— Не знаю, стоит ли рассказывать о твоей судьбе и твоих родных. Решай сам…
— Если это возможно… — просипел Николай.
Я чувствовала, что рассказанным он буквально раздавлен, но мне уже было всё равно, "Остапа несло". Тем более, что я хотела в дополнение к этому рассказу, мало ли какие слова можно сказать и напридумывать, сформировать информационный блок из своей памяти, тем более, что этот блок мне был нужен ещё для одной цели, а вот против таких аргументов уже не возразишь и не отмахнёшься, это уже не слова и придумать такое невозможно.
— Про тебя скажу, что до кошмара перевернувшего страну ты не дожил и память о себе сохранил самую добрую. Свою мечту выполнил и "птички" на погоны вполне заслуженно заслужил, стал командующим Балтфлота, создал теорию минной войны, встал в один ряд с Макаровым и другими великими адмиралами. А вот со всеми остальными гораздо хуже. Все дожили до грянувшего лихолетья, кроме, кажется твоего младшего брата. Впрочем, то, что братья тебя пережили, не сделало их судьбу намного длиннее или счастливее. Ни один из них не умер своей смертью, почти все были замучены в застенках и закончили смертью. Даже принятый одним из племянников духовный сан не уберег от такой судьбы.
Машенька до самой революции сохраняла добрую память о тебе — создала женскую благотворительную организацию, которая действительно помогла многим морякам и членам их семей, после революции выживала, как могла, до второй мировой войны не дожила. Антон стал командиром подводной лодки и пропал на Балтике в пятнадцатом году. Маша с Юлей вышли замуж за друзей брата, Маша овдовела в пятнадцатом, муж Юлии во время войны ушёл с флота в армию, потом в авиацию, служил в контрразведке, каким-то образом оказался во Франции и отметился как серьезный микробиолог. От Антона и Маши осталось по одной дочери, в мое время известно только об одной внучке Маши. Маша с Юлей и семья Антона пережили ссылки, следствия. В сорок первом году обе оказались на оккупированной территории в Крыму, откуда каким-то образом выехали в САСШ, где прожили много лет.
Скоро у вас должна родиться дочь Вера, не знаю, что именно с ней было, но точно известно, что почти всю свою жизнь до прихода расстрелявших её гитлеровцев она провела в психиатрических лечебницах. Вот поэтому я так отреагировала вчера на предложение Машеньки. Надеюсь, что ты со мной согласишься, что лучше воздержаться от зачатия, чем обрекать родное дитя на такую судьбу… А как это объяснить Машеньке пока не знаю, но мы что-нибудь придумаем. Из всех Эссенов выжили и пытались устроиться в новых условиях только дети одного из братьев твоего отца. Но, не смотря на их искреннее принятие нового строя, в результате новая власть с ними тоже расправилась. Таким образом, если и остались к моему времени потомки мужской линии фон Эссенов, то только по линии твоего дяди. Вот наверно всё, что я могу на эту тему сказать. Ну, как, Николай! Согласен мне помочь не допустить этого кошмара здесь?!
— Глупый вопрос, вот только как это сделать? И в моих ли это силах? — голос не очень слушается и придушенно сипит…
— Если меня закинуло в твое тело, значит, такая возможность есть и всё в наших возможностях. А что и как делать, надо нам обоим думать… Ты насколько здесь, в смысле, когда домой поедешь?
— На трое суток старпома отпустил, сейчас пока навигацию не открыли тихо, только плановые работы по зимнему ремонту и обслуживанию корабля перед навигацией.
— Хорошо, есть время подумать, как нам с Машенькой помириться. Кстати, Коля, а как ты меня слышишь?
— Ну… Голос такой гулким шёпотом за правым ухом, вначале невнятно было, но чем дальше, тем понятнее.
— А попробуй не говорить со мной вслух, я ведь часть твоих мыслей слышу, а то, нам ещё не хватало разговоров, что капитан с ума сошёл, и сам с собой разговаривает… Просто пытайся проговаривать про себя не открывая рта.
— Может и сошёл, — но это уже про себя.
