И тут же в голове зароились, как жужжащие осы в улье, сотни вопросов. Где я? Кто это был? Что произошло? Что теперь со мной будет? Как мне вернуться к маме? Их было столь много, что у меня натурально закружилась голова, а потому я не сразу услышала, как открылась дверь и в комнату практически беззвучно вошли три девушки.
Милых таких девушки. В сереньких длинных платьях, чёрных фартучках, с повязками чёрного цвета на головах, скрывающих волосы. И с бледно-зелёной тонкой кожей, под которой отчётливо проглядывались насыщенно зелёные вены.
Я сидела, сидеть же и осталась, во все глаза рассматривая это самое настоящее чудо. Зелёная кожа была далеко не всем, на чём заканчивались странности этой троицы. Например, их тонкие изогнутые брови, как и длинные пушистые реснички, были насыщенно красными, а тонкие губы — белыми. Носов вообще не было, вместо них только по две тоненькие полоски.
Они вообще все были тонкими. Высокими и тонкими, как тростинки.
Я себя почувствовала очень неуютно. Особенно, когда одна из них, низко поклонившись, чего я вот вообще не ожидала, очень мягко жестком попросила меня подняться.
Поднялась я из чистого любопытства — что же дальше будет? А ещё очень хотелось посмотреть на них поближе. Страха уже фактически не было, я просто устала бояться, да и эор же сказал, что убивать меня не будет. А если уж он не будет, то за остальных, тем более этих милых девушек, я вообще не переживаю.
— Ра.
— Ма.
— Фа.
Поочередно представились они тихими голосами, похожими на шелест листвы.
Какие у них имена… оригинальные.
— Вика. — Поздоровалась я в свою очередь, переводя огромные от удивления глаза с одной на другую и на третью.
Собственное имя показалось диким и неправильным на фоне их коротких и лаконичных.
А дальше со мной не разговаривали, меня одевали.
Для начала, девушки быстро и ловко расстегнули множество мелких пуговок на мундире, затем чёрную тёплую ткань очень осторожно с меня сняли и повесили на спинку стула. Потом в руках каждой из удивительно странных девушек появилось по платью. Я действительно наивно полагала, что мне предложат выбрать, но вместо этого на меня надели все три. Поочередно.
Вначале тонкое и полупрозрачное, длиной по колено и на тоненьких лямочках, приятно ласкающее обнажённую кожу. Следом за ним второе, молочно белое, из ткани более плотной, закрывшей меня, опять же, от плеч и до колен. Третье платье напоминало собой узорчатую сетку из мелких блестящих и переливающихся, как капли росы, камней. Его на меня надевали очень осторожно, и оно, в отличие от остальных, упало до самого пола и скрыло мои руки прозрачной невесомой тканью по самые костяшки пальцев.
Белые туфельки на небольшом каблучке мне запретили обувать самой, пришлось поднимать ноги и, смущаясь, позволять девушкам сделать это нехитрое дело за меня.
Но и на этом ничего не закончилось.
Мои волосы тщательно расчесали аж тремя разными расчёсками поочередно, да так и оставили — спадать по спине блестящим платиновым водопадом, сливающимся с платьем.
А потом, когда, вроде бы, всё было закончено, одна из девушек, которых я чисто физически не могла различить, взяла со второго стула, до этого совершенно точно пустого, что-то чёрное. В шесть рук они развернули ткань и с непонятным бережным трепетом накинули её мне на плечи, поправили капюшон, расправили полы и закрепили серебряной брошью спереди.
И вот только после этого, низко поклонившись и окончательно меня запутав и смутив, девушки жестами предложили следовать за ними.
Я и последовала — разве выбор был?
По мере нашего шествия на стенах высоко над головами вспыхивали яркие светлые огонёчки, что освещали тёмные холодные коридоры. Это точно не были лампочки, но и живого огня я не увидели. Было ужасно интересно узнать, что это, но в то же время какая-то часть меня отчётливо понимала, что это знание до добра не доведёт.
Шли мы долго. Сначала длинными пустынными коридорами, затем немного вниз, а потом долго вверх, вновь коридорами и, наконец, вышли к высоким деревянным дверям. Совершенно обычным, двойным, из тёмного дерева с железными ручками. Обычные же двери. Которые совершенно обычно открылись перед нами без чьей-либо помощи.
