Он справлялся о моем здоровье и настроении, любопытствовал обычаями моих земель и сетовал, что не имел чести побывать там лично. А я бездумно кивала, любуясь на зеленую полосу лесов и зеркальную гладь озера, что тянулось по правую руку. В столице Иссы катастрофически не хватало растительности, но окрестности с лихвой компенсировали этот недостаток.
— Вы голодны? — донимал помощник.
— Нет.
— Возможно, хотите пить? У нас имеется прекрасное вино многолетней выдержки.
— Нет, спасибо.
— Не устали?
— Нет.
— Путешествия на повозках могут изматывать, так что не стесняйтесь сказать об этом. Кстати. В России, насколько мне известно, перемещаются с помощью каких-то железных ящиках с окнами. А куда вы впрягаете лошадей?
Я излишне громко выдохнула сквозь сжатые зубы. Помощник догадался, что любопытство придется поумерить, и заткнулся.
Мы въехали в кованые ворота, ведущие к двухэтажному зданию. Здесь, и правда, всё покрывали розы: невысокие кусты росли у дорожек, на прутьях ограды извивались чугунные розы, и даже в лацкане пиджака дворецкого была вставлена розочка. И запах! Он опьянял как элитный алкоголь и врезался в нос, не давая отдышаться.
Но всё-таки меня не покидало гаденькое послевкусие, что господин пожадничал на подарок и попросту сорвал утренние розы в собственном саду, после чего вручил их мне с посыльным.
Ну, как будто бы булочник одарил симпатичную особу свежим батоном.
— Пройдемте, вас ожидают.
Дворецкий шел медленно и очень… грациозно, как на показе мод. Я в шляпке и на платформах ощущала себя нелепо, неуместно. Хотелось сбросить всё лишние, стянуть одежку и пройтись по этим местам нагой и чистой.
Ага, примерно представляю, как вытянутся лицо господина долины Роз, когда в его кабинет впорхнет обнаженная девица с дурной улыбкой на губах.
Если честно, внутреннее убранство оставляло желать лучшего. Дом был сух и строг, скуп на мелочи. Стены выкрашены в нейтрально бежевый, светлые гардины свисают правильно и скучно, вазы пустуют. Будто бы в метре отсюда нет роскошных кустов, каждый цветок на которых — произведение искусства.
Хозяин пил кофе в неуютной гостиной. Возможно, зимними вечерами, когда был зажжен огонь в камине, и пылали свечи, тут становилось по-домашнему тепло. Но не сейчас.
Демьян медленно поднялся и чуть склонился, приветствуя. Одет он был в голубую рубашку, последняя пуговица которой оставалась расстегнутой, и свободные домашние брюки. Он источал нечто такое, от чего у меня напрочь отшибло рассудок. И это бесило! Да с каких пор я по мужикам пускаю слюну и от одного вида готова мурлыкать котенком у ног? Эти чувства были где-то за гранью разумного, и я начала подозревать, что не обошлось без вмешательства в разум.
— Как добралась? — В тоне ни грамма эмоций, сплошная нейтральность.
О, мы сразу перешли на «ты»? Любопытно. Так, глядишь, и в кровать скакнем с нахрапа.
— Чудесно.
Я глянула на столик, на котором, кроме чашки, молочника и блюдца, ничего не было. Как аскетично-то.
— Кофе? — предложил хозяин.
— Лучше чаю, — улыбнулась я и присела в свободное кресло. Шляпку сняла, положив на колени.
Демьян подал знак слуге, и вскоре тот наливал в фарфоровую чашечку напиток, пахнущий чабрецом и малиной. Всё это время мы молчали, лишь наблюдали за тем, как струйка стекает с носика.
— Итак, зачем вы хотели меня видеть?
— Может быть, просто так?
Я возмутилась:
— Вы погнали девушку через половину страны просто так?
— А если я соскучился? — он склонился ко мне, прищурился так славно, что сердце забилось в три раза быстрее.
— Трудно скучать по тому, с кем незнаком, — напомнила я, отстраняясь, пока сама не зажала великолепного господина в углу гостиной. Может быть, прямо у камина на пушистом меховом ковре.
До одури захотелось снять с этого мужчины бесполезную рубашку, обжечься о горячую кожу, втянуть носом аромат смуглой кожи, потонуть в бездонной бездне глаз…
4.
