— Кто приказал?
— Ваш отец, сэр.
Регган встал с подушки и направился в сторону двери.
— Сэр, не хочет переодеться? — вновь обратился к нему кобольд.
— Нет, сэр не хочет переодеться. Если им всем так необходимо созерцание моей мордашки, пускай терпят!
Он вышел и громко хлопнул дверью. Гвэйн укоризненно на меня посмотрел и демонстративно отвернулся. А что я могу сделать-то? Пускай сами разбираются.
Я вновь открыл тетрадь и углубился в чтение. Я скорее почувствовал опасность, нежели услышал шум и грохот, который разнесся по библиотеке. Я вскочил и заметил, что этой белой скотины рядом нет.
А потом я услышал вой. Я бросил дневник на кресло и побежал на звук, который явно издавал умирающий оборотень. Только в предсмертной агонии можно так завывать. Добежав до последнего стеллажа с книгами, я остановился, не зная плакать мне или смеяться.
Гвэйн висел на выступе с бокового края стеллажа и вопил что есть мочи. Я перевел взгляд вниз: прямо под волком находилась приличного размера дыра в полу. Этот недооборотень непонятно по какой причине залез на стеллаж и активировал потайной ход. Отлично. Я посмотрел на Гвэйна и угрожающе прикрикнул:
— Ну и что ты себе позволяешь, белый комок шерсти! Если ты не в курсе, мы находимся в гостях!
На последней фразе волк заткнулся и начал скользить вниз, оставляя после себя очень глубокие следы от когтей на драгоценной древесине, из которой был сделан этот злосчастный стеллаж. Я как завороженный смотрел на это действие, краем сознания отмечая, что мой волк падает прямо в черную дыру в полу.
В тот момент, когда Гвэйн отцепился от стеллажа, проклятый шкаф начал крениться в бок и упал на соседний стеллаж. Запустился эффект домино. Стоял такой грохот, что не услышать его мог только глухой. Я стоял в небольшом ступоре и совершенно не знал, что в этой ситуации делать, и как потом отвечать за содеянное. Последнее что я увидел, это стеллаж, который падал прямо на меня. На этом моменте пол под моими ногами исчез, и я провалился в темноту.
Падал я недолго. И не больно, потому что приземлился на эту белую тварь, которая все же провалилась в подполье первой. Последнее, что в тот момент я запомнил, это летящий прямо мне в голову продолговатый предмет, а потом наступила темнота.
Я пришел в себя на удивление быстро. Кто-то старательно протирал мне лоб мокрой тряпкой. Открыв глаза, я понял, что никакой тряпки нет и в помине, а лицо мне старательно вылизывал Гвэйн. Увидев, что я пришел в себя он радостно гавкнул.
В подполе, или где мы находились, было темно, единственным источником света, который тускло освещал помещение, был тот самый открытый люк в полу библиотеки.
— Ну и что ты можешь сказать в свое оправдание? — я прищурился и едва сдержался, чтобы не побить эту лохматую псину.
Гвэйн поднял с пола какой-то предмет и положил его мне на колени. Я повертел его в руках, сразу же опознавая книгу. Света для чтения не хватало, и я запихнул ее во внутренний карман рубашки.
— И что, ты за этим решил разгромить библиотеку и в довершение убить меня?
Гвэйн на меня посмотрел, но не ответил. И что я, правда, думаю, что оборотень решил культурно обогатиться и взять почитать книгу на досуге? Ладно, с этим разберемся позже. Надо искать выход из этого помещения, где бы он ни был. Я попытался встать, рука наткнулась на какой-то камень с острыми гранями. Об эти самые грани я рассек кожу на ладони. Глубоко порезал до крови. Вытерев кровь об рубашку, я поднял предмет, пытаясь рассмотреть в тех крупицах света, что пробивались с потолка. К моему удивлению, это оказался не камень, а шкатулка. Я повертел ее в руках. Потом все-таки решил открыть. Не просто же так прячут подобные вещи в тайных помещениях.
Ничего не произошло — шкатулка не взорвалась, особняк не стерло с лица земли, а мы остались живы и даже целы. Достав не порезанной рукой из шкатулки браслет, сделанный из какого-то высушенного растения, я начал крутить его в руках.
— Ну и что это такое? Ничего интересного, — с этими словами я переложил его в порезанную руку, чтобы здоровой открыть шкатулку, захлопнувшуюся сразу после извлечения браслета.