А, да, не перед нами, а передо мной, потому что мои провожатые в очередной раз сложились пополам в низком поклоне и, ничего не говоря, поспешили скрыться, оставляя меня наедине перед внимательным взглядом эора, что оказался за открывшимися дверями.
Под его взглядом я почувствовала себя букашкой, попавшей в руки безумного учёного. Такой вполне себе беспомощной распятой на стекле букашкой.
— У меня такое чувство, что у вас сломаны двери. — Посчитала я своим долгом сообщить мужчине эту важную новость.
Решительно тряхнув головой, уверенно пошла к нему навстречу, всеми силами стараясь расслабиться и не выглядеть напряжённой и испуганной.
Эор оттолкнулся от высокой столешницы, которую до этого подпирал местом, что пониже спины, и пошёл ко мне. Уверенный и невозмутимый, сильный и опасный, капельку жуткий и малость насмешливый. Ну, чем вам не главный злодей? Очень даже похож. А мне всегда нравились отрицательные герои…
— Полагаешь? — Насмешливо выгнул он правую бровь, подступая ко мне всё ближе и ближе.
Он просто шёл навстречу ко мне, так почему же тогда у меня от волнения внутри всё сжалось?
Эор, оказавшись в пяти шагах от меня, оторвал взгляд от моих глаз и скользнул им вниз. Пробежался по немного странному платью, зацепился за туфельки, отдельное внимание уделил проглядывающим сквозь прозрачную ткань ногам, куда медленнее вернулся обратно на глаза.
— Безумные ножки. Я рад, что угадал с размером. — С улыбкой на тонких губах остановился мужчина в двух шагах от меня.
— Я тоже рада. — Заторможено отозвалась я, краснея от его замечания про ноги.
Ощущения резко поменялись. Теперь я была не букашкой на столе безумного учёного, а бедной бабочкой, что угодила в лапы кровожадного паука. Паука с невероятно волнительным голосом, от которого у меня по телу бегали мурашки, а перед глазами всё плыло.
— Идём? — Учтиво поинтересовался он, грациозным движением разворачиваясь и предлагая мне руку.
Свою широкую загорелую ладонь с длинными ровными пальцами, на запястье которой отчётливо проглядывались тёмные вены. Просто рука, верно? Я и раньше ходила за руку с представителями противоположного пола, но такого волнения не испытывала ни с кем.
Поколебавшись немного и прикусив нижнюю губу, я всё же рискнула попробовать. Осторожно подошла ближе и вложила свои дрожащие пальчики, которые мгновенно сжали — крепко, но очень осторожно, бережно и даже нежно.
— Для начала, — проговорил мужчина, поведя меня вперёд. Я только сейчас заметила, что оказались мы в, кажется, столовой. По крайней мере, большой стол с едой тут был и мы к нему даже шли, — я хочу извиниться перед тобой. Не в моих правилах так делать, но здесь я действительно виноват. Тебя вернут домой завтра утром, но перед этим тебе придётся пройти через сортировку воспоминаний.
— Через что? — Я запнулась на ровном месте и чуть было не упала, но держащая меня ладонь мгновенно сжалась крепче, удерживая меня от неприятного падения.
Звучало это жутко! Какая ещё сортировка воспоминаний?!
— М-м-м, кажется, я неправильно выразился. — Задумчиво посмотрел он на меня с высоты своего роста. Помолчал немного, видимо, подбирая слова, и в итоге проговорил: — Тебя избавят от воспоминаний о том, что произошло после нападения Ищеек.
Наверно, мне должно было стать понятнее, вот только:
— Каких ещё Ищеек? — Совсем ничего не поняла я, нахмурившись и тряхнув головой.
— У-у, как всё запущено. — Деланно скорбно вздохнул он, подвёл меня к столу и отпустил руку. Обошёл стул с высокой спинкой, положил на него ладони и отодвинул для меня. — Существа, что притащили тебя сюда.
Я постояла, поколебалась пару секунд, чувствуя себя очень странно, но всё же осторожно присела. Стул вообще без каких-либо проблем осторожно приподняли, оторвав от пола, и переставили к столу поближе. Ну ничего себе! А после этого совершенно невозмутимый эор сделал что-то совсем странное: махнул рукой и остановился рядом со мной.