В голове помутилось. Я жадно отхлебнула чая, Демьян же изучал меня пристальным голодным взглядом, от которого краснота расползалась по щекам. Он подавал ясные намеки, яснее было бы разве что содрать с меня платье и повалить на стол, смахнув с того чашки.
Да почему ж так разыгралась фантазия!
— Вот и познакомимся. — Демьян улыбнулся. — Спасибо за прекрасный фуршет, организованный в честь принцессы, Полина. Получилось… неординарно.
Он покатал моё имя на языке и улыбнулся — звучание ему понравилось. По моему позвоночнику пробежали мурашки, осев в области поясницы.
— Шутите? — я раздосадовано фыркнула.
— Нисколько. Вечер прошел бездарно, но в том нет твоей вины. Ты собрала колоссальное число поклонников Виктории и, уверяю, если бы та хотела выйти замуж, она бы уже подобрала кавалера.
— А она не хочет? — заинтересованно спросила я.
Неужели всем известно о маленьком секрете большой принцессы?
— Мы оба знаем ответ, — хмыкнул Демьян и отставил чашку. Та брякнула, будто обиженная.
Его пальцы словили мою ладонь. Прочертили дорожку по вене от запястья к локтевой ямке. Я еле вырвалась — в груди сдавило от жара, — покачала головой. Руку предусмотрительно убрала за спину и даже выставила ею кукиш. Да тоже кожа помнила нежное, почти любовное касание.
— Так, постойте. Уж не знаю, какого вы обо мне мнения, но, к вашему огорчению, с мужчинами в день знакомства я не сплю.
Я сердито сдвинула брови, а господин долины Роз рассмеялся. Смех его был чистый и открытый, какой-то невероятно настоящий, не скрытый масками или условностями.
— Как тебе такое пришло в голову?! Я пригласил тебя с иной целью. Пойдем, покажу тебе сад.
Не дожидаясь моего согласия, Демьян поднялся. Мне оставалось в один глоток допить чай, пахнущий летом, и со вздохом последовать за этим ужасным — отвратительно соблазнительным! — мужчиной, обмахиваясь шляпкой. Вообще-то могла и отказать, и послать его куда подальше (думаю, дорогу найдет), но голова не слушалась зова рассудка.
А в саду цвели розы. Алые, словно кровавые брызги среди полотна зелени; белые, будто вырезанные из бумаги; ярко-желтые, сулящие разлуку; и нежно-розовые, такие ранимые и хрупкие. Демьян молчал, позволяя мне вдоволь рассмотреть его владения, простирающиеся далеко-далеко на юг. Я коснулась острого шипа, с наслаждением вдохнула пьянящий аромат. Закружилась голова.
— Невероятно!
— Знаю, — не стал лукавить надменный господин. — Ну что, ты согласна поработать на меня?
Я непонимающе выпучилась. Чего это он предлагает: чтоб я поливала всё это великолепие? Окучивала? Подрезала ветки?
На всякий случай подбоченилась, мол, даже не надейся.
— Я намерен продавать розы в вашем мире. Дело за малым: наладить контакты, подыскать места для реализации. Разрекламируй мои цветы так, чтобы о них знал не только мой мир, но и ваш — ну а я не скуплюсь на плату. Сама понимаешь, на королевском приеме завести этот разговор было бы некорректно по отношению к твоему основному нанимателю. Но ты свободная девушка и не связана узами одного контракта. Почему бы не подработать на того, кто искренне восхищен твоими талантами?
Демьян сложил руки на груди, дожидаясь моего ответа.
Продавать розы? Да кому они сдались в таких объемах? В каждой подворотне есть цветочный магазин со своими поставщиками. Себестоимость цветов копеечная, магазины делают деньги за счет объемов и разнообразия видов. Продают не только розы, но и фиалки со всякими герберами. Кроме того, товар скоропортящийся. Это тебе не кактусами торговать, которые годами будут ждать своего покупателя.
Собственно, всё это я и рассказала господину. Тот кивнул.
— Знаю, — вновь сказал он с абсолютно серьезным лицом. — Придумай что-нибудь, и я заплачу три килограмма золота. Ну и, разумеется, все траты по раскрутке на мне.
С одной стороны, мне очень нравилось, что плату здесь мерят в твердой валюте, которую приятно утащить с собой. Три килограмма! С другой, не такой уж я гений рекламы, как все здесь решили.