Сейчас я точно могу сказать, что это был артефакт, а моя кровь его активировала. Но сказать я смог только после того, как пришел в себя.
В первый момент после активации браслета я ничего не почувствовал. Затем пришла боль. Нет, не так, пришла Боль! Правая рука горела, а браслет просто прорастал в нее, активно помогая себе сухими усиками. Минуты две я терпел, а потом банально потерял сознание. Ненадолго, минуты на две, но этого хватило, чтобы Гвэйн снова начал вылизывать мое лицо, приводя в меня в чувство.
Как только я открыл глаза в очередной раз, меня пробрал истерический хохот. Отсмеявшись, я повернул голову в сторону волка. И снова расхохотался. Когда я успокоился, то обратился к внимательно меня разглядывающему волку:
— Вот ничему меня жизнь не учит, Гвэйн. Сколько раз говорили: не хватай незнакомые предметы, особенно в странных местах.
Я решил перевести взгляд на руку и удостовериться, что она на месте и относительно цела и невредима. Увиденное меня впечатлило. Даже очень. Красивая татуировка в виде виноградной лозы, оплетающая мою правую руку, заползала на запястье. Я снял рубашку, чтобы посмотреть, где она заканчивается. Она мягко переползала на плечо, а с него пересекала грудь и заканчивалась на уровне сердца. Время от времени шевелившиеся листики не оставляли сомнений в волшебном происхождении тату. Красиво. Только вот что это? А если это какой-нибудь убийственный артефакт? Ну, вроде произнесу какое-нибудь кодовое слово и все, эти листики проткнут меня насквозь. Остается только надеяться на лучшее.
Я встал с пола, меня немного шатало, но я справился. Гвэйн меня осмотрел с ног до головы и неожиданно поднялся на все свои четыре лапы и медленно пошел вглубь тоннеля или коридора, вход в который я только что рассмотрел. Мне ничего не оставалось делать, как плестись за ним следом, учитывая мои недавние размышления о том, что этот замок ему знаком. Хотелось бы верить, что он выведет нас наружу, а не закопает где-нибудь живьем, нажав на очередную неприметную кнопку.
Шли мы минут десять. В проходах света не было вообще, и я передвигался, выставив перед собой руку, а другой держался за хвост Гвэйна. Наконец-то, впереди забрезжил свет и мы оказались перед чем-то прикрытым выходом, из-за которого как раз и пробивалось так необходимое мне освещение. Я уже хотел было толкнуть это легкое препятствие, как услышал голос, который ввел меня в оцепенение.
— Я подумал над вашим предложением, Дефоссе, я не думаю, что будет резонно вкладывать целое состояние в это дело. Я изучил некоторые бумаги, пообщался с гномами, и они всячески пытались меня отговорить от этой авантюры. — Голос был знаком мне с раннего детства. Он принадлежал моему отчиму Аресу Нейману. Что он здесь забыл? Я наклонился и пытался что-то разглядеть через щель, откуда пробивался свет.
Гвэйн решил так не заморачиваться. Он просто легко толкнул это подобие стены лапой, чтобы чуть-чуть приоткрыть проход. Несколько сантиметров, которых мне хватило, чтобы осмотреть комнату, а присутствующим в ней не заметить посторонних наблюдателей. Комната была подобием кабинета. Просматривался только один край, но мне этого хватило, чтобы непонимающе смотреть и бояться пошевелиться. Я видел край стола, и три кресла, два из которых занимали солидного вида мужчины. Отец Лео и Арес. Да, это был именно он. Я не слышал о чем они говорили, в ушах стоял гул крови, я смотрел на Ареса, и не мог поверить в увиденное. Я практически убедил себя в том, что мои глаза от долгой темноты начали меня подводить, но когда мужчина снова заговорил, никаких сомнений не осталось.
Я закрыл глаза и молился только о том, чтобы они поскорее ушли из кабинета и дали мне возможность выйти на свободу и поскорее связаться с семьей. Это, наверняка, какая-та ошибка и у моего отца есть неучтенный брат-близнец. Надо поскорей узнать об этом.
— Да, пользуясь случаем, я хотел бы поблагодарить вас, Дефоссе, за то, что приютили Деймоса. Проклятая канализация. Вот ведь нарочно не придумаешь, — Арес покачал головой. — А тащить мальчика куда-то еще, чтобы потом он остался на Новый год в одиночестве — это было бы еще большим свинством с моей стороны. Анна занята ремонтом, а я, увы, встречу этот Новый год, скорее всего, в самолете.