— Замечательно, я слышу, немного глухо, но довольно отчётливо. Николай! А может, стоит тебе выпить хорошенько, такая встряска, а так будет полегче. Это я тебе, как работник скорой помощи говорю.
— Это мне в одиночестве, как горькому пьянчуге предлагаете напиться?!
— Ну, зачем, к друзьям сходить или в ресторане посидеть, мы же на Руси, там компания выпить обязательно подвернется, и выпить от души. Были бы средства…
— Средства есть, а, пожалуй, я прислушаюсь к вам. Действительно без водки такое переварить не просто…
Оставив распоряжения вахте, мы сошли на берег и по заснеженным улицам двинулись куда-то в сторону торчащего купола собора святого Николая. В гулкой стылой пустоте собора Николай истово помолился, я затихла в уголке и не вякала, хватит с дядьки на сегодня, не стоит сейчас влезать, верят здесь искренне и истово. Перед уходом поставили свечи отцу и Оленьке, в памяти мелькнул маленький гробик и с зеленоватым отливом вся в чёрном Машенька, я сообразила, что это умершая сразу после рождения старшая дочь. Потом в ресторанной зале гостиницы, где квартировал его высокоблагородие, нам накрыли сытный обед с графинчиком граммов на триста водочки. Пока Николай неспешно насыщался, я потихоньку попыталась отгородиться, и стала думать, а как нам правда изменить историю?! Я так была сосредоточена на установлении контакта с носителем, что остальное казалось мелочью, а теперь во всю свою обширность встал извечный вопрос "ЧТО ДЕЛАТЬ?", слава Богу, что к нему не добавился пока "КТО ВИНОВАТ?", но добавится, если мы не справимся и виновата, по крайней мере, перед собой буду я сама…
Даже не заметила, как за нашим столиком образовался колобковатый живчик в потрёпанном инженерском сюртуке, который тоже жил здесь, так как должен контролировать какой-то подряд на кронштадтском заводе. Скоро разговор скользнул в традиционное "о дамах", после нашего признания, что кажется мы мерзавцы, ведь обидели любимую жену, и посему надо за женщин выпить, логика как несокрушимая, так и непонятная, но после двух решительных рюмок паровозиком, живчик пробормотал "Вот оно всегда так…" и погрузился в себя, только безропотно опрокидывал вместе с нами очередную рюмку под хрусткую квашенную капусту с клюквой и ещё теплые мясные расстегаи.
У Николая проскальзывали невнятные образы детей, грустного лица жены, какие-то виды с пальмами, закатов над гладью моря, жутковатое буйство урагана с летящими в лицо сорванными солеными гребнями волн, и это мелькание становилось всё сумбурнее и сумбурнее. Скоро настал миг, когда вилка не смогла попасть в миску с капустой, а рядом возникла помятая рыхлая мадамка неизвестного возраста с готовностью услужить в потасканных глазах. Вот уж это нам ни к чему, у нас Машенька, поэтому перехватила управление, это оказалось удивительно легко. И мы решительно двинулись к себе в номер оставив колобка как законную добычу даме. На остатках сознания Николая мелькнуло, что надо бы помочь собутыльнику и спасти от хищницы, но я не страдаю мужской солидарностью, и повела нас в номер.
По дороге меня занимал любопытный вопрос, если Николай себя оглушил водкой до того, что сейчас наверняка без помощи не удержал бы вертикального положения, то почему я перехватив управление совершенно не чувствую алкогольного одурманивания и тело хорошо слушается, хотя алкоголь ведь не только на мозг действует или только на мозг? Вот такая загадка, а заодно любопытный опыт, то есть со мной Николай может спокойно напиваться и ему ничего особенно не грозит, так как тело останется под моим присмотром… Как там у Александра нашего Сергеевича…"…О сколько нам открытий чудных…"
*- Когда анестезиологи будят полубеспамятного пациента, то любые попытки выканья до извилин не добираются, то есть императивы и формулировки должны быть максимально простыми и понятными, поэтому только на ТЫ, хотя формально смахивает на панибратство. То же и из практики скорой помощи или военно-полевой медицины, с ран-больными в шоковых состояниях разводить уставную субординацию глупо и даже вредно. А в данном случае, ещё и момент попытки сразу установить близкий родственный уровень общения.
