Что, вообще, это было? Я ошалело смотрела на стол, обожжённый палец неприятно ныл, но на скатерти не было никаких подпалин, никаких следов возгорания. Только серый пепел.
Что за чертовщина? И что, вообще, за дурацкий непонятный стишок? И откуда взялся этот листок?
Не успела я еще прийти в себя, как во входную дверь начали настойчиво названивать.
Открывать не хотелось, слишком, собственно и видеть кого-то мне тоже не хотелось. Мне нужно немного времени вдали от всех прежде, чем смогу понять как я должна себя вести, время, чтобы научиться жить этой новой жизнь. Но мир вновь и вновь игнорировал мои желания. В дверь продолжали названивать, словно намекая, что мне не отсидеться в своем маленьком мирке, спрятаться не получиться.
В дверь уже начали колотить, когда я решила, наконец, пойти и открыть, кто бы там ни был, мысленно надеясь, что это не жених Леры.
— Лера, я знаю, что ты дома, открой, услышала я женский голос и облегченно вздохнула, узнав обладательницу. Это была Аня, менеджер из модельного агентства. По крайней мере, не жених Леры, с которым у меня, похоже, предстоит сложный разговор. Хотя, с Аней, скорее всего, не легче, учитывая обстоятельства моего побега.
Собравшись с мыслями, я все же открыла дверь, обнаружив в подъезде Аню. Она была явно напугана, костяшки на пальцах сбиты в кровь, идеальная прическа растрепана, ни следа былой невозмутимости, словно с нее содрали маску. Женщина смотрела на меня так, будто, уже и не ожидала увидеть.
— Лера, что происходит? — В ее голосе звучала тревога, ну еще бы ведь я за эти два дня так и не включила телефон. — Что с тобой случилось? — спросила она, глядя на мое заплаканное лицо, со все еще красными от слез глазами. Сейчас мой вид был далек от изображений на обложках журналов.
Что случилось такой, хороший вопрос, знать бы самой. Но Аня продолжала упорствовать и протиснулась в прихожую, явно намекая, что просто так она не уйдет.
— Что случилось, Андрей бросил? Поругались? Ты поэтому запорола репетицию назло ему? — сыпала она вопросами, не понимая, что ошиблась в главном. Я не Лера.
Я продолжала молчать. Если бы получилось просто расстаться с женихом Леры, я бы обрадовалась, ибо он точно расколет мой обман. Даже забавно, все девчонки мечтают о таких как Андрей, красивых влиятельных и богатых, а я просто не знаю, как что делать с внезапно свалившимся счастьем.
— Скажи хоть, что-нибудь Лера.
Я сделала глубокий вдох, в попытки набраться смелости, чувствуя, как вспотели от нервов ладони. Прокрутила в голове последние строки стихотворения:
Расскажи ты все одной,
Кто придет к тебе домой.
Может быть, это знак? Подсказка, данная высшими силами, давшими мне новую жизнь. Ведь даже понимая, сколькому мне нужно научиться, я могу не справиться. Да, я могу найти преподавателей, но я совершенно не знаю Лерин мир. А человек, стоящий напротив меня знает, более того, плавает в нем, как рыба в воде.
— Я не Лера, — тихо произнесла я, стараясь не опускать глаз.
Слова дались легко. Гораздо проще, чем признаться маме, чужое непонимание и неверие гораздо проще пережить. Оттолкнуть человека, которого видел лишь однажды не так больно, как навсегда потерять близкого и родного.
На мгновение Аня застыла, лишь рассеянно, хлопала черными длинными и явно нарощёнными ресница.
— Что за шутки? — сказала она, а я считала секунды. После непонимания и растерянности, появилось отрицание. Я грустно вздохнула, если бы, это были шутки.
— Ты что пьяна? Или «курила»? — подозрительно уставилась она на меня, явно понимая, что под «курила» не сигареты. Третье, идет рационализация, мы всегда пытаемся дать всему объяснение.
Я сделала глубокий вдох перед ответом. Хоть бы, я не ошиблась, хоть бы она поняла, иначе все это для меня плохо кончиться.
Я сделала глубокий вдох перед ответом. Хоть бы я не ошиблась, хоть бы она поняла, иначе все это для меня плохо кончится.
— Не курила, — ответила я. — Просто я действительно не Лера. И я не умею ходить по подиуму.