— Ну что вы, Нейман, это такие пустяки. К тому же я решил, что мальчикам необходимо познакомиться немного ближе, учитывая, что ваши интересы наконец-то затронули Шорию. Когда Леонардо сообщил мне о том, в какое затруднительное положение попал Деймос, я сразу же предложил ему пригласить мальчика погостить у нас.
Это точно Арес. Теперь никаких сомнений быть не может. Но… Как же так? Как так-то?
Мои панические мысли, и негромкий разговор сидящих мужчин прервал громкий стук в дверь.
— Войдите, — громко проговорил Дефоссе старший. Как его зовут я, к своему стыду, даже не узнавал.
В комнату вошли двое, одного из которых я совсем не хотел лицезреть. Гвэйн вздыбил шерсть и зарычал. Я не удержался и больно врезал ему рукой по морде, чтобы тот заткнулся, и не рассекретили нас. Он все понял, и рычать прекратил. О чудо из чудес, даже Фолтом пугать не пришлось. В комнату зашел Гволхмэй старший, за шкирку швыряя своего сына в центр комнаты. Регган упал на колени и даже не пытался подняться. Он стоял так с закрытыми глазами и только сейчас я увидел безобразный воспаленный шрам на лице своего однофакультетчика. Меня начало потряхивать. Я совершенно не хочу быть сейчас здесь, я не хочу видеть чужие проблемы, я хочу разобраться со своими. Например, я очень сильно хочу узнать, что мой отец здесь делает!
— Хорошее приветствие, очень зрелищное и запоминающееся, — сквозь зубы процедил Арес. — Это что? — он обратился к Дефоссе. Тот практически не шевелился и тоже недоуменно смотрел на парня в центре комнаты.
Наконец Дефоссе отмер, молча встал и подошел к Реггану. Когда мужчина дотронулся до него, парень вздрогнул и открыл глаза.
— Нечего тебе собой полы подметать, для этого существуют кобольды. А для нас уже давно придумали кресла, — с этими словами он подвел его к свободному креслу и усадил.
— А мне сесть не предложишь? — раскрыл рот отец года.
— Ты пришел без приглашения, как видишь, количество кресел ограничено, не думаешь же ты, что я уступлю тебе свое? — холодно произнес Арес, не сводя пронзительного, сосредоточенного взгляда холодных голубых глаз с вошедшего. Почему-то я никогда не замечал такого арктического холода в его глазах, которые стали почти стальными. — Что тебе здесь нужно, Гволхмэй?
— Я узнал, что ты здесь и решил навестить тебя с дружеским визитом, — Гволхмэй прислонился к стене и мерзко улыбнулся.
— Если бы мне необходимо было встретиться с тобой, Гволхмэй, я бы сам нашел тебя. В крайнем случае, прислал бы приглашение присоединиться к нам с Дефоссе.
— Знаешь, когда твой сыночек чуть меня сегодня не убил, я его тоже не приглашал присутствовать при моем разговоре с сыном, — он скрестил руки на груди и прожигал Ареса взглядом. Я перевел взгляд на Реггана, который сидел и смотрел перед собой невидящим взглядом, сгорбившись, стараясь казаться меньше.
Я содрогнулся: неужели эта выходка Гвэйна привела к такому наказанию. Теперь меня эта картина будет преследовать каждую ночь все ближайшее время.
— О, я смотрю школа начала действовать на мальчика положительно. Он уже начал разбираться с первого взгляда в том, кого не мешало бы пристрелить. — Сквозь зубы произнес отец, рассматривая Тейриса Гволхмэя и вертя бокал с коньяком в своих руках, затем он перевел взгляд на Реггана и на секунду прикрыл глаза. — Регган, посмотри на меня. — Рег вздрогнул и уставился на Ареса. — Сколько тебе лет?
— Шестнадцать, сэр, — он говорил с трудом, как завороженный смотря на моего! отца.