Глава 05
Между прочим, со всей широты споткнулась об отголоски прошлых веков, когда одежда ещё не скатилась в привычный функциональный и упрощённый ширпотреб. Ещё не придуманы замочки-молнии, липучки, кнопки, резинки, эластик и лайкра. Трикотаж ещё не занял свои сокрушительные позиции, а кроем ещё не занимается компьютер, его придумывают на вскидку и на глаз портные-самоучки, и только самые везучие из них уже сумели приобрести и освоить первые корявые опыты господ Зингера и Тойоды*, для которых просто ровная строчка уже огромное достижение, при существующих ужасных неровных толстых нитках. А бОльшую часть одежды ещё смётывают на руках и так и носят. В частности именно этим продиктованы многочисленные оборки, воланы, многоярусность и шнуровки, иначе не прикрыть портновские ухищрения и не заставить одежду сохранять достойную форму.
К чему такой пассаж? Меня, как женщину, едва ли можно удивить сложностью и вычурностью одежды и белья, ведь современные мне мужчины от застёжки бюстгальтера иногда впадают в ступор вот-же-напридумывали-мля. Но когда я столкнулась с тем, как и что надевает, точнее, сооружает на себе, благородного происхождения господин офицер, я была потрясена и озадачена. Притом, что я выросла в минималистской неприхотливости детей шестидесятых с походами, байдарочными бивуаками и демонстративным презрением ко всяческой вычурности и роскоши, особенно в одежде. И хоть в своей жизни я сносила брюк и джинсов точно в несколько раз больше платьев и юбок, но представление о всяческих женских одёжных ухищрениях имела достаточное. А тут, когда даже банальные носки длиной до колена и без резинки, а дабы не сползали, под коленом на каждой голени крепится кожано-тряпочная сбруйка, которая специальными зажимами удерживает носки от сползания. Брюки без гульфика и ширинки в привычном понимании, а с их прапрадедушками требующие застёгивания на пуговицы помочей, запАхов с драпировками, а карманов на всём костюме меньше, чем на одних привычных джинсах.
И становится понятным, от чего портные костюм СТРОЯТ, а не шьют. Ведь даже просто рубашка это не просто привычная по определённым правилам скроенная и сшитая блузка, а конструкция, в которой части, если не всё должно крахмалиться и отглаживаться, иначе собрать из накладных манжет, воротника или манишки и собственно рубашки то, что надевается под сюртук не реально, а галстук не для красоты, он держит верх рубашки и ворота и придаёт им форму. Ну, а если добавить, что мужчины ОБЯЗАНЫ носить корсеты, особенно если позволили разгуляться своему чревоугодию, то понятно, как всё запущенно. К тому же в надетом сюртуке или просто брюках далеко не все движения доступны, даже неаккуратно присев, можно заполучить разошедшийся с треском шов ниже спины во всю длину или на гаче брюк. Извините, крой такой, где выбор между красиво и без складок, но не нагибаться ни в коем случае или висит как мешок, что собственно подлое сословие и носит, так как работают, и не заморачиваются тем, чтобы построенная одежда была парадной вывеской своего обладателя.
Вот уж никогда не задумывалась, что такая красивая выправка офицеров в старину не позволяла им из-за кроя тех времён даже свободно двигать руками и плечами, ведь для такой амплитуды движений нужно оставить запас ткани на спине, ведь ткань не тянется, а это складки горбом. Вот и живут привычно в позиции "аршин-проглотил", и умудряются носить портняжные конструкции со всей возможной элегантностью и даже шиком порой. Если я первое время, когда только наблюдала, искренне сочувствовала Машеньке и другим дамам, помня ставшие почти притчей во языцех кошмарные нагромождения в конструкции платьев, корсетов и дамского белья, против чего взбунтовались первые суфражистки. Что породило стиль модерн с революцией не только в Смольном, но и в одежде, а к шестидесятым Коко Шанель уже смогла себе позволить эпатировать публику первым выходом в брюках. Вы представляете- ЖЕНЩИНА В БРЮКАХ!!! Мы- дети конца нашего века, вполне представляем, а в тот момент едва не дошло до докторов и санитаров с застиранными рубашками из очень плотной ткани… Извините, опять несколько отвлеклась.
