Когда я встретил Рейна после злополучной дуэли, то не знал, как реагировать на то, что его в эти дни рядом со мной не было.
— Не злись, — спокойно произнес он, когда я нашел его в нашем классе.
— А почему я не должен злиться? — я сжал губы.
— Я — эриль, — спокойно ответил Рейн. — Но мой дар проявляется как-то волнообразно. Чтобы провести полный анализ, мне пока необходимо уединение. Потом я смогу делать это автоматически, но пока…
— Анализ чего?
— Ситуации, проблемы, различных нестыковок, — Рейн задумался. — Я не знаю, как это работает, просто иногда, словно трехмерная картинка перед глазами открывается, словно пазл, который нужно сложить. И пока все детали не встанут на место, голову просто разрывает.
— А руны?
— Руны помогают вывести закономерность и просчитать вероятность в процентном соотношении. Вот, например, — он задумался. — Вероятность того, что я могу пострадать в результате твоих изысканий по поводу моего заблокированного источника, равняется тридцати четырем процентам.
— Ого, — я сел рядом с ним. — Это очень много.
— Да, много. Поэтому мне нужно было все тщательно обдумать.
— И что ты решил? — спросил я тихо, прикидывая про себя, что пока не готов рисковать жизнью единственного друга.
— Я решил, что шестьдесят шесть процентов вероятного успеха — это гораздо больше, поэтому да, я говорю твердое «да».
— А…
— А мое вмешательство в вашу дуэль в восьмидесяти процентах привело бы к гибели одного из вас, — я открыл было рот, но Рейн не дав мне встрять, просто продолжил. — Я всю жизнь прожил в деревне, и… я, в отличие от вас двоих, умею стрелять. — Я захлопнул рот. Все понятно, что же тут непонятного. — Так что давай уже на время забудем про Хитинга и начнем заниматься.
Если быть совсем откровенным, я на эти месяцы забыл не только про Хитинга, но и про Лизу. Мне не очень была понятна позиция Рея в отношении кузины, но, полагаю, он и здесь вывел какую-то закономерность, которая заставляет его просто грудью вставать между мною и Лизой. Вначале меня это немного напрягало, но спустя неделю, я уже даже был ему благодарен за то, что мне не приходилось отвлекаться на что-то другое, кроме учебы. И так мой, не привыкший к нагрузкам в плане запоминания различных текстов, мозг начал бастовать; каждый вечер я падал на кровать, чуть не плача от разрывающей голову на части боли.
В подготовке по ботанике мне начал помогать Арес, как и обещал, присылая лекции собственного производства и заставляя высылать ответы по небольшим контрольным. Я сразу же подтянул этот предмет, потому что отец действительно превосходно разбирается в материале, и преподносил он его в очень доступной форме. Эти лекции сразу же стали для нас с Реем настольным учебным пособием. Мы отодвинули в сторону безумные идеи профессора ботаники и заумные фолианты Фолтов.
К началу марта я сдал Дэрику мини экзамен, который включал в себя основы теоретических представлений о перераспределении энергии у Темных, их отличие от накопления магами манны. Отличие было всего одно — нам не нужно было ждать, пока резерв наполнится. Прекраснейшая каждую секунду забирала свою жертву, поэтому энергии смерти было завались. Правда, если бы рядом со мной произошла смерть, допустим человека, я ощутил бы ее несколько по другому, чем ровный постоянный поток родственной мне энергии, что окружал меня с рождения. Так же я сдал Фолту основы некромантии и алхимических процессов, и все ту же ботанику. На этих теоретических знаниях мы решили пока остановиться, потому что я хоть и научился видеть магические потоки не только у других, но и у себя, а вот что с ними дальше делать, я никак не мог понять. Поэтому Фолт взял небольшой тайм-аут и сообщил мне, что на пару месяцев отправляется за Грань. Во-первых, для того, чтобы уравновесить баланс сил, а, во-вторых, для того, чтобы получше изучить историю собственной Семьи, после того, как он сам оставил этот бренный мир. Толкнули его на этот шаг мои истерические завывания про то, что с Гвэйном что-то все-таки не так, причем что-то не так в квадрате. А произошло это после того, как я вернулся со своего последнего экзамена у Фолта, совершенно выжатый как тот лимон, не обращая внимания на окликнувшего меня Леонардо, направился в свою комнату.