— Прекрасный возраст, — Арес мягко улыбнулся, медленно подошел к барному столику, плеснул в бокал какую-то янтарную жидкость и протянул парню. Рег словно под гипнозом, не сводя напряженного взгляда с Ареса, принял бокал и послушно сделал глоток. — Знаешь, я жду, когда Дею исполнится шестнадцать. У меня даже припасена бутылочка отличного бурбона на этот случай. Я думаю, что вы могли бы подружиться. Он на самом деле добрый мальчик. Однажды он с настойчивостью, достойной лучшего применения, учил грамоте малолетнего преступника, все пытался направить его на путь истинный. И что самое удивительное, у него почти получилось.
— Нейман, ты что, за столько лет, в заботливого папашу все еще не наигрался? — снова вклинился Гволхмэй старший.
— Мне никогда это не надоест, — взглядом Ареса снова можно было заморозить небольшое озеро.
— Я пришел поговорить о твоем сыне. Ты вообще в курсе, что он причинил огромный ущерб моему здоровью и репутации. Это было низко натравливать на меня свою собаку.
— Бывает, — Арес пожал плечами. — Постой, что ты сказал? Собаку? Хм, ладно, с этим позже разберемся. Ты пришел сюда, чтобы воздух сотрясать или что-то по делу скажешь?
— Я требую…
— Нет, Гволхмэй, требовать ты не можешь, — Арес развернулся и вплотную подошел к белеющему мужчине. — Ты, кажется, забыл, с кем ты сейчас разговариваешь. Или собака моего сына так сильно повлияла на твой мозг? Ты можешь вежливо попросить, я же в свою очередь могу рассмотреть эту просьбу, если у меня будет хорошее настроение. Вот только настроение у меня сейчас портится с каждой секундой.
— Твой сын унизил меня! — практически прошипел Гволхмэй.
— Насколько я понял, на тебя напала собака, а не мой сын. Если ты не можешь постоять за себя и пасуешь перед какой-то собакой, кто виноват кроме тебя самого в твоем унижении? — Арес подошел к столику и поставил на него свой недопитый коньяк. — Это все, что ты хотел мне сказать?
— Ты об этом пожалеешь. Если ты не можешь повлиять на своего зажравшегося от безнаказанности отпрыска, то это может сделать кто-то другой, ты не думал об этом?
— Сейчас я думаю только о том, что здесь очень глубокое красивое озеро, с очень разнообразными рыбами, а ты говорят у нас рыбак? — Арес резко развернулся и оценивающе посмотрел на своего оппонента. — Ты действительно подумал, прежде чем идти сюда и угрожать моей семье? Если нет, то иди и подумай еще, если не хочешь, чтобы я пригласил тебя пойти порыбачить. Говорят, пираньи в это время года прямо сами выскакивают из проруби. И вот еще, Гволхмэй, если я узнаю, а я узнаю, поверь мне, что ты свои садистские неудовлетворенные потребности удовлетворяешь не в специфическом борделе, а за счет своего сына, на рыбалку ты поедешь раньше, чем тебе хотелось бы. Я сказал, ты услышал. А теперь убирайся отсюда, пока можешь сделать это красиво, то есть самостоятельно. Будет неловко, если Леонардо придется выкидывать одного из своих гостей с помощью охраны.
— Регган, пошли, — процедил Гволхмэй сквозь зубы и уставился с ненавистью на сына. Рег начал было вставать, но мой отец подошел к нему, положил руку на плечо, не позволяя подняться из кресла.
— А вот Регган останется здесь. Нам нужно кое-что обсудить с твоим сыном, Гволхмэй. Лео, почему вот это еще здесь?
Дефоссе кивком головы указал на дверь и пожал плечами. Гволхмэй вышел и за ним мягко закрыли дверь.
Я сполз по стене, как недавно это делал Регган в коридоре. Я ничего не понимаю. Что сейчас произошло? Почему Арес такой… не Арес. Я его никогда таким не видел. Сейчас это был чужой человек. Жесткий и жестокий. Я всхлипнул. Почему меня всегда держат за дурака, я не понимаю.
Тем не менее, я слышал и как Арес разговаривал с Регганом, как он его успокаивал. Вот тогда это был мой Арес, тот, которого я знал. Добрый, учтивый, мягкий. Сколько недомолвок. Я встал, вытер рукавом слезы, которые сами катились по моим щекам, и открыл проход на всю ширину.
Наступила гнетущая тишина. Прямо театральная пауза. Я, не задерживая ни на ком взгляда, направился к выходу, через который совсем недавно вышел папаша Реггана. Я уже практически дошел до двери, когда находящиеся в комнате люди отмерли.