Зачем она схватила его за рукав белой рубашки, она не поняла, но ей надо было это сделать, самолет так трясло, что панели начали дребезжать и от страха, она бы сделала, что угодно. Но молча.
Он остановился, потому что эта бестия тянула его за рукав, смотря молящими от страха глазами. Ждала, что он что — нибудь скажет. Но он молчал. Она не услышит от него ни слова.
Она так же резко отпустила его, как и схватила, не дождавшись хоть капли поддержки, и он пошел быстрым шагом, держась за кресла в салоне, произнося громким голосом:
— Все нормально. Прошу всех успокоиться. Обычная болтанка.
Он сказал это специально для нее? Да, черт. Он сказал это всем для нее, чтобы больше не видеть больших голубых испуганных глаз.
Спустившись в кабину пилотов, Даниэль прекрасно понимал, что сейчас наблюдали испуганные пассажиры- сильная зона турбулентности и три пилота в кабине. Но ему было плевать. Эта трясучка нервировала его.
— Песчаная буря? — Он влетел в кабину, закрывая дверь за собой.
— Да, черт, — выругался капитан Сэйдж, — Дубай встречает нас песком. Боюсь забить двигатели. Я слышал у тебя была такая ситуация.
— Однажды я взлетал в такой ситуации. Думал пролечу, но песок стоял столбом до 7 км. Один двигатель вышел из строя и мне пришлось лететь на трех. У тебя ситуация лучше- пока работают все четыре. Садись. Сколько до аэропорта?
— Осталось 40 километров, мы уже близко. Скорость 293 узла.
— Придется сбавлять скорость ближе к полосе, иначе песок остановит двигатели раньше, чем мы ее коснемся.
Самолет все еще сильно трясло, дребезжание пластика панели управления раздражало. Сейчас в салоне люди боялись, нервничали, они должны получить слова поддержки от своего капитана. Именно этому учили Даниэля в институте "Arabia airline", выходить на связь с пассажирами, особенно в минуты турбулентности. Но внимание капитана Сейджа сейчас было занято безопасной посадкой, расчетами скорости, разговорами с диспетчером. Он просто забыл о пассажирах…
Даниэль не выдержал, схватившись за рацию:
— Уважаемые, Дамы и Господа, мы пролетаем сильную зону турбулентности, прошу не волноваться— мы делаем все возможное, чтобы из нее выйти. До посадки осталось 20 минут, погода в аэропорту как всегда жаркая и солнечная. Кажется, сегодня нас встретит небольшой туман из песка. Прошу вас не расстегивать ремни безопасности до выключения табло.
Услышав этот голос, Оливия расслабленно выдохнула. Она ненавидела его, но сейчас она благодарила его за то, что он так просто успокоил пассажиров.
— Ура! — Зааплодировала Нина и ее начали поддерживать другие члены экипажа, переговариваясь между собой, уже не замечая тряски. И кажется, трясти стало меньше. — Обожаю его, наш умничка. Он никогда не забывает про тех, кто в салоне.
Оливия улыбнулась, поддерживая их, но до ее оваций он еще не дорос. Что бы она сказала ему «спасибо»? Это случится лишь в том случае, если ситуация будет на грани жизни и смерти. А она надеялась, что такой никогда не случится. Потому что говорить «спасибо»- это проиграть в споре. Проигрывать она не собиралась.
Даниэль пришел ровно через пять минут после своих слов, скудно отвечая на вопросы своего экипажа. Просто: «все хорошо, готовьтесь к посадке». Он сел рядом с Оливией, молча, пристегиваясь и не смотря на нее. Самолет уже так не трясло и ощущения снижения чувствовалось отчетливо.
Она схватилась за подлокотник, так сильно, что побелели костяшки пальцев. Внутри что — то подсказывало ей, что все ни так хорошо, как он говорит. Она еще помнила свою учебу, слова своего преподавателя: «Даже вам всей правды пилот не скажет, иначе вы запаникуете, а ваша паника страшна для пассажиров».
Даниэль Фернандес умолчал о главном. О твердой посадке. Он видел испуганные взгляды пассажиров, но он лишь улыбнулся им, идя наверх. А сейчас, сидя рядом с этой ведьмой и чувствуя ее страх, видя, как она вцепилась в подлокотник, он просто накрыл ее руку своей ладонью, пропуская пальцы между ее пальцами. Но только сегодня. Только на пять мнут. Молча.