Когда я открыл дверь, то первое, что я увидел — это белого зверя, лежащего на моей кровати. Секундная радость сменилась удивлением, которое быстро перешло в шок, когда я разглядел, что делало это создание. Вальяжно развалившись на моей постели, волк читал какую-то книгу, переворачивая страницы лапой. Но это было не самым шокирующим зрелищем. Самым шокирующим было то, что на морде у волка были надеты очки в круглой роговой оправе. Волк поднял морду, вильнул хвостом в знак приветствия и вновь уткнулся в книжку. Я медленно подошел к нему и заглянул в книгу, чтобы узнать, что именно читает Гвэйн. Я ошалел еще больше, когда увидел, что тот читает собрание сочинений Аристотеля. Поняв, что видимо с моим мозгом все-таки произошла катастрофа из-за небывалой для него нагрузки, я начал пятиться обратно к двери и, достигнув ее, выбежал из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Ничего себя глюки. Я снова открыл дверь в свою комнату, надеясь, что видение, сотворённое моим больным разумом, как-нибудь само по себе развеется. Мои надежды не оправдались. Оборотень занимался тем же, чем и минуту назад. Переведя дух, я развернулся, и нос к носу столкнулся с префектом, который что-то забыл возле моей комнаты.
— Ты почему не реагируешь, когда к тебе обращаются? — вроде бы обычный вопрос породил, тем не менее, странный ответ.
— Нет.
— Что нет? — удивился Лео.
— Посмотри, что ты видишь? — я слегка приоткрыл дверь своей комнаты и подтолкнул его к входу. Префект с недовольным выражением на лице подошел к этой самой двери и заглянул внутрь.
— Ну и что тебя так испугало? Всего лишь твой волк в очках читает книгу на твоей кровати, — Лео начал говорить, констатируя увиденное, слегка скривившись, но затем, резко развернувшись, снова заглянул в комнату. — Что? Волк читает книгу?! — последнюю фразу он практически прокричал и ломанулся внутрь, чуть ли не пинком открыв дверь на всю ширину. Я двинулся вслед за ним. Гвэйн лежал на коврике возле кровати и мирно спал. Никаких очков, книг и ничего компрометирующего эту белошерстную тварь в поле зрения не наблюдалось. Лео, ничего не говоря, просто покачал головой и вышел из комнаты. Да уж аристократическая выдержка просто поражает. Надеюсь, он пошел не за ружьем. Мало ли каких дурных привычек Дефоссе нахватались, обитая в непосредственной близости к Фолтам, может у них это по наследству передается, как и имя Леонардо.
Я подошел к Гвэйну и потрепал его по холке. Волк поднял морду и лизнул меня в нос.
— Знаешь, или нас посетили коллективные глюки, или ты что-то от меня скрываешь. И я все равно узнаю правду, так и знай. — Сказав это, я понесся к Фолту, выяснять, что же творили в этой странной лаборатории мои ненормальные родственнички.
Когда Фолт исчез, я с ужасом понял, что до экзаменов осталось полтора месяца, а я ничего не знаю! Оставаться на второй год не хотелось просто категорически, поэтому я набросился на Рейна и учебники, на время отодвинув все остальные заботы.
Хотя отодвинуть абсолютно все у меня не получилось, потому что первый мой прорыв в ментальной магии произошел как ни странно на уроке, а не на наших занятиях с Рейном, который был кровно заинтересован в том, чтобы я освоил именно этот раздел магии. Когда я тихонько попросил Фолта со мной позаниматься, то получил в ответ:
— У тебя ментальная магия заложена в генах и идет в дополнение к некромантии и артефакторике. А еще должны быть какие-то скрытые собственные таланты, которые пока скрыты как-то слишком глубоко. Мы, Фолты заточены на менталистику просто по праву рождения. Поэтому я с тобой не буду этим заниматься, тем более я призрак, а не живой здравомыслящий человек. И да, маразм тут совершенно ни при чем. При чем тут маразм? Я еще молод и полон сил. Так что сам потом разберешься, если захочешь. Что значит, а как же практика? Тебе людей вокруг мало? Подумаешь — неэтично. Неэтично — это когда наследник чужого рода на тебя похож. А здесь. Ты же не к чужой жене под юбку полезешь, а так, слегка в мозгах покопаешься.