Аня посмотрела на меня, как на безумную, мои слова ее нисколечко не проняли. Она лишь хмыкнула, и проскочив меня начала обследовать комнаты, явно в поисках чего-то, подтверждающего ее догадки. Сердце бешено забилось от плохого присутствия. Я выбрала не самый лучший момент для признаний. Вряд ли можно верить тому, у кого на кухонном столе дымятся клочки бумаги.
— У меня не убрано на кухне, — сказала я, когда она направилась туда, но она ускорила шаг и мне ничего не оставалась лишь готовиться к неприятному выговору.
— Говорила мне, твоя мама присматривать за тобой внимательнее, — начала она. Я только успела отметить неожиданное слово «мама», сердце бешено стучало в груди, когда я посмотрела из-за ее плеча на стол. Он был идеально чист, на клетчатой тканевой скатерти не было ни пятнышка, ни то что подпалины, как будто ничего не было. Я с облегчением выдохнула. Гостья же этого состояния не разделяла:
— Так что это за шутки, Лера?
Я на мгновение прикрыла глаза.
Расскажи ты все одной кто придет к тебе домой.
Да в стихотворении не говорилось, что это будет легко. Встретив подобное, я бы сама не поверила, и почитала, что человек явно болен, так что удивляться здесь нечему.
Это не шутки, — покачала головой я. — И повторюсь, я не Лера.
— А кто ты? — с легкой усмешкой спросила она. Аня была уверена, что это какой-то непонятный ей прикол, каприз за звездившейся модели.
— Я была медсестрой, — тихо произнесла я, только сейчас понимая, как грустно прозвучало это «была».
— И что ж ты знаешь о медицине? — Казалось, она приняла эту нелепую игру. — Назови противорвотное?
— Церукал, — мгновенно выдала я.
— Через сколько снимают швы после аппендицита?
— От семи до десяти суток, исходя из состояния, — произнесла я заученный ответ.
Аня продолжала засыпать меня вопросами, в основном по фармокологии. Она не была медиком, и исходила из своих житейских знаний, под конец она искала вопросы в интернете. Но с каждым моим ответом, ее лицо, становилось все мрачнее и мрачнее.
Это не смешно, — в конце концов ответила Аня. Она изо всех сил не хотела верить, и ее можно было понять.
Я и не смеюсь, — ответила я. В словах чувствовалась легкая горечь.
— Ты не можешь этого знать.
— Лера бы не могла, — согласилась я, и предугадывая ее реакцию добавила, — Это не шизофриния. Вряд ли это вообще можно причислить к диагнозам.
— Как это вообще произошло? — спросила она, внимательно ища хоть какой-нибудь признак фальши, хоть что нибудь, что могло бы позволить реальности оставаться нормальным.
Я начала рассказывать о событиях последних дней, не считая одного загаданного желания. Ни к чему ей было знать о моей маленькой слабости. Поняв, что разговор затянется надолго, предложила сделать чай.
Я встала и подошла включить чайник, полезла в шкаф поискать сахар:
— Вам сколько сахара?
— У Леры его нет, — тихо сказа она, будто этим маленьким вопросом, я смогла прорвать стену ее недоверия. Она внимательно смотрела на меня, будто бы, ища какие-то отличия, остановилась на плечах. — И Лера никогда не сутулилась с самого детства.
Слово детство неприятно кольнуло Аня была не просто менеджером, и даже не подругой, она знала ее с самого младенчества, знала ее мать. Только сейчас я заметила, что в ней есть что-то похожее на саму Леру, тот же нос, та же форма лица, это ведь не просто сходство. Она была родственницей и скорее всего близкой.
«Мама, мама, тетя пришла, — услышала я звонкий детский голосок, словно вырванная подсказка из прошлого, чужое подсмотренное воспоминание.
Детский восторг, солнечный день, и крепкие объятия. Прижаться к лицу щекой, услышать:
«Не тетя, а крестная».
Я чуть не выронила чашки из рук, от неожиданного нахлынувшего на меня видения. Смотрящая на меня женщина, если что то заметила не стала этого комментировать лишь добавила:
— Как я сразу не поняла.
Сев вновь за стол, я чувствовала я спрятала дрожащие руки. По телу все еще продолжали бежать мурашки.