Единственный — не значит лучший.
— Ну а если не смогу? — спросила я, вновь проведя подушечкой пальца по шипу.
Укололось, и на коже выступила кровавая капля.
— Что ж, — Демьян задумался. — Исполнишь одно моё желание.
— Какое?
— Сокровенное. — Он недобро ухмыльнулся.
— А точнее?
Знаем мы эти сокровенные желания. После них либо попадают в рабство, либо лишаются почки.
— Не бойся, ничего отвратительного я не попрошу. Слово чести.
Следом подошел к шипастому кусту и голыми руками, совершенно не морщась — обалдеть! — сорвал налитую соком розу. Протянул мне.
— Соглашайся, — сказал проникновенно.
— Подумаю, — сглотнув, ответила я, но розу приняла.
Так и шла к повозке, обняв её как родную кровиночку, малость прифигевшая от происходящего.
— И ещё, — на прощание крикнул господин моих кошмарных сновидений, когда я уже забралась внутрь повозки, — перечитай договор с короной.
Кучер захлопнул дверь, и Демьян скрылся за воротами.
Роза лежала на коленях, в салоне пахло вкусным дурманом. А сердце заходилось в немом крике. И так хотелось вернуться… или хотя бы согласиться на предложение господина долины Роз.
Но я была выше этого.
Умнее.
Или просто трусливее?..
И да, как оказалось, среди стандартного текста, затерявшись в куче унылых букв, было запрятано одно занятное условие: за неисполнение договора полагалась смертная казнь.
Часть 4. Трудности истинной любви
— Мне конец, — взвыла я перед Викторией, которая нежилась в тени парка, читая под дубом какую-то разноцветную книгу.
Я мельком глянула на мягкую обложку. Хм, популярный у нас автор любовных романов, пишущий такие розовые сопли, что сводило скулы. Ну, про невероятных мужчин, про женщин, которых коснись пальцем — заходятся в истоме. Такую трогать-то страшно — не откачаешь потом.
— Почему? — удивилась принцесса.
Вместо слов я ткнула ногтем в строчку контракта. Виктория прочитала её. Ещё раз. И ещё. Кустистые брови медленно ползли наверх. На уродливом желто-зеленом лбу появились признаки глубокой задумчивости.
— Тебе конец, — согласилась она и совсем без сопереживания зевнула.
Сказать, что я обалдела — практически промолчать. Вообще-то я ожидала другой реакции, жалости там или возмущения. Мол, да где это видано, чтобы в контрактах государственного значения прописывалось, за что конкретно человека можно обезглавить. Полное нарушение конституции.
Хм, а у них вообще есть конституция?..
Короче говоря, от подобной наглости я долго не находила, что ответить, а после вырвала из рук Виктории книгу и бросила на траву. Подавила желания затоптать каблуком — всё-таки чей-то труд, пусть и безобразный.
— Тогда я отказываюсь не выдавать тебя замуж. Всё, сейчас же пойду искать жениха. И любовное чтиво тебе больше не понадобится — будет у тебя скучная и обыденная жизнь с брюхатым самцом. Нечего тут мечтать о страстных объятиях!
Приметив в глубине парке одинокого мужчину — седовласого и сутулого, зато идущего достаточно медленно, чтобы я могла его нагнать на высоких каблуках, — ломанулась к нему. Виктория, не придумав ничего лучше, схватила меня за лодыжку. Я с визгом рухнула на землю. Прямо лицом в мягкую обложку, которая и скрасила падение.
— Ты рехнулась?!
Мужчина, оглянувшись на сплетенный клубок из тел, засеменил быстрее.
— Я влюблена, — патетично поправила принцесса, прижимая к груди драгоценную книженцию. — Полина, прекращай орать! Неужели ты думаешь, что я позволю тебя казнить? Уже и пошутить нельзя.
— Да кто вас, ранимых особ, знает? — Отряхнула ладони от налипшей земли, подула на свежую царапину. — Ты вон в жабу обратилась на добровольных началах. Царевна-лягушка, блин…
Вдруг я замолчала, потому что задумалась. Внезапная идея прошибла позвоночник разрядом тока.
Гениально!
Я хлопнула в ладоши и произнесла, подавшись вперед:
— Точно! А чем тебя вообще расколдовать можно? Уж не поцелуем ли прекрасного принца?