Поэтому мне оставалось только исправно ходить на занятия к профессору Старлингу, очищая свой собственный разум от разных ненужных мыслей, вспоминая все то, что мне втолковывала профессор Бретт, и закреплял на практике по медитативным техникам Регган.
И вот наступил момент, когда сидя на занятии и старательно разглядывая зажженную свечу, призывающую меня сосредоточиться и сконцентрироваться, я задремал. И сквозь сон услышал чей-то вопль, прозвучавший прямо у меня в голове:
— Нейман, не спи — зима приснится. Ты слышишь меня?
От неожиданности я упал со стула и зажал уши руками, выкрикнув что-то нечленораздельное. Сразу же перед моими глазами замелькали какие-то образы. Чаще всего эти образы сочетались с мужиком с волосатой грудью и в трусах в красный горох. В следующий момент я узнал в этом странном мужике своего многоуважаемого учителя — Удо Старлинга.
Буквально через пару секунд я обнаружил себя лежащим на полу в классе. Профессор Старлинг с обеспокоенным видом склонился надо мной, а по моему лицу текло что-то липкое. Подняв руку и проведя ею по лицу, я обнаружил, что из носа у меня хлещет кровь. Сфокусировавшись на Старлинге, я прохрипел:
— Что произошло?
— У тебя был прорыв. Очень мощный, — профессор казался слегка взволнованным. Несмотря на то, что я убеждал Рейна в том, что менталистов как грязи, я слегка преувеличивал. С нашего курса у Старлинга я был единственным учеником, а всего учеников у него было только трое. Но профессор не опускал рук и почти полгода пытался вызвать у меня хоть какой-либо отклик. — Я не понимаю. Ты очень силен и это странно. Нет, сырой силы в тебе через край, но она какая-то аморфная, непонятная. Я даже не могу точно сказать, склонен ли ты к какой-то стихии или нет, — профессор покачал головой. Да, как же давно некроманты не давали о себе знать. Вон уже уважаемые профессора не могут определить силу Смерти и отличить ее от какой-то стихии, а ведь я еще подросток и не умею экранироваться. Хотя, я вспомнил собеседование, Алекс вроде тогда сказал, что экранироваться я как раз умею на бессознательном уровне. — Хотя я часто замечаю, что ты полностью экранируешься от меня, — точно умею, и именно что бессознательно. — Ты совершенно не развиваешься, иногда у меня складывается впечатление, что эта твоя сила совершено не находит отклика в тебе самом. И это странно. Уже почти полгода прошло, мои занятия оставались совершенно бесперспективными и вдруг, когда я уже хотел от них отказаться, такой прорыв, причем совершенно случайно. Деймос, когда ты уже переборешь собственную лень? Не отвечай, я по твоим глазам вижу, что никогда.
Я молчал. Вот что значит — слава впереди носа бежит. Ведь это единственный предмет, который я после этого странного Нового года изучал с остервенением и старался вытащить из себя этот Дар клещами, потому что, если Фолт сказал, что не будет меня этому учить, значит, не будет.
Старлинг к концу урока успокоился и потом уже более оптимистично заявил, что занятия продолжатся по той же схеме, только именно сейчас он рассчитывает на то, что моя магия поняла, в каком направлении ей нужно двигаться. Так что обучению она вряд ли будет сопротивляться, если, конечно, я сам не буду ей мешать, но нужно будет подключать к занятиям и теорию. А я и не буду никому мешать, а совсем наоборот. И практиковаться есть на ком, только бы на Лео не нарваться, да на Рега. Это они посещают профессора с его уроками. С Дефоссе понятно, генетически заложенный Дар, прямо как у меня, только у него в отличие от того же меня он не спит, а вполне так нормально развивается и обучается. Что касается Реггана, то мне до сих пор не понято, зачем ему это, если способностей к менталистике у него нет от слова совсем. Регган, правда, с завидным упорством пытается развить в себе эту ветвь магии искусственным путем. Не знаю, получается у него или нет, но Уго Старлинг уже озолотился, строча статьи по этому поводу в журнал «Наука и магия» чуть ли не каждую неделю.