Это было важно для нее. Поддержка. Больше ей ничего не надо. Только сейчас. Хотя бы на пять минут. Слов не надо.
Самолет коснулся полосы со слишком большой скоростью. Его просто ударило о нее, и Оливия закрыла глаза, чувствуя, как пальцы Даниэля с силой сжали ее руку. Секунды страха превратились в секунды невыносимой пытки. Она распахнула глаза, только тогда, когда почувствовала, что самолет тормозит, а пальцы Даниэля медленно отпускают ее руку. Почему ей хочется, что бы самолет ехал дольше? Она возненавидела себя за это.
Он убрал руку с ее руки, слушая шум реверса и вибрацию салона. Сэйдж отлично посадил самолет. Многие пассажиры сейчас ругают его за жесткую посадку, но к черту их, им не понять, что он мог высадить их где — нибудь в поле, пролетая полосу на такой скорости мимо.
— Даниэль, что там случилось? — Келси встала со своего места после полной остановки самолета, — хоть сейчас ты нам расскажешь?
— Песчаная буря. — Произнес он, вставая и направился к Марку — кстати, послезавтра у нас вылет в Бангкок, встречаемся в 7 утра на брифинге.
Оливия уже ненавидела послезавтра, Бангкок и Даниэля Фернандеса. Хотя что он ей теперь сделает? Просто, когда он молчит, то раздражает еще больше.
Глава 5
— Мамочка, у меня все отлично. Меня поселили в гостиницу от авиакомпании "Arabia Airline" для персонала, — Оливия катила черный чемодан по зданию аэропорта на регистрацию в Бангкок, одновременно разговаривая с автоответчиком. Она решила выйти пораньше, чтобы прийти первой и не столкнуться с капитаном у стойки регистрации. Еще одного случая с паспортами она не переживет. Хотя, он уже вряд ли будет перечить ей. Молчание — золото. Вчерашний выходной пролетел слишком быстро, но времени хватило, чтобы отдохнуть, — сегодня у меня вылет в Бангкок, мы проведем там день. Тебе наверно интересно как мой экипаж? Все отлично, они все милые люди, — Оливия остановилась, думая над своими словами, — почти все. Кроме дерзкого капитана. Но я стараюсь не придавать этому значения.
Она зашла в комнату для брифинга и ее телефон чуть не выпал и рук— Даниэль уже сидел за столом, изучая документы для полета. Какого черта он так рано? Ей казалось, что он любит опаздывать.
Она молча прошла к окну и прошептала в телефон:
— Я перезвоню тебе из Бангкока. Люблю тебя.
Он тут же взглянул на нее, открыв рот, видимо, желая, что — то сказать, но вспомнив, что у них молчаливый договор, лишь кивнул. Молчать было прекрасно. Надо было раньше предложить ей это. Хотя ее последние слова, сказанные в телефон, не проскользнули мимо его ушей, заставляя отвлечься от бумаг. Она еще может кого — то любить? Ему казалось, что такие горделивые особы не наделены этим качеством. Не важно с кем она разговаривала, но он искренне пожалел этого человека.
Минуты молчания между ними казались вечностью. Молчать было хорошо для него и невыносимой пыткой для нее. Она еще никогда столько не молчала. Это было безумием. На секунду Оливии показалось, что сейчас она проиграет. Но вспомнив, что тут же покинет экипаж, стиснув зубы продолжала игру, мысленно разговаривая с собой.
Напряжение стало спадать, лишь когда люди стали собираться в комнате. Собрание прошло довольно быстро, капитан не стал задерживать и отпустил всех в салон, оставаясь с Марком решать предполетные дела.
Оливия попросила у Келси поставить ее работать в хвостовую часть самолета- там уже она точно не увидит Даниэля Фернандеса. От кабины пилота до хвоста— целых 73 метра.
Семичасовой полет прошел тихо и спокойно, Оливия так увлеклась работой, что совсем забыла о пилоте, вспоминая о нем лишь в момент, когда его шелковый голос обращался к пассажирам после взлета и перед посадкой. Как хорошо иметь между ними 73 метра.
— Оливия, прошло 40 минут с момента моего звонка пилотам, позвони в кабину пилотам, узнай, как они. — Келси прошла мимо рядов кресел.