Виктория прикусила губу.
— Не-а, нужно просто… — она замолчала, понимая, что раскрывает сокровенную тайну, от которой зависит вся её независимость. — В общем, не поцелуем. Ты с чего такую ерунду взяла?
— Но расколдовать тебя можно? — допытывалась я.
— Ну да. Только брату я сказала, что специального зелья пока не нашли. На самом деле, так оно и есть. У меня валялись где-то остатки с кратковременным эффектом, а вот как снять проклятие целиком — сама не знаю. Но Марк обещал, что расколдует меня, когда мы поженимся. Вот.
— Значит, слушай сюда. Рекламная кампания меняется. Отныне ты у нас несчастная душа, зачарованная злой ведьмой, и лишь поцелуй истинной любви, — эту фразу я услышала в мультфильме, где, кстати, тоже ходило два зеленых чудовища, — сможет вернуть тебе прежний облик.
— И чего? — Виктория тоже подалась вперед, и я рассмотрела безобразные черные точки, покрывающие её нос точно рытвины.
— А ничего! Подумай! — Постучала сгибом пальца ей по лбу. — Расколдует тебя твой возлюбленный, который, несмотря на все запреты и преграды, прорвется в замок. Итого: население в восторге, ибо у вас любовь с большой буквы; брату ничего не остается, как выдать тебя замуж за твоего Марка; а я получу кучу золота и свалю в закат.
— Ага, всё хорошо. Но мне целовать всех подряд?
Об этом я, признаться, не подумала. В моем мире целуются и при встрече, и на прощание, а уж поцелуй взасос с мужчиной вовсе не означает, что у вас отношения. Так, обоюдная симпатия.
Но у принцесс, наверное, высокие принципы, и они берегут свои губы для единственного и неповторимого.
— Пусть поцелуй будет в щечку. Никто ж не просит тебя насмерть засасывать кавалеров.
— Угу. А откуда ж взяться любви, если я этих мужиков знать не знаю и целуюсь с ними в щечку?
Тоже логично. Шестеренки в моей черепушке завертелись усерднее обычного.
— Так это любовь с первого взгляда. — Я возвела указательный палец к небесам. — Не поддающаяся логике. Взрыв, и всё. Легенда такая… Секретные службы королевства допросили какую-нибудь злую ведьму, и та сказала: мол, пока не разыщешь любовь всей жизни — ходить тебе троллем. И вот, он тебя целует в щеку, между вами пролетают искры. Ты всячески краснеешь, можешь даже в обморок бухнуться ради приличия. Тебя уносят в покои, где ты и расколдовываешься. А принц твой всё это время караулит у дверей и завывает, что ему без тебя жизнь не мила.
Виктория долго думала. Меж бровей залегла глубокая складка. Книгу принцесса отпустила, и та развернулась на странице, где герой добивался близости с героиней, и героиня вроде бы была не против, но всячески отказывала, дабы не показаться падшей. Я аж зачиталась, заинтересованная, когда же в итоге эта несговорчивая женщина с высокими моральными принципами отдастся своему рыцарю.
Как оказалось, в начале следующей страницы.
— Допустим, я соглашусь. — Вздохнула принцесса от безнадеги. — И допустим, мы провернем это так, что брат не узнает в первый же день и не повесит нас обеих. Он как раз на пару недель уехал из столицы. Но ничего страшного, что мы так резко меняем легенду? То зазывали людей сладкими речами, то теперь требуем целоваться?
Резкий обрыв одной пиар-акции в пользу другой — явление не одобряемое, но случающееся. Например, один из клиентов нашего агентства изготавливал лепешки на основе коровьего молока. И он очень хотел сделать акцент именно на том, как много молока в его продукции, потому сам придумал слоган: «Съешь лепешки от Матрешки». Ну, Матрешка — это такое стандартное коровье имя в понимании заказчика. Макет рекламного плаката он тоже придумал, потому от нас требовалось только воплотить задумку в жизнь и разнести рекламу по городу. Наши слабые попытки вразумить заказчика тот не слышал — ибо он бог лепешечного бизнеса, а мы так, пешки на большой шахматной доске.
В итоге на плакате красовалось следующее: чисто поле, на переднем фоне зазывно улыбающаяся корова, аккурат у зада которой пририсованы лепешки. В общем, покупатели подумали о тех самых коровьих лепешках, которые зад и производит.