Часть 4
Я вначале не поняла, что это он делает, а потом стул с той части стола взмыл вверх и, подлетев, осторожно и беззвучно опустился перед мужчиной на пол.
Удивление? Нет, что вы, это не было удивлением. Это было шоком! Самым настоящим шоком! Потому что одно дело лишь догадываться, что место, куда тебя затащили — не совсем нормальное и обычное, а совсем другое — убедиться в этом собственными глазами.
Магия. Чёрт возьми, самая настоящая магия! Была, конечно, мысль, что это просто обман на ниточках, но давайте честно: зачем такому сурово-серьёзному мужчине разыгрывать незнакомую девушку?
— Откуда ты вообще свалилась на мою голову?
Эор сел на стул по правую руку от меня, не сводя с меня же задумчиво-недоумевающего взгляда. Мне понадобилось несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем его вопрос дошёл до понимания. Я моргнула, пытаясь заставить застывший от удивления мозг работать, моргнула ещё раз, а потом и вовсе зажмурилась.
Так. Та-а-ак!.. Дело плохо. Да-да, надо было думать об этом раньше, примерно тогда, когда меня во дворах схватили, но лучше поздно, чем как всегда.
— Ты не отсюда. — Вынес свой вердикт жуткий мужчина. — Ты не похожа на айрин, не похожа на ахэ. Не похожа ни на одну представительницу существующих рас. Кто ты такая?
Каждое его слово тяжёлым грохотом сердца отдавалось в висках, в горле, во всём теле. Я честно пыталась успокоиться, сцепив дрожащие руки на сведенных вместе коленях, всеми силами пыталась взять себя в руки и не поддаваться панике. Говорила себе, что я сильная, а здесь пока ещё не происходит ничего страшного, но…
Это всё же было страшно. Странно. Непонятно. Нелогично.
Айрин? Ахэ? Эор? Что всё это такое? Почему здесь девушки с зелёной кожей и мужчины со странными светящимися глазами? Что ещё за Ищейки? Двери открываются сами собой, стулья перемещаются по воздуху, цветы светятся и тебя затаскивают в свет…
— У тебя странный язык. Я не знаю его. — Продолжил тем временем этот… эор.
— Ты говоришь на нём. — Заметила я, не открывая глаз и всё ещё прилагая все усилия для собственного успокоения.
— Мне пришлось срочно его учить.
Глаза я всё-таки открыла, чтобы с сомнением и неверием посмотреть на совершено невозмутимого мужчину. Говорят, русский язык один из самых сложных в мире. Да даже если бы он был самым простым, я ни за что не поверю, что этот мужчина выучил его за какие-то минуты, услышав от меня всего одну фразу!
Это невозможно просто физически! А раз он так спокойно и без напряжения на нём разговаривает, значит, он знал его до этого!
Наверно, у меня выражение лица было очень говорящим, потому что мужчина тяжело вздохнул, подняв-опустив широкий разворот своих плеч, и принялся объяснять, как маленькой и ничего не понимающей. Хотя, я на его фоне и была маленькой и ничего не понимающей!
— Сложно подобрать нужное слово. Я… ну, пусть будет анализировал твоё сознание и скопировал твоё знание языка себе. Сложный язык, много оборотов речи и значений на одно слово, но их знаешь ты, соответственно и я тоже.
Кто-нибудь что-нибудь понял? Кажется, я поняла, но уверенной в этом до конца я не была. На всякий случай осторожно кивнула.
— Так откуда же ты?
Вопрос прозвучал неожиданно. Я нахмурилась, с сомнением глядя на мужчину. Но он оставался серьёзным и не сводил с меня жутких глаз, всем своим видом показывая, что он ждёт не дождётся услышать мой ответ.
— А твои Ищейки тебе не рассказали? — Так очень осторожно поинтересовалась у него.
Если уж он сам организовал моё похищение, то почему не знает, откуда меня… доставили?
— Не успели. — Досадливо скривился он, а затем тут же наигранно весело предложил: — Салат?
И продемонстрировал мне глубокую чёрную тарелку со взорвавшейся радугой внутри. И, не дожидаясь моего ответа, самолично стал накладывать его мне в чёрную плоскую тарелку.
— Почему не успели? — Мне это как-то совершенно не понравилось, внутри что-то испуганно сжалось, а тело напряглось в ожидании ответа.