— Но почему я? — Брови Оливии изогнулись дугой, она даже приоткрыла рот от неожиданной просьбы.
— Мне надо срочно заполнить кое — какие бумаги и отнести их на второй этаж, сделай это.
73 метра вновь превратились в сантиметры. Звонить пилотам каждые 40 минут днем и каждые 20 минут ночью обязывали правила гражданской авиации. Экипаж должен знать— все ли в порядке с пилотами. Да конечно с ними было все в порядке. Оливия не сомневалась в этом.
Схватив трубку телефона, она нажала кнопку связи с пилотами, уткнувшись лбом о стену. Что она ему скажет? Ничего. Потому что проиграет спор.
— Я слушаю, — прозвучал его голос.
Оливия молча повесила трубку на место. Этого было достаточно— с ними все в порядке. Больше она ничего не желала знать.
Вечером они всем экипажем сидели в ресторане в Бангкоке за большим столом, ужиная экзотическими блюдами и вспоминая прошлые полеты. Оливия молча слушала их рассказы с большим любопытством.
— Сегодня пассажирка задала странный вопрос- почему мы снизили скорость, — засмеялась темнокожая Дженнет из ЮАР, — я спросила: «Почему вы так решили?», она ответила, что просто посмотрела в окно.
— Иногда они задают глупые вопросы, на которые мы должны давать глупые ответы, — пробурчала Мирем, крупная светловолосая девушка из Норвегии.
— А помните, как нас поселили в отель в Дели, а в номерах были тараканы с меня ростом? — Поморщилась Нина.
— Не знаю, как насчет тараканов, — Даниэль улыбнулся, — но в моем номере сидела полуголая девушка.
Марк, засмеявшись, толкнул его в плечо:
— Это было в Бангкоке.
— Нет, это было в Дели. Такое я точно не забуду.
Все засмеялись, вспомнив этот случай. Все кроме Оливии. Возмущенная, она хотела съязвить ему, но вовремя опомнилась, вспомнив их спор.
— Оливия, а в твоей практике были интересные случаи? — Произнесла Нина, поворачиваясь в девушке и все взгляды устремились в ее сторону. Все. Но только под одним взглядом она почувствовала дискомфорт. Его взгляд— надменный, хитрый, ждущий ее ответа. Она резко отвела взгляд от него, не боясь проиграть — она расскажет свой случай для членов своего экипажа. Не для Даниэля Фернандеса. Не ее проблемы, что он сидит с ними за одним столом.
— В моей практике был случай, но он не смешной. — На секунду она закусила нижнюю губу, вспоминая тот ужасный сентябрьский полет и лондонский дождь, большими каплями барабаня по стеклу иллюминатора, разбиваясь в множество мелких брызг. — Мы возвращались домой в Лондон, когда самолет попал в зону сильной турбулентности, его стало трясти… — Она замолчала, нахмурив брови, — казалось ничего особенного, но самолет трясло с каждой секундой все сильнее и сильнее. Но это не было самым страшным моментом того полета. Знаете, что страшно для пассажиров? — Она обратилась ко всем, — как вы думаете?
— Когда самолет резко снижает высоту? — произнес Марк, смотря на Даниэля, но тот молчал, боясь отвлечься от своего наблюдения за Оливией.
— Нет, — произнесла она. — Когда при турбулентности выпадают кислородные маски.
— Точно! — Вскрикнула Келси. — Это самое страшное для них. Они уже хоронят себя живьем.
Оливия кивнула, продолжая рассказ:
— В тот полет именно так и случилось: самолет трясло так, что выпали маски. И началась жуткая паника. Но если сказать «паника»— это слово имеет слишком слабое значение. Началась массовая истерия. Некоторые люди вскакивали со своих мест, кричали, молились, мы успокаивали их как могли. Один крупный мужчина под два метра ростом никак не мог угомониться. Пока бортпроводники успокаивали и пристегивали остальных, я пыталась усадить его на место, но он решил выйти из самолета, — она усмехнулась, потупив взгляд, — выйти из самолета! Вы представляете, на высоте!
Все внимательно слушали ее, но Оливия уже этого не замечала, погрузившись в воспоминания.
