого неба.
— Да ну? Правда? — удивился Джек.
— Истинная правда! А если нет — заберешь свою корову обратно.
— Ладно! — согласился Джек: отдал старичку Белянку, а бобы положил в карман.
Повернул Джек назад и пришел домой рано — еще не стемнело.
— Как! Ты уже вернулся, Джек? — удивилась мать. — Я вижу, Белянки с тобой нет, значит ты ее продал? Сколько же тебе за нее дали?
— Ни за что не угадаешь, мама! — ответил Джек.
— Да ну? Ах ты мой хороший! Фунтов пять? Десять? Пятнадцать? Ну, уж двадцать-то не дали бы!
— Я говорил — не угадаешь! А что ты скажешь вот про эти бобы? Они волшебные. Посади их вечером и…
— Что?! — вскричала мать Джека. — Да неужто ты такой дурак, такой болван, такой осел, что отдал мою Белянку, самую молочную корову во всей округе, да к тому же гладкую, откормленную, за горсточку каких-то скверных бобов? Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! А твои драгоценные бобы — вон их, за окно!.. Ну, теперь живо спать! И есть не проси — все равно не получишь ни глотка, ни кусочка!
И вот поднялся Джек к себе на чердак, в свою комнатушку, грустный-прегрустный: и матери жалко было, и сам без ужина остался.
Наконец он все-таки заснул.
А когда проснулся, едва узнал свою комнату. Солнце освещало только один угол, а вокруг было темным-темно.
Джек вскочил с постели, оделся и подошел к окну. И что же он увидел? Да что-то вроде большого дерева. А это его бобы проросли. Мать Джека вечером выбросила их из окна в сад, они проросли, и огромный стебель все тянулся и тянулся вверх и вверх, пока не дорос до самого неба. Выходит, старичок-то правду говорил!
Бобовый стебель вырос возле самого Джекова окна. Вот Джек распахнул окно, прыгнул на стебель и полез вверх словно по лестнице. И все лез, и лез, и лез, и лез, и лез, и лез, пока, наконец, не добрался до самого неба. Там он увидел длинную и широкую дорогу, прямую как стрела. Пошел по этой дороге, и все шел, и шел, и шел, пока не пришел к огромному-преогромному высоченному дому. А у порога этого дома стояла огромная-преогромная высоченная женщина.
— Доброе утро, сударыня! — сказал Джек очень вежливо. — Будьте так любезны, дайте мне, пожалуйста, чего-нибудь позавтракать!
Ведь Джек лег спать без ужина и был теперь голоден как волк.
— Позавтракать захотел? — сказала огромная-преогромная высоченная женщина. — Да ты сам попадешь другим на завтрак, если не уберешься отсюда! Мой муж людоед, и самое его любимое кушанье — это мальчики, изжаренные в сухарях. Уходи-ка лучше, пока цел, а то он скоро вернется.
— Ох, сударыня, очень вас прошу, дайте мне чего-нибудь поесть! — не унимался Джек. — У меня со вчерашнего утра ни крошки во рту не было. Истинную правду говорю. И не все ли равно: поджарят меня: или я с голоду умру?