— И где же Лера? — задала вопрос ее тетя, а по совместительству еще и крестная мать. Да уж повезло мне, так повезло. Кто бы знать, что Литвински устроила свою родственницу в агентство, где работала?
— Я не знаю, — тихо произнесла я. Иногда лучше солгать, слишком болезненной и неприятной может быть правда. Зачем лишать человека какой-либо надежды?!
— А где твое тело? — она с трудом сформулировала вопрос слишком странным и диким он ей казался.
— Сегодня похоронили. — Я не стала лгать. Слишком легко было проверить истинность моих слов.
Она продолжала сидеть с каменным лицом, лишь только крепче сжала край стала, до той степени, что побелели костяшки пальцев. В ее работе важно было всегда справляться со стрессами, и не поддаваться эмоциям, и даже сейчас она держалась. Разумеется, моя смерть ничего не значила для нее, я не пытала в этом никаких иллюзий. Но она легко могла знать, что это, скорее всего, может означать для Леры.
Несколько секунд я с томлением в груди ждала ее слов.
— Если вы поменяетесь обратно, — начала она, не став уточнять, чем для меня закончится подобный обмен. — Карьера Леры не должна пострадать, — сказала она, продолжая цепляться за мысль, что ее племянница жива. Слова давались ей с большим трудом. — Ты же это понимаешь?
Она нашла для себя выход, некий краеугольный камень, возле которого крутилась ее жизнь последнее время — Карьера Леры.
Я, молча, кивнула
— У нее должно было быть блестящее будущее, и я никому не позволю это разрушить. — В ее голосе звенел металл. — Никаких больше сорванных показов, ничего что может ее дискредитировать. Она до этих высот с таким трудом добралась.
Очень сложно теперь самозванку в обличие близкого человека. Мне не за что было ее винить. Лишь только заверить.
— Я постараюсь. — В конце концов, у меня свой резон. Мне нужны деньги, чтобы помочь брату. И я должна использовать свой второй шанс. — Научусь, Лера же когда-то училась. Найду учителей.
Я не питала иллюзий, что у меня получится без подготовки. Аня нахмурила брови. Казалось, каждое мое слово причиняет ей боль.
— Учителей найду тебе я. Тех, кто будет об этом молчать. А мне в ближайшее время придется выбирать проекты полегче. И как-то объяснить это Андрею. А он, итак, недоволен твоим закидоном с Пьетро. И это еще спасибо, что он натурал, иначе он бы видеть тебя больше никогда не захотел. Отделались легким испугам.
— Кстати, насчёт Андрея, — начала я. В женихе Леры я видела основной источник своих проблем. Начиная хотя бы с того, что их с Лерой любовь явно была неплатонической, и заканчивая тем, что он явно обнаружит подмену не может не обнаружить.
— Только не смей ему признаваться… — тут же начала Аня.
— И не собиралась, — ответила я. Мне хватило одной реакции. В ближайшем будущем признаваться больше кому-то я не собиралась. — Они с Лерой расстанутся.
Почему-то мне было важно хоть кому-то сообщить о своем решении. Я пока не считала себя имеющей право так просто менять чужую жизнь.
Однако Аня моей позиции не разделяла.
— А вот здесь девочка, лезть не смей, — Вся миловидность и мягкость мгновенно слетела с ее лица. — Что хочешь делай, используй любые женские штучки, но либо продержись два года до окончания контракта, либо уговори Андрея его разорвать. Но если ты с ним порвешь, я помогать тебе точно не стану.
Если бы я еще эти штучки знала, но опыта в общении с мужчинами у меня не было никакого.
— Но он же все поймет. Они же свадьбу планировали… — начала я.
Аня устало вздохнула:
— Ах ты об этом. У них были не настолько идеальные отношения. Лера даже его женихом назвала в интервью, чтобы как-то подстегнуть к действиям, но Андрея лишь это взбесило. Так что можешь не переживать. Обручальное кольцо он тебе не предложит и в загс силой не потащит. Так что максимум два года продержаться, а, может, и меньше, — сказала она, как будто говорила о чем-то действительно несложном и простом.