После прорыва, я больше ничьих мыслей не слышал и образов мужиков в трусах не видел, но профессор Старлинг объяснил мне, что так всегда бывает, и что я рано начал волноваться. Именно сейчас мне нужно учиться, учиться и еще раз… в общем понятно, сейчас я должен влезть в чужую голову сознательно, потому что случайно больше не получится.
И вот неожиданно наступил май месяц, и я узнал, что такое сессия. Если кратко и в двух словах: целая толпа зеленых прокофеиненных зомби с взъерошенными волосами вяло меняли свое местоположение по периметру гостиной вместе с учебниками и тетрадями с конспектами. Первыми начинали сдавать экзамены третьекурсники, на следующий день мы.
Как ни парадоксально, но самым первым экзаменом стояла история, про которую я благополучно забыл, ведь в последние три месяца я приходил на эти пары только для того, чтобы поспать, потому что слушать монотонный бред, который нес этот — то ли доцент, то ли аспирант, было просто невыносимо. Я знал историю неплохо, поэтому особо к ней и не готовился. Но за день до экзамена на меня накатило чувство нереально белоснежного песца, по окрасу напоминающего моего Гвэйна. Я судорожно читал учебники и различные конспекты старшекурсников, которые любезно со смешками со мной ими поделились. А ночью накануне экзамена у меня случилась непонятная паника и полный ужас осознания своей тупости, лени и безответственности, которые шли со мной бок о бок почти все время моего так называемого обучения. И самое страшное заключалось в том, что мне даже не пришло в голову попросить Рея погонять меня по этому предмету.
В гостиной уже практически никого не осталось. Засиделись только первокурсники, которые старательно впихивали крохи информации в свой уже переполненный мозг. Старшекурсники же флегматично относились к экзаменам и только вздыхали: «Неужели мы тоже такими же были?»
Я не выдержал и поднялся в комнату префекта. Постучав в дверь, я вошел. В комнате было четыре кровати, на которых восседало и возлежало такое же количество человек. Я-то привык жить в одиночестве и для меня увиденное показалось немного странным и непривычным.
— Лео, — тихо позвал я префекта, читающего какую-то книгу на своей кровати, стоящей в центре. Он поднял голову и вопросительно на меня посмотрел. — Можно тебя на минуту? — Дефоссе нехотя поднялся и подошел ко мне. Мне было не уютно, так как все обитатели этой комнаты пристально наблюдали за мной.
— Что тебе нужно? — немного ворчливо спросил префект.
— У меня тут проблема небольшая, — начал шептать я.
— Какая у тебя может быть проблема в три часа ночи?
— Мне кажется, я не сдам завтра экзамен, — всхлипнул я.
— С чего ты это взял?
— Потому что я тупой и ленивый. И я ничего не читал и не выучил. Мне просто нечего будет завтра рассказывать.
— Кх-м, — закашлял он. Потом сделал серьезное выражение лица. — Сдашь, куда ты денешься. Историю все сдают.
— Нет, — я упорно стоял на своем, и меня все больше переполняла какая-то иррациональная паника.
— Почему нет? Вот на чем основана твоя уверенность, кроме самообвинений по поводу твоих умственных способностей?
— Вот, — я протянул ему вырезку из газеты, которая лежала на столике в гостиной.
— Это что?
— Это мой гороскоп на завтра. Вот, прочитай. Видишь, тут написано: «Напряженный, непростой день. В атмосфере суеты и спешки вы чувствуете себя не слишком комфортно, часто поддаетесь негативным эмоциям. Трудно сосредоточиться на делах, многие представители знака совершают промахи из-за невнимательности. Вы чаще обычного допускаете оплошности, которые могут заставить окружающих усомниться в вашем хорошем вкусе. Возможны финансовые потери, напрасные расходы. Нежелательно заключать крупные сделки, покупать дорогие вещи. Далекие поездки лучше отложить или, по крайней мере, перенести на вечер».
— И что?
— Видишь, как все плохо завтра для меня.
— Тут только сказано, что ты не должен покупать дорогую машину и ехать заграницу, — немного повысил голос Дефоссе.