Эор отставил салатницу на место, вместо неё взял другую чёрную посуду и переложил с неё мне на тарелку три продолговатых, кажется, яйца, только почему-то светло-зелёных и в фиолетовую крапинку. Рядом с яйцами легли какие-то чёрные зёрна, затем треугольник хлеба с какими-то семечками красного цвета, потом… потом эор посмотрел на мою тарелку, понял, что в неё больше не влезет и только после этого поднял голову, чтобы, глядя мне прямо в глаза, невозмутимо солгать:
— Ушли.
Так это невинно звучало, что я сразу ему не поверила. У меня младший брат, который частенько подобные финты ушами проворачивает… Проворачивал.
Понимание, на время отстранившееся от меня, до судорожной боли сжало сердце. Рваный выдох сорвался с губ сам по себе, крик нестерпимой боли я смогла удержать лишь неимоверным усилием воли в самый последний момент.
И эор заметил это. Вот только, к счастью, совершенно не так понял мою реакцию. Скривился недовольно, бросил взгляд на содержимое стола, затем мрачно посмотрел на меня и, скривившись повторно, безрадостно поинтересовался:
— Истерить будем? Ну и зачем? Да подумаешь, чего с Ищейками только не происходит. Ну, умерли пять штук, чего теперь волноваться-то?
Чего?! Я так воздухом и подавилась, с ужасом глядя на невозмутимого эора.
Умерли пять штук?! Это ещё что значит?! Он их… убил? Убил своих людей?! Боже мой! И сидит такой спокойный! Он…
— Так, понятно, истерить всё же будем. — Недовольно подытожил он.
А потом отодвинул собственную пустую ещё тарелку в сторону, поставил локоть на стол и опустил подбородок на ладонь, глядя на меня устало и всё также недовольно.
— Только давай быстрее, — откровенно взмолился он, — я голодный и устал.
Он убил пять человек. И сидит спокойный. И есть хочет. И ещё и мной же недоволен! Пять человек, боже мой! Пять человек!
— За что? — Не могла понять я.
Вопрос вышел хриплым и очень перепуганным, чувствовала я себя также — испуганно. До ужаса. До мурашек. До нервной дрожи во всём теле и до панического желания сбежать подальше.
Выражение лица мужчины из скучающе-усталого поменялось на какое-то мрачножестокое, после чего мне, глядя в мои широко распахнутые глаза, было сказано немного жёсткое:
— За любимого.
И я только сейчас вспомнила его ответ на мой вопрос «Как мне тебя называть»! И мою реакцию на его ответ, и всё дальнейшее… Так неужели он тогда ушёл убивать этих несчастных?! Неужели они погибли… по моей вине? И они тоже…
Стало нечем дышать. Чувство вины резануло острым ножом, оставив на сердце глубокую кровоточащую рану. Я просто не смогла заставить себя сделать этот вдох. Замерла, потеряно глядя в пространство перед собой, не в силах перетерпеть ту боль, что с безжалостной силой сжала и без того болящее сердце.
Они погибли из-за меня.
Все они.
Пять незнакомцем и мой брат.
Я виновата в их смертях. Я и никто другой.
— Да ты что, издеваешься? — Эору уже совсем не смешно стало.
Я не слышала, как он поднялся и подошёл, почувствовала лишь, как его сильные руки осторожно, но непреклонно поворачивают меня вместе со стулом к нему лицом.
Мужчина пощелкал пальцами у меня перед глазами, а когда я моргнула и сфокусировала на нём перепуганный взгляд, тяжело вздохнул и присел передо мной на корточки. Я так понимаю, это у него вообще любимая поза, потому что, если он хотел поставить наши лица на одну линию, то у него всё равно не получалось — он всё равно даже так был выше!
— Они заслужили. — Резко и грубо проговорил он, заставляя меня вздрогнуть, сжаться и начать прислушиваться к его словам. — Они провалили серьёзное задание, не справились, не оправдали надежды, подвели меня, в конце концов. Привели не того, подвергли твою жизнь не только сильному потрясению, но и серьёзной опасности, осквернили твои честь и достоинство. Их смерть заслужена.
Я убил бы их и без твоих слов. Перестала паниковать, пока я не вызвал лекаря и не усыпил тебя до утра.