Николай, как и все жители тех лет не страдали подобными рефлексиями под прессом послезнания. Для него описанное было просто и естественно, ведь по-другому просто не бывает. А я тихонько обалдевала, ведь какие крепкие духом ребята тогда жили. Да и в гоголевской 'Шинели' не смешливое ёрничанье, а скорее тихая грусть '…комедь говоришь…'**. Словом, Николай одевается, мы собираемся в гости к маме и брату Антонию, а для этого мы должны быть в мундире при двух наших заслуженных орденах, правда Владимир у нас без мечей, так как заслужен не в бою (но я то знаю, что нас ещё ждёт не только оружие "За храбрость"), то есть выходить из дома офицер обязан только в форменном мундире.
Невольно вспоминаются наши офицеры, которые форму несли с собой в сумке и переодевались в неё уже на КПП, а всё остальное время в гражданке, не говоря о том, что для формы придумали кучу всяческих уничижительных слов. Не знаю, как можно быть офицером и ненавидеть свою форму, ведь это часть службы, видимо такие и офицеры, и тогда понятны бардак и беспредел с дедовщиной в армии и флоте. Но сейчас время другое, Николай надевает мундир с удовольствием, а я с очередным недоумением смотрю на его эполеты с тремя маленькими лейтенантскими звёздочками, а ведь капитан второго ранга, словом, всё очень сложно для меня.
Я ещё не рассказала, как чуть не умерла от неожиданности, когда увидела треуголку парадного мундира, правда на Петровскую треуголку ЭТО совсем не похоже. Какой-то зверюга с особенной ненавистью поиздевался над несчастной шляпой, так, что она с двух сторон приплюснута, а надевается не поперёк, а одним концом вперёд, так, что сбоку это выглядит как-то очень по птичьи, так как задний выступ идёт вдоль спины, то передний торчит вперёд на ладонь как диковинный клюв. Не знаю, за что и кто до такого додумался, но на аудиенции мы насмотрелись на строй пингвинов в черной морской форме. Хотя в обычной жизни носят нормальные фуражки, некоторые даже со скошенным нахимовским козырьком, но для парадного выхода надо это шляпное чудовище на голову надевать. Я стараюсь не ржать, пока Николай старательно и с любовью приводит этот кошмар в порядок, ведь обидится, уже пару раз высказал мне, что я очень грубая и распущенная. Всего-то не сдержалась и назвала беременной уткой толстуху, с которой Николай раскланялся, а та откровенно начала строить ему глазки. Оказалось, что нельзя так о жене уважаемого капитана первого ранга, и не глазки она строит, а вежливая такая. Ох, ёлки палки, детский сад — штаны на лямках. Он мне женщине будет объяснять наши ужимки… А в доме слышится голос Машеньки и кажется Маши, с кухни доносится позвякивание готовки завтрака, слышу, как Николай шоркает щёткой по шляпе и пытается переварить сегодняшнюю ночь, вот уж устроила я им обоим с Машенькой. Но обо всём по порядку.
Наутро Николай проснулся в позиции 'Ох и нарезался, ты ваше благородие!' со всем набором: головка- бо-бо, во рту- кака, денежки- тю-тю. Нет, стоп, от поползновений помятой исполнительной мадамки мы нашу с Николаем честь и кошелек уберегли, так, что с денежками мы от стандарта отклонились. Я физически ощущала, как он потихоньку, стараясь не вызвать вспышек боли в виртуально гипертрофированной голове пытается принять вертикальное положение, что я на автомате потянулась и вылечила ему головную боль, делов-то, отёк убрать и кровь обеззаразить от альдегидных продуктов распада этанола. И в ответ мы замерли оба, причём ужас и испуг испытали почти синхронно. Николай оттого, что такого не может быть и такие внезапные изменения не радуют, а скорее пугают. А я потому, что сделала все, совершенно не задумываясь, то есть применила магию, и получилось, а ведь так боялась даже подумать попробовать. Следом, по всем канонам психологии нас обоих окатила радостная эйфория, как всегда бывает после сильного испуга или чувства миновавшей опасности.