Глава 5
Даже оказавшись в чужом теле, я встретилась со старыми привычными мне проблемами. Мне нужны были деньги на оплату уроков, а наличные, найденные мною в кошельке. Еще немного, и там останется только банковская карточка. И как предусмотрительная девушка, Лера, естественно, не хранила рядом с ней записку с пин-кодом. Я обследовала все содержимое сумки, но так ничего и не нашла. Лишь ловила себя на том, что мне не нравилось это делать. Словно я копаюсь в чужом белье в чужих тайнах. Пришлось напомнить себе, что теперь это моя жизнь.
Оставалось только направиться в банк, благо он находился неподалеку, я быстро добралась. Чувствовала себя воровкой, пришедшей за чужими деньгами, впрочем, так и было, эти деньги заработала действительно не я. Но Аня, права, вряд ли бы Лере понравилось, что ее карьера стремительно рухнула вниз.
Зайдя в банк, я взяла талон. На каблуках процокола к дивану и села. Хотелось снять непривычную обувь, от которой болели ноги, будь моя воля я бы отправилась сюда в балетках. Но Аня предусмотрительно забрала всю обувь на плоской подошве с собой, чтобы я училась ходить на шпильках, потому что Лера была любительница подобной обуви. Женщина была готова пойти на все, чтобы я соответствовала образу ее племянницы. И сейчас, растирая ноги, я даже на секунду жалела, что открылась ей. Всего лишь на секунду, в который раз, напомнив себе, ради чего я это делаю. Но интуиция упорно подсказывала, что это еще самое начало будущей муштры, то ли еще будет дальше.
Ожидание казалось бесконечно долгим, и я невольно начала разглядывать сидевших рядом людей. Справа на диванчике расположились две старушки, тихо обсуждающие что-то между собой, женщина с сальными волосами нервно расхаживала по залу что-то вещала мужу по телефону, рядом девушка пыталась успокоить раскапризничавшегося младенца. А я никак не могла прогнать от себя мысль, что что-то делаю не так. У Леры ведь мог быть какой-нибудь пароль на случай потери карты, какое-то кодовое слово. Паспорта вполне может оказаться недостаточно. Документы же можно подделать.
-Номер с-034 — окно 8.
Прозвучал мой номер. И я мигом вскочила
Я встала с дивана и вместе со своими сомнениями и отправилась к сидящему за столом
Я встала с дивана и вместе со своими сомнениями и отправилась к сидящему за столом работнику банка.
— Я потеряла банковскую карту, — сказала я, заготовленную легенду и протянула паспорт.
Сидящей за монитором женщине было лет пятьдесят, и вряд ли мое лицо ей о чем— то говорила, как имя с фамилией в паспорте. Почему-то меня это успокаивало.
— Сколько будете снимать со счета? — Ее пальцы торопливо забегали по клавиатуре, а голос казался немного машинальным, как у робота. Впрочем, сколько раз за рабочей день ей приходится говорить одни и те же фразы.
— Все, — ответила я. Я не знала сколько было денег на счету Леры собственно даже были ли там деньги на счету вообще.
Меньше чем через минуту мне протянули лист с галочками, где нужно расписаться. Подпись я тренировала заранее, выводя линию за линией, закорючку за закорючкой чтобы она выглядела точно как в паспорте. Почерк, это еще один способ как можно заметить подмену, впрочем, один из множества других.
Зашуршали купюры еще одна роспись, и я с удивлением смотрела на толстую пачку купюр, наверно я столько никогда не видела. Но обольщаться слишком не стоило. Часть денег пойдет на оплату ипотеки родителей Леры. Об этом мне вчера рассказала Аня, строго настрого предупредив какой размер суммы я должна отправлять им каждый месяц. По ее словам, Лера надеялась, поработать в Японии и закрыть долг полностью, но учитывая некоторые изменившиеся обстоятельства, произойдет это явно нескоро. Конечно, мне хотелось поскорее помочь брату, но я не имела оставлять других людей без жилья, как не имела права нарушать правила чужой жизни. Но хотя бы пять-десять тысяч я собиралась отложить для Вани и как нибудь передать маме. Какую-то сумму придется отдать педагогам я не знала, да поддержание Леринной красоты обойдется в кругленькую сумму, учитывая на какое обилие процедур меня записала Аня в различные салоны Москвы, со словами «Внешность требует инвестиций». Впрочем, я и сама это понимала. За один день показа Лера получала больше чем я за месяц в больнице, учитывая подработки. Просто непривычно было тратить на себя, и предчувствуя будущие рассходы, меня не покидало чувство вины.