— Я стала бороться с ним, не давая ему пройти к двери. Я помню только, что он ударил меня со всей силой и, падая, я ударилась о железный столик бортового питания, который выкатился из кухни. Помню крики пассажиров. Помню свою боль. Помню, что пытаюсь встать, перепачканная своей кровью, но вновь падаю и боюсь, что мужчина перепугает всех до смерти. Больше я ничего не помню, потому что потеряла сознание.
Минуту еще все сидели в тишине, анализируя ее слова. Даниэль опустил глаза, вспомнив недавний полет и песчаную бурю. Он не зря почувствовал ее страх в те минуты, кладя свою ладонь на ее.
— Этого мужчину успокоили? — Произнесла Келси, и Оливия кивнула, слегка улыбнувшись.
— Да, с помощью мужской силы пассажиров. А я провела в больнице неделю.
— Не хотела бы я оказаться в такой ситуации, — прошептала Нина, — сумасшедшие паксы мне встречались. Но что бы они хотели выйти во время полета… Такого не было.
Оливия взглянула на Даниэля, встречаясь с его взглядом. Он изучал ее. Изучал степень повреждения мозга? Наверно нажалуется в "Arabia Airline", что на его борту стюардесса с физической и психологической травмой. Кто дергал ее за язык? Оливия позлилась, нахмурив брови, все еще смотря на него.
Он заметил, как она нахмурилась. Кажется, теперь он убедился, что с головой у нее явный бардак. Теперь даже доказывать это не надо.
Это он еще заметил с их знакомства возле стойки регистрации в аэропорту. Но почему— то сейчас ему захотелось нанести ответный удар тому мужчине. Наверно по прилету на месте капитана того экипажа он так бы и сделал. Но не ради Оливии Паркер. Нет. На ее месте могла оказаться любая стюардесса.
— Даниэль, — от мыслей об Оливии его отвлек голос Марка, — не смешная ситуация. Наши бортпроводники каждый полет могут испытать на себе безумство неадекватных пассажиров.
Капитан кивнул:
— Но есть устав, который обязывает нас во время нештатных ситуаций закрывать свою дверь плотнее. Я же не могу бросить штурвал самолета, когда он находиться в глубокой болтанке и бить морду неадекватным пассажирам.
Сейчас Оливия сказала бы ему пару слов, жаль, что можно только молчать.
— Даниэль прав, — Келси встала, — каждый занимается своей работой. За его спиной много жизней, ожидающих благоприятную посадку. Идя на помощь одному члену экипажа, он вынужден подвергать опасности всех.
Один или пятьсот? Даниэль снова посмотрел на Оливию. Конечно пятьсот. Она ни стоила пятисот жизней пассажиров. В каком ему надо находиться состоянии, чтобы покинуть кабину пилотов и бежать ей на помощь? Только в наркотическом, желательно в глубоком.
Все расходились по своим номерам, обсуждая этот случай. Оливия не заметила, как звон голосов стих, и она осталась одна. Самое удачное время позвонить домой маме и успокоить свои нервы.
— Оливия, детка, я получила твое сообщение. Как ты?
Слышать голос матери стало большим успокоением души. Родной, нежный, до боли знакомый, он фейерверком взрывался в ее самых ярких воспоминаниях.
— Я в отеле в Бангкоке, жаль, что так и не увижу этот город— завтра рано вставать — вылет домой.
— Ты всю жизнь проведешь в небе, я тебе это говорила, но ты меня не слушала.
— Я люблю небо, мама, ты это знаешь.
— Твои слова о капитане экипажа очень огорчили меня. Он такой несносный? Можно поменять пилота?
Эти слова насмешили Оливию. Поменять— было бы классно. Но он не меняем и это грустно.
— Мама, — улыбаясь, произнесла девушка, — он несносен, когда говорит. Но сейчас между нами табу на это. Мы договорились молчать.
— Ты заставила мужчину молчать? — Воскликнула мать, но Оливия прошептала в трубку:
— Нет. Это он заставил меня молчать.
— Мужчина заставил мою дочь молчать? — Она даже повысила голос, — что это за мужчина? Я хочу познакомиться с ним. Хочу увидеть того, кто наконец — то сделал это.
— Мама… — нервно произнесла Оливия, желая сказать пару слов по этому поводу, но вовремя обернулась, видя, как Даниэль направляется в ее сторону, вытаскивая из кармана своего костюма ключ от номера:
— Я перезвоню тебе завтра. Очень тебя люблю.